†
После нескольких часов блужданий я вернулась домой, где меня ожидало сообщение от Франчески. Она прибыла в Испанию и хотела меня видеть. Она остановилась в отеле «Ритц-Карлтон» в Мадриде. После того, как Хайме, дворецкий, передал мне сообщение, я, не говоря ни слова, отправилась в библиотеку. Мне нужно было побыть одной и подумать, но я так устала от мыслей, что испытывала физическую боль. Я села за стол и набрала номер, который передал мне Хайме. Я положила трубку ещё до второго гудка. Мне безумно хотелось услышать её голос, но какая-то часть меня прервала звонок. Я не смогла этого сделать. Я испугалась. Мне хотелось побежать к ней за утешением, но мне было страшно. Почему я боялась? По правде говоря, всё, что я помнила — это страх. Я не связывалась с Франческой с момента своего возвращения в Испанию. Я не знала, о чём она думала и собиралась ли остаться. Всё, что я знала, это то, что больше не могла так поступать. Моё прошлое преследовало меня всю жизнь, и теперь оно собиралось убить меня. Эта истина стала для меня более, чем ясной. Выбор был очевиден: если бы я выбрала Франческу, то это, вероятно, убило бы меня. Я бы могла пережить это, если бы больше никогда не увидела её. Почему? Почему жизнь так ополчилась на меня? Я не знала точно, почему я так подумала; я лишь знала, что всё моё существо рыдало по ней. Мне были необходимы её тепло, её руки, обнимающие меня, её губы на моей коже. Даже её голоса жаждали мои душа и тело. Я поднялась к себе в комнату, разделась и легла в постель. Мне хотелось закрыть глаза, уснуть и никогда больше не просыпаться. Стоило мне опустить голову на подушку, как из моих глаз хлынули слёзы. Целую неделю я не могла плакать. Теперь же я тонула в слезах. Я оплакивала свою бабушку, женщину, которая вырастила меня. Я оплакивала родителей и сестру, которых потеряла в детстве. Я плакала по тому, что я теперь знала и хотела забыть. И наконец, я плакала по самой себе. Потому что ребёнок, живший во мне, перестал существовать, и появилась женщина, которой я стала. На следующий день я проснулась очень поздно. Я сказала Хайме, что если будет звонить Франческа, то не следует соединять её со мной. Если она будет настаивать, он должен сообщить ей, что я не желаю её видеть. Я бежала. Я бежала так быстро, как только могла. Через несколько дней я покину Испанию и никогда больше сюда не вернусь. Если мне повезёт, она никогда не найдёт меня, и я смогу обрести покой. Если нет, я могу потерять рассудок. Через несколько дней, всего через несколько дней, я буду свободна. Я встретилась с юристами и объяснила, что хочу ликвидировать все свои активы. Я сообщила им, что покину Испанию в течение ближайшей недели. Они были удивлены, но отговаривать меня не стали. Они попытались убедить меня, что это ошибка, которая обойдётся мне в целое состояние. Но я знала, что мне хватит денег на десять жизней; мне нужна была лишь моя жизнь. Мне нужно было спасти то, что от меня осталось. Я не поддалась на уговоры. Разговор был окончен.†
Закончив завтракать на террасе, я пошла бродить по дому, вспоминая своё детство и прощаясь с ним. Я погрузилась в воспоминания, которые привели меня в библиотеку за книгой. Мои глаза заметили сумочку, оставленную мной на столе вместе с конвертом. Я вспомнила про конверт и решила, что пришло время его вскрыть. Легче от этого уже не будет, так что можно и прочесть то, что в нём лежало. Мне хотелось, чтобы воспоминания закончились; хотелось покончить со всем этим, чтобы наконец-то стать свободной. Я вскрыла конверт, и вместе с письмом достала из него дневник. Письмо начиналось словами: «Моя дорогая внучка…». Когда мои глаза пробежали по написанным бабушкой словам, я не могла поверить в то, что читаю. Эти слова открыли дверь, и правда затопила мой мир с силой и яростью цунами. Я чувствовала удар за ударом, которые по частям разрушили весь мой мир, который я знала. Все двери были открыты. Прятаться было некуда. Мне некуда было деться. Я всё ещё не могла поверить, что она знала. Эта мысль снова и снова прокручивалась в моей голове. Она с самого начала знала, что произошло. Всё это было в письме. И когда я прочитала до конца то, что она написала, страницы выпали у меня из рук на пол. Она должна была сказать мне. Я медленно села, пребывая в полном смятении, и всё, что я могла, это повторять снова и снова: «Она должна была сказать мне». Прошлое вернулось с силой и непредсказуемостью штормовой волны. Я закрыла глаза, и крик вырвался из моего горла. «Нет!!!». Выдержки из дневника моей матери вернули прошлое с реальностью и пониманием, которые были недоступны мне в детстве. Это было прошлое, от которого бабушка пыталась защитить меня, как могла. Это была моя собственная история. И пазлы начали складываться в такое сложное полотно, которое я не хотела видеть, но и не могла оторваться от него.†
— У неё была корь, а ты бросила её, чтобы отправиться в Париж за покупками, — говорил он. — Стефан, ты слишком быстро едешь! — недовольно сказала Карлотта, когда «Порше» сделал очередной крутой поворот. — Помни, что в машине находятся наши девочки, сбавь скорость! Она почти кричала. Мария положила свою маленькую ручку в мою и сильно сжала. — Хорошо, — ответил Стефан, сбавляя скорость. — Ты же знаешь, что у Марии очень чувствительный желудок. Если она заболеет, мы сегодня никуда не пойдём, — напомнила Стефану жена. Он тяжело вздохнул от разочарования. — Ты всегда слишком остро на неё реагируешь. Кстати, Кристина тоже твой ребёнок, — саркастически добавил он. — Кристина старше и сильнее Марии. Она может и сама о себе позаботиться. — Кристина тоже ещё ребёнок, Карлотта. Ей всего восемь лет. — Я не хочу ссориться с тобой сегодня вечером, Стефан, — сообщила она и уставилась в окно. Это был сигнал к тому, что разговор окончен. Я слышала много подобных ссор. Они были обычными для меня. Я всегда удивлялась, почему она меня не любила. И удивляюсь этому по сей день. Я так нуждалась в ней, а она, казалось, никогда этого не замечала. Отец тоже не отличался любовью ко мне. Когда он упомянул о той поездке в Париж, то опустил, что сопровождал мою мать. Самым любимым человеком для нас с сестрой была бабушка. Бабушка нас баловала, и мы чувствовали себя нужными и желанными, когда приезжали к ней в гости. Мы приезжали к ней нечасто. У моих родителей находились другие места, где они хотели быть. Я всегда удивлялась, зачем они таскали нас с собой. Полагаю, что из-за чувства вины. Наверное, они по-своему любили нас. Я искренне верю, что это было чувство вины и страх осуждения со стороны других людей. Им было не всё равно, что скажут люди. Это было сильнее любви. Они были такими, какими они были. Не успели мы вернуться на виллу, как бедная маленькая Мария заболела. Папа всё-таки не смог удержаться и снова разогнался. Он был в ярости, потому что Марию вырвало прямо в машине. Когда мы остановились на подъездной дорожке возле дома, он с отвращением выскочил из машины. — Вытащи её из машины сейчас же! Там воняет! — кричал он на мать. В этот момент открылась входная дверь, и из неё вышла молодая девушка. Она подошла к машине. Мама обошла вокруг, чтобы забрать Марию из машины. Папа сразу заметил девушку и улыбнулся. Мама посмотрела на папу, и её глаза проследили за его взглядом. На её лице тоже появилась улыбка. — Стефан, это Франческа, дочь Виктории и Марселя, — сказала мама. Он подошёл к девушке и поцеловал её в щёку. — Очень приятно. Мой Бог, я помню тебя ещё ребёнком, а теперь ты стала красивой молодой женщиной, — сказал он в своей обольстительной манере. Девушка покраснела. — Они с Викторией пробудут здесь, во Франции, несколько недель. Может быть, мы возьмём Франческу с собой в Италию на следующей неделе? — предложила мама. Отец улыбнулся и одобрительно кивнул головой. Мама увела Марию в дом, а папа остался на улице. Когда я хлопнула дверцей машины, он вспомнил о моём присутствии. Он посмотрел в мою сторону, и я поняла, что он возмущён этим фактом. Папа никогда не упускал возможности пофлиртовать с дамами. О, дамы! Я ему мешала. Молодая Франческа должна была стать его следующим завоеванием. Я опустила глаза и направилась к дому. — Ты Кристина? — спросила девушка. Я подняла глаза и впервые увидела улыбку Франчески. Она присела предо мной на корточки, и протянула мне руку. Я вложила свою руку в её и кивнула. — Твоя бабушка много рассказывала мне о тебе, — ласково сказала она. Я улыбнулась, глядя на её сияющее лицо. Затем я услышала, как папа прочистил горло, и, подняв глаза, увидела его хмурое лицо. Я отдёрнула руку и пошла в дом. Я обедала в одиночестве, поскольку Марию уже уложили спать. Обычно мы с ней обедали вместе. Родители всегда обедали вдвоём или с друзьями, но с нами — никогда. После обеда я отправилась в сад, где у меня было своё любимое тайное место. Оно находилось в самой дальней части сада. Я могла часами сидеть под большим красивом деревом, предаваясь детским мечтам. Я всегда смотрела наверх, задаваясь вопросом, каково это — забраться на самую вершину и увидеть оттуда далёкий мир. Мне не разрешали заниматься такими вещами, как лазанье по деревьям. Мама всегда говорила: «Девочки должны быть чистыми и опрятными, а не замарашками, как невоспитанные деревенские дети». Поэтому я сидела под деревом, смотрела наверх и удивлялась. Именно там Франческа нашла меня в тот день. — Привет, Кристина, — тихо сказала она. Я с удивлением посмотрела на неё и снова была встречена приветливой улыбкой. — Что ты здесь делаешь в одиночестве? — мягко спросила она. — Это моё тайное место, — ответила я ей, выдавая свой единственный секрет. Она огляделась по сторонам, а затем снова посмотрела на меня. — Да, это прекрасное место, — она села рядом со мной. — Какое большое дерево. Ты когда-нибудь пробовала на него залезть? Я вопросительно посмотрела на неё, и она будто догадалась, о чём я думала. — Мне нельзя, — коротко ответила я. — Почему? — Мама говорит, что я должна быть леди. Только крестьяне лазают по деревьям. Она ласково посмотрела на меня, и её рука погладила меня по щеке. — Я знаю место, где есть гнездо с маленькими яйцами. Хочешь посмотреть? — с энтузиазмом спросила я её. Она улыбнулась и кивнула головой. Мы провели всю вторую половину дня, исследуя лес вокруг виллы. За эти несколько часов она подарила мне столько доброты, сколько мои родители не смогли подарить мне за всю мою жизнь. Мы бегали по лесу и играли в прятки. Мне понравилось проводить с ней время. Ближе к вечеру мы, держась за руки, отправились домой. Когда мы уже подходили к дому, на нашем пути внезапно появилась моя мать и пошла к нам навстречу. Она сразу же заметила, что я испачкалась. В её глазах я прочитала неодобрение, и моя рука неосознанно сжала руку Франчески. Она взглянула на меня, потом на мою мать. — Извини нас, Карлотта, за то, что мы задержались, но я так чудесно провела время, исследуя окрестности вместе с Кристиной. Она прелестный ребёнок, невероятно похожий на свою мать. Когда она закончила говорить, выражение лица матери изменилось. Она улыбнулась Франческе. — Я ждала возможности пообщаться с тобой весь день, — мило сказала моя мама. Она посмотрела на меня с особенным теплом. — Кристина, дорогая, иди прими ванну перед ужином, — с любовью сказала мне мама. Франческа присела предо мной и взяла обе мои руки в свои. — Спасибо тебе за самый лучший день в моей жизни, — сказала она, одарив меня ослепительной улыбкой. Затем она наклонилась ко мне и поцеловала в щёку. Когда она снова встала, то отпустила мои руки, всё ещё улыбаясь. — Иди, Кристина, — повторила мама. Я отправилась домой. Когда я подошла к двери, чтобы открыть её и войти внутрь, я оглянулась и увидела, что мама держит Франческу за руку и целует её в щёку. Они направлялись в сторону сада. Когда я вошла в дом, то услышала смех матери.†
Карлотта увела Франческу подальше от дома. — Я ждала тебя весь день, — томно сказала она, заключая Франческу в объятия. — Извини, но мне действительно понравилось играть с твоей дочерью. Она очень милая, — ответила Франческа. — Если тебе понравилась Кристина, то просто подожди, пока не увидишь Марию. — Зачем ты так делаешь? — спросила Франческа, освободившись от объятий и наклонившись, чтобы сорвать цветок. — Что? — спросила Карлотта, не понимая, что она имеет в виду. — С тех пор, как мы познакомились, когда мы обсуждаем вашу дочь Кристину, вы непременно говорите мне, что Мария лучше. Франческа смотрела в глаза Карлотте. Карлотта молчала. Она была удивлена вопросом. — Почему, Карлотта? — не унималась Франческа. — Тебе кажется, — Карлотта отвела взгляд, явно нервничая. Франческа повернулась и пошла к дому. — Куда ты идёшь? — Ты мне не доверяешь! — упрекнула её Франческа, оглянувшись. — Я не знаю, зачем я так делаю. Ей постоянно что-то нужно. Она всегда хочет большего. А Мария просто любит и ничего не требует взамен, — заявила она. — В любом случае, какое это имеет значение? Ей всё равно. Она только и делает, что уходит в себя и смотрит в никуда. Она такая же, как мой отец. — Как ты можешь быть такой сукой с собственной дочерью? — Ты пришла сюда ради неё или ради меня? — теряя терпение, спросила Карлотта. — Заткнись, Карлотта. Просто заткнись, — сказала Франческа, обхватывая её шею. Она прильнула к ней и соблазнительно потёрлась своим телом о тело Карлотты. — Боже, ты сводишь меня с ума, — прошептала Карлотта, когда её губы коснулись жаждущего рта Франчески. Обе женщины вернулись из сада в дом два часа спустя.†
Дневник начал жить собственной жизнью. Страницы словно ожили, а те части, которых не хватало, я просто заполняла по памяти. Я захлопнула тетрадь с таким гневом, что руке стало больно. Они были любовницами… «Нет! Нет! Почему она? Из всех людей на свете, почему именно моя мать?» — злясь на весь мир, спрашивала я себя. Я зажмурила глаза, но не смогла сдержать навернувшиеся слёзы, и они покатились по моим щекам. Так вот почему я была такой, какой была? Хотела ли я Франческу потому, что моя мать была неравнодушна к женщинам? До своего отъезда в Нью-Йорк я никогда даже не смотрела на женщин. Хотела ли я Франческу потому, что мне, очевидно, пришлось столкнуться с этим, или потому, что мне всё-таки нравились женщины? Я была настолько растеряна, что не понимала, как следует поступить дальше. Я не была уверена, были ли мои поступки моими собственными или вызваны желанием отомстить за то, что со мной случилось. Они все обманывали меня. Я ненавидела их. Я ненавидела их всех. Они разрушили моё детство, и если это было недостаточно ужасным, то они заставляли меня любить их всё это время. Да, я любила их. Я любила их всех так сильно, а они причинили мне боль. Они причинили мне боль, но кроме этого, они отняли у меня мою единственную сестру. Они убили мою сестру? Это была их вина! Я довольно долго просидела за столом, пребывая в полной растерянности. Чувство отрешённости вновь начало овладевать мной. Забвение, выражавшееся в отсутствии каких-либо чувств, действовало на меня успокаивающе. Я не могла больше чувствовать. Я не хотела больше ничего чувствовать. Воспоминания накрыли меня с головой. Внезапно я осознала, что в комнате стало темно, и моё внимание отвлёк звонок телефона. Он вывел меня из оцепенения, в котором я оказалась, будто зависнув на кнопке «пауза». Именно телефонный звонок вернул меня к реальности. Я увидела, как моя рука тянется к телефону, как будто это была рука другого человека. Поднеся трубку к уху, я спросила по-испански: — Oigo? Мой голос прозвучал странно даже для моих ушей. Меня удивило, что я совсем ничего не чувствую и будто бы наблюдаю за происходящим со стороны. – Кристина? — спросил женский голос на другом конце провода. — Si. – Кристина, слава Богу! Я очень сильно волновалась. Мне нужно с тобой увидеться. Я уже подъезжаю. Ты меня слышишь? Кристина, ты меня слышишь? Это Франческа! — Я знаю, кто ты, — сказала я абсолютно спокойно. — Что случилось? Кристина, мне нужно увидеть тебя, — умолял её голос по телефону. — Я похоронила бабушку. Сейчас я устала. Прости, не могу больше говорить. Вешая трубку, я слышала, как она кричит: «Кристина!». Я снова открыла дневник и начала читать.†
— Аннаис, пойдём в воду. Она восхитительно тёплая, — позвала Карлотта. — Позже, не сейчас, — ответила она, подходя к тому месту, где две маленькие девочки играли у бассейна. Когда она подошла, Кристина подняла голову и улыбнулась ей. — Привет! А чем вы обе заняты? — спросила она. — Мы раскрашиваем, а потом вырезаем фигурки, чтобы сделать для тебя коллаж, — ответила Мария, улыбаясь. Мария была прелестным ребёнком. Она напоминала одного из тех прекрасных детей, которых художники Возрождения изображали в виде ангелов на своих полотнах. Она была красива не только внешне, но и обладала красотой, которая шла изнутри, и это было видно в каждой её улыбке. Аннаис посмотрела вниз и увидела много разноцветных вырезок, разбросанных по всему столику. — Мне нравится эта идея, — сказала она девочкам. — Это придумала Кристина. — Спасибо, — ласково сказала она, глядя на улыбающуюся ей Кристину. — Ты не забудешь? — взволнованно спросила Кристина. — Нет, малышка, не забуду, — она прикоснулась рукой к щеке ребёнка, и направилась к бассейну. — Аннаис, давай, прыгай! Вода чудесная, — снова позвала её Карлотта. — Я иду, — ответила она, прыгая в воду. Бабушка позвала девочек на обед. Их отвели на кухню, где был накрыт стол. — Бабушка, мои вырезки! Мои рисунки могут разлететься! Я забыла их на столике у бассейна! — воскликнула Кристина и выбежала за дверь. Когда она вернулась к бассейну, то не увидела там ни матери, ни Аннаис. Большая часть вырезок лежала на столике, но некоторые были разбросаны по траве. Она поспешила собрать те, что попались ей на глаза. Но она заметила, что некоторые из них разлетелись в разные стороны сада. Она пошла за ними, и когда собирала вырезки, услышала голоса неподалёку. Подняв глаза, Кристина увидела их. Она застыла неподвижно, как статуя. Ничто не могло подготовить девочку к тому, что она увидела: мать, лёжа на траве, целовала Аннаис в губы и руками сжимала её обнажённую грудь. Она быстро встала, бросила все свои вырезки и побежала обратно на кухню. — Кристина, а где твои рисунки? Ты нашла их? — спросила бабушка. — Нет, — тихо ответила она, взяла ложку и начала есть суп.†
Я медленно закрыла дневник, осторожно положила его в ящик стола и закрыла на ключ. В этот момент дверь библиотеки распахнулась и передо мной появилась Франческа. Хайме вошёл через несколько секунд после неё. — Мне очень жаль, сеньорита, но она просто оттолкнула меня, и я не смог её остановить. Пока он оправдывался, я встала из-за стола и подошла к Франческе. Какое-то время я молча стояла перед ней, внимательно разглядывая её лицо. Затем я подняла руку, чтобы погладить Франческу по щеке… Её запах снова обострил все мои чувства и, как и прежде, я не могла от неё оторваться. Я смирилась с тем, что никогда не смогу просто взять и уйти. Другой рукой я обняла её за шею и притянула к себе, пока мои губы не встретились с её губами. Ошеломлённый Хайме молча вышел из комнаты. — Я… — попыталась сказать Франческа, прежде чем мой палец не коснулся её рта, заставляя замолчать. Когда я отстранилась, она всё ещё стояла на месте. Мои глаза продолжали изучать её лицо, которое я не видела несколько дней, а мои руки пустились в путешествие по её телу. Мне нужно было прикоснуться к ней, почувствовать её кожу, вдохнуть запах её волос. Мне нужно было ощутить её на вкус. Мне нужно было обнять её. Мне нужно было что-то такое, что могла мне дать только она. Франческа стояла неподвижно, не понимая, что происходит. Она заметила отстранённость в моих глазах. — Что случилось, querida? — тихо спросила она? — Я скучала по тебе, — ответила я. Затем я схватила Франческу за руку и потянула за собой: — Идём! Мы вышли в сад, и нас окутала темнота. — Кристина, сейчас слишком темно. Здесь ничего не видно. Давай вернёмся в дом. Она выдернула руку из моей хватки. Я повернулась к ней лицом. Франческа хорошо видела моё лицо в свете окон дома позади неё. — Хочу показать тебе секретное место, — внезапно волнение покинуло меня, и на смену ему пришло всепоглощающее чувство растерянности. Франческа не двигалась. — Я… это было не здесь… это было не здесь, — бормотала я, вглядываясь в кромешную тьму. Я коснулась пальцами виска, ненадолго закрыв глаза. Я почувствовала себя настолько уставшей, будто весь мир лежал у меня на плечах. Франческа подошла ко мне, осторожно обняла меня за талию и привела обратно в дом. — Ты устала, Кристина. Где твоя комната? Я показала в сторону лестницы, и Франческа повела меня к ней. Мы молча поднялись по лестнице на второй этаж. Когда дверь моей спальни закрылась за нами, я повернулась к ней лицом. — Беги, — угрожающе сказала я ей. — Я не могу. Я потеряла над собой контроль. В одно мгновение я могла ничего не чувствовать, а уже в следующее меня переполняла злость. Я даже не была уверена, где я находилась в это время. Что-то происходило со мной, но я не знала, что именно. — Я боюсь, — прошептала я. — Я не понимаю, что со мной происходит. Мне страшно, и я не знаю, что делать. Помоги мне! Я заплакала, закрыв лицо руками, и упала на колени. — Ты поможешь мне? Пожалуйста, помоги мне! — просила я, пытаясь унять рыдания. Меня переполняло такое одиночество. У меня могли быть неприятности. Я знала, что так и будет. — Мама будет сердиться, — я видела их, и знала, что мама искала меня. — Я никому не расскажу. Я обещаю, что никому не расскажу. Я продолжала рыдать. — Милая, о чём ты говоришь? — Франческа обняла меня. — Я обещаю, что никому ничего не скажу. Никому не скажу, чем вы занимались с мамой, — закончив говорить, я почувствовала, как напряглось её тело. Слёзы душили меня. Мама непременно нашла бы меня и мне досталось бы. Я ненавидела её. Она всегда забирала у меня то, что я так сильно любила. Она заберёт у меня Франческу. Я потянулась к ней, крепче прижимаясь к её телу. — Не сердись, Аннаис. Я ведь не хотела делать ничего плохого. Я лишь искала свои вырезки. Я не хотела видеть вас с мамой, — сказала я сквозь слёзы. Я подняла голову и посмотрела ей в лицо. Сначала она смотрела на меня сверху вниз с удивлением, а потом внезапно её глаза стали грустными. Вскоре по её щекам покатились слёзы. — Всё будет хорошо, querida. Я и не знала, что ты нас видела. Мне жаль. Мне очень жаль. Я всё улажу, обещаю, — нежно сказала она. Мои глаза были полны любви к ней. Она всё уладит; мама не будет сердиться. Я уткнулась лицом в её грудь. Мы обе сидели на полу. Я держалась за неё так, словно цеплялась за жизнь, потому что именно такой она была и такой осталась до сих пор. Я заснула, когда она гладила меня по волосам.