Всё могло бы быть иначе

В Ниндзяго-Сити было шумно. Поняв, что опасность наконец миновала, люди высыпали на улицы и принялись за работу: разгребали завалы, помогали пострадавшим, искали родных и друзей. Город оглашался взволнованными криками, шумом техники, воем сирен. Люди, до сегодняшнего дня совершенно друг с другом не знакомые, собирались в группы и шли… Шли просто вперед, откликаясь на зовы о помощи. Объединенные общим несчастьем, они определили также и общую цель: помочь, спасти, воссоздать то, что было разрушено. То был хаос, но хаос созидающий. В самом центре города распласталась туша гигантского змея, передняя часть которого была разрублена жестоким ударом. То было тело Великого Поглотителя, которого сразил Лорд Гармадон. Изнутри на асфальт хлыстала жижа зеленого цвета. Крови в змее не оказалось, по его жилам тек один лишь яд. Его было так много, что он растекся по нескольким кварталам в округе. В воздух поднимался нестерпимый смрад. Экскаваторы зачерпывали вязкую жидкость огромными ковшами и заливали ее в грузовики. Яд колыхался в кузовах, как желе. Вокруг машин суетились люди в респираторах и костюмах химзащиты и зачерпывали жижу в ведра. Быстрей, быстрей избавиться от яда! Тело Великого Поглотителя растянулось по улицам на несколько километров. Темно-зеленые чешуйки сверкали на солнце. Змея распиливали на части и также вывозили за город. Ниндзя отыскали сэнсэя Ву недалеко от того места, где Гармадон убил Поглотителя. Старик выглядел очень усталым, но глоток чая быстро поставил его на ноги. Темный лорд исчез. Нечего было и думать искать его в такой суматохе. Нужно было помочь жителям — большинство из них оказались предоставлены сами себе, сил городских служб не хватало. Но Ллойд только мешал им, путаясь под ногами. В конце концов Коул вышел из себя и приказал ему не мешать. От сына Гармадона отмахивались, как от назойливой мухи. Его крики и угрозы ни к чему не привели, и раздосадованный Ллойд отошел к обочине. Ниндзя вскоре увлеклись своими делами, и обиженный мальчишка медленно побрел в потоке людей — все равно куда. Лихорадочно метавшиеся горожане не обращали никакого внимания на десятилетнего мальчугана в черной куртке. Его то и дело толкали, на что Ллойд раздраженно огрызался. Но его никто не слушал. По обе стороны от трассы рядами располагались обрушенные здания. Многие деревья свалились на дорогу, и их оттаскивали к обочинам, чтобы стволы не мешали движению. Редко по дороге проезжали машины скорой помощи, пожарных или полиции, огибая глубокие ямы. Брошенные автомобили гражданских загораживали им дорогу, и приходилось лавировать, включив сирены на полную громкость, чтобы какой-нибудь зазевавшийся пешеход не попал под колеса. Отовсюду раздавались крики, смешиваясь в постоянный монотонный гул. Город напоминал большой пчелиный рой. Яркое солнце освещало разрушенный Ниндзяго-Сити во всем его жутком великолепии. Ллойд добрался до перекрестка. На дороге столкнулись три машины. Возле места аварии стояла скорая помощь. Кто-то надрывно ревел. Сын Лорда Гармадона опустил голову, стараясь не смотреть в ту сторону, откуда доносился плач, но глаза то и дело натыкались на вздрагивающий женский силуэт, склонившийся над чьим-то телом. Точно так же мимо этого места проходили и остальные — стыдливо поеживаясь и делая вид, что не замечают чужого горя. Ллойду хотелось выместить на ком-нибудь накопившуюся обиду и переживания. Он шел, со злостью пиная попадавшиеся по дороге камни и мусор. Часть города, в которой он оказался, больше всего пострадала от нападения Поглотителя. Крики и плач раздавались здесь чаще и громче. Ллойд почувствовал, как по его спине пробегает холодок, а в груди разрастается липкий страх. Улицу было не узнать: не было ни одного целого здания, многие дома превратились в груды серых обломков, вокруг которых копошились люди с такими же серыми лицами и тусклыми глазами, которых удерживала на ногах лишь отчаянная надежда на чудо: может, кому-нибудь из их родственников, друзей, знакомых, любимых все-таки удалось выжить под многотонными завалами? Они работали монотонно, упорно и тупо, откидывая в сторону кирпич за кирпичом. Иногда раздавались радостные восклицания, и тогда из-под осколков бетона и арматуры доставали ослабевших, напуганных, покрытых пылью людей, закрывающих глаза руками от непривычно яркого света. Их тут же заключали в объятия со слезами на глазах. Но чаще воздух оглашался душераздирающими воплями и рыданиями, и люди, поникнув головами и как-то странно сгорбившись, словно на них разом навалились все горести жизни, извлекали из-под завалов бездыханные тела. Жуткое это было зрелище. Ллойд брел среди этого хаоса, пряча взгляд в землю. Ноги сделались ватными, в горле пересохло, его била нервная дрожь. Мальчишке стало не по себе: ему явно не следовало быть здесь. Но Ллойд был слишком гордым и упрямым, чтобы признать, что он боится. Он выпрямился, стараясь придать лицу высокомерное и равнодушное выражение. Ведь он зеленый ниндзя и сын самого Темного лорда Гармадона, сразившего Великого Поглотителя! Подобает ли ему дрожать при виде смерти и разрушений? Вдохновленный, Монтгомери пошел дальше. У обочины дороги он увидел девочку примерно его возраста, одиноко сидящую на осколке высокого бордюра. Она сидела выпрямившись и совершенно неподвижно, уставившись невидящим взглядом прямо перед собой и вцепившись руками в парапет. За ее спиной лежала груда кирпичей, совсем недавно бывшая жилым домом. Ллойд злобно ухмыльнулся, решив, что с легкостью сможет сорвать злость на девчонке. Он стал перед ней, с любопытством заглядывая прямо в ее отрешенное лицо. Та никак не отреагировала. Одежда на девочке была вся в пыли и грязи, на руках и ногах она была порвана, и в открытых местах виднелись ссадины и мелкие порезы. Впрочем, ничего серьезного, — наверно, ей повезло выбраться из-под обвала одной из первых. Лицо девочки было все в пыли, но светлых дорожек слез Ллойд не заметил. Глаза, хоть и выражали глубокую печаль и скорбь, были совершенно сухими. Длинные светлые волосы были сплетены в косички и падали на плечи, открывая высокий бледный лоб, по которому отчетливой красной линией проходила ранка с запекшейся кровью. — Ты чего здесь сидишь? — сердито спросил Ллойд. Он попытался придать своему голосу грозное звучание, но получился лишь крикливый фальцет. Девочка никак не отреагировала, продолжая сидеть молча и недвижимо, как статуя. Монтгомери недовольно поджал губы. — Эй! Я тебя спрашиваю! — вскрикнул он, сжимая кулаки. Снова ноль реакции. Ллойд простоял секунд пять, но объект его внимания не издал ни звука. Тогда мальчишке стало жутковато: а вдруг она помешанная? Ллойд взволнованно огляделся по сторонам. На него по-прежнему никто не обращал внимания. Что, если она вдруг кинется на него? Тогда ему даже никто не поможет! Ллойд мысленно одернул себя. Он же сын Лорда Гармадона! Ему ли трепетать перед какой-то там девчонкой?! Вспомнив о своем высокородном происхождении, он воспрянул духом, высокомерно вскинул голову и заявил: — Я — Ллойд Гармадон! Он даже прикрыл глаза от чувства собственного достоинства. Вероятно, Ллойд ожидал от девочки радостных восклицаний и того, что она осыплет его конфетами. Прошла секунда, вторая, третья. Он открыл один глаз. Девчонка продолжала сидеть, тупо уставившись перед собой. От злости и досады Ллойд раскрыл оба глаза и плюнул себе под ноги. Это уже свинство какое-то! — Какая ты молчаливая! — раздраженно бросил он. Ответом была тишина. — Ну и ладно! Ну и сиди тут! — обиженно вскрикнул Ллойд. Сын темного лорда резко повернулся и пошел прочь. Он был зол и на эту странную девчонку, и на себя. Как это она смогла привести его в такое замешательство?! Но темп его шагов быстро замедлился. В груди вдруг защемило странное, противное жалостливое чувство. Ллойд остановился и обернулся как бы невзначай, пытаясь убедить себя в том, что хотел посмотреть вовсе не на нее, а на что-то другое. Девчонка, увы, никуда не делась. Он неуверенно посмотрел на нее. Потом в противоположную сторону. Потом снова на нее. Повторил эту последовательность действий несколько раз. Потоптался на месте, разрываясь между обидой и любопытством. Ллойд не мог решить, чего он хочет — уйти или остаться? Он же сын самого Лорда Гармадона, избранный, зеленый ниндзя! Он не может проявлять слабостей! Хотя… Его друзья и родственники не узнают об этом, верно?.. Тяжело вздохнув, Ллойд пошел обратно. “Какой позор!” — думал он, подходя к девочке. — Ну, что случилось? — спросил Монтгомери. Его голос был уже почти умоляющим. — Я тебе не сделаю ничего плохого… Девочка подняла голову и посмотрела прямо на него. Ллойда пробрала дрожь: ее взгляд оказался таким тяжелым и печальным, какого никак нельзя было ожидать от ребенка ее возраста. Это пугало. Она кивнула в сторону разрушенного дома за ее спиной и тихо произнесла: — Моя семья. Там. Ллойд захлопал глазами. Так вот в чем дело! Он, идиот, хотел сорвать на ней свою злость — на несчастном ребенке, который только что потерял своих родителей! Если бы с его мамой что-нибудь случилось, как бы он повел себя в такой ситуации? Он опустил голову. Ллойду стало ужасно стыдно и неловко, захотелось буквально провалиться сквозь землю. Он повел себя очень жестоко. Да еще и без малейшей причины, просто потому, что ему так захотелось. Он чувствовал себя невероятно паршиво. — Сочувствую, — выдавил он из себя глухим голосом, хоть и понимал, как глупо это сейчас звучит. Извиниться было уже не в его силах. Девочка в ответ не сказала ни слова. Очевидно, они была не против, если бы сейчас на голову Ллойду свалился небольшой булыжник весом килограммов в десять. Сын Гармадона не мог винить ее за это. Но от ее молчания становилось только хуже. Монтгомери боялся представить себе, каково ей сейчас. Он уже собрался уходить, как вдруг позади них кто-то вскрикнул, и люди начали интенсивнее разгребать завал. Девочка резко обернулась и напряженно уставилась на оживившихся людей. Через минуту из-под обломков здания показалась молодая женщина. — Мама! Она сорвалась с места и помчалась к матери. Косички развевались у нее за спиной. В следующее мгновение девочка уже обвила ручонками шею женщины, заливаясь слезами. Мама крепче прижимала ее к себе и покрывала обильными поцелуями светлую макушку, не помня себя от счастья. Растроганные горожане помогли обеим сойти с кучи мусора, которая совсем недавно была их домом. Сразу за женщиной выбрался отец девочки. Семья воссоединилась, отойдя подальше от разрушенного здания, чтобы не мешать другим. Ллойд ошарашенно смотрел на эту картину, чувствуя, как глаза наполняются слезами, а губы сами собой растягиваются в улыбке. Остальные также засматривались на счастливую троицу. Родители передавали дочку друг другу, обнимали ее, целовали, шептали всякие нежности. Слов, правда, было почти не разобрать, потому что из-за обильных слез счастья они превратились в бессвязный лепет, но догадаться, что они говорили, было несложно. Их изможденные лица светились счастьем. Всё остальное сейчас не имело никакого значения: что на них смотрят (те, кто оплакивал погибших, делали это с неприкрытой злобной завистью), что их дом полностью разрушен, что на другой стороне улицы кто-то плачет над телом погибшего родственника, что практически весь город лежит в руинах, и — самое главное — что на них во все глаза пялится какой-то там мальчишка в черной кофте, которого захлестнули непонятные, странные, противоречивые чувства. Ллойд был рад за этих людей, но ему было непривычно больно от того, что на него никто не обращает внимания, что он на этом торжестве жизни посреди океана смерти совершенно лишний, и что его отец вряд ли когда-нибудь обнимет так, как отец этой девочки обнимает ее — с любовью и заботой, так, как может обнимать только папа. А Ллойду еще нужно будет победить Гармадона. А что будет потом, не знал даже дядя Ву. У этой семьи случилось настоящее чудо: они все выжили, и теперь точно никогда не разлучатся. А Ллойд был всего лишь сыном Лорда Гармадона, каким-то там зеленым ниндзя, которого впереди ждут долгие изнурительные тренировки и которому в будущем предстоит победить собственного отца, — тоже, разумеется, каким-то чудом. Ллойд втихую всхлипнул пару раз, повернулся и побрел обратно к ниндзя. Надо было не уходить от них, тогда ему не было бы сейчас так одиноко. Он уже собирался перейти дорогу на перекрестке, когда услышал позади себя звонкий голос: — Эй! Он обернулся и увидел перед собой ту самую девочку. Она полностью преобразилась: глаза излучали тепло и радость, с лица не сходила счастливая улыбка, она держалась легко и непринужденно, словно не замечала творившегося вокруг апокалипсиса. Монтгомери с удивлением уставился на нее. — Я Харуми, — сказала она, протягивая мальчишке руку. — Можно просто Руми. Ее рукопожатие оказалось сильнее и увереннее, чем можно было ожидать. — Очень приятно, — смущенно отозвался Ллойд, не зная, что еще можно сказать в такой ситуации. Он подумал, что, может, Руми не расслышала его имени в прошлый раз, так как была полностью погружена в свои мысли, и решил снова представиться. — А я… — Ллойд, знаю. Ты уже говорил. Она улыбнулась ему так, как взрослые улыбаются полугодовалым детям. О Боже! Значит, она слышала весь тот бред, что он наговорил ей! Ллойд до боли закусил губу, ощущая, как кровь приливает к лицу. Во второй раз за пятнадцать минут он чувствовал себя из-за нее полнейшим идиотом. Хотя Харуми, кажется, не обращала никакого внимания на его явное замешательство (или делала такой вид), и не злилась. Что ж, может, все не так уж и плохо?..