Мы друзья?

      Небольшое судно все дальше и дальше отдалялось от злополучного лагеря, а ребята, которые совсем недавно рассказывали друг другу лишь байки и страшилки, строили теперь теории о том, что действительно произошло в «Буревестнике» накануне. Правды они, разумеется, не знали и знать не могли, ведь тех, кто действительно был в курсе всех событий и помнил о них, на пароходе было лишь двое. Однако Хлопова это от неудобных и однозначно неприятных вопросов совершенно не спасало и ему приходилось всячески отмахиваться и говорить, что он ничего не помнит. Впрочем, не считая каких-то туманных обрывков воспоминаний, мальчик и правда ничего не помнил.              Атмосфера была очень далека от той, что царила в день их прибытия в лагерь. Сказывалось это как на детях, так и на вожатых. Никто не рвался шутить и веселиться, делиться впечатлениями, рассказывать свои дальнейшие планы или радоваться скорому возвращению домой. Все, за исключением небольшой группки, обсуждавшей случившееся, предпочитали хранить молчание. И дело было далеко не в том, что отдых подошел к концу. Возможно, близящееся расставание с новыми товарищами, к которым ребята успели привязаться за олимпийскую смену, тоже возымело свой эффект, но это точно не было главным. Все прекрасно понимали, что что-то действительно произошло. Что-то страшное. Что-то такое, из-за чего их смена стала последней для «Буревестника». Кто-то это отрицал, кто-то терялся в догадках, а кто-то был уверен, что его версия событий была единственно правильной. Однако в глубине души все сходились в одном – это что-то могло закончиться гораздо хуже.              Некоторые ребята, в том числе и Лёва, по неизвестным большинству и даже им самим причинам чувствовали себя откровенно паршиво. Их знобило, наверняка была температура, чувствовалась сильная слабость, дышать было и так трудно, а к горлу вдобавок иногда подкатывала тошнота, кому-то и вовсе приходилось наклоняться за борт. Разумеется, самым простым объяснением было то, что им всем просто не повезло чем-то заболеть перед самым отъездом. Выяснить это наверняка на борту не представлялось возможным, ведь доктора с ними не было, как не было его теперь и в самом лагере. Ребята из старших отрядов и пионервожатые, за исключением Несветовой, которой тоже нездоровилось, бросали на всех горе-заболевших понимающие взгляды и всячески пытались помочь, предлагая лекарства или воду. Особой заботой отличался Плоткин, разумеется, по отношению к Веронике. Не участвовал в этом всем лишь Корзухин, одиноко сидевший над какой-то бумажкой с ручкой с серьезным и даже каким-то удрученным видом.              Хлопов потянулся к теперь почему-то ненавистному красному галстуку, дабы хоть как-то облегчить поступление кислорода. Развязав его, он просто бросил кусок ткани на пол, не сильно заботясь о его дальнейшей судьбе. Окончательно устав от расспросов и всех этих обсуждений, мальчик с трудом поднялся с места и довольно сильно пошатываясь, направился в сторону единственного человека, с кем ему сейчас хотелось бы поговорить. Лагунов был тем самым единственным человеком, кто мог бы рассказать правду, не строя очередную бредовую теорию, которыми он был уже сыт по горло.        — Валер, ты не знаешь, что там было? — спросил он и сделал паузу, ожидая, что Валерка хоть что-то скажет, но так и не дождавшись, продолжил: — Я знаю, что там было, но все будто в тумане. Помню лишь то, что фигово повел себя с тобой, — с сожалением признал мальчик. — Хотел извиниться, — добавил он, с надеждой поднимая глаза на Лагунова, который сидел гораздо выше.              К его огромному сожалению, ответом для Лёвы послужило лишь молчание и хмурый, тяжелый взгляд исподлобья, в котором он никак не хотел разглядывать что-то конкретное, боясь увидеть разочарование.        — Мы друзья? — осторожно спросил Лёва напоследок, уже совсем отчаявшись. Но так и не услышав ответа, сразу же сник окончательно и отвернулся. В горле стоял ком, в глазах ощутимо защипало. Внезапно он убедился, что все его попытки подружиться с Лагуновым обернулись прахом, а он даже не знал или как минимум не помнил почему. Ясно было то, что он был в чем-то виноват перед несостоявшимся другом, а также и то, что этот самый друг ни за что ему ничего не объяснит, а значит и пробовать дальше спрашивать у него что-то об этом бесполезно.       Мальчика терзало чувство вины и обиды на самого себя, усугублявшееся практически полным неведением произошедшей ситуации. Он так хотел стать для Валеры другом с самого начала, почти сразу, как только увидел его перед поездкой в лагерь. Хлопов не совсем понимал, почему его так тянет к нему, но твердо решил сделать все для того, чтобы подружиться с ним. Лёва всячески старался помогать ему, быть рядом, заступаться за него. Но все его старания что-то перечеркнуло. Он сам сделал что-то такое, что оттолкнуло от него Лагунова. Что же он сделал не так? Неужели он и правда поступил настолько ужасно, что Валерка даже не хочет с ним разговаривать?       Сам же Валерка тем временем никак не находил себе места, сомневаясь, действительно ли стоило просто игнорировать Хлопова. Ему было больно видеть Лёву таким, но объяснить ему он все равно ничего не мог. Не для того он боролся, чтобы снова кого-то посвящать во все произошедшие в лагере ужасы, а тем более... друга. Мог ли он так теперь его называть? После всего того, что произошло? Вряд ли. В глубине души он несказанно радовался тому, что бывшие пиявцы все забыли и надеялся, что они никогда ничего не вспомнят о своем вампирском прошлом.       Не выдержав накативших мыслей и присутствия Лёвы рядом, он резко поднялся и уверенным шагом направился к Игорю, сидевшему с каким-то тетрадным листком. Ему необходимо было выговориться, пусть даже никто и не смог бы дать ему какого-то дельного совета. Заметив его приближение, Корзухин тут же спешно сложил бумажку и спрятал ее в карман. Прочитать что-либо Валера не успел. — Что это у тебя там? — хмуро спросил он. — Да так, ерунда, — отмахнулся парень, убирая и ручку, которой он пару минут назад еще что-то писал. — Ты в порядке? На тебе прям лица нет, — поинтересовался Игорь, то ли реально беспокоясь, то ли попросту стараясь сменить тему. — В порядке?! Я?! Смеешься, что ли? — сразу вскинулся Лагунов, но опомнившись, что кто-то может услышать их, постарался успокоиться. — Я сильно сомневаюсь, что когда-то смогу быть в порядке после всего этого, — зло прошипел он сквозь зубы. — Извини, ты прав, я не подумал, — виновато произнес Корзухин.       Валера вдруг обернулся и посмотрел в противоположный конец палубы, где все еще сидел растерянный Хлопов. Шумно вздохнув, он повернулся обратно, пока мальчик не заметил на себе его взгляда. — Ладно, неважно. Мне надо кое о чем поговорить с тобой, — заявил он, усаживаясь рядом и поглядывая вокруг, очевидно опасаясь лишних ушей.

***

      Постепенно темнело, а лагерь уже давно скрылся за многочисленными изгибами реки. Ребята выглядели довольно уставшими, многие зевали, а некоторые и вовсе давно задремали.       Лёва же все продолжал сидеть на том же месте несмотря на то, что виновник его эмоционального состояния давно ушел. Он раздумывал о том, что же ему делать дальше. Совсем скоро их встретят родители и развезут по домам, а вероятность того, что судьба когда-нибудь сведет их с Лагуновым снова, была ничтожно мала, пусть и живут они, скорее всего, не так уж и далеко друг от друга. Подумав еще какое-то время, Лёва пришел к выводу, что единственным подходящим вариантом было снова попытаться поговорить с Валерой. Он решил подгадать для этого момент уже после прибытия на место. Наверняка после встречи с родными все будут пребывать в лучшем расположении духа, чем сейчас, а значит и шансов на успех у него будет гораздо больше. К этому времени успокоились даже ребята, до этого так активно обсуждавшие случившееся в «Буревестнике». То ли теории кончились, то ли всем надоело, то ли на мальчиков наконец подействовали многочисленные упреки старших, то ли все сразу. Однако результат в любом из этих случаев был один – оставшийся путь по реке прошел в абсолютной тишине.

***

      Сергей и Вера Лагуновы, родители Валеры, как и родители других ребят, ждали на берегу реки прибытия своих детей из пионерского лагеря. Было уже довольно темно, но небольшая площадка, на которой они собрались, к счастью, была хорошо освещена. В такое время добираться бывало довольно сложно и супруги мысленно радовались наличию личного транспорта, который они оставили на парковке неподалеку.       Они уже минут пятнадцать сидели на скамейке около пристани, выглядывая заветное судно и одновременно наслаждаясь видами на реку: их взглядам открывалась просторная водная гладь, окруженная едва заметными в сумерках деревьями и кустарниками под безоблачным небом, на котором отчетливо виднелись яркие звезды и молодая луна. — Что-то долго они, — слегка обеспокоенно произнес Сергей Петрович, глядя на наручные часы, которые он с трудом мог разглядеть, несмотря на освещение. — Как бы там не случилось чего.       В последнее время им обоим были свойственны излишние и зачастую беспочвенные переживания обо всем, что было связано с их уже теперь единственным сыном. Они понимали, что в большинстве случаев это просто лишняя трата нервов, но пока поделать с этим ничего не могли. Слишком мало времени прошло. — Ну мы тоже тогда с задержкой вернулись, помнишь? Не волнуйся раньше времени, дорогой, — успокаивала его жена. — К тому же, мы не так уж и долго ждем, а еще и приехали пораньше. — Да, пожалуй, ты права, — кивнул мужчина, соглашаясь. — Я, наверное, прогуляюсь немного, проверю машину. Ты со мной? — Сходи-сходи, разомнись. А я лучше тут побуду. — Как скажешь, — с этими словами он немного наклонился, поцеловав супругу в щеку, и поспешил подняться. — Эх, старею, старею... — запричитал Сергей и направился в сторону парковки.       Немного погодя и продолжая поглядывать в сторону воды, Вера Васильевна тоже поднялась со скамейки, но пошла в противоположную сторону, решив подойти поближе к воде.       Прогуливаясь вдоль берега, Вера заметила одиноко стоявшую женщину, смотревшую куда-то вдаль и явно тоже ожидавшую прибытия судна. — Тоже ждете теплоход с «Буревестника»? — осторожно спросила у нее Лагунова, подойдя ближе и стараясь не напугать. — Да, за сыном вот приехала, — ответила она, все равно слегка вздрогнув от неожиданности и повернувшись. Ждала она уже довольно долго, а потому была рада завязавшемуся разговору. Взглянув на обратившуюся к ней женщину, она поняла, что та кажется ей очень знакомой. — Вера? — еле слышно предположила она, боясь ошибиться в потемках. — Марина! — радостно воскликнула в ответ женщина, узнав в ней свою сокурсницу с института, Хлопову Маринку. — Вот так встреча, а! Сколько лет мы не виделись... — Ой, а я думаю, вдруг не ты! Надо же, и правда давно не виделись. Наверное, с самого окончания института, — так же радостно ответила она, кинувшись обнимать старую подругу. — Пойдем, присядем, поболтаем, — предложила Вера, указав в сторону одной из скамеек. — О, Сережка мой как раз вернулся. — Сережка? Лагунов, что ли? Неужто вы с ним вместе до сих пор? — А то! — гордо сказала она. — Мы с ним столько всего прошли... — печально добавила женщина, тут же одернув себя. — Ну ладно, не будем о плохом.       Женщины дошли до Сергея и, сообщив ему радостную новость о неожиданной встрече, уселись на скамейку теперь уже втроем. Разговоры о далеком и беззаботном прошлом неплохо отвлекали от лишних мыслей и помогали скоротать время до прибытия теплохода.

***

      Лёва уже забрал свои вещи и хотел было сойти с теплохода, чтобы отыскать маму, как вдруг до него донеслись чьи-то голоса. Подслушивать было нехорошо, да он и не хотел, но несмотря на это почему-то не мог заставить себя сдвинуться с места. Что-то в глубине души подсказывало ему, что этот разговор был слишком важен. — Игорь! Ты единственный, кто все знает. Если что-то пойдет не так, я не справлюсь, а я почти уверен, что это когда-нибудь произойдет, только ты сможешь меня остановить.              Первый голос с нотками угрозы явно принадлежал Лагунову. Еще недавно он бы ни за что не поверил, что Валерка может говорить в таком тоне, но после того, как он увидел его взгляд сегодня, Лёва был уверен, что тот может и не такое. — Ты прав, но...       Это же... Их вожатый, Корзухин? Но... О чем они вообще могут говорить, будучи в таких позициях? Сейчас Валерка явно говорил с позиции силы и чуть ли не угрожал парню. Что вообще их может связывать? Что такого знают вожатый и Лагунов? Неужели они оба как-то замешаны в произошедшем? Тогда понятно, почему Валерка так резко изменился. В голове роилось слишком много вопросов, ответы на которые при нынешних обстоятельствах и отношениях с Валерой он вряд ли когда-то узнает. Он решил отложить построение каких-либо догадок на потом, постаравшись полностью сосредоточиться на разговоре. Вдруг они случайно скажут что-то такое, от чего все встанет на свои места? — Никаких но! — резко прервал его Валера. — Пообещай мне, что сделаешь это, если я сорвусь и укушу кого-то.       «Укушу...? Что еще за...» — подумал было Хлопов, как вдруг голову пронзила резкая боль, а перед глазами стали мелькать обрывки каких-то... воспоминаний, больше похожих на ночные кошмары, а вкусовые рецепторы отчетливо ощутили металлический привкус крови. Боль вместе с мерзкими сценами исчезли так же быстро и неожиданно, как и появились, словно ничего и не было. Мальчик быстро сообразил, где он на самом деле находится и что он только что делал. К счастью, на самом деле прошло всего лишь несколько секунд и разговор еще не был окончен. — Хорошо, я... Я обещаю, — было заметно, что эти слова дались Корзухину с огромным трудом. Лёве было очень непривычно слышать в голосе пионервожатого такое смятение и уж тем более в разговоре с пионером.       Поняв, что беседа подошла к логическому завершению и больше ничего важного точно не будет, мальчик, опасаясь также, что его могут заметить, поспешил на берег.

***

      Сойдя на пристань, Лёва направился на поиски мамы. Обнаружил он ее довольно быстро в компании темноволосой женщины и мужчины с бородкой в очках, которые, судя по тому, как стояли, приобняв друг друга, были супругами. — Лёва, сынок! — позвала его мама, обрадовавшись и поспешив к нему навстречу. — Ну наконец-то, а то я заждалась уже.       Мальчик в свою очередь тоже побежал навстречу матери, насколько позволяла сумка с вещами в руках. Увидев ее, он понял, насколько же все-таки он соскучился за время, проведенное в лагере. Только в ее объятиях он смог полностью отбросить все негативные мысли хотя бы на время. Лёва полной грудью втянул такой родной и любимый запах. Запах дома, уюта. Запах материнской любви. — Эх, а наш-то где? — произнес вдруг мужчина и Хлопову показалось, что он обращается к нему. — Ты там видел черноволосого мальчика в очках? — спросил он, теперь уж точно обращаясь к Лёве, а тот естественно узнал в описании Валерку. — Видел. Он там... э-э-э... там что-то с вещами. Он скоро придет, — заверил он, по всей видимости, Валериного отца и вопросительно глянул на мать. — Ох, совсем из головы вылетело. Вас же познакомить надо, — опомнилась она. — Это Сергей Петрович и Вера Васильевна Лагуновы, мы с ними когда-то давно в одном институте учились, дружили. Вот, а это мой сын, Лёва. — Нам очень приятно познакомиться с тобой, — сказал мужчина и от лица супруги, и, слегка наклонившись, протянул руку. — И мне, — смущенно ответил мальчик, принимая рукопожатие.       Они еще какое-то время обменивались любезностями и расспрашивали Лёву о лагере, как вдруг он заметил приближающегося к ним младшего Лагунова. — А вот и наш Валера, — сказала Вера Васильевна, увидев подходящего к ним мальчика. — Может, вы пересекались в лагере? — спросила она у Лёвы. — Мы были в одном отряде. Подружились, можно сказать, — ответил он, немного лукавя. — Ну привет, сынок! Как же мы с мамой соскучились по тебе, — поприветствовал Валеру отец, когда тот подошел достаточно близко, и приобнимая мальчика. Потом последовала и очередь мамы.       Закончив обниматься, Лагуновы познакомили своего сына с Мариной, а затем последовало очень неожиданное предложение. — Ну раз такое дело и раз наши дети тоже знакомы, может быть, вы не откажетесь заглянуть к нам в гости? У нас небольшой праздничный ужин по случаю возвращения Валеры, думаю, ребята будут рады провести еще немного времени вместе, — предложила Вера Васильевна, обращаясь к Лёве и его маме. — Да и нам, взрослым, не помешает еще немного пообщаться. Что скажете? — добавила она. — Я даже не знаю, неудобно как-то... — смутилась женщина. — К тому же, уже довольно поздно, а нам ехать далековато. — Марин, ну брось, все в порядке. Старая дружба не проходит просто так. Вспомним наши старые посиделки. Мы, конечно, не настаиваем. Но я за рулем, могу сам вас отвезти. Ну или можете остаться у нас на ночь, места хватит, — вступил в разговор супруг.       Женщина хотела было отказаться, но глянула на своего сына и увидела в его глазах такую мольбу, что все же решила согласиться. Наверное, ему хотелось провести еще немного времени с новым другом. В конце концов, ей самой тоже не помешает немного развеяться.

***

      Всю дорогу до квартиры Лёве и Валере приходилось выслушивать истории из студенческой жизни их родителей. С некоторых они даже посмеялись, а некоторые предпочли бы вообще никогда не слышать. Почти сразу же было решено, что Хлоповым будет лучше все же остаться с ночевкой. Марина довольно долго не соглашалась, но увидев уставший вид сына и решив, что еще как минимум два дополнительных часа дороги не пойдут ему на пользу, в конце концов поддалась на уговоры и убеждения в том, что они ни коим образом никого не стеснят. Трехкомнатная квартира, как никак.       Добравшись до дома семьи Лагуновых, они все впятером сразу же сели за стол. Однако мальчики в основном лишь нехотя ковыряли вилкой тарелку с едой, практически ничего так и не съев. По этой причине им в скором времени предложили удалиться в спальню Валеры, на что они сразу же согласились.              Валера выскочил из-за стола и почти побежал в свою комнату. Хлопов же спокойно поблагодарил его родителей за ужин и аккуратно поднялся из-за стола, направившись затем за Лагуновым. Войдя в комнату, он обнаружил мальчика, с ногами забравшегося на одну из двух односпальных кроватей, расположенных напротив друг друга. Решив, что сейчас стоит сохранять дистанцию и не лезть в Валерке, Лёва забрался на другую кровать, которая раньше, скорее всего, принадлежала старшему сыну Лагуновых.       Они сидели молча, иногда ловя на себе взгляды друг друга. Долгое время ничего не происходило и Хлопов даже думал отказаться от своего плана еще раз поговорить с товарищем, ведь теперь ему наверняка бы пришлось задеть то, что он случайно узнал из разговора Валеры с вожатым. — Ты изменился, — заявил вдруг он, нарушив повисшую в комнате тишину. — С чего бы это? — горько усмехнулся Лагунов в ответ. — Твой взгляд, он... не такой, — начал объяснять Лёва. — Не так ты на меня смотрел в лагере до отъезда. Что-то произошло в ту последнюю ночь. И ты в этом участвовал. И это изменило тебя. Ты уже не тот любознательный мальчик в очках, которому я предлагал стать друзьями. Но я... Я все еще хочу этого. — Ты не понимаешь, чего ты хочешь! — резко вскрикнул Валера, тут же осекшись и добавил, уже гораздо тише и спокойнее, но при этом сохраняя нотки угрозы в голосе: — Послушай. Нас больше ничего не связывает. Завтра отец отвезет вас с мамой домой, и я прошу тебя никогда больше не пытаться встретиться со мной. Не смей этого делать, слышишь? Не смей! — к концу фразы он снова практически кричал, не справляясь с эмоциями. — Я... Я не хочу тебя больше видеть, — на последних словах внутри него что-то оборвалось и ощутимо ухнуло вниз. Наверное, это была добротная порция остатков чего-то человеческого, если это что-то в нем еще оставалось. Он оборвал все окончательно. Всего лишь одной фразой.       «Ну вот и все, — подумал Лагунов, горько усмехнувшись, — назад дороги нет».       Отталкивать человека, который вам ничего плохого не сделал, а по большому счету даже наоборот лишь всегда пытался помочь, было трудно. Отталкивать человека, который искренне хотел стать вам другом и хочет до сих пор, даже после того, как ужасно поступили с ним вы, было еще труднее. Но именно это Валерка только что и сделал. Снова.              Ему очень некстати вспомнилось то, как Хлопов заступался за него в «Буревестнике» с самого начала и даже после того, как стал пиявцем. Лёва ведь не был виноват в том, что произошло. Он был всего лишь обычным мальчиком, который просто хотел играть в футбол и мечтал выиграть матч в олимпийскую смену и которому просто не повезло попасть именно в этот пионерлагерь, ставший местом настоящей трагедии. Он не виноват в том, что его укусил стратилат и он был вынужден пить кровь ребят из отряда, у него просто не было другого выхода. И он уж точно не был виноват в том, как поступал с ним Валера. Хлопов попросту не заслужил такого отношения к себе.              Обычно бойкий и веселый почти в любой ситуации мальчик сейчас выглядел едва ли лучше побитого и выброшенного под дождь щенка. Перед взором Лагунова вновь невольно проплыло воспоминание... Лёва с перебинтованными руками и лицом, плачущий, испытывающий адскую боль и искренне не понимающий, чем он заслужил то, что с ним произошло. Чем он заслужил то, что сделал с ним Валера. Ситуации сильно отличались друг от друга, но вот взгляд был тот же. Он видел в его глазах подступающие слезы, боль и полное непонимание.        — Валер, я... — Не надо, — решительно прервал его Лагунов. — Почему...? — всхлипнул в ответ мальчик. — Почему ты продолжаешь меня отталкивать?! Что я такого сделал тебе? Я же все время старался быть рядом, помогал... А ты... Ты можешь хотя бы рассказать, в чем дело? Пожалуйста... — тихо закончил он, чуть ли не плача. — Поверь, я не могу по-другому, — попытался он убедить Лёву, хотя с каждым мгновением и сам верил в это все меньше и меньше, но другого пути все еще не находил. — Прости... — прошептал он как можно тише и скорее для себя самого, чем для собеседника.       Лёва пытался придумать еще хоть что-то, за что можно было зацепиться, но ничего не получалось, зато за это время он смог немного успокоиться. Сейчас был его последний шанс и он решил воспользоваться единственным, что у него оставалось. Он решил рискнуть. — Я слышал твой разговор с Игорем, — быстро выпалил Лёва на одном дыхании, опустив глаза в пол и боясь встретиться взглядом с Валерой. — Я не уверен, что правильно понял, о чем речь, но кажется, в этом все дело. — Ты... что? — переспросил Лагунов, будто бы ослышавшись. — П-прости, я не хотел... — стал оправдываться Хлопов, растеряв весь запал. — Я не специально. Я хотел... хотел поговорить с тобой перед тем, как мы... окончательно разъедемся... заметил тебя, подошел... случайно услышал пару фраз... А потом родители... В общем... вот, — пояснил он, запинаясь чуть ли не на каждом слове. Лёва прекрасно понимал, что подслушивать разговор, который не предназначался для его ушей, и уж тем более говорить об этом Валере было не самым лучшим вариантом, но сейчас он видел в этом единственный выход. — Что именно ты слышал? — грозно спросил Валера, хотя мгновением назад в нем читалась лишь полная растерянность. — Игорь пообещал остановить тебя, если ты... Если ты кого-то укусишь. Услышав это, Валера лишь глубоко вдохнул, успокаиваясь, и сел на кровать рядом с Лёвой. Посидев еще какое-то время молча и наконец собравшись с мыслями, он решительно произнес: — Я должен тебе кое-что рассказать.