Ты мое солнце

Дима отстраняется медленно, заставляя Олега нехотя опустить руки. Да неудобно, да у него все тело ломить будет, но что значат маленькие неудобства? Ровным счетом — ничего. — Прости за все это, — омега шепчет, морщась на застывшие дорожки слез на своих щеках. — Не извиняйся, — Олег выдыхает, не зная, что и делать. У него сердце болит от вида заплаканных темных глаз, нездоровой бледности и мелкой дрожи. Как же хочется просто укутать Диму в какой-нибудь теплый и мягкий плед, накормить и успокоить. Ну и конечно — всегда быть рядом, да. А в принципе, что ему мешает? — Я пойду, наверное, — Дима смущённо глаза отводит, вставая с пола. Ему неловко, что опять из-за него что-то происходит, что он в очередной раз испортил вечер Олегу и просто… неужели так сложно быть нормальным? Или в этом направлении нельзя думать, потому что как оказалось, Олег его искал все это время. Такие мысли сильно эгоистичны, нет? Значит, он тоже должен быть рядом, дабы отблагодарить за всю любовь и заботу. Все это так странно, еще и затуманенный пеленой усталости разум отказывается хоть как-то помогать. Олег явно с трудом соглашается, хоть и прекрасно понимает, что Диме нужно время. Потому что после такого так просто не оправишься. Но он всегда будет рядом, несмотря ни на что. Потому что любит. Все так просто, — улыбается слабо, нежно смотря уходящему Диме вслед. Вмиг появляются надежда и вера в лучшее, поскольку есть понимание — все уже стало лучше, по сравнению со вчерашним днем. И только на этом останавливаться он не собирается. Относит полупустые чашки обратно на кухню, понимая, что сегодня им чай не понадобится точно. Включает свой телефон, просматривая уведомления, не зная, чем себя занять. Уйти сейчас, не увидев Диму перед сном после всего произошедшего, кажется сильно неправильным, поэтому он замирает, вслушиваясь в звук падающей воды. Саша: Вы там живые? Все нормально? — Ой бля, — за голову хватается, вспомнив, что просто сбросил вызов посреди разговора. Ну, с другой стороны, Саша сам все прекрасно знал и должен понимать что все в порядке. Или хотя бы догадываться. Он отвечает быстро, заметив, что шум воды утих. По лестнице наверх поднимается — Дим? Ты спать? — уточняет, всматриваясь в темноту. Чего только свет не включил? — Да, наверное, — тянет немного удивленно, думая, что Олег давно уже спать ушел. Тот кивает как-то немного неловко, уже себя ругая за то, что поддался своим желаниям. Этот вечер стоило бы уже закончить. Дима замечает, что Олег мигом как-то сдувается и не найдя ничего лучше, берет его за руку — Постой, эм, — замолкает, чувствуя как смущенно вспыхивает лицо и радуется темноте, чуть сильнее сжимая пальцы — я могу остаться с тобой? — спрашивает, сам не зная, что творит. И зачем. Олег видимо тоже не мало удивляется, но все же находит в себе силы слабо кивнуть, пробубнив согласие. Вот уж чего он никак не ожидал — так это этого. — Может, — запинается, не зная даже как договорить и стоит ли — подождешь у меня? Перед глазами появляется недавняя сцена, с сидящим у него на коленях Димой, оседающим запахом ванили на языке и нежных прикосновениях. Так блять, — себя одергивает, глубоко вдыхая. Чего это за прикол за последний день появился как извращенец реагировать? Он же не такой! Хотя, учитывая внутреннего зверя, чувствующего свою пару еще с первых дней это и не удивительно. Правда, этот самый зверь больше похож на какого-нибудь песика, желающего лишь утопить своего хозяина в любви и уюте. Дима чуть вздрагивает, чего не видно в темноте, в очередной раз напоминая себе что Олег отличается от других альф. Нужно же когда-то начинать доверять, да? Поэтому он сглатывает, на секунду зажмурившись — Хорошо, — шепчет, отстраняясь и направляется в сторону своей комнаты, чтоб переодеть грязную одежду. Это все еще кажется странным и комок в горле от переживаний уже вновь появился, но Олег же не воспользовался им, когда был такой момент, а значит что все будет в порядке. Да и не хочется вновь делать больно и себе, и своему родному человеку только из-за паранойи. Быстро хватает первую попавшуюся одежду, заказанную Олегом на первое время еще в самом начале, натягивает на себя мягкие пижамные штаны и длинную футболку. Носить такие вещи немного непривычно, но гораздо удобнее чем то, что их вынуждала надевать хозяйка. Со вздохом решительности выходит из комнаты, останавливаясь у двери Олега. Там он был всего один раз, перед своим побегом, да и рассматривать все времени не было, так что новая территория сразу же вызывает легкое недоверие, которое растаивает в довольном урчании его внутреннего зверька, почуявшего запах пары. — Все будет хорошо, — себе говорит, осторожно нажимая на дверную ручку и заходя в комнату. Пришло время прислушаться к себе и своим ощущениям, а не страхам. Тихонько проходит, осматривая освещенное лишь светом луны помещение, не решаясь включить свет. Комната кажется довольно большой, с огромной кроватью у окна, шкафом, комодом и еще несколькими столиками. По крайней мере, насколько можно судить в темноте. — Господи, Боже! — Олег заходит, восклицая и благодарит всех богов за отсутствие привычки таскать по дому оружие — Ты чего в темноте тут? — спрашивает, щелкая включателем у стены. Дима слишком тихий. Прошел мимо него, а он и не заметил, ужас просто. Получает в ответ смущенный взгляд и немного покрасневшее лицо, на что лишь усмехается. — Готов спать? — уточняет, решив перестать смущать и так неловко мнущегося парня. А то сбежит еще. Дима кивает, отводя глаза. От резкого света все кажется сильно ярким и приходиться проморгаться, дабы убрать темные пятна, затмевающие взор. Олег кивает в ответ, идет к шкафу, доставая дополнительные подушки и еще одно одеяло, подозревая, что лучше сейчас будет немного разделить кровать, чтоб уменьшить физический контакт. Его по идее, должно это разочаровывать, но он уже чуть ли хвостиком не виляет от радости, так что точно не в этот раз. — Ты с какой стороны? — уточняет, понимая, что привычки с детства уже давно изменились. Да и лучше сделать все максимально комфортным для Димы. Тот плечами жмет, оглядывая комнату другим взглядом — Справа, — решает, отметив, что левая сторона ближе к двери. И если Олегу он доверят то двери — нет. И добровольно ложиться ближе к ней не собирается. — Окей, — подушки укладывает осторожно, — ложись, — кивает на кровать, кое-что задумав. Дима ложится, напрягаясь из-за нависшего прямо над ним Олегом и удивленно распахивает глаза когда альфа, с веселым огоньком в глазах, взмахивает несколько раз одеялом, подталкивая под него края. Это так напоминает сцену из детства, когда его мама точно так же делала, а он весело хихикал, путаясь в простынке, что слезы вновь набегают. Тогда жить было так… приятно, а сейчас все больше напоминает безжизненную тень прошлого. Еще удивляет то, что Олег это помнит. Помнит, что ему нравилось именно так ложиться спать. Он пытается незаметно сморгнуть слезы, понимая, что рыдать второй раз за какой то жалкий час не совсем нормально, а Олег тем временем выключает свет и аккуратно ложится рядом, уже по-обычному укрываясь. Дима прокручивает в голове весь сегодняшний день, откровения альфы и свои мысли, утыкаясь носом в прекрасно пахнущие мятой и мускатом подушки. Как-то странно засыпать зная, что рядом есть человек, готовый убить весь мир ради твоего счастья. И ему безумно хочется выразить свою искреннюю благодарность за это. Поэтому он начинает говорить, кажется впервые в жизни не следя за своими словами, позволяя себе просто открыться тому, кому доверяет больше всего. — Олеж, я могу тебе кое-что сказать? — уточняет и лишь дождавшись согласия продолжает — Я тебя не люблю, Олеж. У Олега замирает мир, и, кажется, вместе с ним сердце. Кажется, словно вся реальность просто трескается, ломается с оглушительным грохотом в ушах и застывшем в болезненной агонии телом. Куски отвалившиеся от хуй пойми чего еще просто летят на него с невыносимой болью придавливая, разрывая грудную клетку и доставая уже утонувшее в боли сердце, протыкают легкие, не давая даже вдохнуть в последний раз. Это больно. Невыносимо больно. Всего какую то жалкую минуту назад у них же все было хорошо, а сейчас… а сейчас он медленно, но верно умирает. Это кажется нереальным, пожалуйста, пусть все это окажется кошмаром. Потому что эту боль словами передать невозможно. Да, конечно, можно стоять на своем, попытаться изменить Димины чувства и его мнение, но боже, каким тогда отвратительным подонком он будет, просто-напросто утопив любимого омегу в своем эгоизме? Тем более после всего, что случилось за пять лет. — Олеж, я тебя не люблю, — Дима повторяет зачем-то, будто думает, что ему мало. Просто контрольный в слабо трепещущее сердце. — Я тебя не люблю, но что-то внутри просто не может без тебя, твоих волшебных глаз и твоей счастливой улыбки, — всхлипывает, холодными пальцами находя более крупную руку и переплетая пальцы, не решаясь смотреть куда бы то ни было кроме потолка — я не могу без тебя, ты сделал то, чего не смог никто другой за все это время, я тебе доверяю, я тебе верю, правда! — восклицает, чувствуя, как слезы стекают по щекам — И даже это моя самая большая ошибка, я никогда не пожалею о ней, я тебя не оставлю, никогда. Буду рядом до тех пор, пока ты не пожелаешь другого, но, — запинается, болезненно сглатывая густую слюну — я отвратителен, — признается шепотом — я надеюсь, что хотя бы остался человеком, после всего этого и… и я безумно, безумно блять хочу быть рядом. В каждый миг моей жизни я просто хочу быть рядом с тобой, ты самое лучшее что только могло случится со мной за все это время и, — всхлипывает, закусив губу, не в силах продолжать — и как же, как же, — уже буквально скулит, вцепившись в теплую руку. Олег сразу же садится, притягивая к себе плачущего омегу, чувствуя лишь болезненную нежность и желание нервно смеяться. Интересно, а Дима знает, что примерно так и ощущается любовь? — Ох, милый мой, солнышко, — светлые волосы перебирает, прижимаясь лбом к другому — я от тебя никогда не откажусь, слышишь? Никогда. Буду любить за двоих, если ты позволишь, мы вместе вытянем все это, вместе. Дима с какой то новой силой распахивает глаза, мотая головой — Нет, Олеж, нет! Я испорчен! У меня даже эмоций нет! — хихикает нервно, кривя губы — Я не чувствую — произносит медленно, словно самого себя в этом убеждая — нет ни радости, ни грусти, ни любви, ни надежды, ничего, понимаешь? Просто ёбанная пустота! Она меня уже разъела изнутри, да я даже вдохнуть нормально не могу! Вечно этот ком в горле, еще и тяжесть, неподъемная блядская тяжесть в груди и все! — задыхается, останавливаясь и пытаясь отдышаться — Я сильно испорчен для тебя, да даже полюбить в ответ не могу! Хотя люблю, — шепчет растерянно, прикладывая свободную руку к своей грудной клетке — Здесь ничего, но в то же время все. Я тебя не люблю и люблю, я рад и нет, я просто не знаю, — бессильно заваливается вперед, прямо на Олега, который тут же подхватывает дрожащее тельце. — Все хорошо, мой маленький, все хорошо, мы вместе, — шепчет, по спине поглаживая нежно. Он как-то раз слышал о таком. Люди настолько сильно подавляют свои чувства и эмоции, что после кажется, что их и вовсе нет. На самом деле ему представить страшно через что проходит Дима, ничего не чувствуя. Этот мир и так не из розовых соплей слеплен, а еще и без таких великолепных, просто неописуемых чувств как радость, любовь, восхищение и многое другое вообще становится невыносимым. — Я хочу почувствовать хоть что-то, — Дима шепчет, не в силах сделать что-то еще — хотя бы обиду, ненависть или злость, что-то, что докажет, что я жив. Олег зубы сжимает, желая оживить ту женщину, из-за которой все это случилось и убить ее еще раз. Но теперь уже подольше мучая, чтоб сама прочувствовала на себе все круги ада. Руки чуть сильнее смыкает, глубоко вдыхая родной запах — Ты жив, солнце, я тебя обнимаю, видишь? Я тебя никогда не оставлю, никогда и ни за что не откажусь от тебя, потому что ты это ты. Я тебя люблю до ужаса просто, очень люблю, мы вместе со всем справимся, — обещает, легко целуя Диму в макушку. Он не оставит его никогда, как и сказал. Разве возможно взять и забыть свою родную душу? Того, кого искренне всем сердцем любишь и кому желаешь лишь счастья? Вместе они со всем справятся, в этом сомневаться не приходиться. — Спасибо, — Дима шепчет, обнимая в ответ, прижимаясь так близко, что чуть ли сверху не ложиться. Ему тепло и комфортно. Безопасно и уютно. Впервые за невыносимо долгое время он засыпает с легкой улыбкой на губах.