Ты мое солнце

Дима осторожно прижимается ближе к сильному крепкому телу, понимая, что его действия несут полностью противоположный эффект. Хотя, наверное, этого стоило ожидать, ведь Олег всегда весь из себя такой правильный… да и скорее всего по давней дружбе просто сдерживает себя, стесняясь. Но ничего, он и не таких раскрывал и возбуждал. А тем более сейчас, когда есть причина, для подобных действий. Сейчас, когда почти со сто процентной вероятностью ему ничего не угрожает. Сейчас, когда Олег ему приятен. Разве это не хорошая причина, чтобы не отступить? Как минимум, очень даже неплохая. Да и Лина же сказала, что к разговору нужно подойти так, как он умеет… Поэтому, уверенно дотрагиваясь до уже наполовину напряженного члена сквозь легкие домашние штаны он совершенно не ожидает, что альфа резким рывком вскочит с дивана, оставляя его недоуменно моргать. Олег дышит загнанно, чувствуя жгучую волну возбуждения от близости со своим омегой, ощущения ванили с жасмином на языке и нежных, таких желанных прикосновений. Но нет, это все неправильно, так фальшиво, что аж зубы сводит в беспомощном скрипе. — Дим, что происходит? — хрипит, пытаясь унять свое тело. — А что происходит? — вопросом на вопрос отвечает, искренне не понимая где уже успел провиниться. Пытается обратно к себе притянуть, но Олег лишь дальше отходит с опаской. — Остановись, пожалуйста, — просит как можно более спокойно, не зная что делать в такой ситуации — давай поговорим, ты же знаешь, что нам есть что обсудить. — Поговорим, — соглашается, решив сменить тактику. Если не подходит напор, всегда можно действовать куда мягче. Дима откидывается на спинку дивана, показательно откидывая голову, открывая вид на бледную тонкую шею, тихонько призывно мурлыкая, прямо как во время течки, прекрасно зная, как реагируют альфы на такое. Внутренний зверь просто с ума сходит, желая только одного: сделать своей парой свободную омегу, а если они и так связаны… Олег тяжело сглатывает, всеми силами удерживая себя на месте. Он не животное и не какой-то отброс. Почему вообще Дима это делает? И часто ли доводилось это делать, — ревнивость переворачивается внутри, не желая признавать, что он не единственный кто удостаивался чести слышать этот звук. Мурлыканье показывает насколько комфортно омеге рядом с альфой, степень его довольства и любви. Правда обычно оно непроизвольное, а здесь явно намеренное, чего быть не должно вот никак. Хочется, безумно хочется дать волю своим желаниям, подойти, вновь поцеловать, вдохнуть усилившийся в возбуждение запах жасмина, смешанный с ванилью, и наконец стать единым целым. Но нет. — Дим, остановись, пожалуйста, мы не будем трахаться, — сообщает сразу же, тяжело сглатывая. Почему то кажется, что омега еще даже не начинал, но даже этого ему достаточно. Дима недоуменно застывает на месте, не понимая, что дальше. Его никогда никто не просил остановиться, наоборот многим девственным клиентам нужен был толчок в нужном направлении и явное согласие. Да и отзывчивость всегда высоко ценилась, так почему же с Олегом все по-другому? Он не понимает. Потому что это неправильно. Почему Олег так не похож на остальных? Чувствуя, как сдавливает в панике горло, сам отползает в другую сторону. Не понимая ничего. Этому никогда не учили там. Всегда и всем было понятно, что омеги обладают достаточным природным обаянием для привлечения внимания. Неужели он и с этим не справился? А если Олегу просто противно от того, что его касается такой омерзительный человек как Дима? В принципе, здесь и удивляться нечему. — Дим, хей, ты слушаешь? — стоит ему открыть почему-то зажмуренные глаза, как Олег оказывается прямо напротив, обеспокоенно осматривая, неуверенно держа руку над худым плечом омеги. Видя ответ в расфокусированном взгляде сам паниковать начинает — Милый, солнце мое, ну чего ты? — все же решается и осторожно проводит по плечу, отслеживая любую реакцию на свои слова и действия — Все хорошо, расслабься, — обещает, садясь рядом на диван. Дима всхлипывает, с ужасом понимая. Никто другой ни за что не стал бы так реагировать на него. Никто другой не беспокоится так сильно. Никто другой не любит. И Олег это не просто кто-то. Не просто мужчина. Не просто альфа. Олег это Олег, что он понимает только сейчас. Олег это пара, которая никогда и ни за что не сделает ничего плохого. С ним можно говорить, обниматься, плакать и смеяться. С ним необязательно спать для того, чтобы задобрить, не нужно строить из себя невесть кого и его не стоит опасаться. Потому что Олег человек. Как и он. — Прости, прости, господи, прости, — шепчет на грани истерики, сжимаясь в комок, пытаясь стать как можно меньше. А еще лучше — провалиться сквозь землю. Почему понимание пришло только сейчас? Еще и так резко, что сравнить это можно лишь с окатившей ледяной водой, из-за которой ты дрожишь, не в силах контролировать себя. Это так… по-новому, что ли. При этом чувствует себя так, словно только что очнулся от кошмара и теперь пытается окончательно в этом убедиться. Олег сразу же сгребает его в объятья, нежно поглаживая по напряженной спине — Ш, маленький, все хорошо, теперь все хорошо, — уверяет, пытаясь успокоить. Дима головой машет, утыкаясь холодным носом в запаховую железу альфы. Ничего хорошего. Как он мог думать про свою пару столько ужасных, омерзительных вещей? Ему стыдно за самого себя, боже, как сойти с этой планеты? Где там конкурсы на худших партнеров? Он первое место займет как нефиг делать. И как только Олегу настолько «повезло» с ним? — Прости, я такой идиот, — выдыхает, чувствуя как грудь сжимается в боли от нехватки воздуха. Или его наоборот сильно много? Почему-то затуманенное сознание не может понять, что именно происходит. Олег немного отстраняется, настороженно заглядывая в родные глаза. Он буквально чувствует судорожные сильно быстрые вдохи и выдохи, слышит бешенное биение сердечка в грудной клетке и видит прозрачные бусинки слез, норовящие вот вот упасть. Дима не здесь, — понимает, не зная что делать, и от этого сам паниковать начинает. — Милый, пожалуйста, послушай меня, сможешь? — решает отвлечь любыми способами, потому что это состояние не состояния пугает. Даже слишком. Осторожно дергает за худое плечо, от чего омега шокировано отшатывается назад, сползая на пол, как-то непонятно всхлипывая и пытаясь заглушить любые звуки ладонью. Дима просто теряется. Не знает кто он и где, не понимает, что происходит, и не может расшифровать что чувствует, потому что внутри пустота. Это душит, пугает, и, пожалуйста, пусть все закончится. Скулит, панически дергаясь от каждого шороха, ощущая болезненную легкость во всем теле от переизбытка кислорода. Когда все начинает уж слишком отдаляться — выдыхает, кажется, весь воздух из лёгких, сразу же хватаясь свободной рукой за кружащуюся голову, пока вторая все так же зажимает рот. Тут же чувствует мерзкую липкость и влажность на ладони. От понимания того, что это слюни, становится тошно в десятки раз. Какого хрена? Хрипло втягивает воздух, тут же сгибаясь напополам, пока его тошнит в руку и на колени все той же прозрачной слюной, вперемешку, кажется, с водой. Олег растеряно опускается рядом, осторожно протягивая кружку с уже давно остывшим чаем. — Ну что же ты, милый, не нервничай так, — шепчет, отнимая испачканную омежью ладонь от губ и прислоняя к ним емкость, давая немного отпить, чтобы успокоиться. Дима благодарно кивает, виновато скривившись и бессильно опирается на диван спиной. Олег не знает, что и думать. Вот, только что омега его соблазнял и возбуждал, а теперь уже они сидят на полу, пытаясь все осмыслить. Все кажется сильно быстрым, каким-то обрывочным и просто… боже, что делать? — Прости, — Дима шепчет хрипло, опуская глаза в пол. Мало того, что чуть переспать не заставил, так еще и истерику на ровном месте закатил, а уж как его вырвало от нервов… И это только за один вечер. И это он еще пытается забыть все то, что думал об Олеге. Впрочем, выходит из рук вон плохо. Где там его награда за самую худшую пару в мире? Олег вздыхает как-то обреченно, двигается так, чтобы сесть напротив и без лишних слов притягивает к себе, наплевав на грязь. — Тебе не за что извиняться, — в макушку шепчет, сам успокаиваясь — я так тебя люблю, просто жесть, знаешь, — признается легко, просто озвучивая правду. Дима замолкает как-то потерянно, пытаясь унять слабую дрожь. Не верится, что ему это говорит Олег. Не верится, что ему в принципе кто-то говорит подобное. Все это кажется сильно сюрреалистичным, словно он в сериал попал, ей богу. — Я все эти пять лет тебя искал, тебя одного, — Олег все продолжает, начиная слабо раскачиваться из стороны в сторону, будто пытаясь убаюкать как ребенка — мне много раз Костя, да и другие тоже, говорили забыть о тебе, найти другого, — улыбается чуть насмешливо, ближе к себе дрожащее тельце прижимая — а я все не забывал. Отказывал всем, про тебя каждый день думал… вспомнил щас, как однажды меня Сашка напоить пытался, чтоб хоть так уговорить другого омегу пометить, — смеется чуть нервно, вспоминая что брату устроил на все это. — Я всегда тебя выбирал, даже когда не знал, жив ли ты. И никогда не жалел и не собираюсь, — замолкает, погружаясь в такие, кажется, далекие воспоминания. Он ведь не врет. Ни разу за все время Диме не соврал. Конечно, может, но не хочет. Не считает ложь верным поступком вообще ни в каком смысле. — Я никогда тебя не оставлю, — бормочет, чуть отстраняясь и мягко целует бледную, сильно холодную щеку без какого-либо намека. Просто хочется. Разве этого мало? Дима сам жмется ближе, в поисках родного тепла, ошарашенно распахнув глаза. Неужели Олег правда… Неужели, все так и есть? — Я, — всхлипывает, чувствуя как по щекам скатываются слезы. Слезы горечи, обиды и раскаивания. Вины и сожаления. Облегчения и чистой, искренней любви. — Я тебя тоже, Олеж, я тебя тоже, — произносит на выдохе, утыкаясь носом в теплую, даже горячую шею, буквально чувствуя бешенный стук сердца в груди напротив. Или это его собственный? Он оплакивает все пять лет, что провел вдали от своей пары, отпускает весь тот ад и просто… впервые может дышать. Здесь, в этих крепких руках, укутанный родным успокаивающим запахом мяты и муската, смотря в такие нужные, необходимые серые глаза — он первый раз за многие года чувствует себя нормальным. Чувствует себя собой. Это так странно, необычно и правильно одновременно. Затягивает похлеще любой наркоты без возможности отказаться, заново вспомнив, какого это. Какого доверять и получать доверие в ответ. Каково верить и быть тем, в кого верят. Каково любить, и быть любимым. — Спасибо, — шепчет тихонько, откладывая все на потом. Потому что и вина, и стыд, и сомнения подождут.