Ты мое солнце

Дима шмыгает носом, выходя следом за Олегом из комнаты. — Может вставать не будешь? Дэн зайдет все равно. Омега упрямо головой машет. Пойдет, покажет, что может и будет абсолютно нормальным человеком. Олег вздыхает, с болью смотря как голые бледные ступни ступают по холодному полу. Хорошо хоть ковры почти везде. — Привет, бро, — Дэн — альфа, и давний друг Олега, заходит в квартиру, небрежно здороваясь — и тебе привет, — кивает немного неловко незнакомому омеге. — Здаров, — Олег быстро руку жмет, отходя чуть ближе к своей паре, пытаясь таким образом успокоить. Дима натянуто улыбается — Привет, — хрипит, заходясь в сильном кашле. Дэн кивает понятливо, стягивая с себя кроссовки и осторожно перехватывает спортивную сумку на плече — Вижу, погнали, — в зал идет не спрашивая. — Так, ну смотри. Его, — на Олега указывает, опуская свои вещи рядом с диваном — можно выгнать в любой момент, здесь учитывается только твоё мнение, лады? — внимательно на омегу смотрит и только увидев утвердительный кивок, продолжает — Можем сразу тебя всего осмотреть, чтоб потом не мучаться, так что нужно будет раздеться. Дима замирает испуганно, нервно хватая тонкими пальцами край футболки. Раздеться? То есть, полностью? При Олеге?! Нет, конечно Дэн уточнил, что Олега можно выгнать… вот только здесь есть несколько но. Во-первых, выгонять хозяина квартиры из комнаты как-то не комильфо. Во-вторых, Дэн альфа. Из альф Дима более-менее доверяет только Олегу, который как только мог показывал, что ничего плохого не сделает. И оставаться почти полностью голым рядом с незнакомым альфой… нет. Ни за что. Наоставался уже, на всю жизнь хватило, спасибо. Но и Олег тоже альфа. Так, нет, Дима, нет, — останавливает себя, ударяя ладонями по бледным щекам до неприятного жжения. — Дим? — Олег зовет вопросительно, пытаясь понять что это за резкие приступы насилия начались — Все в порядке? — уточняет, даже не зная как реагировать. Дима утвердительно кивает, вздыхая — Да, все отлично. — Хорошо, но, м, — запинается, даже не зная, как сформулировать мысль — давай ты не будешь бить себя? Если что есть я и, ну, ты можешь выпустить злость на мне, если хочешь? Просто не калечь себя, пожалуйста, — заканчивает неуверенно, зная, что зацепился за какую-то мелочь и сейчас выглядит так, будто просто хочет доебаться. Но все же все это хочется прекратить до возможного продолжения, так что сейчас лучше побыть немного душным. Дэн заходит, не давая Диме ничего ответить, быстро натягивает на руки медицинские перчатки, тут же брызгая на каждую антисептиком и довольно кивает. — Ну че, готов? — уточняет, доставая из сумки нужные вещи — Снимай давай майку. Дима вздрагивает, сглатывает нервно, оглядываясь в поисках спасения. Нельзя. Он прекрасно знает, что именно скрывается за тонкой тканью. Не раз шипел проклятья, смотря на себя в зеркало. Не раз царапал короткими ногтями бледные полосы на своём теле. Не раз брезгливо прикрывал глаза, вновь скрывая весь ужас под домашней футболкой. — Нет, — шепчет, пока глаза панически бегают по комнате — можно как-нибудь без этого? — спрашивает, напрягаясь всем своим существом. Если Олег увидит это — точно не захочет быть с ним. Дима хотел оттянуть этот момент как можно дольше, в надежде, что сможет как-то исправить, или там татуировками перекрыть все. Ну, в крайнем случае успел бы поговорить с Олегом и попытаться все объяснить и как-то договориться. Но, боже, сейчас нет. Он не готов. Ничего не готово! Олег пытается поймать мечущийся взгляд омеги, но так ничего не добившись, зовет — Дим, — губы поджимает, смотря на такого же растерянного как и он Дэна. — Дим, — повторяет, осторожно подходя ближе. Дима не реагирует. Никак. Только сжимается испуганно все сильнее с каждой секундой, закусывая щеку изнутри. Это пугает до жути. Потому что напоминает то время, когда они только встретились несколько недель назад. — Дима, — шепчет, осторожно дотрагиваясь до напряжённого худого плеча, полностью игнорируя неловко мнущегося Дэна позади — посмотри на меня. Омега вздрагивает, испуганно отходя от неожиданного прикосновения и сгибается в приступе сильного уже скорее нервного, кашля. — Дим, солнце мое, скажи, что не так? — Олег спрашивает потеряно, протянув руку, желая успокаивающе погладить напряженную спину, но так и не решившись, просто замирает — Чем я могу помочь? — Нельзя, — Дима хрипит испуганно, нервно сглатывая — нельзя, — повторяет, обнимая себя трясущимися руками. У них только все наладилось, так какого хуя?! Почему он в очередной раз все портит?! Даже раздеться не может в присутствии людей, врача и своей пары. И ладно бы, если он сам был виноват во всем этом, так нет же! — Прости, пожалуйста, прости, — выдыхает, резко поворачиваясь лицом к Дэну, который неаккуратно двинулся и пнул подушку. — Хей, спокуха, — руки перед собой выставляет, даже не представляя, как помочь. Да, с любым другим омегой сработала бы схема «не хочешь так пиздуй отсюда», но в этой ситуации так не сработает. — Простите, — Дима выдыхает, смаргивая слезы и беря себя в руки. Это все равно неизбежно, так зачем в придачу еще и сцены устраивать? Если Олег обо всем узнает — пускай раньше, чем позже. — Порядок? Уверен? — Олег мнется неуверенно рядом, осторожно касаясь Диминой руки. Она кажется сильно холодной и какой-то неживой и, боже, как он хочет все это отменить, сказать Дэну уходить и вернуть омегу обратно в кровать, под теплое одеяло. Дима кивает резко, вдыхая полной грудью — Уверен, — врет, понимая что надо. И так уже сцену с нихуя устроил, так зачем продолжать? Дэн неуверенно рукой машет — Снимай футболку, — произносит как можно мягче, переглянувшись с Олегом. Такая реакция нормальна для… подобных обстоятельств, но легче как-то не становится. Олег отходит ближе к дивану, понимая, что делать ему здесь нечего, но и проигнорировать умоляющий взгляд омеги он не может. Дима нервно стягивает теплую майку, сразу же максимально закрываясь руками. Пытается скрыть впалый, недавно появившийся животик, светлые волоски на теле, выросшие за почти месяц, и некоторые шрамы на груди, ближе к ключицам. Сейчас он готов отдать все что только можно, дабы вернуть себе свою прошлую фигуру, которая была еще до всей этой неразберихи с Ханной. Потому что тогда у него была уверенность в том, что он красив. Красив и привлекателен для альф. Дэн довольно кивает, вынимая из недр сумки стетоскоп — Иди сюда, — зовет, кивая на диван. Олег в ужасе смотрит на открывшуюся худую напряженную спину, когда Дима поворачивается к другому альфе лицом. Вся белоснежная кожа покрыта шрамами разной глубины, многие из них еще болезненно красные, некоторые даже потрескавшиеся с фиолетовыми полосочками, немного выпуклые, есть бледные, практически невидимые. Он помнил, что привез Диму не совсем в хорошем состоянии, но в тот день тогда в ванной был не совсем подходящий момент для понимания всего пиздеца. Зато настал он видимо сейчас. Дэн и сам видит всю эту картину, пока слушает легкие омеги, поджав губы, и делает себе пометку обязательно проверить как все заживает и не было ли задето что-то помимо кожи. Дима отводит взор пустых глаз в пол, не решаясь смотреть хоть на кого-то, погружается полностью в свои мысли, на автомате подчиняясь умелым рукам врача.

***

Олег возвращается в комнату, попрощавшись с Дэном и закрыв за другом дверь, получив список всяких лекарств, мазей, гелей и рекомендаций. — Дим, — зовет осторожно, присаживаясь рядом на диван. Омега сам не свой с того момента, как снял майку. Не реагирует вообще ни на что, не слушает и словно находится в другом мире. Тот чуть головой дергает вопросительно, что уже радует. — Слышал? У тебя простуда и скоро течка будет, — Олег смотрит внимательно на реакцию, которой нет. И ведь даже не поймешь что лучше — пустота или паника вперемешку со страхом в родных темных глазах. Дима внезапно ближе к нему наклоняется — Я ужасен, — шепчет, закрывая смущенно покрасневшее лицо руками — прости за все. — Чего ты, лисенок? — Олег осторожно рукой острую коленку поглаживает, показывая что рядом. Не бросит никогда и ни за что. — Я, — всхлипывает, из последних сил сдерживая слезы вперемешку с правдой. Вот только сил уже нет никаких. Почему он не может прямо сейчас прильнуть к теплому родному телу, утонуть в любимом запахе и рассказать все-все? Что отличает его от таких же омег, людей? — Дим, скажи, — Олег молит, свободной рукой сжимая тонкое запястье, подносит бледные пальцы к своим губам, нежно целуя — скажи, расскажи мне все, что хочешь, пожалуйста. Ты очень дорог мне, я не могу видеть как ты пытаешься проглотить всю боль и опять справиться со всем в одиночку… хуже не станет, если ты откроешься мне, солнце. Дима замирает, сглатывая. — Можно я тебе расскажу? — уточняет неуверенно, кривя губы в попытке сдержать слезы. — Да. — с губ срывается быстрее чем должно бы, но кто будет винить Олега за это? — Я не могу, я устал. Устал быть игрушкой, устал ничего не чувствовать, устал бояться, — признается, неловко садясь альфе на колени, обнимая — я просто хочу тепла, этот вечный холод блять везде, почему люди не могут быть чуть добрее? Они отвратительны, я отвратителен потому, что не вписываюсь во всю эту картину. — выдыхает без сил полностью опираясь на поглаживающего его напряженную спину Олега — Все эти шрамы… это было до того, как Ханна меня забрала, их оставляли люди, понимаешь? Люди, живые, иногда мило выглядящие, альфы, омеги и беты, женщины и мужчины, это невыносимо, — всхлипывает, с ужасом понимая, что по его щекам текут соленые слезы. Резко все стало еще более невыносимым. — А сейчас я сижу и жалуюсь тебе не пойми на что, потому что вроде как все хорошо и уж кто-кто, а я возмущаться не должен, потому что все хорошо, но я блять настолько ничтожен, что жалуюсь! Понимаю и жалуюсь, но ничего не могу с этим поделать! Да я даже не понимаю зачем тебе все это! Я тебе врал, я сбежал, я всегда, всегда думал только о себе! — Я просто хотел, чтобы мною гордились мама с папой, хотел нормальной жизни с тобой, Олеж! Но сейчас понимаю, что это невозможно и просто хочу вскрыться или повеситься, или наглотаться, но не могу, потому что люблю. Потому что всегда, когда вижу твои глаза — готов на все что угодно для того, чтобы они засияли, потому что хочу вдыхать твой запах вечно, хочу обнимать тебя всю оставшуюся жизнь, не хочу разочаровывать или расстраивать, но только это по итогу и делаю! — вскрикивает, сжимая зубы до скрежета, скулит жалобно, вцепившись в крепкие плечи — Прости что я такой безнадежный, прости, что сломал твою жизнь, прости, что подвел, — выдыхает хрипло, чувствуя как весь мир замирает в каком-то блядском ожидании. Будь это все сказано в каком-нибудь мессенджере — он бы выключил телефон и откинул его от себя подальше, чтоб не видеть ответ, но к сожалению, это реальная жизнь. Олег сильнее к себе трясущееся тельцы прижимает — Дим, солнце, лисенок, мы справимся со всем, вместе. Не накручивай себя, прошу, не стоит. Нигде, слышишь? Нигде нет твоей вины совершенно. Коть, все будет хорошо, я хоть когда-то тебе врал? — немного от себя отстраняет, нежно смотря в заплаканные глазоньки. — Я ужасен, — Дима шепчет, ловя полный любви взгляд серо голубых глаз, не в состоянии перестать смотреть в них даже на секунду. Они притягивают сильнее драгоценных сплавов и всяких дорогущих камней, сильнее природных пейзажей и всего, сделанного человеком. — Неужто ты меня считаешь таким дураком, кот? — Олег улыбается слабо, немного приподнимая бровь — Давай уясним раз и навсегда: я тебя люблю, — произносит четко, выделяя каждое слово — Я тебя люблю и никогда от тебя не отстану до тех пор, пока ты сам этого не захочешь. Солнце, ты пережил просто пиздец сколько всего, я понимаю, что нам будет сложно, но это будем мы. Не ты и я, а мы. Разберемся со всем, вместе. Сейчас, смотря в эти родные, такие теплые и мягкие светлые глаза, Диме хочется жить. Хочется смеяться, веселиться, творить, радовать, любить. Потому что Олег прав, как, впрочем, и всегда. На душе легко-легко так внезапно стало, что аж голова закружилась, заставив упасть обратно. — Спасибо, — шепчет, устраиваясь на своем месте поудобнее. Резко голову поднимает, сдерживая улыбку — И кто ты, если не дурак? Олег смеется свободно, отпуская весь негатив, переживания все страхи за раз. — Ну, видимо твой дурак, коть. — Тогда и я твой.