Ты мое солнце

Дима с облегченным вздохом заходит в квартиру, сразу снимая кроссовки. Олег тем временем щелкает выключателем, зажигая яркий свет, и отставляет все пакеты в сторону. Ох и намаялись они, учитывая что вместе не совсем любят ходить по магазинам и что-то выбирать. — Так, давай лекарствами тебя напичкаем сейчас и спать, — решает, доставая все пакеты из аптеки, в которую они успели зайти перед самым закрытием. Дима кивает согласно, плетется за Олегом на кухню и молча выпивает все то, что тот ему дает. А это и сиропы, и таблетки разные, еще и сосательный леденец от кашля, заставляющий почувствовать себя совсем уж ребенком. Зато вкусно. — Ты не против, если я буду отдельно? — уточняет неловко, языком запихнув леденец за щеку, чтоб говорить не мешал. Олег понимающе улыбается, соглашаясь и заверяя, что все в порядке. Этого стоило ожидать, учитывая, что для Димы его компания все еще не привычна, да и тот свободу почувствовать хочет, так что этот вопрос больше умиляет и вызывает волну гордости за омегу. — Спокойной ночи, — желает, уходя к себе. Переодевается не спеша, на кровать валится, вдыхая сохранившийся на подушках родной запах и спокойно засыпает, окруженный теплом, с полным пониманием того, что беспокоиться не о чем.

***

Дима губу прикусывает, ответное пожелание бубнит и задумчиво в окно смотрит, не зная, что делать. С одной стороны — он очень вымотался за этот день, а с другой — сильно много мыслей, не позволяющих уснуть. — Может, в душ? — сам у себя спрашивает, словно ожидая какого-то сигнала. По-хорошему ему и вправду не помешало смыть с себя пот, вызванный температурой, и усталость дня. Но и использовать душ пока Олег спит… хотя, вот именно, Олег спит, да и когда бодрствует ничего против не имеет. Значит, ничего страшного? Он нерешительно поднимается, берет свою обычную домашнюю одежду, решив не трепать себе нервы еще и использованием новой, и останавливается напротив ванной. Так, чего это за какое-то стеснение? В душ разрешалось ходить даже у хозяйки, вернее, тем-более у нее. Олег ничем не хуже, даже наоборот совсем, да и на гораздо худшие вещи реагировал нормально. Дима злится сам на себя за эти непонятные сомнения и быстро заходит в комнату, не давая себе времени передумать. Это всего лишь какой-то душ. Одежду с себя снимает, откидывая в сторону и быстро встает под душ, включая горячую воду. Ему не холодно, но руки бьет какая-то мелкая дрожь, которую безумно хочется убрать, да и привычка мыться чуть ли не в кипятке дает о себе знать. Падающие капли воды бьются о медленно начинающую краснеть кожу, выгоняя из головы абсолютно все мысли. Повышающаяся влажность помещения дает вдохнуть полной грудью, даже несмотря на заложенный нос. Спустя пару минут бессмысленного стояния все же выключает воду, устало вздыхая. Белые клубы пара начинают приятно клубится вокруг его нагого тела, на лбу образуются капельки пота, от высокой температуры. Он каким-то автоматическим движением выдавливает на ладонь холодный гель для душа, начиная растирать по груди и так по всей коже. Сначала аккуратными движениями проходится по рукам и шее, спускается не спеша на живот и ноги, странно замирая. Почему-то именно сейчас вспомнился любящий взгляд Олега, его теплые прикосновения и усилившийся запах муската, немного перекрывающий мяту в момент возбуждения. Сознание подкидывает картинки того, как он буквально оседлал альфу на диване, зарылся в мягкие волосы, а после коснулся напряженного члена, скрытого под одеждой. Дима сглатывает, переводя взгляд на стену перед собой, понимая, что в этой чертовой ванной видел и главное, касался, полностью обнаженного Олега. Еще тогда, в тот блядский день он отметил подтянутое, отлично сложенное тело и загорелую золотистую кожу. Его пробивает мелкая дрожь возбуждения от одних лишь воспоминаний, заставляя почувствовать себя какой-то шлюхой, но ведь если никто не узнает о подобных мыслях — все будет хорошо, да? В конце концов он пять лет жил в звании обычной игрушки для секса и ничего, живой еще. Взгляд сам собой падает на его дернувшийся член, требующий к себе внимания впервые за очень долгое время. чересчур долгое. Если он попробует, просто попробует, ничего же не будет? Да и не узнает никто… С побежденным выдохом включает воду, делая ее немного прохладней, и обхватывает член мыльной рукой, на пробу проводя большим пальцем по чувствительной головке, прикусывая губу, в попытке сдержать тихий стон. Он не раз надрачивал другим, но себе ни разу. Чувства… странные, но приятные до безумия. Заводит свободную руку назад, мягко проходясь по глубинке между ягодиц, останавливаясь у сжатого колечка мышц и несмело проталкивает один мыльный малец, выгибаясь в пояснице. Нет никакой боли или нежеланных ощущений, наоборот даже, сладкая нега разливается по всему телу, еще сильнее возбуждая. Перед глазами всплывает картинка такого уверенного, сильного и красивого Олега, прямо как тогда в машине, заставляя мучительно покраснеть и сглотнуть густую слюну. Он представляет, что это альфа осторожно погружается вторым пальцем, поглаживая колечко мышц, разрабатывая, представляет горячий шепот на ухо, обжигающее дыхание на нежной шее и трепетные касания везде, где только можно, даже, кажется, по самой душе. Теплая вода несмело бьет по плечам и спине, когда Дима уже не может сдержать тихий, еле слышный, но протяжный стон. Толкается в руку пару раз, коротким ноготком осторожно проходясь по уретре, после чего выпускает член из дрожащей хватки и вместо этого перебирает яички, поглаживая мошонку. В пояснице еще сильнее выгибается, потому что ощущений сильно много, и боже, ему так хорошо. Пальцем неожиданно натыкается на комочек нервов, задушенно выдыхая, массирует медленно, подставляя лицо под падающие капельки ничуть не помогающей воды. Другой рукой обхватывает возбужденно торчащие соски, сжимая и царапая чувствительную кожу, прикрывая в удовольствии глаза. Пальчиками пробегается по ребрам и впалому животу, вызывая мурашки и тихонько стонет, благодарный самому себе за включенную воду. Собственный запах потяжелевшего в возбуждении сандала оседает на языке, пока перед глазами так и стоит образ полностью обнаженного Олега, чье мокрое от воды тело тесно прижалось бы к его собственному, а запахи смешались в неразборчивый, но такой интимный дуэт. Чувствует, как его естественная смазка начинает вытекать на ягодицы, обжигая нежную кожу и тут же уходя вместе с уже грязной водой, облегчая движения двух пальцев там, внутри, и требуя большего. Гораздо большего. Колечко мышц сжимается, ожидая такой желанной наполненности, но не находя ее, а зверек в груди поскуливать тихонько начинает, не понимая, почему это их пара не помогает. — Олеж, — выдыхает, зубы стискивая, глаза жмурит, раздвигая пальцы на манер ножниц и медленно спускаясь рукой вниз, оглаживая грудь и живот, вновь член обхватывает и доводит себя до оргазма всего парой движений руки, немного сжимая пальцы, чувствуя болезненную нехватку горячего семени альфы внутри. Лишь немного отойдя вынимает и их, тут же оседает на трясущихся ногах, пытаясь прийти в себя уже полностью и отдышаться. Колечко мышц пульсирует все сильнее, смазка собирается прямо под ним, быстро утекая, а руки потряхивает немного. Стыд накатывает резко, заставляя сжаться в комочек прямо там, в холодной ванне под еле теплыми каплями воды, беспощадно льющимися сверху. Он только что повел себя именно так, как от него и ждут, как ждут от всех омег, словно кроме секса их ничего и никогда не интересует. Но с другой стороны, это был первый раз, когда ему понравилось. Еще и первый добровольный. Впрочем, ничто из этого оправданием не является, да и зачем оправдываться? Перед кем? Только если перед самим собой, но он то и так знает, что является просто сломанной шлюхой. Ничего нового. Руки в волосах путает, оттягивая пряди, причиняя себе слабую, но хоть немного отрезвляющую боль. Вот только она не помогает. У него перед глазами немного плывет, в ушах тихий звон стоит, а это лишь наоборот погружает в пучину ненависти к себе. Дима одним резким рывком включает кипяток, все так же сидя в ванной. Горячие, обжигающие капли воды бьются о чувствительную кожу, вызывая ощущения какого-то холода и неспособность пошевелится. Зато становится легче, немного правда. Немного привыкнув к такой температуре встает пошатнувшись, и неловко опирается рукой о прохладную стену, уставившись вниз расфокусированным взглядом. Все его тело приобрело розовый, местами даже красный оттенок, явно протестуя против подобных решений, но он лишь хмыкает неслышно и немного шампуня на руки выдавливает, моя голову механическими движениями. Выходит из душа, мягким полотенцем вытирается, боязливо переводя глаза на зеркало прямо перед собой. Из отражения на него смотрит усталый осунувшийся парень, впалый живот, слабые руки и худые ноги заставляют сжать зубы, а отросшие волосы противно спадают на глаза, вызывая желание их срезать к чертям собачьим. — Отвратительно, — шипит, брезгливо отворачиваясь, когда на глаза попадается бритва Олега. Это заставляет сразу же остановится. Дима несмело тянется к ней, задумчиво вертя в руках. Он слышал от нескольких омег о том, что они занимаются так называемым селфхармом, а главное, что это помогает. Сам никогда подобным не занимался, но думал о том, какого это. Он заслуживает наказания за подобные действия. Вместо того, чтобы ублажать альфу — дрочил в ванной как какой-то шестнадцатилетний подросток. Дима возвращает ее на место открывая дверцу шкафа, на котором и находится зеркало, задумчиво хмыкая. Даже если решится — нельзя будет оставить никаких следов. Абсолютно никаких. Поэтому лучше взять новые бритвенные лезвия. Внимательно полки рассматривает и, заметив искомое, сразу же хватает одно, с каким-то страхом закрывая шкаф. Садится прямо на бортик ванны, вздрагивая от резкого контакта холодной стали и разгоряченной чувствительной кожи. Лезвие в его тонких пальцах выглядит… как лезвие. Переливается при ярком свете ламп, холодит и словно немного цепляет. Он губу закусывает, крутя его и так и эдак, рассматривает со всех сторон, пытаясь не порезаться. Конечно другие говорили, что им становится легче, но такой способ особого доверия, по правде, не вызывает. Но с другой стороны, ему и не нужно как-то облегчать себе жизнь, совсем нет, напротив, надо наказать себя. Потому что Олег сильно добрый и не сделает этого. А он должен понести наказание за подобные действия, за то, что повел себя как эгоистичная шлюха. Неуверенно лезвие над предплечьем заносит, решаясь. От пары каких-то царапин еще никто не умирал, а вот боль будет достаточная. Опускает медленно, в последний миг себя останавливая. Как-то вдруг резко вспомнилось, что Олег в аптеке спрашивал некую мазь от шрамов и рубцов, которую посоветовал Дэн. Всего этого добра у него куча на спине, а значит, резать руку, которую наверняка придется показать, кажется довольно странным решением. И это еще мягко сказано. В течение минуты на лезвие смотрит, после чего уже с большей уверенностью подносит его к худому бедру, замирая. Чего он боится?! Почему не может просто взять и сделать то, чего заслуживает?! Это же так просто! Ему всю спину изрезали, а он не может найти в себе сил один раз поцарапать себя же. — Сука, — шипит зло, резко опуская на нежную кожу острой стороной. Боль довольно странная, какая-то тупая и еле ощутимая, да и на месте царапины остается лишь малюсенькая капелька крови, поэтому он уверенно, в этот раз без сомнений быстро и сильно проводит сначала раз, потом второй, третий и четвертый. Белоснежная кожа расходится под давлением, пропуская с каждым разом все больше и больше крови до тех пор, пока она не начинает срываться с бедра тонкими струйками, на что он неловко собирает все чуть не упавшие капли свободной рукой. От этого и впрямь становится как-то… легче. Смотря на все появляющуюся и появляющуюся красную жидкость он чувствует странное спокойствие и умиротворение, словно за рыбками наблюдает или кота гладит. Боль есть, но она приятная и настолько незначительная, неважная, что просто не хочется придавать ей хоть какое-то значение. Рядом еще режет, в этот раз более медленно, но с большей силой, залипнув на собравшиеся красные капельки. Они выглядят немного странно на фоне белоснежной кожи, но словно придают особый шарм, да такой, что Диме на секунду кажется, что он красивый. Ладно, возможно он может понять того человека, изрезавшего его спину. Рукой осторожно вытирает все уже успевшие засохнуть капельки, медленно встает, тянясь за своей домашней одеждой. Бедро немного неприятно колет, но ничего сверхъестественного нет, поэтому спокойно промывает лезвие, убирая его на место, умывается, зубы чистит и уходя, оглядывается на ванную. Устало на пол, за кровать ложится, стаскивая подушку и одеяло, поудобнее устраивается, мягко поглаживая рукой бедро и засыпает спокойным сном.