Дима хмурится, чувствуя на себе какую-то до боли,
до омерзения знакомую тяжесть.
Она его словно всего накрывает, в себе топит, не давая вдохнуть ничего, кроме отвратительных феромонов.
Она со всех сторон обволакивает, даруя чувство опасности и беззащитности.
Он ощущает на себе десятки, сотни взглядов. Все они сильно развратные, лицемерные, такие, что блевать с первых же секунд тянет.
— Ну же, малыш, посмотри на меня, — разносится хриплый голос словно отовсюду, заставляя замереть в страхе.
Это
его голос.
Того, кто приходил всего два раза, но успел запомниться как никто другой.
Того, кто сломал окончательно, буквально вбив под кожу значение слова «омега».
Того, кто медленно разрезал ножом чувствительную кожу, наслаждаясь, пытку все продлевая и продлевая до невозможности.
Это голос
монстра, уже давно не человека.
Дима выгибается, от прикосновений уйти пытается, вот только чувствует липкость чужих рук буквально
везде. Мурашки разбегаются по телу, вызывая неудержимое желание просто снять с себя скальп, дабы убрать
эти руки.
Он короткими ногтями впивается под собственные ребра и царапает-царапает-царапает, понимая, что легче не становится, и, кажется, не станет никогда.
— Ты моя куколка, мой мальчик, — голос все продолжает твердить, срываясь на хрипы удовольствия. Дима заставляет себя оторвать руки, переставая раздирать кожу и уши закрывает, в комочек сжимаясь — твое тело принадлежит мне и только мне, — все равно доносится сквозь плотно сомкнутые пальцы.
Он не хочет быть здесь, не хочет все это проживать вновь, не хочет, не хочет, не хочет.
Вспоминает внезапно, что всем за последние пять лет было абсолютно похуй на его хотелки. Происходящее с ним даже не столь плохо по сравнению с другими ребятами,
детьми.
— Ну же, у тебя такой развратный взгляд, — тянет
этот голос как-то задумчиво — знаешь, он заводит почти так же, как кровь на твоей коже.
Дима вздрагивает испуганно, скулит, рычит, бьется в собственной панике.
Внезапно чувствует обнадеживающую свободу, пробегающую холодком по тем местам, где раньше были противные руки.
Глаза открывает и задыхается, натыкаясь на насмешливый взгляд Ханны — Мы же друзья, да? — она тянет жалобно, пятясь назад словно в страхе, открывая вид на очередного возбужденного альфу.
— Арс, — Дима хрипит, чувствуя как парализует все тело. Он не смог сбежать тогда потому, что был сильно слаб, не смог сбежать, потому что недостоин свободы, не смог сбежать, потому что все, почему еще жив — воля других людей.
Альфа смотрит на него как на свежий кусок мяса, подходит крадучись и за шею тонкую хватает, сжимая-сжимая-сжимая, заставляя хрипеть, царапаться и рычать, пока зверек в груди в ужасе мечется, заставляя паниковать и
сделать хоть что-то.
Но Дима не может
ничего.
Он кричит, мечется, пытается из-под чужих прикосновений уйти, потом обливаясь.
Перед глазами лица и запахи незнакомых альф мелькают, сменяясь одно за другим, насмехаются шепчутся все, друг с другом переговариваются, как внезапно замирают.
— Грязный, — хором начинают — испорченный, — продолжают все громче — мерзкий, — кричат, указывая прямо на него.
Дима вскакивает испуганно, дышит загнанно, понять не может где находится.
Перед глазами плывет все, разобрать невозможно ничего, а ком в горле от мерзости всего пережитого сильный настолько, что подступает тошнота, которую сдержать не получается.
На бок перекатывается, слезами захлёбывается пока его на пол рвет, а после как осиновый лист трясется весь, не находя в себе сил хоть что-то сделать.
Олег в комнату забегает, смотрит испуганно, но не останавливается ни на секунду, бросаясь прямо к лежащему на полу в мокром от пота одеяле омеге.
— Все хорошо, все хорошо, — шепчет, на руки подхватывая осторожно, на кровать садиться, большим пальцем вытирая рвоту с уголка губ — все хорошо, — как мантру повторяет, как ребенка убаюкивает, пытаясь успокоить и омегу и себя сразу.
На попытку отстраниться шикает, крепче к себе прижимает, что-то шепча на ушко, руками холодную кожу растирает, поглаживает, дрожь немного унимая.
Дима ему в плечо утыкается всхлипывая, подрагивает весь, икает от нервов, всеми силами желая
забыть.
— Все хорошо, солнце, я рядом, ты дома, — Олег мокрой макушки губами касается на мгновенье, доказывая что не врет.
Сам набежавшие на глаза слезы смаргивает, дышит глубоко, понимая, что ему паниковать нельзя точно. Нужно собраться и омегу успокоить, но точно не биться в ответной истерике.
Он проснулся только-только, услышав крики и животное рычание, пистолет схватил, сразу же в комнату бросившись, а увидев происходящее отбросил оружие прямо на пол куда-то.
Дима чуть меньше часа плачет навзрыд, всхлипывает, что-то сказать пытается, а когда не получается губу прикусывает, вновь утыкаясь в сильное плечо и вдыхая успокаивающий запах.
Олег отстраняется ровно на столько, чтоб можно было заглянуть в заплаканные глазки — Пошли умоемся, — предлагает, не спеша вставать, но прекрасно понимая, что оставаться в таком положении еще дольше они не могут.
Как минимум потому, что омега, как он уже успел заметить, стыдится потного одеяла и рвоты на полу, да и просто сменить обстановку не помешает.
Дима кивает слабо, пальцы на чужой футболке сжимает, зажмурившись.
Не хочет отпускать, возвращаться в реальность и отвечать на многочисленные вопросы, которые будут по-любому.
Еще больше не хочет отстранятся от безопасности тепла тела, которое укутывает мягким одеялом расслабляя, что уж точно отличается от давления, которое вспомнилось в кошмаре.
Горло жжет от рвоты и комка эмоций, грудь распирает от страха и боли в легких, да и крупная дрожь все не утихнет никак. Радует лишь, что слезы перестали беспрерывно литься из глаз.
Отстраняется пересилив себя, на пол смотрит виновато — Я уберу, — хрипит, пытаясь встать, но падает обратно на подкосившихся ногах.
— Эй-эй, куда собрался? — Олег тут же вперед поддается, за талию придерживает и встать с чистой стороны помогает, медленно выводя из комнаты. Он бы и на руках донес вообще без проблем, но омега и от одной руки отдаляется немного.
Дима умывается ледяной водой, более-менее приводя себя в чувства. Ему неловко от всего произошедшего в комнате, да и стыд тоже есть.
Саша вчера ушел только ближе к ночи, вспоминая с ними разные истории из детства, а сейчас, по ощущениям, очень раннее утро. Альфа подскочил, не выспался, так еще и его больше часа утешал, позволяя лить слезы на своем плече, как при всем этом не испытывать жгучее чувство стыда?
Олег не отходит ни на шаг, придерживает осторожно, после чего помогает дойти до кухни и усаживает на стул, не слушая слабых отказов.
Стакан воды молча вручает, получая благодарный кивок. Чайник ставит, который хоть как-то, но разряжает напряженную тишину между ними.
Какой-то успокаивающий зеленый чай заваривает, на стол кружку ставит и рядом садится.
Он молчит, не зная что сказать и стоит ли вообще.
Ужас леденящий кровь все мысли сковал, не давая пробиться вообще ничему. Оглушительная тишина и в голове и наяву.
У него есть вопросы, причём не мало. Начиная с того, что Дима делал на полу и заканчивая тем, помнит ли он кто его преследует даже во снах.
— Скажи что-нибудь, — омега хрипит умоляюще, боясь глаза поднять. Не хочет видеть презрения или омерзения, не хочет чтобы родное тепло завораживающих серо-голубых очей сменилось темной всепоглощающей ненавистью и злобой.
Олег вздыхает, руками свою голову обхватывает. В мыслях, как на зло, нет абсолютно ничего, а и так худенький Дима мгновенно стал казаться еще более хрупким, словно одно неверное слово убить может, окончательно сломать только недавно ставшую восстанавливаться душу.
— Я не знаю что сказать, — признается, решив действовать так, как всегда. Не умеет он что-то скрывать от Димы, только не от него.
Омега вздрагивает как от удара, сжимаясь на своём стуле.
Кажется, впервые он хочет оказаться в старенькой комнатке со всеми ребятами, с Виталиком и Серёжей, под своим потертым одеяльцем. Там все было
просто.
Там его никто не ненавидел.
— Мне больно видеть тебя в таком состоянии, я не хочу чтобы ты мучился или подскакивал ночью от кошмаров, — Олег продолжает, смотря слезящимися глазами на омегу. Ему даже от упоминаний часовой давности больно становится — и знаешь, я хочу прямо сейчас взять и убить всех, кто когда-либо обижал или расстраивал тебя, — задыхается, жмурится, но все так же смотрит твердо, без сомнений говорит. Он хочет убить всех, кто на Диму смотрел неправильно, но этого лучше не озвучивать — я хочу безопасности для тебя, спокойствия и счастья, Дим… и когда ты даже посмотреть на меня не можешь, я понимаю, что оплошал по всем фронтам.
Омега замирает пораженно, кажется, даже переставая дышать.
И как только Олег всегда знает что сказать, дабы все стало как-то даже понятнее и проще.
Он живет с альфой которого любит, получает любовь и принятие в ответ, ест каждый день, может говорить когда захочет и спать сколько душе угодно.
Сейчас нет никаких незнакомцев с развратными взглядами и отвратительными намерениями.
Нет холода и боли.
Нет пустоты в сердце и желания умереть.
Он руку альфы накрывает своей, вздыхает глубоко-глубоко, отбрасывая все воспоминания.
Этого уже нет и Олег является тому прямым доказательством.
— Это не сон был, — начинает неуверенно — скорее… воспоминание. Я видел того, кто был самым жестоким из всех, — сглатывает, глаза прикрывая. Под веками картинки давно знакомые мелькают безостановочно, вновь бросая в мелкую дрожь — он приходил всего два раза и каждый из них был ужасен.
Олег ладонь вверх переворачивает, перехватывая холодные пальцы и сжимает слегка, подбадривая.
Ему неприятно и жутко слышать все это, не верится даже, что все это пришлось пережить хрупкому на вид омеге. Но все же он понимает, что слышит сейчас правдивую историю и ещё лучше понимает, что Диме нужно выговориться.
— Я не хотел видеть людей, боялся, что вновь придет этот… этот монстр, боялся, что он меня убьет прям там, несмотря на запрет, я, я просто, — всхлипывает, уже не в силах остановить вылетающие слова — это было так
страшно и противно, всегда, но с ним было в десятки раз хуже, чем обычно, — прерывается, заставляя себя
дышать.
Олег встает быстро, откидывая стул, на корточки у чужих ног садится, все так же нежно сжимая бледную руку — Все хорошо, солнце, это закончилось, — шепчет, целуя тонкие пальчики.
Внутри все рвётся на части, жаждет мести и крови, но он не может позволить себе такой роскоши, пока Дима не успокоится и не почувствует себя в безопасности.
Он во что бы то ни стало найдет этого
монстра и на части разорвет, заставляя страдать в разы больше. Будет пытать дни напролет, безжалостно убьет всех родных прямо на глазах и будет упиваться молитвами о смерти.
Весь мир узнает что будет, если тронешь
его человека.
Олег пес, Олег преданный до безумия и ровно такой же кровожадный, когда хозяин с поводка отпускает. Олегу плевать на всех и на все, до тех пор, пока это не касается родных.
Олег собственник и эгоист, пес, выживающий без своего хозяина долгие пять лет и привыкший не сдерживаться.
— Я защищу, оберегу и не позволю этому вновь повториться, — обещает, смотря в затуманенные слезами карие глаза.
Знает, что сдержит свое слово даже после смерти.
Дима всхлипывает, его на себя тянет, обнимает крепко-крепко, со всей силы жмется, вдыхая родной запах.
Олег стоит послушно, не двигается, даже чувствуя, что начинают неметь руки. Утешающие слова вперемешку с обещаниями шепчет нежно, уткнувшись носом куда-то за ушком.
Отстраняется только когда замечает, что его Дима отпускает. Чуть теплый чай в руки сует, давая успокоиться и в себя прийти.
Омега выпивает быстро, без сомнений, себе пару секунд позволяет посидеть без движений и глаза уверенно открывает. Расскажет. Все и полностью расскажет без каких-то сомнений или недоговоренностей.
— Дальше я видел Арса… ты заходил к Ханне? Девушке, которая меня купила и от которой я сбежал?
Олег кивает неуверенно, напрягшись мгновенно.
Он помнит прекрасно, что та ждала видимо того самого Арса, которому и открыла дверь, не проверив перед этим.
У него были сомнения насчет нее, но из-за приоритетов в пользу Димы пришлось все на самотёк пустить.
— Я, — омега запинается, руки в кулаки сжимает, но все же продолжает — она была добра ко мне. Относилась как к своему другу, а после уговаривала переспать с каким-то Арсом, — жмурится, не давая свободу вновь набежавшим слезам — я хотел сбежать еще тогда, но не успел… — замолкает, не в силах продолжать.
Олег выдыхает чересчур громко, мысленно покрывая себя благим матом. Как знал, что быстрее нужно действовать, тогда бы и не случилось этого.
Он уж было сказать что-то хотел, но Дима головой покачал отрицательно, прося молчать.
Сильно много всего за одну ночь, хочется отвлечься, а не еще больше во все это погружаться.
Альфа губы поджимает, замолкает понятливо, отворачивается к холодильнику, не спеша доставая молоко и какую-то дорогущую смесь шоколада.
Между ними повисает комфортная тишина, пока Дима завороженно наблюдает за плавными движениями Олега, задумчиво потряхивая ногой под столом.
После разговора на удивление стало как-то легче, воспоминания ушли куда-то вглубь, а вместо них встала в сознании долгожданная пустота.
Моргает потеряно на протянутую кружку горячего напитка спустя несколько минут, даже не заметив как альфа подошел.
Впрочем, это и не важно, ведь есть понимание, что от близкого нахождения рядом ничего плохого не случится.
— Не хочешь пойти посмотреть что-нибудь? — Олег спрашивает, заметив как омега сонно щурится.
Спать на кухонном стуле идея плохая, поэтому лучшим вариантом будет уговорить Диму устроиться поудобнее.
— Давай, — кивает согласно, медленно двигаясь в сторону дивана.
Олег головой качает нежно, кружки берет осторожно и следом идет, смотря на почему-то стоящего омегу. Спросить хочет что не так, как тот вперед кивает, прося сесть первым.
Альфа плечами пожимает, ставит напитки на столик рядом и садится послушно, тут же обнимает нежно устроившегося на нем парня.
Дима поудобнее устраивается, носом в руку сильную утыкается, держась из последних сил. Все же кошмар, а после часовая истерика и все эти воспоминания очень вымотали и так не до конца выздоровевший организм.
К кружке тянется, отпивает немного, еще больше расслабляясь, пока Олег откуда-то плед достает и укутывает аккуратно.
— Мне на пару дней нужно будет уехать, — шепчет, поглаживая по мягким волосам. Он не хочет оставлять свою пару, но узнав что происходило не может оставить в живых всех этих тварей — может, позовешь кого-нибудь? Можем твоим родителям позвонить или Саше, — предлагает, понимая, что оставлять Диму одного — не лучшая идея. И даже не из-за возможности нового побега, нет, совсем нет.
Просто тот вымотан и физически и эмоционально, да и воспоминания эти точно не добавят желания быть одному.
Тот мычит сонно — Можно Саше, а могу, — зевает, скрываясь за кружкой — спросить у Лины, если ты не против.
Олег не знает, кто такая Лина, но если Дима ей доверяет — он тоже будет.
Поэтому кивает согласно — Я не против, — отвечает мягко, думая, что нужно будет все же оставить номер телефона Саши.
Все равно брат в восторге от Димы что в детстве что сейчас, против не будет точно.
Кружку забирает из ослабевших пальцев, осторожно ставя ее на стол.
— Спасибо, — слышит, после чего раздается тихое сопение.
— Прости, что не был рядом, — шепчет, поднимая голову в попытке сдержать слезы.
Больше всего в этой жизни он жалеет о том, что был далеко
тогда.
К спокойному дыханию прислушивается, понимая, что сейчас все в порядке. Можно расслабиться, вдохнуть полной грудью и жить счастливо.
Они так и сделают, уже начинают.
Но это не значит, что он откажется от своих планов.
Олег осторожно свой телефон из кармана домашних штанов достает, находя нужный контакт.
Олег Шепс:
Есть работа. Найди некую Ханну и Арса. Они связаны с Димой.
Марьяна читает мгновенно.
Олег Шепс:
Деньги будут как увижу их перед собой.
Она пишет лаконичное «принято», выходя из сети.
Олег выдыхает, кидая взгляд на спящего омегу.
Ему уже вообще уходить не хочется, даже если сюда придет Саша. Все же как бы он не отрицал, а нужно признать, что брат знает, что делает.
Кстати об этом, надо бы позвонить, — думает, набирая давно заученный номер.
Они еще не разговаривали после того, как попрощались, хотя и старший ушел всего несколько часов назад.
Саша отвечает спустя два гудка — Да, женатик? — посмеивается чуть хрипловато, но ничуть не сонно.
Олег глаза закатывает, на время смотрит быстро. Всего немного за пять переваливает, а брат уже энергией так и блещет. Словно не спит никогда, честное слово.
— Я завтра планирую кое к кому наведаться, — сообщает тихо, чтоб не разбудить случайно омегу.
— Твои измены я прикрывать не буду, — все еще шутит, но через пару секунд серьезным становится — зачем тебе? Не часто ты Димку оставляешь, а тут еще и по своему желанию.
— Выяснилась новая… информация, нужно устранить несколько человек.
Саша выдыхает, согласно кивает и только потом вспоминает, что брат его не видит — Ладно.
Можно было бы попытаться остановить Олега, но смысла в этом особого нет.
Если тот сам убивать рвется — есть причина и немаловажная.
А останавливать дикого зверя как-то желания мало, ему за последние пять лет хватило примерно на всю жизнь и больше.
— Ты возьмешь с собой кого-нибудь, — добавляет твердо, прекрасно зная, что доверенные люди лишними не будут никогда.
Олег хочет возмутиться, начать спорить и не уступать до последнего как подросток, но Дима на его плече ворочится начинает, напоминая, что в этот раз он обязан вернуться.
Поэтому отступает, даже не начав.
— Хорошо, — выдыхает, пытаясь вспомнить кто там поблизости есть — группа Кости должна быть не далеко.
Саша рычит только при одной мысли о нахождении брата рядом с
этим человеком — Кто угодно, но не он. — говорит твердо — Берешь с собой Вику и Влада, скажу им тебя забрать.
— А, то есть тебя не смущает, что Влад на другом конце страны?
— Ничуть, — произносит невозмутимо — и только попробуй хоть шагу ступить без Вики.
Олег тихо языком щелкает, выдыхает согласно и с братом прощается.
Расслабляется, Диму чуть удобнее двигает осторожно, прикрыв глаза всего на минутку.
