«Уже соскучился?»
Сердце пропустило удар. То ли фантазия сделала своё дело, то ли у меня и правда получилось совладать со своими способностями. Это был какой-то новый уровень телепатии, ведь расстояние между корпусом университета и квартирой было приличным:«Не соскучился. Переживаю, не разгромил ли ты мою квартиру»
Мысль была отправлена словно почтовый голубь. И чёрт его знал, когда придёт ответ. Я старался не отвлекаться от нашей «переписки», но из мыслей всё время вырывал томный голос преподавателя:«За меня переживаешь?»
Это заставило меня ухмыльнуться, а так как я занимал место за второй партой, преподаватель заметил изменение в моей физиономии: — Гецати, я что-то смешное сказала? – женщина отвлеклась от методички и с укором смотрела на меня, приспустив очки, – Разве этика для врача это смешно? — Нет, Ольга Степановна, извините. Женщина закатила глаза и вернулась к теме. Её жест тут же вернул меня к образу демона, ведь он просто обожал закатывать глаза. Все последующие попытки «связаться» с Димой не обвенчались успехом. Он пропал с радаров, оставив меня одного на скучной лекции. Руки окоченели в ожидании автобуса. Хотелось уже поскорее добраться домой и отогреваться горячем чаем. Мысль о том, что я буду не один, уже не тревожила, как по-началу. Я был в предвкушении разговоров с демоном, пусть он и раздражал своей назойливостью. Дверь открылась со скрипом, раздаваясь эхом по коридору. Свет нигде не горел, а в квартире было холодно. Дома никого. Окно на кухне безжалостно распахнуто, а от оставленной пачки сигарет, что лежала на подоконнике, ничего не осталось. Этот мерзавец выкурил все мои сигареты, выстудил квартиру и испарился без следа. После небольшой уборки так же была замечена пропажа той самой бутылки коньяка из шкафа и пачка сосисок. — Сука, ты меня и без ужина оставил. Злостно прошептал, проклиная парня, которого ещё пол часа назад хотел увидеть. Он не появился ночью и утром я завтракал в гордом одиночестве. Сердце неприятно ныло в сопровождении мыслей о том, что он мог натворить в компании бутылки крепкого напитка. Пусть приход в мою жизнь этого взбалмошного парня не радовал, но я ощущал за него какую-то… ответственность? Сегодня смена в больнице, что не сравнима со скучными парами. Прихватив контейнер с пустой гречей, ведь сосисок у меня теперь не было, я отправился на работу. Погода была мерзкой. Солнце не светило, с неба переодически сыпал мокрый снег, заметно потеплело. В больнице все приятно улыбались, здоровались, были предельно вежливы. Здесь я ощущал себя в своей тарелке, не опасаясь получить взгляд с укором или плохую оценку. Куратор в отделении появлялся и без того редко, готовился передавать дела и уходить на пенсию, где его запои никто, кроме жены, не смог бы осудить. Однако, сегодняшним утром Павел Игоревич обнаружился в своём кабинете, расположившись на диване. Мужчина спал, а его храп раздавался эхом по коридору. Было понятно, что куратор со вчера здесь куражился. На столе особняком стояла пустая бутылка коньяка, а на блюдце остатки лимона. Трогаю Игоревича за плечо, сначала легко, чтоб не напугать, а затем уже трясу, пытаясь разбудить: — Отъебитесь, я сплю, – он бормочет, выдыхая стойкий запах перегара. — Вы бы хоть домой пошли ночевать. Врач встрепенулся, услышав знакомый голос и резко поднялся: — Который час? – он поправил свою залысину, почесав затылок. — Восемь. — Твою мать. Жена убьёт! – он боялся в этой жизни только свою жену, постоянно ссылаясь, что именно из-за неё так много пьёт, – Займись приёмной, а мне надо в порядок себя привести. — Я уже проверил, там пока никого. — Мигера не приезжала? – под этим кодовым словом уролог имел ввиду главного врача – его бывшую жену. Отрицательно мотаю головой, – Слава яйцам! Мужчина отправился в уборную и оттуда послышался плеск воды, умывается. Из двери ко мне вышел уже бодрый врач, хоть его халат был и помят: — Да меня парнишка какой-то напоил, прикинь? – смотрю задумчиво на него, – Пришёл, бутылку поставил и стал вопросы всякие задавать. А я уже поддатый был, домой собирался, а он всё болтал и болтал… В голову закрадываются странные мысли, совпадение ли, что Дима не ночевал дома, а сегодня у моего врача стояла та самая бутылка, что пропала из моего шкафа. — Погодите, как он выглядел? – перебиваю врача, чтобы удостовериться в догадках. — Да мелкий какой-то, чёрные волосы, – мои глаза были готовы полезть на лоб, – говорил странно. Мой тон стал грубее, снова пробуждая внутри злость. Он уже до работы моей добрался, уродец! — О чём? Врач замечает изменение в выражении моего лица и выпучивает глаза, поправляя рукой седые усы: — Да хер знает, не помню. Про работу спрашивал и всё, вроде, – Павел Игоревич резко хлопает себя по лбу, – О тебе спрашивал, точно! Но я как заворожённый рассказывал. Подсыпал что ли чего мне… Ужас, в общем! Живи и бойся идиотов всяких… Это действительно был ужас. Парень не только вор, но ещё и частный детектив. Ходить и узнавать обо мне у моих же коллег, звучало как какое-то безумие! В эту самую секунду я думал только о том, как разорвать демонёнка! Его шалости заходили уже дальше меня самого. Парень вторгался в мою личную жизнь, копошился в ней, словно в грязном белье. Совесть он потерял давно, а стыд, видимо, никогда и не приобретал! Я пулей вылетел из кабинета, оставив в недоумении заведующего отделением, наедине со своим похмельем. Всё, о чем я сейчас думал, где найти этого проклятого? В больнице его и дух простыл, не ощущалась ни малейшая энергетика существа. Мыслями вызывать демона так же было бесполезно, ведь сейчас самоконтроль покидал разум. Оставалось лишь успокоиться и продолжить рабочий день, благо сегодня без дежурств. В надежде, что демон тихо сопит на кровати, и что я смогу его поколотить без права на амнистию, я зашёл домой. Тишина окутала с ног до головы, вновь пронзая тело кладбищенским холодом: — Сука, ты был здесь! – выкрикиваю в пустоту, когда замечаю раскрытое окно, – Выходи! Но ответа не было, как и самого демона. Им здесь даже и не пахло. Он, как приведение, посещал мой дом, чтобы напакостить, а потом испарялся в небытие. Его образ витал в темноте, сводил с ума и заставлял раздражаться всё больше. Паника накрывала с головой. Бесёныш мучал, путал мысли и поджигал пламя в груди. — Ты хочешь, чтоб я тебя ненавидел? – снова кричу в темноту, предчувствуя подступающую истерику, – Разве ты не помочь хотел? Для чего всё это? Тени создавали на стене облики, а фантазия превращала их в его силуэт. Первой под руку попадается стеклянная ваза, что стояла на нижней полке. Она разбивается на тысячи осколков, ударившись о стену. За ней летит и кружка, где всё ещё были остатки утреннего чая. Ярость сходит на нет, а за ней растворяется силуэт на стене. Падаю на кровать, даже не удосужившись снять с себя одежду. Усталость накрывает с головой. Выпустив пар, сон наступает на пятки, завлекая за собой в своё царство:«Стало легче?»
_____________________
Двигатель ревёт. Огни пролетают словно вспышки фотокамер – резко, быстро. Я на пассажирском, но лица водителя не вижу.
Дорога вихляет, но некто не нажимает тормоз. Его нога давит на газ, без жалости, без страха. В животе иголки, они готовы пронзить его, наполняя адреналином.
— Куда мы едем? – еле выдавливаю, слыша свой голос дрожащим и осиплым, как будто я дышал два часа на лютом морозе, – Кто ты?
Вопросы оставались без ответа. Мой водитель молчал, прикрывая лицо чёрным капюшоном. На пальцах отчётливо виднелись чёрные рисунки, обвивающие костяшки.
— Что ты молчишь? – перехожу на крик и голос возвращает себе былой бас.
— Слишком много вопросов.
Его тон был спокойнее, чем у меня. Не было сомнения, водитель – мужчина. Но голос не знакомый. Он ловко переключает передачу и сворачивает на лево.
Вспышка последнего фонаря на дороге ослепляет глаза и дальше только небо. Мы летим с обрыва, без шанса на спасение.
Вжимаюсь в сидение что есть сил, ожидая удара об землю или воду, но полёт затягивался. У меня была всего пара секунд, чтобы взглянуть в глаза водителю. Резким движением руки срываю капюшон с его головы, а сердце пропускает удар. Дима смотрел на меня исподлобья, его пухлые губы расплывались в ехидной ухмылке, а грудь вздымалась от тяжёлых вздохов:
— Стало легче?
______________________
Спина покрывалась потом уже седьмые сутки. Виной всему кошмары, они пробуждали посреди ночи, сушили глотку и заставляли выпивать стакан воды. Сон после этого не шёл, приходилось выходить на балкон, укутываясь в тёплый пуховик, и дышать морозным воздухом. Это успокаивало, приводило мысли в привычное состояние. В основном, в каждом сне присутствовал демон, что выглядел не так, каким я видел его неделю назад. Этот поганец пропал без следа, без намёка на своё местонахождение. Но это был не конец. Где-то в глубине души оставалось ощущение, что он поблизости, наблюдает, как будто из-за угла. Будильник разбудил по расписанию – ровно в пять сорок. Однако, суббота была выходным днём, а я уснул только час назад. Выругавшись, выключаю звенящую мелодию, пару раз ударив по прикроватной тумбе. Готовлюсь лечь обратно, но в коридоре кто-то шуршит. По спине проходятся мурашки. Я протираю заспанные глаза и морально готовлю себя к встрече с «потусторонним». Из-за угла почти ничего не видно, только лишь темнота. Фонари за окном не подсвечивали коридор. Но я отчётливо видел силуэт, что двигался в сторону кухни. — Попался! – правой рукой нажимаю на выключатель и кухня озаряется светом, глаза слепит, – Так и знал, что ты вернёшься, бесёныш! Дима не реагирует на мои высказывания, он вообще ни на что не реагирует. Молча падает на стул, глядя в пол, словно загипнотизированный: — Я с тобой говорю! – ещё одна попытка достучаться до демона. В ответ тишина. Подхожу ближе, а глаза уже привыкают к свету. Дима тяжело дышит. Его плечи поднимаются синхронно с взрывающейся грудью. На стол капает тёмная капля, а после парень поднимает голову: из его ноздри сочится кровь, затекая в рот, нижняя губа разбита, а на щеке синеет пятно. — Господи, кто тебя так? – мой тон смягчился, было заметно видно, парню плохо. — Не Он… – голос Димы хриплый, выходит из недра гортани, – Помоги, п-пожалуйста… Аптечка находится на самом видном месте. На душе становится тревожно за состояние парня, но он обязательно поправится. В сознании всё переворачивалось. Ещё неделю назад он при мне залечил свою разбитую губу языком, а сейчас просит меня подлатать его. — Мне нужно тебя осмотреть, – сейчас я был лишь врачом, которого пациент попросил о помощи, – снимай толстовку. — Нет. Его ответ приводит в недоумение: — Что значит нет? – стараюсь не повышать тон, а быть мягче, – Снимай давай, может у тебя что-то сломано. — Я сказал «нет»! – он взглянул на меня: его глаза были коктейлем из злости, печали и обиды. Просьбу повторять не стал. Влажным, от перекиси, ватным диском провожу по ссадинам, стараясь делать это максимально аккуратно. — Рассказывай, кто это сделал? — Я не обязан тебе отчитываться, Кость, – он вновь отпускает глаза в пол. — Не обязан. Но мне бы хотелось… узнать, – слегка налавливаю на губу, от чего Дима шипит. — Отец. Я останавливаюсь, вглядываясь в глаза демона, что сияли от печали. От былого злостного облика Димы не осталось и следа. Передо мной сидел обычный подросток, который был избит собственным отцом: — За что? — Он приходил, сюда, в этот мир, – Дима говорил не торопливо, переодически сглатывая, – моё поведение его… мягко говоря разозлило. — Меня, кстати, тоже! — Не перебивай! – он откидывает от себя мою руку, взглядом указывая на стул рядом, – Я планировал заняться расследованием твоего дела. Параллельно отдыхал и делал свои дела. Хотел почувствовать себя человеком…__________________
Дима весело разгуливал по парку, в центре Москвы. Наблюдал за лицами проходящих мимо него людей. После того, как он ушёл из больницы, получив достаточно информации от куратора Кости, демону не хотелось возвращаться в квартиру. Его окутала атмосфера украшенного города. Огни заманивали, блестели в глазах тысячами маленьких звёзд. Этот город никогда не спит. Внутри себя демон чувствовал постоянные призывы «снизу», но ему не хотелось возвращаться в рутину Ада. Там бы ему никогда не удалось попробовать бельгийскую вафлю с мороженым, которые продавали на у ГУМа, или же послушать уличных музыкантов на Арбате. Глушить в себе призыв отца было опасно. Это напоминало назойливый звонок в домофон, который не возможно отключить. Нужно было всего лишь «нажать на кнопку» и повиноваться, но душа подростка требовала развлечений. Вдоволь нагулявшись он возвращался в квартиру Кости, заставая его спящим. Наблюдал за его кошмарами и пытался пробраться в сны, чтобы вытащить молодого человека из неги страха. Диму постоянно не покидало чувство ненужности. Он одиноко проводил своё свободное время, наблюдая за горожанами. Особенно сильно его привлекали парни, игравшие громкую тяжёлую музыку на улице. Вокруг них всегда собиралось много публики. Такое не услышишь в Аду, ведь там, всегда, играла лишь классика. Кто бы мог подумать, что Бетховен, Шопен, Чайковский и Шуберт грешники? Он подолгу стоял, не боясь замёрзнуть, слушал гармонию аккордов, исходящую из-под пальцев уличных музыкантов. В один из таких вечеров он подошёл к ним познакомиться. Диму пленил их образ: разукрашенное тело, дырявые джинсы, абсолютная свобода слова и мыслей. Они показали парню свою студию, разрешили взять в руки свои инструменты и, даже, научили парочке аккордов. Демону с лёгкостью давалась музыка, он просидел бы за клавишами всю свою жизнь, если бы гитара так не манила. В один из вечеров, когда Дима выходил из тату-студии одного из парней, довольный своей, свободной ото всех обязанностей, жизнью, на спине почувствовался колкий взгляд, прожигавший всё тело: — Почему ты не явился, когда я звал? – до боли знакомый бас, некто шёл быстрыми шагами и уже дышал в спину мальчишке, – Отвечай, щенок! Взрослый и высокий мужчина стоял уже очень близко, рядом со своим сыном. Его одеяние, больше похожее на броню, смотрелось при московском антураже слишком старомодно. Густые тёмные волосы спадали с плеч, завиваясь на концах. Единственный, кого боялся Дима – был его отец. В гневе тот часто наносил урон своим сыновьям, хоть и любил их в глубине своей тёмной души. — Здравствуй, папа, – в глаза брюнета виднелся страх, пробивая всё его худощавое тело. Такие шишки, как Волак, никогда не поднимаются из своих царств. Они наблюдают за этим миром издалека, восседая на золотых тронах с кубками в руках. Всё так же, как люди рисовали на своих картинах. Сильная рука сжимает горло. Волак поднимает сына над землёй не разрывая зрительный контакт: — Что ты творишь? Разве за этим тебя посылали сюда? Отец был в ярости. Его большие глаза горели адским пламенем, а губы искажались в оскале. Он камнем швыряет парня на обледенелый тротуар, ловя взгляды случайных прохожих: — Перестань, прошу, – Дима в страхе вытягивает руки вперёд, ожидая нового удара. Старший оглядывается, за шкирку поднимает сына с земли и тащит вглубь тёмного переулка. Никто уже и не заметит, если он его там же и убьёт, но Волак резким движением руки чертит знак в воздухе и они оказываются дома. Дима вновь оказывается в лежачей позе, но уже на мраморном полу их дворца. Бесы слоняются из угла в угол, кланяются хозяину и удаляются по первому приказу. Из губы мальчика сочится густая кровь, капая на пол. Старший стоит спиной к сыну, гнев его ощущается со всех сторон. Ещё немного и колонны, что возвышались до самого потолка, обвалятся на голову его собственного сына. — Ты слишком много себе позволяешь для мальчишки, – тон Волака стал спокойнее, но злость никуда не улетучилась, – Пожалуй, тебя нужно как следует наказать. Одно слово «наказание» вызывало у детей губернатора дрожь. Возле колон стоит девушка, она напугана не меньше своего младшего брата. Подолы её платья шершаво елозят по скользкому полу. Астелла подвергала себя риску так же нарваться на гнев своего отца. — Я готов принять любое Ваше наказание! – Дима смиренно склоняет голову перед отцом, оставаясь сидеть на коленях, – Только прошу… — Никаких просьб! Ты достаточно накуражился! — Прошу! – он перебивает демона, а сердце замирает от страха, – Позвольте довести дело до конца. Наконец, Волак разворачивается и в его глазах мелькают искры, а губы растягиваются в ехидной ухмылке. Он подходит ближе к сыну и хватает его за подбородок, задирая голову мальчишки вверх. Таким образом губернатор проникал в сознание: — Что я вижу? – он почти смеётся, – Тебе дорог этот человек? Дима отмахивает руку отца, нарываясь на ещё один удар. По верхней губе течёт струйка крови. Регенерация здесь не работает. Следы от побоев ещё долго будут напоминать мальчику о непослушании: — Запереть! Грозный голос отца разносится эхом по залу. Рядом с парнем моментально оказываются бесы. Они подхватывают его под руки и утаскивают в знакомом Диме направлении – в его покои. Уродливые существа смеются и с удовольствием выполняют задание. Дверь со скрипом захлопывается и слышится звенящий звук поворота ключей в скважине. Его заперли, словно шавку, без права на еду и воду. — Спасибо, блять, что не в темницу! – парень выругивается и со всей силой ударяет кулаком об стол. За окном вечная ночь, пылающая заревом лавы и пламени. Всё, о чём в ближайшие дни мог думать мальчик – о возвращении обратно. Там наверху всё иначе. Он с печалью осознавал, что скучал по Косте. Мысли мешали спать, но глаза, к следующему вечеру, закрывались сами собой, вгоняя демона в сонное царство. Живот крутило от голода, а голова тяжелела. В скважине послышался скрежет, который разбудил Диму. Мысль о том, что принесли еду с ужина, заставила его сесть на постели: — Астелла? – силуэт сестры обрадовал мальчика не меньше, чем кулёк с чем-то ароматным в её руках, – Ты что здесь делаешь? Девушка проскользнула внутрь и прикрыла за собой дверь: — Ты должен уходить! – её фиолетовые глаза так напоминали мамины, – Вот, я принесла тебе немного поесть. Парень обнимает сестру, искренне причмокивая её в фарфоровую щёку: — Ты всегда была моей любимой сестрой! – его губы наконец расплываются в улыбке. — Десимус! Отец уехал, тебе нужно уходить! – её тон был взволнованным, – Не медли! Я задержу бесятину и всё возьму на себя! – девушка шла на очень большие риски, но оно того стоило, – С тебя подарок оттуда. Они смеются, а затем Дима быстрым шагом удаляется из комнаты, отправляясь в подвальную часть замка, к порталу, что быстро перенесёт его туда, куда было нужно…___________________
Я не перебивал его рассказ, стараясь вникнуть в суть событий. Волосы на руках встали дыбом от подробностей жизни в Аду. Сознание переворачивалось от осознания того, что где-то в ином мире свои законы и порядки, совершенно не похожие на наши. — Теперь ты знаешь чуть больше… – Дима подытоживает и вновь, виновато, опускает глаза, – Когда папа вернётся, его гнев разразит небеса. — Что он может сделать? – выдавливаю из себя хоть какие-то слова, похожие на связные предложения. — Всё, что угодно…