«Но знай: кто соревнуется с чертями В лукавстве, — доведет себя до слез!»
Дима не выходил из дома уже несколько дней, а мне приходилось ежедневно покупать ему картошку фри, потому что кроме неё он отказывался чем-либо питаться. Его страх был велик, но парень не показывал чувств. Мой дом превратился в его маленькую крепость, в которой парень чувствовал себя в безопасности. Демон быстро научился работать за компьютером и всё своё сводное время проводил в интернете. Я не был бы так спокоен, если бы он параллельно с просмотрами видео на YouTube не искал информацию по делу убийства моей семьи. Сергей Хрусталёв, или же, как его называли в узких кругах, Серый Хрусталь, ныне был бизнесменом, а в прошлом принадлежал к крупной преступной организации. Фактически, его руки не испачканы кровью моих родителей, но заказ делал именно он. — Очень сложно что-то найти, тем более с моими навыками, – Дима сидел на стуле, подперев под себя ногу. Мы заключили с парнем договор, который для него был опасен – помочь мне найти причастных к делу, совершить задуманное и остаться безнаказанным. Он шёл на риск, разгневав своего отца. Я же, в свою очередь, обещал, что доведу дело до конца. — У тебя хорошо получается, для новичка. Со лба стекают капли пота, а дыхание тяжёлое. Тренировки помогали отвлечься и держаться в тонусе, это сейчас было просто необходимо. Дима выглядел задумчиво, запустив пальцы в отросшую чёлку: — Сейчас он абсолютно чист. Владеет сетью ресторанов по всей стране. Будто бы ему кто-то помог… — Что ты имеешь ввиду? Он наконец поднимает на меня свой взгляд, задерживая его на мышцах: — Возможно здесь замешен кто-то из наших. Было бы здорово провести личное расследование, но я не могу сейчас выходить из дома. Он захлопывает ноутбук и тяжело выдыхает. Парень выглядит озадаченным, но будто бы совершенно не моей проблемой: — Новый Год через два дня, – наливаю воду в стакан и залпом опустошаю его, – я пойду на вечеринку. Хотел пригласить тебя. — Нет! – Дима поднимается со стула, – Здесь я в безопасности. Вдруг случится что-то, о чём отец узнает. Его взгляд мельтешит вниз-вверх, от моей груди к глазам. Парень выглядел обеспокоенным и, словно, смущённым. — Уверен? Дима кивает и удаляется в ванную, закрывает за собой дверь на щеколду, оставляя меня в полнейшем недоумении. — Посмотри внимательно на пламя. Что ты видишь? — Грудь жжёт. Мужчина подходит ближе и кладёт руку на плечо: — Так и должно быть. Впусти в себя дым и вместе с ним силу, – он подкидывает в костёр пучок трав и они тут же прогорают, в высь взымаются искры, – Так что ты видишь? — Дедушку… – перед глазами начиналось плыть, – Отца… Энергия была на столько сильной, что я почти потерял сознание. Практики всегда выводили из равновесия, а тем более, если их делаешь крайне редко. Дядя помог подняться с земли. К этому моменту костёр полностью прогорел, оставив за собой дымовую завесу, вздымающуюся ввысь. Полная луна озаряла горы и, будто, манила своим ярким светом куда-то вдаль, на белые вершины. Я, практически, полз до дома, шатаясь из стороны в сторону, опьянённый полнолунием и магическим ритуалом. Лето близилось к завершению. Я не знал, когда снова вернусь в Балту, да и вообще в Аланию. Дядя постоянно твердил, что когда придёт час – я вернусь, чтобы перенять его силу. Слушать разговоры о его приближающейся кончине было по-истине больно. Через три дня я собрал свои вещи и уехал Москву. Прощания всегда очень сложные, особенно, когда ты смотришь из своего купе в большое окно поезда, как единственный родной человек, с палочкой, машет рукой и тепло улыбается. Его клетчатая рубашка развевается на тёплом южном ветру, а в морщинках у глаз скапливаются слёзы. Сердце обливалось кровью. Дима лежал на животе поперёк кровати и, положив голову на руки, мешкался между просмотром фильма и наблюдением за моей подготовкой к вечеру. По телевизору крутят старое доброе кино из детства, на улице крупными хлопьями сыпет снег и атмосфера приближающегося праздника ощущается особенно ярко. — Может быть белую? – кидаю на кровать рубашки, буквально заваливая демона вещами. Мне не требовалось его одобрение, но самостоятельно подбирать образ было пыткой. Судя по одежде, в которой ходил Дима, вкус у него был и, достаточно, не плохой. Мы напоминали соседей по комнате в общежитии. В своё время мне не удалось пожить там, но судьба подкинула мне сюрприз в виде демонического приятеля: — Надевай чёрную и всё! – он, утомлённый данным занятием, окончательно перестаёт обращать на меня внимание, – Такая интересная комедия… Он хмыкает и возвращается к просмотру телевизора. Становится интересно, что же испытывает парень, при просмотре тех фильмов, что мы видели кучу раз? Как он ощущает праздник, который мы отмечаем просто как данность? Он будто бы инопланетянин в нашем мире, всё хочет попробовать и ощутить. — Ты протрёшь на мне дыру, если сейчас же не перестанешь глазеть. Дима не отрывает взгляда от экрана, но заметно улыбается, вгоняя меня в краску. Непорочная эмоция, смущение… Было бы от чего смущаться, но парень будто завлекал своими простотой и сложностью одновременно. — В конце окажется, что учёному всё это приснилось. Выпаливаю и наблюдаю за реакцией парня. Он медленно поворачивает на меня голову и уголки его губ резко опускаются: — Зачем? – всё, что поизносит демон, а меня пробивает на смех, – Вот зачем ты это сделал? — Да перестань, никакой интриги тут и не было! Я ожидал ответной реакции похлеще, чем взгляд исподлобья, но Дима просто переключил канал, наткнувшись на «Джентельмены, удачи!» и продолжил отлёживаться. Через пару часов я стоял в коридоре, одетый в чёрную рубашку и брюки. Сверху прекрасно смотрелось удлинённое пальто. Демон даже не вышел из комнаты, чтобы проводить меня. Только лишь напомнил, каким парфюмом воспользоваться и выкрикнул слова прощания. В дороге успеваю набрать номер дяди, чтобы поздравить его с наступающим Новым Годом. Голос Мурата кажется мне не здоровым, ослабленным, но он был счастлив услышать меня. Перед глазами возникли воспоминания нашей последней встречи и сердце неприятно сжалось. Шестое чувство никогда не подводило. Накатило ощущение, что что-то должно произойти, что-то нехорошее. — Я люблю тебя, Костик! – дядя закашливается на последнем слове, – Будь сильным! — Как и всегда, дядя! Хорошего тебе Нового Года! Скоро приеду. Разговор вогнал меня в неподдельную тоску и грусть. Хотелось вовсе развернуться и вернуться обратно, встретить Новый Год в компании демона и «Иронии судьбы», но такси уже несло меня по ночному городу, виртуозно объезжая пробки, а через полчаса доставило по нужному адресу, в какой-то коттеджный посёлок. За воротами раздавались голоса моих однокурсников и громкие басы музыки, что гармонично сочетались со смехом: — Костян! – от Жени пахло пивом и сигаретами. Худощавый парень тут же протянул мне руку, – Даже не опоздал! Почти все уже приехали. Выдавливаю улыбку и очень хочу приложиться к какому-нибудь стакану со спиртным, дабы расслабление скорее прошлось по телу. Меня заводят в большой дом, бегло показывая где и что находится. В центральной комнате располагался стол, который ломился от еды и напитков. Каждый что-то да принёс: салаты, нарезки, рулетики, даже шоколадный торт, украшенный парой бенгальских огней, стоял по-центру. На втором этаже располагалось три спальни, открытый балкон и две ванные. Здесь можно было спокойно оставаться ночевать, но хватило бы мне спальни с таким количеством людей? Народу и правда много, ребята толпились повсюду, стоя группами по три-четыре человека. В воздухе плотно висел смешанный запах парфюма и крепкого алкоголя. О декорировании, так же, не позабыли: гирлянды мерцали на окнах, создавая приятную праздничную атмосферу, а в главной зале стояла ёлка, покрытая множеством переливающихся игрушек. Цокольный этаж напоминал клуб: небольшая сцена, танцпол, огромные колонки из которых музыка раздавалась на весь дом. Даже барная стойка с подсветкой , напротив которой стоял бильярдный стол. Каждый мог найти себе занятие по душе. Мне же больше всего нравился бар, освещённый красными лампочками. — Что пить будешь? – слева подошла Кристина. Её рыжие кудри были заколоты в пучок, а из-под тёмно-зелёного платья выставлялось бедро, – Может по текиле? — Я виски больше люблю, – приходилось перекрикивать музыку, чтобы девушка услышала. Она кивнула, улыбнулась и через минуту вернулась с бутылкой виски и двумя стаканами. Платье её переливалось под софитами и, буквально, светило в глаза. — Я сегодня одна, составишь мне компанию? – рыжеволосая кокетливо улыбалась, стреляя карими глазами. В один момент её взгляд падает за мою спину, а улыбка спадает с лица, – Так и знала, что она придёт. Повернувшись, вижу Карину, что бурила меня пронзительным взглядом. Она, так же, была нарядно одета, а главным украшением выставила кулон, который я дарил на её День Рождения. Девушка направилась в нашу сторону, от чего рыжеволосая тут же ретировалась: — Рада, что ты тоже здесь. — Взаимно, – отвечаю сухо, без всякого желания общаться. До сегодняшнего дня мы не виделись в университете, да и не хотелось. — Как твои дела? Карина делает ещё один шаг вперёд и кладёт хрупкую ладонь на мой локоть. Удивительно, но всё, что я вижу глядя на девушку – Диму, что так бессовестно воспользовался ей в ту ночь. Он стоял у меня перед глазами, обнажённый, влажный, улыбающийся своей самой демонической улыбкой. Эти мысли заставляют выпить залпом всё содержимое бокала и сразу же налить ещё. — Давай позже поговорим, я хочу осмотреть дом. Возвращаюсь на первый этаж, где люди уже потихоньку собирались у стола, начинали поизносить первые тосты и накладывали себе салаты в тарелки. Аперитивом служило пиво и многие им уже угостились. — Это будет самый запоминающийся НГ, ребят! – Женя, как самый главный заводила, возвысился над всеми, встав на табурет, – Как год встретишь, так его и проведешь! За сегодняшнюю ночь! Остальные поддерживают старшекурсника одобрительными возгласами, дружно чокаются стаканами, разнося звон стекла по всему этажу. На первой никто не останавливается, бокалы наполняются заново, а после снова опрокидываются с громкими криками. Кристина крутилась рядом, отталкивая своей напористостью остальных девушек. Может оно и к лучшему, личный охранник не помешает. Если только этот охранник сам не имеет на тебя виды. Через пару-тройку часов, когда куранты отгремели двенадцать, наступил новый две тысячи пятнадцатый год. Только ленивый не спел вместе с Дискотекой Аварией и не отплясал под веселые песни Верки Сердючки. Я старался больше кушать, чтобы алкоголь медленнее впитывался в кровь, но из-за непривычки, сдерживаться становилось всё сложнее. Все остальные увидели ту мою сторону, которую не видел почти никто. Того Костю, который танцевал, завлекая за собой девушек, жонглировал мандаринами и курил сигарету за сигаретой. Язык развязывался, рассказывая жизненные истории. До поры до времени было весело, пока не стало тошно, дом был пропитан шумом, в ушах звенело. Многие разошлись по компаниям, заседая за интимными разговорами, кто-то и вовсе уехал домой. Мне казалось, что я тут сам по себе, никому не принадлежу, ни с кем не контактирую. Даже Кристина, поняв, что безнадежно следует за мной по-пятам, ушла флиртовать с парнем из параллели. Часть людей оставалась на кухне, восседая за столом. Музыка здесь была тише, а из открытого окна шёл свежий воздух. Подходя к двустворчатой прикрытой двери, слышу смех, а затем знакомый голос, что пробирал до мурашек. Показаться не могло. — … и я вообще не собирался приезжать, но решил, что глупо сидеть дома, когда мой братишка зависает на такой вечеринке! Дима сидел в окружении выпивших девушек, галантно наливал им вино и шампанское. Они смеялись над его шутками, прижимались ближе, флиртовали. Улыбка с лица демона спала, а физиономия заигрывания переменилась на удивление, когда в дверном проёме он увидел меня. — Костя! – он тут же отодвигает от себя «поклонниц» и встаёт с места, – Где ты был? Я даже не даю договорить парню, хватаю его под локоть и увожу в коридор: — Что ты тут забыл? — Ты меня приглашал и вот он я! Дима расставляет руки, а я обращаю внимание на его солидный внешний вид: чёрный костюм, белая рубашка, галстук, лакированные туфли, волосы уложены и залачены. Наглец явно подготовился к ночи, зная, что своим умением находить подход к людям, привлечёт всё их внимание. — Как ты сюда добрался? Где костюм отрыл? Гнев подкатывал к горлу. С теми девушками он был так же галантен, как и с Кариной, а после трахнул её с помощью своих бесов. Вся доброта, которую я начинал испытывать к Диме улетучивалась. Кто знал, что было в его тёмных мыслях? Какие планы он строил на эту вечеринку? — Ты забываешь кто я! – его глаза неестественно блестят, от парня веет лёгким запахом алкоголя, – И вообще, расслабься! Сегодня праздник, отдохни как следует. Дима широко улыбается и толкает меня в плечо. Он собирается уходить, но я снова хватаю его под локоть: — Только попробуй что-нибудь учудить. В таком случае, ты навсегда уйдёшь из моей жизни, – улыбка с лица демона спадает, а глаза темнеют, – И не напивайся! Он отходит от меня, отряхивая костюм, словно от грязи, и возвращается на кухню, где его все ждали. Хочется напиться. В груди бушует непонятная смесь чувств: злость борется со здравым смыслом. Я не имею права запрещать ему что-либо делать, он мне никто. Но было страшно за последствия. Присутствующие не отрывают взгляд от Димы, совершенно не замечая, как я мешаю себе коктейль из виски и колы, где крепкого процентов шестьдесят. Напиток обжигает горло, прогревает грудь. Следом повторяю коктейль, ощущая на себе тяжёлый взгляд Димы, что был горячее любого алкоголя. Однако, кроме него, на меня так никто больше и не смотрел. Демон, будто бы, вовлёк всех в пелену своего образа. Людям было интересно общаться с новым человеком, так внезапно ворвавшимся на их вечеринку, а девушки подмечали его красоту и природную харизму. Дима держался стойко, в отличии от меня, его рокс всё ещё был наполнен, парень цедил виски по чуть-чуть, что для меня было удивительным. — Предлагаю тост, – поднимается с дивана и поднимает повыше руку со стаканом, – за моего любимого брата! — Костян, за тебя пьём! – Женя уже был сильно пьян, но продолжал веселиться, – Чтоб ты почаще вот так с нами время проводил. Дима медленно прикладывает к губам тонкое стекло и, не разрывая зрительного контакта, отпивает. В тёмно-бордовых глазах можно много чего прочитать: надменность, опасность, интерес. Парень, даже, не морщится, допивая виски залпом. Я проделываю то же самое, а после,___________________
Дима сидел у изголовья кровати, наблюдая за тихим сном молодого человека. Его мысли были спутаны, околдованы. Всё демоническое нутро испарилось, оставляя за собой лишь страдающую человеческую душу. Он прибыл в ночь Нового Года на вечеринку, ощущая невыносимую боль за Костю. Его неведомо тянуло к этому чёрствому человеку. Тянуло на незримом энергетическом уровне. Новые эмоции ощущались как цунами, сносили все стены, которые строились строгим отцом с детства.«С людьми нельзя! Люди – наши колесницы, которыми мы управляем.»
От чего же тогда рождались полу-боги? Любовь могла опьянять, могла управлять существами в независимости от их принадлежности. Любовь могла убить. Для Димы этот термин не значил ничего. Он любил своих канареек, которых разводил в детстве, любил мать, которую видел только на написаных бесами-художниками картинах, братьев и сестёр. Даже отца он любил, по своему. Но люди жестокие, лживые и алчные. Они не умеют любить, хоть и думают наоборот. Заботиться они тоже не умеют. Бескорыстных поступков не совершают, всё ради своего блага. Дима был готов провалиться сквозь землю, в буквальном смысле. Он хотел уничтожить Костины воспоминания об этой ночи, о их «нечаянном» поцелуе, о порыве своей страсти. В тот момент демону было тяжелее всего остановиться, не допустить ошибки, за которую расплачиваться придётся обоим. Испытывать чувства – самое ужасное и, одновременно, прекрасное. Диме хотелось, чтоб Костя думал о демоне плохо. Таким образом он мог бы защитить молодого человека от опасности. Такое количество эмоций парень испытывал впервые. Его отвлекали стеклянные шарики или нитки, успокаивали, помогали напитаться силой, но не в этом случае. Чёрную, как смоль, душу демона трясло и меньше всего он хотел отпускать из своей жизни Костю, который уже стал ему близким. — Отец убил бы меня не раздумывая! – своё отражение в зеркале демону было противно, – Во что я себя превращаю! Глаза парня наливались жгучими слезами. Он колотил себя по груди, по лицу, пытался выбить это чужое чувство, но всё было тщетно. Страх был сильнее этого! Костя не должен вспомнить об этом поцелуе!____________________
Похмелье не оставляло мне шансов на выживание первого января. Голова не работала от слова совсем, а в магазин за минералкой приходилось бегать дважды. Успокаивали только люди на улице, бродившие, словно зомби, все на одно лицо. И я прекрасно вписывался в их команду. Дима не разговаривал со мной, вероятно обижался. Вчера мне стоило повести себя вежливее в отношении его, не прогонять с вечеринки, отнестись с пониманием, но я все портил. Мальчишка познавал этот мир, а я мешал ему, будто имел на это право. Меня не покидало чувство беспокойства, тревоги. Паническими атаками я никогда не страдал, но все симптомы походили именно на это. Ночью раздался звонок, пробудивший от очередного кошмара. Демон не спал, смотрел какой-то фильм на кухне. Телефон трезвонил без конца, высвечивая неизвестный номер и заставлял поднять трубку: — Алло? — Костя! – женский голос с хрипотцой на той стороне провода был не менее тревожным, – Это Эльвира, соседка Мурата. Ему стало хуже, он просит тебя незамедлительно приехать в Балту. Все опасения оправдались одной единственной новостью. Дима уже сидел рядом, подслушивая разговор. Его брови нахмурились, а глаза выдавали искреннюю печаль: — Ты должен ехать, – это были первые его слова за два дня, – собирайся. Через сорок минут дорожная сумка стояла в коридоре, а я натягивал верхнюю одежду. Билеты на самолёт забронированы, вылет через три часа. — Ты со мной не полетишь? – меньше всего сейчас я переживал о парне, который провожал меня в коридоре, но его внешний вид, передающий переживания, не позволял мне не спросить. Он мотает головой, опуская взгляд вниз: — Ты прекрасно знаешь, что я могу там появиться и без самолёта, если пожелаю. Это вызывает у меня улыбку, пусть и полную печали. К утру Владикавказ приветствовал горными пейзажами и ярким рассветом. Было страшно не успеть. Душа ныла, а сердце колотилось в бешеном ритме. В доме тихо, больше не пахло ароматным чаем и едой, пахло воском от зажженных свечей и ладаном. Дым от горящих трав распространялся вплоть до входной двери. Никто не встречал с распростёртыми объятиями, не обнимал и не хлопал по плечу. Только лишь из дальней комнаты раздавался хриплый мужской кашель. — Костя, привет! – женщина средних лет тут же поднялась со стула, – Как хорошо, что ты так быстро смог приехать, Господи! На губах тёти Эли просматривается улыбка, но она была такой же печальной, как и её взгляд. Женщина жила по-соседству, часто навещала Мурата и проверяла его. Когда-то дядя помог её сыну встать на ноги после аварии и тогда она зареклась быть ему должной. — Как он? – голос дрожал, выдавая беспокойство. — Плохо, Костик. Третий день как лихорадит, то лучше, то хуже, – Эльвира скрестила руки на груди и опустилась обратно на стул, – он знает, что умирает… Слышать это было невыносимо. Я нужен здесь для передачи дара. Так дяде будет проще уйти в иной мир. — Ничего нельзя сделать? Почему врача не вызвали? — Так когда он ещё приедет, врач-то? – она смачивает тряпку в миске с водой и, отжав, кладёт мужчине на лоб, – Плохо ему. Он тебя только ждёт. Я решаюсь подойти ближе, откинув от себя страх смерти. Дядя не спал, но глаза его были закрыты. Дыхание спёртое, тяжёлое. Его венистые обессиленные руки лежали на животе, поднимаясь вместе с дыханием. Обхватываю холодную ладонь дяди, от чего мужчина дёргается и открывает глаза: — Костя… — Я здесь. В горле ком, его не прогнать уже никакими практиками, направленными на удаление эмоций. Слёзы вот-вот подберутся к глазам. В носу начинает щипать. — Эля, оставь нас. Женщина тут же выходит из комнаты, прикрывая скрипучую дверь. Дядя пытается подняться на локтях, но у него не выходит: — Лежи, тебе нельзя подниматься. — Я боялся, что ты не успеешь, – его голос был хриплым, – но, слава Богу, ты тут. Видно, что Мурату тяжело говорить, губы мужчины обсохли и потрескались, а вокруг глаз скопились следы от застывших слёз. Он изо всех своих сил сжимает мою руку. Светлые глаза мужчины наполняются горючими слезами, а белки краснеют. Вся боль, напряжение, через прикосновение перетекают мне, поражая нутро, испепеляя каждую клеточку организма. Наконец, приступ отпускает мужчину и он обмякает, глубоко выдыхая. Мучения Мурата видны невооружённым глазом, ощущались на энергетическом уровне. Когда знаткие люди умирали, их трепала их собственная сила. Передать её можно было через банальное прикосновение, взгляд или же через предмет, принадлежавший ясновидящему. Не смотря даже на наличие приемника, боль не сразу отступала, смерть настигала человека в муках, высасывала все жизненные соки до последней капли. Этот мир не мог отпустить колдуна просто так, не потешившись над его телом и душой. — Теперь твоя сила готова переливаться через край сосуда… – по спине проходят крупные мурашки, – Но ты не должен быть один… Его пронзительный взгляд смотрит внутрь моих мыслей, залезая в каждый уголок. Дыхание Мурата учащается, словно кислород в комнате медленно иссякает. — Впереди много сложностей… Но ты не один! – дядя выделяет последнее слово, повышая тон и делая на нём акцент. — О чём ты? — Далимон… Дыхание сбивается, как только Мурат произносит последнее слово в своей жизни. Его веки расслабляются, прикрываясь. Тело окончательно обмякает, а грудь больше не вздымается в унисон дыханию. Цвета перестали быть яркими, солнце перестало светить. Мир замер в тот момент, когда я потерял своего последнего родственника.____________________
Снег падал мелкими хлопьями и походил на пепел. Серость поглощала виды, что ранее блистали живописностью. Гор не было видно от низко опустившихся облаков. Они словно тоже скорбели, спрятались, чтобы никто не видел их горючих слёз. Звенящая тишина кладбища поглощала остальные звуки. Не было слышно голосов людей, что пришли на могилы своих усопших родственников, а ветер беззвучно колыхал кустарники, растущие вдоль заледенелой дороги. Даже вороны открывали клюв без единого звука, будто немые. Внутри так же было пусто, темно. Голова пустая, мысли в ней надолго не задерживались. После похорон я не мог находиться нигде кроме этого молчаливого места. Я всё сидел и надеялся, что среди остальных душ, которые ежедневно собирались вокруг, появится образ родственника. Я всё ждал, когда тот ответит на мои вопросы. Глаза предательски наливались слезами, когда взгляд падал на могильную оградку Мурата. Похороненный по всем канонам, его дух больше не маялся среди миров. — Ты должен держаться! – тихий голос послышался из-за спины и пронзил насквозь своей холодностью. Сомнений не было — Дима здесь: — Разве я не держусь? — Недостаточно хорошо, – он подошёл ближе и встал рядом, – Теперь в тебе такая сила, что может сравниться с моей… Внутри надрывается какая-то тонкая нить, которая сдерживала эмоции. Резко разворачиваюсь к парню, толкая его в грудь: — Как ты можешь вообще об этом говорить? Ярость накатывает, увеличивается, как снежный ком. Но Диме всё равно на мои порывы, выражение его лица никак не меняется. Он только пошатывается, на мгновение потеряв равновесие, но потом снова подходит вплотную: — Не смей расслабляться! — Ты что, теперь учить меня будешь? Кто ты вообще такой? – снова толкаю демона в плечи, – Ты ничего не понимаешь! Ты никто! Чёрствый кусок тёмной энергии! Парень поджимает пухлые губы, как бы сдерживая себя, но действий не предпринимает. От этого поджилки трясутся ещё сильнее. Цель: нарваться, получить удар по лицу, стать снесённым его силой, что угодно! — Давай! – крик разносится далеко за пределы кладбищенского участка, эхом разрезая тишину, как опасной бритвой, – Давай, демонический ублюдок, сделай хоть что-то! На секунду кажется, что чёрные глаза Димы наливаются слезами, но в один момент темнеют. Он злится, вот-вот от парня пойдёт дым, но Дима сдерживается из последних сил, что раззадоривает ещё сильнее. Как по велению чьей-то лёгкой руки бью наотмашь, попадая демону по скуле.«Бей первым, если драка неизбежна!»
Он отшатывается назад, падая в сугроб, но тут же вскакивает на ноги. В ответ следует не менее сильный удар от существа, на лице точно останется отметина. Демон набрасывается сверху, продолжая наносить удары туда, куда попадут его кулаки. Он практически не сдерживает себя, но останавливается, видя, как я смеюсь, захлёбываясь собственной кровью. Глаза Димы возвращают привычный вид, а сам он садится рядом, приводя дыхание в норму. — Ты ебанутый! – вижу, как быстро на фарфоровом лице Димы затягиваются свежие раны, – Если хотел, чтоб тебя кто-то отходил как следует, мог бы просто попросить. Смех перерастает в истерический. Я отхаркиваю кровавый сгусток в сугроб, но тут же осознаю, что мы всё ещё на кладбище. Поднимаюсь, принимая ту же позу, в которой сидел демон. — Матом не ругайся. Это уже вызывает смешок у парня. Он поднимается на ноги, подавая руку мне: — Мы должны завершить начатое, Кость. Мы! Ты и я. Демон смотрит в глаза, а его лёгкая рука прислоняется к синякам на моём лице. Шиплю от боли, но она быстро проходит, будто ничего и не было. Со стороны это выглядело, наверное, странно. Дима, как бы, гладил раны, что сам нанёс пару минут назад. Демон исцелял какой-то неизвестной силой и она, явно, не была тёмной. Яркая вспышка ослепляет на долю секунды как только его горячая рука соприкасается с ледяной щекой, пронося перед глазами тёмные картинки. Чёрные глаза напротив телепортом переносят на пять дней назад, в новогоднюю ночь. Губы разгораются, ощущая на себе мягкое прикосновение. Память тут же возвращается, будто кто-то перенёс этот кусок жизни с жёсткого диска на компьютер. Я отшатываюсь от демона, как от огня, от чего взгляд его сменяется на смятенный: — Ты чего? – он только успевает отдёрнуть руку, а глазами ищет в моей голове ответы. — Мы не станем продолжать дело. Глаза демона блеснули от услышанного. Было видно, Дима разочарован, обижен и расстроен, как маленький ребёнок. Парень отчаянно продолжает пробиваться ко мне в голову, но новая сила не позволяет ему этого сделать. — Завтра я улетаю в Москву. Без тебя. Меня пробивает непонятный страх смешанный с отвращением, но не к парню, а к самому себе. Глядя на его лицо, выдающее только недоумение, я смотрел в зеркало. Он – отражение моей тёмной стороны, той, которую нужно скрывать от лишних глаз. Впервые мне стало страшно находиться рядом с ним, впервые я почувствовал на себе тот самый венец, возложенный судьбой, которая подкинула мне это существо в товарищи. Страх не давал мне не единой возможности оставить всё так, как есть. Всё заходило дальше задуманного, а это предзнаменовало только лишь опасность. — Ты… Не можешь! Ты обещал! — Могу. Брови парня сдвигаются, а челюсть сжимается. Он чувствует себя преданным. Его смятение перерастает в обиду и злость. Дима сжимает кулаки, будто готовится нанести удар, но вместо этого растворяется в дымке. Камень с души падает от осознания, что я снова прогнал парня. Однако, в этот раз, вместо отвержения его как демона, я отверг его как человека имевшего право на чувства.