Мотыльки сгорают в полночь

      Вокруг темно, хоть глаз выколи. И как-то жестко. Особо не развернуться — руки упирались в стенки со всех сторон. Замкнутое тесное пространство. Опять.       Стайлз ничего не видел, да и не слышал, кроме своего бешено колотящегося сердца, которое перебивало любой звук. Как? Почему он здесь оказался? Рваный выдох.       Трясущиеся руки шарили по свободному пространству. Ничего, что могло бы помочь. Его сердце отбивало чечётку. Это напомнило тесный школьный шкафчик, в котором его запирал Ногицунэ и требовал впустить. Что, если это очередная шутка лиса и именно он стоит за происходящим сейчас? Наверняка это он вновь издевается над Стайлзом, а позже явится из ниоткуда и скажет: «это был урок для твоего же блага. Но мы спасли тебя. Впусти нас, Стайлз».       Нужно проснуться… Проснуться! Сейчас самое время. Вот прямо сейчас! Стайлз с силой зажмурил глаза, и через мгновение резко открыл, надеясь, что окажется в классе на уроке или в своей постели дома, как это бывало раньше. Но все было неизменным. Все то же черное «ничего» вокруг и заметно уменьшающийся запас воздуха. Становилось душно и жарко. Сердце так быстро гоняло разгоряченную кровь по венам, что такими темпами кислород закончится очень быстро. На лбу проступили капли пота, руки ледяные и влажные, тряслись так, что их сложно контролировать. Нужно срочно выбираться да поскорее.       В голове вертелся единственный вопрос: придет ли кто-нибудь на помощь сейчас? Если подумать, то он ни разу не выбирался из ловушек тысячелетнего злого духа сам, каждый раз был кто-то, кто вытаскивал и помогал, даже отец Скотта приложил свою руку.       — Эй! — сипло крикнул Стайлз. Уши больно резануло от громкого звука в запертом пространстве, его голос дрогнул и сорвался. Он лихорадочно облизал сухие губы. Стайлз с силой ударил дверцу ладонью, едва сдерживая панический крик и резко прикрыл глаза от посыпавшейся пыли. Она осела во рту и горле, и он откашлялся.       Это гроб? Не может быть! Этого точно не может быть. Лис и раньше был жесток в своих попытках донести мысли, обратить внимание на загадки, или просто поговорить. Стайлз прекрасно помнил, как реалистична была нога в капкане. Боль, как настоящая, кровь, текущая по коже и размазывающаяся по полу, холод, сильный противный запах, звук трущегося металла о бетон. Органы чувств не были союзниками против Ногицунэ. Они обманывали. Лис обманывал.       — Так, Стайлз, без паники, — шепотом наставлял сам себя в попытке успокоиться, обшаривая карманы, но те оказались пусты. Он вязко сглотнул. Никогда не думал, что окажется в подобной ситуации. Все еще надеялся, что это сон, несмотря на реалистичность происходящего, и собственное чувство самосохранения скреблось острыми когтями, побуждая действовать. И все-таки надежда, пусть и истончающаяся, но заставляла думать, что вот-вот заявится отец и вызволит из очередной иллюзии. Нового кошмара.       Кислорода все меньше. Дышать становилось труднее и Стайлз все яснее осознавал: никто не придет. Нужно успокоиться. Нельзя паниковать! А иначе тот запас воздуха, что еще остался, исчезнет мгновенно. Унять дрожь, успокоить разум и начать, наконец, ясно и продуктивно мыслить.       «Так, думай. Думай! Точно! Я читал что-то о сигнализации. Да, точно. Сигнализация для тех, кого похоронили заживо. Тут должен быть колокольчик!»       Стайлз пошарил руками везде, куда доставал, но ничего не нашел. Не повезло. Придется спасаться своими силами.       Особо не пошевелиться, но гроб — не самое прочное сооружение, чему Стайлз безмерно благодарен. Он уперся ногой в крышку и толкнул ее со всей силы: та поддалась и завалилась одним концом внутрь, его ноги слегка обсыпало землей, поднялась мелкая взвесь. Стайлз принялся снимать с себя рубашку. Чертовски неудобно это делать в настолько замкнутом пространстве. А еще тело не хотело слушаться. Мышцы словно закостенели, а руки, очевидно, все еще тряслись из-за едва сдерживаемой паники, но совсем немного и все пуговицы были расстегнуты. Рубашку удалось надеть на голову, чтобы земля не попала в рот, нос, глаза и уши, а остальное — отмоется.       Набрав в легкие воздух, начал выдавливать крышку, заставив ее под тяжестью земли сломаться, открывая путь, и изо всех сил стал прорываться к поверхности. Грунт не был рыхлым, он осел и был плотным, из-за чего копать голыми руками было проблематично, но хотя бы не был влажным. Земля и песок забивались под ногти, мелкие камешки царапали кожу, доставляя неприятную боль, силы таяли невероятно быстро, но останавливаться нельзя ни в коем случае.       Сначала вырос небольшой бугорок. Затем бугорок рассыпался на мелкие комочки и показалась рука, которая судорожно продолжала отталкивать землю. Совсем скоро показалась верхняя часть туловища с грязной тряпкой на голове. Ночной сторож от такого зрелища выронил бутылку безалкогольного пива.       — Ну на хер! — крикнул он, и только пятки сверкали. К чертовой матери его — это кладбище! Другую работу найдет!       Сняв грязную рубашку, Стайлз глубоко и с удовольствием вдохнул свежий ночной воздух. Запах рыхлой земли и травы ударил в нос. Стайлз даже отряхиваться не стал. Он чертовски устал. Небрежно расправив рубашку, надел ее, как есть, и огляделся. Вокруг ни души. Ночь. Судя по всему, сейчас лето или близкое к нему время года — деревья зеленые, кое-где трава, прохладно, но не холодно, а ночной воздух наполнен стрекотом насекомых. Его могила — ухоженная, не засыпана листьями или мелким мусором и грязью, а рядом свежие цветы, которые он случайно забросал землей пока откапывался.       И вообще! Какого черта его похоронили?! Что такого могло произойти, что его положили в гроб? Неужели никто не смог убедиться в том, что он жив, просто отключился? Да что Мелисса за врач такой тогда?! А Скотт? Его волчьи чувства должны были подсказать, что что-то не так. Что вообще произошло после изгнания Ногицунэ? Куча вопросов и ни одного ответа.       — Класс, — вымученно и почти невнятно прохрипел он. Его голос казался чем-то потусторонним, даже пугающим, да Стайлз, — уверен, — сам себя бы не узнал, услышь такое со стороны.       Стайлз с трудом поднялся на ноги, все это время сидя на краю ямы, из которой вылез. Тяжело. Но даже такой короткий отдых пошел на пользу. Похоже, пролежал он немало: мышцы до сих пор чувствовали себя так, словно стальные прутья обвили их, ограничивая подвижность, спина и шея ныли, как после неудобного сна. Руки такие тяжелые, едва сгибающиеся. И болят. Хотя нет. Он прислушался к своим ощущениям — уже не слишком болят. Стайлз посмотрел на грязные ногти и исцарапанную кожу. Выглядело все так, будто уже готово начать заживать. Впрочем, что он мог разглядеть ночью при тусклом свете фонарей? Даже луны нет, ну хоть небо красивое, звездное, ясное, с редкими облаками. И тем лучше для самого Стайлза: будь сейчас полнолуние, наверняка тут щеголял бы какой-нибудь оборотень-переросток. Да при таком раскладе только что откопавшийся Стилински мигом оказался бы вновь прикопанным, даже не отходя от пункта отправления.       На ватных, будто не своих ногах, Стайлз поплелся к будке сторожа. Вообще-то он не припоминал, чтобы на местном кладбище Бейкон-Хиллс что-то подобное было. Уж кому, как не ему знать: не одно расследование провели со Скоттом, бегая ночами по лесам да по кладбищам и заброшкам. Зачем вообще охранять кладбище? Боятся, что покойники сбегут? Да что происходит вообще?       Дверь тихонько скрипнула, когда ее приоткрыли и в проеме показалась голова, быстрым взглядом осматривающая будку. Маленькая коморка, подходящая для того, чтобы здесь деградировал один, максимум два человека; деревянный стол во всю ширину, под который обычно задвигался ныне опрокинутый и явно неудобный стул, тусклая настольная лампа, освещающая какие-то документы, ручка и пара книг рядышком, судя по корешкам, из классики. Заметив бутылку, которую уронил на грязный деревянный пол сторож, Стайлз аккуратно приподнял ее из растекшейся лужи в надежде, что хоть что-то осталось. Одна мысль о том, чтобы за кем-то допивать остатки, казалась отвратительной, но жажда сковала стальной хваткой, заставляя отбросить свою брезгливость в сторону. Он немного помедлил, перебарывая себя, но в итоге прикончил остатки, хоть их и было всего на пару небольших глотков. Он откашлялся. Дело не во вкусе, а в том, что все внутри так пересохло, что жидкость доставила неприятную боль и дискомфорт, нежели долгожданное облегчение. Словно обожгло все внутри. И этих остатков было чертовски мало, пить захотелось только больше. Точно найдет и осушит ближайшее озеро — не меньше.       Очень не хватало телефона. Впрочем, даже если бы и был, то что Стайлз сказал? «Привет, пап, я откопался, не приедешь ли за мной на кладбище среди ночи? Чем докажу, что это я, а не Ногицунэ? Ну, как минимум, не наблюдаю своего двойника поблизости…»       Едва переставляя свинцовые ноги, тяжело дыша и чувствуя себя безумно уставшим, Стайлз поплелся туда, где, как он помнил, должна быть дорога. Возможно, какая-нибудь попутка сможет отвезти его домой. Сколько он пробыл здесь? Может, несколько дней. Вряд ли больше. Хотя нет… Что-то не сходилось в том, как выглядела сейчас окружающая природа с тем временем года, когда с ним произошло… то, что произошло. А может Стайлз сам себя лишний раз накручивал. Кто б знал.