КреСпа, Меган!

— «НеСпа» — Да пиздец как «НеСпа» Стейси еле-еле отсиживает последний блок эфира, все еще ища часы, которых нет. Почему их нет в студии? Ведущие не считают время? А как тогда они понимают, что пора заканчивать? Что пора идти домой, к родным и детям? Или так делают только те, у кого нет дома? Такие как Стейси. Меган говорит сесть прямо, хотя на этом кресле чертовски неудобно. И она вот так вот на нем целый час сидит? Или даже больше? Девочка поначалу думает, что это у нее слишком огромный пердак для таких сидений, но потом смотрит на Вульф в возрасте и понимает — нет, это специально сделали, чтобы здесь никто не засиживался. И хорошо, потому что «Тепловую сыпь» она на дух не переносит, кому вообще их песни нравятся? Двенадцатилетним девочкам? Видимо только они ведутся на их шутки про татухи и возраст. А, ну и неподготовленная Меган. — Зачем ты так позоришь? — выдает из себя девушка, на что все стараются не обращать внимание. Она называет ее мамой, потому что так надо. Потому что накануне в детдоме решили, что классно было бы приставить ее к одной из знаменитостей, сейчас все так делают, особенно на волне проблем с бесплодием: те, кто торгует ежедневно лицами, берут к себе на пару часов детей без родителей и представляют их как своих воспитанников, а потом, по истечению срока надобности, отправляют обратно, как потраченную батарейку, как ненужную куклу. Стейси впервые чья-то «воспитанница», надеется, что таких больше не будет экспериментов. — Извините, а что такое «НеСпа»? — А, это антоним к «КреСпа» — Аа... Серьезно, Меган? Надо спасать положение. Хотя бы потому, что если Вульф продолжит эту ахинею, то она задержится тут еще на пару часов. — Да блядь, — начинает она, забив полностью на цензуру — прости Алекс Уинстон. — «КреСпа» — крепко спаянное, Вы, «ДоТеры», говорите «крутое». — Ясно, спасибо. Нихуя ей не ясно, дальше лыбится в камеру как умалишенная. — Извините за нее, — говорит Стейси, ведь Меган этого не говорит. А стоило бы. — Да нет проблем, она из «неравных». Вульф продолжает играть на публику, читая заранее подготовленные вопросы, смотрит не на гостей, а будто сквозь них. Нихрена не понимает. Это типа и есть «клевая подготовка и осведомленность журналистов»? Если так, то Стейси точно знает кем не хочет становиться. Очередной провал, спрашивает про проигравших. На дворе конец восьмидесятых, Меган, ну кто так делает? — «НеСпа», «ДоТер», вообще «НеСпа», — тут же реагирует ТП. Удивительно, она его кличку запомнила? — Группа, набравшая больше голосов, снова исполняла свою песню, — добавляем сидящий рядом Дэйв. Но этого ответа Меган мало. — Ясно, а что все-таки было с проигравшими? — Мам! — чуть-ли не кричит уже Стейси. Еще чуть-чуть и назовет ее по имени. — Что? Что? Что я не так говорю? — Мы больше не употребляем слово на букву «П», — поясняет ей снова ТП. — Всмысле «проигравшие»? — не унимается Вульф. — Пожалуйста, перестаньте повторять это слово! — тут и Нолан не выдерживает, еще один участник группы. Все закатывают глаза или вовсе прячут их руками, хотя стоило бы заткнуть уши. Кажется, что и операторы не знают куда себя деть. — Это слово такое уничижительное, — говорит вдогонку Дэйв. — Оно занижает твои достижения. В «Активистах» меня быстро научили, что я выигрываю только тогда, когда остальные выигрывают. — Простите, но также не бывает. Меган Вульф вовсю протестует против современного мира, модернистского поезда, спешащего на всех порах в будущее, цепляющего ее в последний вагон изо всех сил. А она спрыгивает. — А мы думали вы «КреСпа». — Да, я такая, я «КреСпа»! Господи, даже ударение не туда ставит. — Нет, ты усадка, — выносит вердикт Ронни. Самый мирный и воспитанный из всей группы. — Мы с усадками не дружим. Ведущая пытается выкрутиться как может, еще не хватало тут перед молодежной группой, да и перед всей молодежью в целом, облажаться. Переводит камеру на себя, улыбается, как учили, но уважение уже потеряно, пусть этого старается и не показывать монтажер. — Да она не понимает о чем ты вообще. Вообще не понимает, — пытается объяснить парням Стейси, хотя тут и объяснять ничего не надо. — Так, простите, — мило лыбется она во все тридцать два зуба мальчикам и поворачивается к девушке. — Я все отлично понимаю, Стейси. — Ну и что это значит? — берет ее на понт детдомовская. Смотрит с упорством, пока Меган вновь возвращает свой взор к телекамерам. — Ну... усатки... — Кто такие «ДоТеры», мам? — акцент на последнем слове она делает явный, будто вызывает Меган на дуэль. Они сидят друг от друга в паре сантиметров, но кажется, что Стейси ей уже в затылок дышит. Если не прямо в лоб. — Я... полагаю, это люди, старшего поколения? Меган Вулф делает правильно предположение, но ее все равно перебивают. — «ДоТеры» — до территорий. — Те, кому исполнилось 18 до наступления «Нового будущего». Мы называем вас «ДоТерами». — Неравными. — Мнемнехи. — «НеСпами». Оскорбления сыплются одно за другим, лицо ведущей краснеет, еще чуть-чуть и тоналка уже не поможет. Слава Питеру Клементу, она отказалась сегодня от румян, может оправдаться позже, что покраснела из-за встречи с такой известной группой. — Она не виновата, что она старая. Че тут поделать? — пытается вовсю спасти положение воспитанница, ей и жаль Меган, и стыдно за нее одновременно. Может надо было побольше пообщаться перед эфиром? Рассказать про современные тенденции, пройтись по терминам... хотя Стейси даже и не подозревала, что взрослые, особенно журналисты, не в курсе таких моментов. — Не настолько уж я и старая! — ведущую это цепляет, чисто по-женски, сказать такое в прямом эфире = признать, что Меган уже ни на что ни годиться. Никто же не знает, что текст ей готовят редакторы, она порой вообще не в курсе, о чем будет говорить. — Я тебе помочь пытаюсь... — Не сказала бы, что мне нужна твоя помощь! — осаждает девушку женщина, так, что первая аж в кресло углубляется, а ногтями портит обивку. Такой реакции от благовоспитанной женщины, которой пытается показать себя Меган Вулф, она точно не ожидала. — Видишь, совершенная мнемнеха! — парни замечают поведение ведущей и то ли пытаются девчонку поддержать, которая явно понравилась и шарит за термины, то ли не упускают момент постебаться над взрослыми. Они ведь такие отсталые от жизни. — Да неужели? — спрашивает еще раз Стейси, будто уточняет «Ты точно уверена, что я тебе тут не нужна? Зачем тогда сюда притащила?» — По-моему, довольно очевидно! — снова резко отвечает Меган и возвращает свою милую мордашку на экраны телекамер. От ее наигранной физиономии аж блевать хочется, удивительно, что рядом с креслами не стоят тазики. И как тот Джереми Дональдсон ее переносил? Была бы на его месте Стейси, каждый перерыв бегала в уборную. Ведущая пару раз бросает взгляд на ошарашенную девочку, ожидая от нее то ли извинений, то ли продолжения. Улыбку с себя не снимает, на них направлены больше четырех камер, а монтажер, скорее всего, оставил фокус на них — парни ведь сейчас ничего не делают: сидят, посмеиваются, также наблюдают чем закончится словесная перепалка двух женщин из разных поколений. — Знаешь что с вами со всеми не так? — наконец подает голос Стейси. В глубине души понимает, что ее зажали в угол и теперь просят от нее ответа. Совершенно не представляет, что Меган сейчас в таком же положении, бунт ее падчерицы был совсем не запланирован. Что ответить? Что сделать? Попросить о перерыве? — Вы все никак не смиритесь, что ваш обожаемый «Перебой» уничтожен и для вас больше нет места. Вот только «Перебой» состоял из тупых беспринципных «НеСпашников», которыми руководил поехавший ебанат. Я рада, что они проиграли, и тебе тоже стоит! — Послушай, не все, кому за тридцать, поддерживали «Перебой», Стейси... — Ну не все, да, но факт в том, что вас все равно было дохуя. Не знают что сказать. Меган, операторы, редактора, приглашенные гости. Все смотрят на Стейси, но и она молчит, пристально смотрит на «маму». Ждет реакции. А как тут реагировать? Права же. Это и проговаривать не надо. — «КреСпа», Стейси, «КреСпа», — поддерживает ее ТП, остальные кивают. Меган наконец вспоминает свою речь, подготавливает этих оболтусов к выступлению, даже ускоряется, чтобы поскорей спровадить их на импровизированную сцену. Чтобы отдышаться перед тем, как окончательно попрощаться. Может даже перекинуться парой фраз со Стейси. Хотя, судя по ее виду, она совсем не готова продолжать делиться своими мыслями. А толку? Ее все равно никто не слушает. Но случается неожиданное, застрявший на диване парень в майке и с взъерошенной прической начинает клеиться. И не к Меган, которая к этому уже привыкла, а к Стейси! — Ну так, Стейси, дашь свой номерок? И тут в Меган что-то разожглось, объялось откуда не возьмись горячим пламенем, заставило желчь прирасти к гортани, привет изжога, вот только не совсем обычная — более жгучая и обильная, еще чуть-чуть и ее вырвет прямо на диван. На этого обозревшего парня, возомнившего себя королем, даже сидит сейчас в такой же позе. Он что, думает может понравиться всем вокруг девочкам? Только потому, что спел песенку? — Эй! Эй! Эй! Ей всего пятнадцать! Иди, пиздуй петь свою песеньку — вспоминает вдруг, неожиданно для себя, Меган возраст воспитанницы, выпрямляет спину и выпирает вперед грудь, готовясь в любой момент прикрыть собой тело подростка, все равно в последнее время чутка поднабрала в весе. Но это не приходится делать, звериный оскал делает свое дело, и парень, до этого момента надевший на себя корону, вдруг просел, под диван бы закатился, если провел еще несколько секунд в компании недовольных женщин. Не их аудитория, слишком серьезные. О политике какой-то говорят, о будущем. Совсем «НеСпа».