из интереса разрешите обращусь:
ты пуста, а ведёшь себя как принцесса, но я тащусь
Кто-то из старших в компании еще тогда, на малой родине, уверенно залечивал Билли одну тему: взросление — это когда ты прекращаешь юзать наркоту и синьку одновременно. Первая мысль, посещающая Харгроува как только он приходит в сознание, въедается в веки неоновым транспарантом — он определенно, мать его, повзрослел. Сушняк дерет горло так, будто вместо куска одеяла ебало накрыто тремя тоннами крошеного кирпича. Спустя пару безуспешных попыток договориться со своим организмом отложить разложение на попозже, он все-таки принимает вертикальное положение и опухшим прищуром сканирует тусклое помещение, мысленно воздавая хвалебные молитвы злым богам похмелья хотя бы за то, что полуденное солнце за окном не пытается выжечь ему сетчатку из-под плотных штор. Рядом, на расстоянии вытянутой руки лежит чья-то жопа. Повезло, что женская. Харгроув напряженно пытается вычленить из гудящей башки события прошлого вечера. Память проявляется короткими яркими вспышками, бьющими в затылок с утроенной силой. Вот он везет Макс на пиздюческую вечеринку в актовом зале, длинные волосы заплетены в мудреную прическу, он спорит с ней на повышенных, пытаясь вдолбить в рыжую башку, что заберет ее не позже одиннадцати. Вот девчонка Томми стреляет у него сигарету на входе, роняя что-то про тусовку в двух кварталах от школы. Вот толпа великовозрастных опездолов, трущаяся друг о друга по углам. Вот Харрингтон, понуро гасящий минералку из пластикового стаканчика. Стоп, блядь. Откуда здесь Харрингтон? Билли отматывает воображаемую кассету назад. Со скрипом. Вот оно, Стив на парковке провожает своего шепелявого приемыша. Кэрол зовет и его, а Билли продолжает игнорировать существование Харрингтона в поле зрения, запрыгивает в тачку… о чем он? Толпа трущихся тел. Кстати об одном из них. То, что рядом, поворачивается во сне, размазывая остатки помады по подушке. Билли смотрит на мягкие губы… Викки? Никки. И тут же с ужасом вспоминает все остальное. Из горла вырывается нервный смешок. Если подумать, на трезвую, то вся эта паршивая поебень началась далеко не вчера. Билли уныло трет лицо ладонями и стукается затылком о подголовник. Все эта поебень началась на Хэллоуин. На злоебучей вечеринке у Тины. Томми говорит: — Видел Короля Стива? Боже, тебе понравится. Билли не нравится. Ни прическа дурацкая, ни пиджачок в облипочку, ни это киношное снимание очков. Не нравится до момента, пока Харрингтон не подхватывает пьяные гляделки. Харгроув приятно удивлен — Стив не отводит взгляд до последнего, молча вникая в правила игры, отсчет которой стартует с точки «сейчас». И Билли, жадно впитывая в себя этот вызов, впервые после переезда чувствует хоть какой-то интерес к происходящему. Искра между ними рикошетит в пустые бокалы. Король отвлекается на свою синюю принцессу — момент разрушен. Билли с четверть минуты продолжает прожигать взглядом ровную спину под пиджаком (серьезно, Харрингтон, эта девчонка площе доски, у тебя вообще есть вкус?), а потом опрокидывает в себя остатки пойла и довольно скалится рябому жополизу. Томми с готовностью выливает на него ушат занимательной информации. Надо полагать, у них со Стивом была своя обидная история. Хейган и подпевалы быстро вводят его в курс дела. Они носятся за Билли на цыпочках, заглядывают в пасть поупрямее дантиста. Господь, как отвратительно. Со временем Харгроув умудряется вычленить из экзальтированного пиздежа толику стоящего материала. Вообще-то, Билли было до пизды на всю эту пресловутую статусность, уж тем более в подобной шараге. Но местного помойного принца хотелось пощупать чисто по приколу — пускай понервничает, здоровая конкуренция всегда только разгоняет аппетит, в конце концов, Харгроув искренне горел желанием выяснить, что такого особенного кроется за смазливым личиком. За пару дней выясняется основное — за смазливым личиком по классике прячется ну прямо-таки эталонная сука. Билли обыденно уважает такое в девчонках, взгляды эти говорящие, осаночка, способность не реагировать на подначки. В Харрингтоне это бесит. Когда в очередной раз вместо хлесткого слова в ответ на сальную шуточку Билли получает пятьдесят оттенков непроницаемого еблета, он почти готов лезть на стену, потому что из кожи он вылез уже. Но внезапно — сестра, сестра, тащите пинцет — где-то под ребрами у Стива нащупывается болевая. Томми мерзенько смакует последнюю сплетню в душевой, пытаясь убить двух зайцев сразу — подлизать Билли и подковырнуть старую обиду к Харрингтону. Ебаный шакал Табаки. Билли подавляет желание откровенно поморщиться, его тошнит от таких людей. Его, если на то пошло, тошнит от девяноста процентов его окружения. Интересно, как бы заскулил рябой, если бы узнал, что его сучка пыталась залезть к Билли в штаны в первый же день знакомства. Но Харрингтону, в отличие от Билли, нечего на это ответить, у него, вон, досада по лицу вместе с водой стекает едва ли не до ключиц. Харгроув, моментально опомнившись, возвращает убежавший к югу взгляд обратно к скорбной мине. Башку откидывает, по спине хлопает панибратски, даже подбадривающее что-то кидает. Уже в раздевалке запоздало доходит, что вышло как флирт. Сука. Ночью снятся чужие родинки на шее. Приехали, блядь. И с этого момента как по накатанной — калейдоскоп всех земных удовольствий: залипы лютые, нервяк и зарождающаяся смутная тревога. Билли пялится: в раздевалке, на уроках, в заполненном коридоре. В столовой даже доебывается, уже не из спортивного интереса, так, скорее себя проверить. Ну не может же… неа. С самого себя ржать охота. Это словно запасть на главную блондинку старшей школы — тупо и бессмысленно. Он ведь даже не в его вкусе, господи. Харрингтон классический как оксфорды, как его гребаная фамилия. Мальчик-картинка с обложки, блестящий и пустой. Но сидит вон и смотрит исподлобья на подружку свою, пока та треплется с бабайкой из параллели. В тарелке ковыряется, как только мимо рта не промазывает. Билли вздыхает, закусило короля, конечно, знатно. А тебя-то нет, педик. Ты-то у нас на приколе и расслабоне. Билли отмахивается от царапнувшей мысли, оплывает ряд столов голодной акулой, садится напротив, загораживая Харрингтону удручающий вид. — И что, даже морду ему не подправишь? Чешется же, — расплывается в фирменной улыбочке, крадет у Стива яблоко. Красавчик втупает с секунду, будто пытается продолжить пялиться сквозь Билли, но спотыкается об острый взгляд и метит недовольным прищуром в ответ так, что в воздухе лязгает. — Что это, мужская солидарность? Мне в прошлый раз хватило, спасибо. Билли брызжет яблочным соком, облизывает языком губы, глазами — линию челюсти Харрингтона. — Не за что, — зубы снова впиваются в мякоть, кадык Стива нервно дергается. — Разбавь уже эту скорбь мировую на роже, тебе не идет. Стив закатывает глаза. — Оригинальный способ сдружиться, Харгроув. Но я больше по классике, — Харрингтон тянет руку над столешницей, крепко перехватывает запястье, подскочивший пульс отдается в подушечках пальцев. — Я не пытаюсь сдружиться, Харрингтон. Было бы скучно, а? — Билли милостиво возвращает начатое яблоко, выворачивая кисть изящно, ну просто случайный ренессанс, невъебаться. — Тогда что ты пытаешься? — Стив надкусывает фрукт поверх слепка от зубов Билли, не отводя взгляда. Жар приливает к паху. Харгроув мысленно въебывает себе оплеуху, стреляет зрачком по диагонали, пытаясь зацепиться за что-нибудь менее волнующее. Волосы. Заебись. Нейтральная зона. Выбившаяся прядь липнет к брови Харрингтона. Билли липнет тоже. — Так, исследовательский интерес. Оцениваю местную фауну. И не соврал же. Юного натуралиста внутри него так и прет разворошить палкой этот гудящий улей. — Попроси мистера Кларка выписать тебе грамоту. За старания. Стив теряет интерес к диалогу, кидает огрызок в пустой контейнер и уносит поднос обратно на раздачу, прихватив заодно чувство достоинства Харгроува. Билли смаргивает молчаливый ахуй. Его только что отшили, как ссыкливую малолетку, а он ведь даже не начал. Кишки завязываются в узел из противоречивых чувств, от негодования до легкого — легкого — налета восхищения. К решению вопроса закипающих в нем эмоций Билли всегда подходил радикально, разграничивая теоретические события на два простых и понятных варианта. Черное или белое, разум или сердце, бить или трахать. В вопросе с Харрингтоном оба лагеря казались охуенно привлекательными, потому что это смазливое личико напрашивалось на кулак ровно в той же степени, в какой молило о поцелуе. Ближе к вечеру в травмированном вопиющим инцидентом мозгу рожается еще один вариант. Не логичный, да и не романтичный нихуя. Жалкий и ебанутый. Билли сдирает костяшки о кафель в душе и толкается в свободный кулак, прислоняясь вспотевшим лобешником к зеркалу. Жмурится. Сиротливо лежащие на крышке бельевой корзины порножурналы с голыми девками на развороте смотрят на него осуждающе, будто преданно. Стыд заливает до самых бровей. Но желание пересиливает. Харгроув клацает зубами, проглатывая стон, ведет рукой выше, задевая коротким ногтем чувствительную головку. Картинка перед глазами — будто нарезка снафф-муви. Баскетбол, душ, столовая. Икры Харрингтона в длинных носках, ключицы, хруст яблока, липнущая к брови прядь. Билли выкручивает кисть, толкается еще раз и еще, выплескивается на влажный кафель. Пальцы на левой руке ноют от боли под кольцами, и это отрезвляет. Уже позже в комнате Билли понимает одну вещь: нужно срочно выбирать первый вариант, или третий, ебанутый, грозится стать для него повседневной рутиной. И еще одну: волосы Харрингтона больше нихуя не нейтральная зона. День после очередной стремительной подвижки вправо по шкале Кинси проходит на удивление порядочно. Харгроув и сам не знает, чего он ожидал: разверзнувшейся под ногами геенны огненной, града из лягушек или того, что Стиви-бой выпрыгнет из-за угла и начнет тычить в него пальцем с воплями «зырьте, народ, этот псих на меня дрочит». Харрингтон не то что пальцем в него не тыкал, он и взгляды-то бросал раз в пятилетку, осторожные такие, изучающие, но даже от них по хребту прилетало удивительно четко и метко. У него там, кажется, забот своих нарисовалось, он по газам сразу после учебы давил, а один раз вообще — ахтунг — был замечен около входа в Аркаду. Билли с перепугу подумал, что он девчонку свою туда на свидание пригласил, но позже картиночка складывается, когда Макс ему говорит: — Можешь не заезжать сегодня, меня подвезут. Сигаретный фильтр в зубах Билли зловеще поскрипывает. — Кто тебя, блядь, подвезет? Трэвис Бикл? Рыжая отсылку не выкупает, но все равно хмурится. Билли измученно решает, что пора ей подкинуть в комнату пару кассет со стоящими фильмами. — Харрингтон, со старшей школы. Он завозит Дастина и… — Макс обрывает себя на полуслове, благоразумно решая не капать лишний раз Билли на нервы. — Он нормальный. В смысле, не изврат какой-нибудь. Просто помогает нам время от времени. Если хочешь, можешь сам с ним поговорить. Спасибо, блядь. Он уже наговорился. — Мы в одном классе, дура. Я знаю его, — бормочет Билли, поджигая сигарету. — И нахера ему играть в благородство? Харгроув реально не вдупляет. Ехать за три пизды от центра, чтобы развезти детский класс коррекции. Принцу че, заняться больше нечем? Макс пожимает плечами. — Не знаю, мы с ним поговорили как-то. Он о тебе спрашивал, кстати, — говорит она буднично, и Билли давится дымом, гулко закашливаясь. — Макс… — тянет он угрожающим тоном. — Я ничего не сказала, — тут же заверяет она. — Он ничего… такого и не спрашивал. — Билли продолжает сумрачно пялиться на нее, нервы Макс не выдерживают. — Он просто спросил, всегда ли ты ведешь себя как конченый уебок. Я ответила, что как конченый — не всегда. Доволен? Рыжая блестит гневным взглядом, нервно дергая лямку рюкзака на плече. Билли умиротворенно пыхтит сигаретой. — Ладно, пиздуй уже. — Правда? — переспрашивает она неверяще. — Я сказал ладно, — отрезает Харгроув. Макс выпрыгивает из машины и несется к зданию Аркады, на ходу поправляя спутанные волосы. Билли откидывается на спинку кресла и влипает из-под солнечных очков на полупустую парковку рядом. Харрингтон им интересуется, а рыжая пиздючка не считает его конченым — ну просто день невъебенных открытий, конфетти не хватает. Билли позволяет себе расслабиться на вечер. Харрингтон завозит Макс к семи, и это манна небесная, потому что отца до сих пор нет дома. Рыжая проскальзывает в прихожую как раз в тот момент, когда Билли завязывает шнурки, и ее острые коленки едва не впечатываются Харгроуву в нос. — Осторожней, кобыла! — щетинится он и слышит брошенное на лету блеклое извинение. В щели незакрытой двери ближним светом моргает детка Харрингтона. Билли торопливо ищет причину зацепиться, уже даже не пытаясь себя оправдывать. Хочется по-тупому и примитивному: голос послушать да глаз порадовать. Стив уезжать не торопится почему-то, ерзает на водительском, чем-то там шебуршит. Билли скрипит дверью, нарочито медленно ползет по крыльцу, по присыпанной гальке, сигарету прикуривает ненужную, нет чтобы подойти и, что там нормальные люди делают? Здороваются. — Харгроув! — прилетает в лопатки. Билли как пластырь с раны отдирает с лица победную улыбочку, оборачивается. — Ага. Давно ты нянькой заделался, Стиви-бой? — подначка выходит сама собой, уже на автомате. Шансы на адекватную коммуникацию беднеют с каждой секундой напряженных гляделок. — Не за что, — отвечает Стив небрежно, хлопает дверцей, вылезая из салона. Мнется. Сигу, что ли, стрельнуть хочет? Билли шарится в заднем кармане, почти выуживая пачку, когда слышит: — Ты был на прошлой паре по английскому? Брови Билли ползут вверх. Вообще-то он что был, что не был — половину урока он провтупал в затылок Харрингтона, вторую же половину с попеременным успехом скатывал готовую лекцию с тетради Кэрол, краем уха пытаясь выкупить треп преподавателя. — Ну типа, — выдавливает он. — Тебе конспект нужен? — Нет-нет, — Стив зачесывает пятерней волосы, те один хер на лоб падают. — Только темы для эссе. Забыл записать. Надо же, не один он в облаках витает. Внутреннюю любопытную паскуду так и подмывает спросить о влажных фантазиях Его Величества. Билли прикусывает язык, не желая портить хрупкое подобие дружеского диалога. Тушит окурок о гальку, в два шага перепрыгивает порог, оставляя Харрингтона позади растерянно пялить ему в спину. Тетрадь находится где-то на самом днище, и Билли, пока роется в коме космического хаоса собственной сумки, безуспешно пытается заставить сердце отбивать что-то, кроме ритма влюбленной восьмиклассницы. Какое позорище, господи. Он снова выходит на улицу, с невозмутимым ебалом тычет свернутой тетрадью в грудь Стиву, бросает: — Сам разбирайся. Харрингтон терпеливо пролистывает страницы до нужной, черкает в блокнот заметки, роняет вполголоса, почти незаинтересованно: — Красивый почерк. А у тебя красивое все. Заткнись, заткнись нахуй. Даже не смей снова падать в это словесное болото, тебя и без него мажет. — Аккуратней, амиго. Еще парочка изящных комплиментов, и мне придется менять белье. Стив морщится, закатывая глаза. В яблочко, так и надо. Билли мысленно хочет пятюню себе отбить, вот только унылый пидор в лобной доле бормочет, что полуправда за шутку не считается. Харрингтон пакуется обратно в тачку, кидается сухой благодарностью и съебывает восвояси, оставляя Билли и дальше вариться во внутреннем диалоге, раз уж на человеческий он нихуя не способен. Проходит две недели после этой странной коммуникации, четырнадцать гребаных дней аккуратных гляделок и блеклых диалогов в раздевалке спортзала, и вот он, апогей пиздеца. Стучится в окно машины в виде милашки Кэрол. Льнет к железной двери, бросает что-то про вечеринку, на которую Билли насрать, на которую также соглашается Харрингтон, которому по виду насрать не только на тусню, но и на весь этот бренный мир. Билли цедит содовую из банки, перекидывается парочкой фраз с Хейганом, палит на Стива уже по привычке — к красивому привыкаешь быстро. Вяло отмахивается от очередного стакана пойла, который настойчиво сует ему под нос хозяйка дома. Он нравится ей, бесспорно и очевидно, он нравится каждой девчонке вокруг, и привычки, инстинкты, примитивная биология ласково шепчут ему на ухо, что нужно брать от этой жизни все, раз уж та к тебе благосклонна. Голос Нила в башке за секунду перебивает эти сладки речи. Берут все от жизни только падальщики. А Билли — порядочный сын и заботливый брат, который, разумеется, не забудет забрать Макс после бала и привезти ее вовремя, чтобы не дай бог никого не разочаровать. Что он вообще делает на этой тусовке? Бесполезно торгует ебалом? Взгляд снова липнет к Харрингтону, к которому липнет девчонка из стайки чирлидерш. Стив улыбается фальшиво и натянуто — ебаный боже, с другого конца комнаты заметно — и снова ныряет куда-то в свою голову, пялясь в пустой стакан не менее пустым взглядом. Ноги несут Билли впереди разума, и вот он уже притирается плечом к стене рядом с принцем, запоздало спохватываясь, что вообще этим жестом хотел выразить. Спасти его? Блондиночку эту? Стив косится на него, и, вау, на смазливой мордашке проскальзывает что-то, кроме отрешенной усталости. — Билли? — вопрошает он, одними бровями добавляя проглоченное «хуле надо». Харгроув ухмыляется и миролюбиво подливает в пустой стакан Харрингтона содовую. — За трезвость. Сегодня без жетончика, амиго, — Билли чокается краем банки о пластик, делает бодрый глоток. Стив оттупает, неуверенно выпивает из своего стакана тоже. Пауза затягивается, и Билли, который в жизни за словом в карман не лез, внезапно не находит, чем ее разбавить. Девчонка-чирлидерша продолжает неловко на них таращиться. Ах да, Билли же прервал их унылый треп. — Скучаешь, красотка? — выруливает Билли, скалясь. Кончик языка неприятно покалывает от ощущения, что с каждой секундой он закапывает себя все больше и больше. Охуенный план, приятель, давай, уведи эту девку у Харрингтона, это определенно прибавит тебе баллов. Так ведь заслуживают расположение? Даже если принц откровенно киснет в ее компании — идея говно, да и реализация явно подкачала. — Только если немного, — улыбается блондиночка, морща носик. Тупую ситуацию спасает Томми. Билли впервые со дня их знакомства реально рад слышать его голос. Хейган орет что-то про игру, и Билли вписывается в нее моментально, даже не утрудившись выслушать правила. Позже выясняется, что карточная и на желание. Похуй, не бутылочка дебильная, и на том спасибо. Харгроув кидает тело на свободное кресло, затылком все еще чувствуя взгляд Стива, который, кажется, до сих пор сращивает, что это было — акт неслыханной щедрости или очередная издевка. Билли берет в руки карты, блестяще отыгрывает первую партию. И не менее блестяще проебывает во второй. Хейган гиенисто хихикает под хоровое улюлюканье, Билли бросает остатки карт на кофейный столик и закатывает глаза. Все равно этому ублюдку фантазии не хватит на что-то действительно стоящее. Билли морально готовится прыгать голым в бассейн или выжрать-таки кегу пива, но из рябой пасти вылетает: — Засоси Харрингтона. И только остатки самообладания не позволяют Харгроуву отчаянно заскулить. — Ты, типа, вуайерист, Томми? Нравится смотреть, как лижутся мужики? — пытается поддеть Билли, смутить это рыжее хуепутало, но Хейган не ведется. — Не съезжай, Харгроув. Это же весело! Народ шумит и смеется, явно не готовый променять это шоу на что-то пониже градусом. Билли поднимается с места, нагоняя на лицо беззаботное безразличие. Рот предательски отказывается растягиваться в привычную ухмылку. Томми вопит что-то подбадривающее ему в спину. Похоже, этот придурок и сам не прочь засосать кого-то из них, вот и сублимирует. Билли ловит взглядом вышедшего на шум из кухни Стива, и вся его напускная бравада ухает в желудок со свистом. Это всего лишь желание. Тупое желание тупого Томми, тут вообще ничего личного, не смей, сука, впутывать сюда личное, иначе все это грозится развернуться пиздецом неслыханного масштаба. Сначала делай, потом думай. А лучше не думай вообще. Билли подходит уверенно, как в том ебаном анекдоте, только за руку не берет. Главное — не увлекаться, сыграть спектакль, вовремя открыть глаза, зыркнуть самодовольным прищуром на впечатленных зрителей, откланяться. — Что ты- Билли проебывается моментально, как только губы касаются сладкого от газировки рта Харрингтона. Оглушающие вопли толпы дробью херачат по барабанным перепонкам, но кожа на шее Стива такая горячая и мягкая под пальцами, и чуть влажный от пота затылок так идеально, блядь, ложится ему в ладонь, что Билли забывает вообще про все, включая молчаливый ахуй Харрингтона. Язык широко лижет небо, пытаясь за гребаные секунды охватить что позволено, губы смыкаются на нижней Стива, чуть оттягивая, хватают верхнюю, еще и еще, по очереди, пока тело Харрингтона не каменеет окончательно. Билли чувствует щекой судорожный выдох, не его, Стива, и руки, впивающиеся ему под ребра, задерживаются там на непозволительно долгую секунду для человека, который бы чувствовал отвращение. Но хватка усиливается, и Харрингтон клацает зубами, едва не прикусив Билли кончик языка. Харгроув позволяет себя оттолкнуть и только сейчас встречается с ним взглядом. Негодование и злоба в глазах принца поблескивают как лужа мазута, готовая вот-вот зажечься и спалить тут все к чертям. На фоне гомерического хохота каких-то девиц выглядит почти комично. Билли ухмыляется, мерзко и грязно, как он умеет, и тут же с удовольствием отхватывает по ебалу. — Детский сад, блядь, — шипит Стив и, расталкивая толпу плечами, вырывается на улицу под аплодисменты. Билли, не прекращая скалиться, вытирает кровь с рассеченной губы и раскатывает железо по языку, перебивая им сладковатый привкус чужой слюны. Хочется придушить каждого из этих гогочущих ебанатов во главе с Томми, схватить Харрингтона за руку и сделать все раз в кои-то веки по-человечески. Но сейчас не время. Сейчас стоит довольствоваться малым. Фантомным ощущением чужого дыхания на окровавленных губах. Билли прощает себе попавшую в руки банку пива, которая проходит мимо него. Она отлично приглушает дурацкую эйфорию, но вот желание натворить еще большей хуйни — определенно нет. Такое сложно утопить в алкоголе и кураже, тем более, что Харгроув замечает за окнами все еще припаркованную во дворе тачку Стива. Спустя десять минут бесполезных метаний его несет на улицу, глотнуть воздуха и никотина, взглядом выцепить ровную спину и взъерошенный от его — его, блядь — касаний затылок. Билли равняется плечом, Стив едва заметно морщится, но не отходит, гордый. — Прости, красавчик, — выходит без сожаления. — Карточный долг дороже чести. Харрингтон мнет пальцами сигаретный фильтр, сжимает челюсти, стреляет тяжелым взглядом, цедит: — Не называй меня так. Видно, не остыл еще. Билли косится в ответ, полощет рот никотином, кривит губы в усмешке. — Красавчиком? Так и знал, что «ваше высочество» тебе нравится больше. Стив не лопается — сдувается. Будто сил в нем и правда не осталось. Он бросает окурок и, игнорируя выжидательный взгляд Билли, двигает к своей машине, припаркованной в самых ебенях подъездной дорожки. Харгроув щелкает языком, метит следом, едва удерживая себя от желания схватить принца за шкварник и развернуть к себе лицом. — Кончай дуться, Харрингтон. Я сделал, что должен был. Ты тоже, — Билли сердито сминает сигарету, обломки теряются где-то меж рядами утыканных вплотную машин. — Пошел ты, — шипит Стив, хватаясь за ручку дверцы. Билли перехватывает его запястье, сталкивается плечами, гневно палит в затылок. — Ну что, что мне сделать? — хватка на запястье усиливается, и Стив стряхивает его руку, резко разворачиваясь. — Встать на колени и отсосать тебе, а, Король Стив? Харрингтон замирает, в который раз за сегодня нелепо таращась на него в ответ. Вообще-то, это не должно было звучать как реальное предложение, но раздражение и отчаяние на лице Билли говорят красноречивее слов. Стив даже моргать забывает, только губы приоткрывает в нервном выдохе. И Билли физически, блядь, не может смотреть на что-либо другое. Его тянет вперед с хтонической силой, кончик носа почти касается впадины под кадыком на чужой шее. Запах одеколона и свежего пота — последнее, что он помнит, прежде чем опуститься на колени. Тут и причины-то не нужны. Сплошная химия и нужда. Руки сами дергаются к ремню Харрингтона, но тот, скинув с тела минутное оцепенение, останавливает его, отступая на полшага назад, пока спина окончательно не упирается в дверцу «бэхи». Ебанутые импульсивные мотивы тут же ломаются о суровую реальность, в которой он упускает парочку серьезных факторов. Они оба трезвые как стекло, Харрингтон на взводе и определенно не похож на симпатизирующую ему малолетку. Поэтому Билли слышит: — Нет. И это нихуя, совершенно не близко к «да, пожалуйста». За застелившим все органы чувств желанием Билли сначала даже не догоняет, что ему отказали. Он вскидывает голову — в тусклом свете фонаря волосы Стива светятся как гребаный нимб — и глухо переспрашивает: — Что? — Я сказал нет, Харгроув. Отъебись от меня. Стив проскальзывает мимо, к водительскому, дергает ручку, и только хлопок двери запоздало приводит Билли в чувство. Он поднимается с колен, отсутствующе пялясь на ближний свет скользнувших мимо фар. Оглушающую пустоту в башке сменяет тревожно нарастающий гул. Кажется, чуть позже его цепляет кто-то из толпы. Кажется, на лицо налипает горькая, злая усмешка. Когда в руках оказывается ополовиненная бутылка абсента, дури в его легких хватает на три пожизненных в штате Огайо. Голос Нила больше не слышится за звоном в ушах. Билли берет от жизни все, что дают, потому что впервые не может получить то, что хочет.