Терпение (Дильшах Асланбей)
В последнее время Дильшах частенько одолевали воспоминания о давнем, счастливом прошлом. Например, как детстве она очень любила свой день рождения, потому что папа, пока был жив, всегда дарил ей подарок, о котором она мечтала и ждала с нетерпением: новую куклу, которая умела закрывать и открывать глаза, набор разноцветных фломастеров и альбом для рисования в кожаной обложке с золотым тиснением, кассетный магнитофон, тонкую золотую цепочку на запястье с подвеской в виде колокольчика. Ей достаточно было просто вскользь обмолвиться, мол, вот, какую замечательную вещь я видела у подруги, в школе, в магазине, — и этого было достаточно. Дильшах твердо знала: папа запомнит и потом непременно сделает ей сюрприз. Мама, правда, ворчала, что Реджеп слишком балует дочь, но Дильшах понимала, что и она тоже рада. Когда Дильшах думала о своих родителях, вспоминала всю свою жизнь в отчем доме, то казалось, это придает ей сил, и терпеть нынешнее свое существование становилось чуть легче. Да, пожалуй, терпение — это самое ценное, что только может быть, и дай Аллах, чтобы ей хватило, а там… Может быть, ей все-таки суждена награда за все, что довелось пережить. Правда, иногда ее охватывает жгучее желание бросить все и уехать к матери. Жаль только, что мужа это не остановит, он ведь найдет ее и там, один раз он уже проделал подобное. Дильшах вздохнула: бедная мама! Она всегда переживала за нее, пусть временами и казалось, что она слишком строга, а возможно даже и любит ее меньше, чем папа. Все ж таки папа был для нее буквально всем! Никто и никогда не сможет заменить его. Он один понимал ее, мог утешить, никогда не сердился, и, Дильшах была абсолютно уверена, непременно защитил бы ее. Если бы он был жив, она не оказалась бы в столь затруднительной ситуации. Говорят, дети боготворят и почитают своих родителей одинаково, но это не совсем верно. Дильшах довольно часто наблюдала и среди учеников в школе, и раньше, среди своих одноклассников, да хоть бы и сейчас — в семье Мехмета — как дети отдают предпочтение кому-то одному, либо отцу, либо матери. Тянутся к нему, доверяют, берут пример… Тот же Мехмет, скажем, обожает свою мать, и не дай Аллах Дильшах или кто другой взглянет на Азизе ханым без должного почтения. То же самое касается и его младшего брата Али, а вот второй брат, Ахмет, тот напротив, не стесняется дерзить Азизе ханым, перечить ей, если она о чем-то просит его, скажем, по работе. Он тут же начинает возмущаться, что она «его ни во что не ставит». Честно признаться, Дильшах иной раз веселит, когда Ахмет назло своей матери говорит какие-нибудь гадости, просто чтобы вывести ее из себя. Она ругает его, братья встают на ее сторону, а ему, кажется, и горя мало. Мехмет считает, что брат «вбил себе в голову, будто мать недостаточно сильно любила отца». Что ж, если вдуматься, это серьезный проступок… Во всяком случае, если бы кто-нибудь вздумал оскорблять память ее дорогого папочки, Дильшах тоже обиделась бы на всю жизнь. А Азизе ханым отчего-то и впрямь не чтит память о покойном своем супруге. Она даже и имени-то его лишний раз старается не упоминать. Как-то раз Дильшах спросила Мехмета о его отце, давно ли он скончался, и что с ним случилось, но он отделался лишь дежурными фразами, мол, несчастный случай, упал с лестницы и разбился. Иногда, впрочем, он вспоминает, как отец возил их с братьями гулять в парк, дарил им игрушки, и позволял качаться на качелях сколько душе угодно и даже прыгать с них, что категорически запрещала мать… Если подумать, то возможно, Азизе ханым старается не говорить о муже, чтобы давняя трагедия не причиняла ей боль. Ведь она же любила своего мужа… Ну, настолько, насколько она в принципе способна любить кого бы то ни было. Дильшах вздохнула: всякий раз, стоит ей вспомнить своего милого папу, как на душе становится очень грустно, просто до слез. А тут еще и Миран… Больше всего на свете она боится, что собственный сын слишком уж привяжется к Мехмету и станет любить его больше. Так не должно быть! Дильшах не хотела такого, всеми силами старалась не допустить, но стоит только сыну увидеть Мехмета, как его глаза сами по себе начинают сиять от радости, и он с криком «папочка мой» бросается ему на шею. Точно так же и с Азизе ханым: Миран смотрит на нее с таким обожанием, что Дильшах места себе не находит. Самое ужасное, что в первую секунду ее охватывает злость и к сыну, а не только к свекрови. Нет, тут даже и думать нечего, в который раз подумала Дильшах, нужно как можно скорее бежать из этого дома! Бежать как можно дальше и забыть, как страшный сон, все, что ей довелось тут вытерпеть. О, если бы только она могла найти способ! Если бы нашелся в этом мире хотя бы один человек, который протянул ей руку помощи. Тогда, наверное, она горы бы свернула, и не оказалась бы в таком положении. Неожиданно Дильшах услышала шум и смех во дворе и выглянула в окно: Миран и Генюль опять забрались на качели и наперебой упрашивали Али «покатать их, но только посильнее». Она недовольно поджала губы и хотела уже выглянуть и крикнуть Али, чтобы был осторожнее, а то и вовсе загнать Мирана домой, но тут заметила, как во двор вышла Салиха. Вздохнув, Дильшах отошла от окна. Что ж, раз Салиха рядом, есть надежда, что она присмотрит за детьми. Жена Али, стоит заметить, неплохо справляется, и всякий раз готова прийти на помощь, если требуется присмотреть за Мираном и Генюль. Султан, правда, говорит, что Салиха лишь подлизывается к свекрови, но какая разница, если она действительно может помочь! Да и Миран говорит, что тетя Салиха нравится ему больше тети Султан, потому что она добрая. Что же касается Султан, то она временами несказанно раздражает Дильшах, поскольку без конца пытается втянуть ее в свои глупые склоки с Азизе ханым и той же Салихой. Но если уж начистоту, то с Салихой Дильшах подружилась бы куда как с большей охотой. Да и Али, в отличие от своих братьев, оказался человеком добрым и порядочным. Во всяком случае, он никогда не устраивает скандалов, а напротив приветлив и доброжелателен со всеми. Султан как-то раз пошутила, что его, кажется, «подменили в роддоме», поскольку он не похож на свою семейку. Шутки шутками, но если бы он внешне не походил так сильно на свою мать, то в подобное можно было бы легко поверить. Словом, с Али и его женой Дильшах была бы не прочь наладить отношения, жаль, что это может разозлить Султан, а она вполне способна на любую гадость. Странно, она так ненавидит свекровь за ее высокомерие, но сама-то точно такая же! Да и вообще, если хорошо подумать, то к чему Дильшах сближаться с кем-либо в этом доме, если она рано или поздно уйдет отсюда. Она должна это сделать! Нужно только придумать способ… Дильшах спустилась во двор, чтобы позвать все-таки Мирана домой, ей хотелось побыть немного со своим сыном, поиграть с ним, рассказать ему о своем детстве, подробно описать дом своей мамы, чтобы, когда они будут жить там, ему не пришлось долго привыкать. Однако, лишь только завидев мать, Миран со всех ног кинулся к ней и принялся упрашивать отпустить его на рынок вместе с Эсмой и Фыратом: — Пожалуйста, мама, мы хотим пойти погулять! Генюль ушла вместе с тетей Султан отдыхать после обеда, а мне скучно! — Вы не переживайте, Дильшах ханым, — заверила ее Эсма, — я присмотрю за ними. Глаз с них не спущу! — Ну, что ж, раз так, то… ступайте, но только не задерживайтесь! И очень прошу вас, Эсма ханым, будьте внимательнее, не отпускайте Мирана от себя ни на секунду! — Да, конечно, как скажете! Проводив Эсму вместе с детьми, Дильшах посмотрела им вслед, вздохнула и пошла в дом. Сын Эсмы, конечно, неплохой мальчик, но и он, случается, втягивает Мирана в разного рода шалости. Но что толку возражать, она не может запретить сыну дружить с Фыратом и Генюль. Просто потому, что Дильшах вообще ничего не решает в этом доме!***
Может быть, это глупость и ребячество, но Дильшах до последнего надеялась, свадьбы с Мехметом получится избежать, особенно, когда она заподозрила, что ждет ребенка. Она мечтала о том, как станет женой Хазара, но… к несчастью, он подчинился воле отца и ушел в армию. В письмах Хазар убеждал ее, что недалек тот день, когда они воссоединятся, и никто их уже не разлучит. Дильшах радовалась и считала дни до его возвращения. однако же, когда поняла, что возможно вскоре станет матерью, испугалась. Получается, ее ребенку суждено родиться вне брака, ведь он же не станет ждать возвращения Хазара! Дильшах вспомнила соседок из родной деревни и их ехидные смешки за спиной всякий раз, когда она навещала мать и выходила на улицу. Дескать, вот, живет в городе и наверняка «путается там с богатенькими беями». Если же Дильшах родит, будучи незамужней, то ни ей, ни матери, ни тем более ребенку житья не станет. Матери она тоже ничего не могла сказать, потому что… ей было страшно! Мама, конечно, говорила, что всегда будет на стороне Дильшах, но она воспитана в строгих правилах, а значит, не простит дочери такого позора. Кроме того, у них говорили (та же тетушка Нихан не даст соврать), что «падшую женщину» следует просто-напросто выгнать вон не только из дома, но и из деревни тоже, ведь ни один порядочный человек никогда больше не подаст ей руки. Поэтому-то Дильшах даже к доктору сходить страшилась: что если он подтвердит беременность, и каким-то образом слухи дойдут до ушей отца Хазара. Тогда он точно не пустит ее на порог. Впрочем, Насух Ага и так прогнал Дильшах. Она решилась признаться своей подруге Айле, рассказала ей о романе с Хазаром и о бесконечных домогательствах Мехмета, который после отъезда возлюбленного буквально проходу ей не давал, прилип, что твой репей. — Иди тогда к родителям твоего Хазара! — убеждала ее Айла. — Они должны узнать правду. И Мехмету этому своему тоже все честь по чести расскажи. — Но… как же, Айла, как я могу решиться рассказать обо всем отцу Хазара? Если бы он сам был рядом со мной, мы вместе упали бы Насуху Аге в ноги, а так… — Отец должен знать, что у вас с Хазаром все серьезно, и что он обещал тебе жениться! К тому же он — уважаемый и влиятельный человек, и он сможет защитить тебя от притязаний Асланбея, который уже вообразил себя чуть ли не мужем! Совсем, видать, рехнулся! — Может быть, ты тоже пойдешь со мной, Айла? — робко попросила Дильшах. — И… можно еще у мастера Габриэля помощи попросить! — вдруг осенило ее. Пожилой грек-ювелир был в большой дружбе с Насухом Агой, да и Хазар уважал почтенного мастера. Он-то и познакомил Дильшах с другом своего отца, когда заказывал кольцо на помолвку. Мастер Габриэль долго убеждал Насуха Агу, что Хазар и Дильшах любят друг друга и должны быть вместе. Он просил отца Хазара принять Дильшах в своем доме, но Насух Ага пришел в ярость и попросту выставил их за дверь. Он заявил, что Дильшах не место в его доме, и раз она «сумела захомутать богача Асланбея», то пусть идет теперь к нему. Дильшах даже глаз поднять не смела, не то чтобы возразить Насуху Аге… После подобного позора ей уже ничего не оставалось, кроме как согласиться на предложение Мехмета. Хазар бросил ее, думала она, уехал, и судя по всему, не сказал отцу, как сильно они любили друг друга. Выходит, она осталась практически одна-одинёшенька. Поэтому, решила Дильшах, раз Мехмет так настаивает на том, что сможет сделать ее счастливой — она даст ему такой шанс. А там, кто знает, может быть, и впрямь сможет забыть Хазара и жить припеваючи. Впоследствии она могла объяснить этот безумный поступок лишь беспросветным отчаянием. Дильшах даже пыталась отказаться от свадьбы в самый последний момент, сбежала к матери, но Мехмет вышел из себя, приехал за ней и буквально за шкирку притащил ее обратно в дом Асланбеев. Да и Азизе ханым не пожелала слушать никаких оправданий, видите ли, она «не могла позволить бросить тень на репутацию своей семьи», и по сути обманула своего же родного сына! Скрыла от него правду о беременности Дильшах. Ведь на пике отчаяния она призналась Азизе, что у нее будет ребенок от Хазара, но та лишь отвесила ей затрещину и велела «держать рот на замке», если ей дорога жизнь ребенка. Дильшах до сих пор недоумевала: допустим, накануне свадьбы с Мехметом Азизе действительно не хотела допустить скандала, чтобы не пострадала честь семьи, коей она так дорожит. Но почему она молчит до сих пор, в течение вот уже без малого пяти лет? У нее ведь была масса возможностей открыть сыну правду, но Азизе живет и ведет себя так, будто Миран на самом деле сын Мехмета и ее родной внук. И если поначалу она Мирана будто бы и не замечала, то теперь стала относиться к нему точно так же, как и к Генюль, своей родной внучке. Свекровь балует мальчика, покупает и дарит ему подарки, заходит пожелать спокойной ночи по вечерам (что Дильшах, стоит сказать, бесконечно раздражает), рассказывает ему какие-то глупые истории про дом, семью, братскую любовь, что надо, дескать, заботиться о сестре и всех членах семьи. Поначалу Дильшах казалось, будто Азизе притворяется и лицемерит, но не так давно Миран (это случилось исключительно из-за несносной Генюль) упал с качелей, ушиб локоть и до крови рассадил коленку. Дильшах в тот день ездила с Султан на рынок, жена Ахмета потащила ее с собой, поскольку ей втемяшилось купить новые салфетки и скатерть в столовую, дабы, как она выразилась «утереть нос выскочке Салихе». Не так давно жена Али купила новые столовые приборы, а старые, которые как раз выбирала Султан, распорядилась убрать, и вот теперь «настал час расплаты». Дильшах подмывало, конечно, сказать Султан, что она в очередной раз нарвется на крики и ругань мужа и нравоучения свекрови, но с другой стороны, решила она, почему бы не съездить в город, чтобы немного развеяться. Султан, как правило, после покупок звала Дильшах посидеть где-нибудь, выпить чаю и съесть что-нибудь вкусненькое. Все лучше, чем сидеть в четырех стенах, ради глотка свежего воздуха можно стерпеть даже компанию этой излишне суетливой и, чего уж там скрывать, слегка глуповатой женщины! Кроме того, если Дильшах выходила из дома в компании жен Ахмета и Али, Мехмет не встречал ее потом с недовольным видом, мол, она «своевольничает» и «бегает где попало». Однако же в тот день Дильшах пожалела о том, что они с Султан слишком уж замешкались, потому что сначала жена Ахмета целый час выбирала дурацкие салфетки, а потом никак не могла решить, какой десерт заказать в чайной. Когда они вернулись домой, Эсма тут же доложила им, что Генюль с Мираном «немного поспорили», когда качались на качелях, в результате чего ее бедный мальчик упал и чуть не покалечился! — Но вы не переживайте, — махнула рукой Эсма, — с ним все хорошо, он сейчас с Азизе ханым. — Почему, интересно, вы не вызвали врача?! — возмутилась Дильшах и тут же бросилась в гостиную. Наверняка, если бы на месте Мирана была эта Генюль, свекровь уже консилиум из ведущих светил медицины собрала бы, а раз речь идет о Миране, то к чему беспокоиться! Ну нет уж, сжала кулаки Дильшах, она раз и навсегда должна запретить сыну общаться с этой девчонкой! Миран сидел на диване рядом с Азизе ханым, прижавшись к ней и закрыв глаза. Дильшах перевела дух: кажется, Эсма была права, ничего серьезного, хвала Аллаху не произошло. Миран же тем временем тихо всхлипнул и еще теснее прижался к Азизе, а она (Дильшах, увидев это, чуть дара речи не лишилась), ласково улыбнувшись, погладила его по голове, после чего наклонилась и поцеловала в макушку. Может быть, конечно, все это было искусным притворством, но с другой стороны, зачем Азизе стала бы прикидываться любящей бабушкой, если ее никто не видит. Между тем взгляд у нее в тот момент был… не такой, как обычно. Она смотрела на мальчика с какой-то затаенной печалью и вместе с тем — с нежностью. Азизе повернулась и заметила замершую в дверях Дильшах: — А, это ты! — тихо проговорила она. — Вот… видишь, задремал. Плакал сначала, а потом сказал, что «не так уж и больно». Она вновь улыбнулась, а Миран тем временем проснулся, зевнул и, заметив Дильшах, обрадованно воскликнул: — Мама, ты вернулась! — Миран, мальчик мой, тебе больно? — кинулась к нему Дильшах. — Как же так?! Как это произошло? — без конца повторяла она, оглядывая сына, чтобы удостовериться, что он действительно не пострадал. — Я немножко упал, мама, — пожал плечами Миран. — Но уже не болит, правда, совсем-совсем прошло! — улыбнулся он, показывая на заклеенную пластырем коленку. — Почему, интересно, никто не присмотрел за детьми? — воскликнула Дильшах, сама удивляясь при этом своей же смелости и глядя на свекровь с вызовом. Что ж, пусть Азизе ханым видит: когда дело касается сына, тихая Дильшах вполне способна выпустить когти. — Я просто уверена, что это та девчонка его подначила, она всю дорогу подбивает его на безобразные поступки! Миран чуть вздрогнул и испуганно захлопал глазами, глядя поочередно то на Дильшах, то на Азизе. — Хватит, Дильшах, — поморщилась тем временем Азизе ханым, — ничего ведь не случилось. — Чудом! — не унималась Дильшах. — Неужели надо дожидаться, пока что-то и впрямь «случится», вместо того, чтобы убрать раз и навсегда эти дурацкие качели и следить, чтобы дети… — Я сказала — довольно! — чуть повысила голос Азизе ханым. — Все в порядке! Так что успокойся и прекрати попусту пугать и нервировать своего ребенка! Дильшах махнула рукой и еще крепче прижала к себе Мирана: — Пойдем, мой маленький, — поцеловала она его, — теперь тебе ничего не угрожает, твоя мама с тобой! — Можно я еще немного посижу, — тихо проговорил Миран. — А то как же бабушка тут совсем одна останется? Ей скучно будет… — Ничего, ты иди с мамой, Миран, иди… — улыбнулась ему Азизе. — Ну, ладно, — кивнул Миран, после чего он вдруг высвободился из объятий Дильшах, вновь приблизился к Азизе и поцеловал ее в щеку. — Только ты тоже не скучай, ладно? — Хорошо, милый, не буду! — Все, Миран, пошли, нам уже пора! — пробормотала Дильшах, после чего подхватила Мирана на руки и унесла в детскую. Она еще раз осмотрела тщательнейшим образом его коленку, убедилась, что все в порядке, после чего решила вымыть и переодеть сына, а после она занялся своими игрушками, развеселился и, казалось, совсем забыл о случившейся с ним неприятности. Разумеется, к Султан Дильшах не пошла, потому что та, и к гадалке не ходи, устроила бы скандал, что, дескать, ее доченька тут ни при чем. Еще и Мирана во всем обвинила бы! Через пару часов, когда Миран уже мирно спал в своей кровати, в обнимку со своим любимым плюшевым зайчиком, явился Мехмет и закатил Дильшах сцену. Видите ли, она «проявила непочтительность к его матери». — Да я же ей и слова сказала, — возмутилась Дильшах, — просто переволновалась за Мирана. Подожди-ка, — прищурилась она, — Азизе ханым, что, нажаловалась тебе на меня? — Она не жаловалась, — прикрикнул на жену Мехмет. — Я сам все прекрасно видел и слышал! Ты ей просто-напросто нахамила! — окончательно вышел из себя Мехемет. — Как ты могла заявить маме, будто она «не следит за детьми»?! — Я ни в чем ее не обвиняла! — ответила Дильшах. — Просто сказала, что дочь твоего брата дурно влияет… — Ты совсем рехнулась, что ли?! — перебил ее Мехмет. — Они же брат и сестра и всегда играют вместе. Да, случается, ссорятся, ну так на то они и дети, думаешь, мы с братьями никогда не ругались? Но тем не менее, мы все равно не перестанем любить и защищать друг друга. Так что нечего разводить трагедию на пустом месте, ясно? — Я просто беспокоюсь за своего сына! — А ты не беспокойся! — дернул плечом Мехмет. — И не смей дерзить маме, Дильшах, не забывай, что мы живем в ее доме. — Сколько можно, Мехмет? — голос Дильшах дрогнул. — Ну, почему ты вечно попрекаешь меня, будто я виновна во всех грехах! — Чтобы я не слышал больше от тебя ни одного грубого слова ни в адрес мамы, ни в адрес Генюль! Генюль — моя родная племянница, сестра Мирана, и они с ним лучшие друзья. — Но, Мехмет… — начала было Дильшах, но он вдруг резко схватил ее за грудки и притянул к себе. — Ты поняла меня? — процедил он сквозь зубы. — Отпусти, прошу тебя! — Поняла, спрашиваю?! — Мехмет, не надо, мне больно! В ответ Мехмет ударил ее по щеке, оттолкнул от себя, а затем схватил за волосы, вновь развернул к себе лицом и отвесил еще одну пощечину. — Пусть это послужит тебе уроком, — выкрикнул он. — Впредь будешь вести себя как положено! Дильшах всхлипнула, отвернулась, чтобы вытереть слезы, а Мехмет тем временем пулей вылетел за дверь. Хорошо хоть Миран спал, и потому не мог слышать этот скандал, вздохнула Дильшах. Так не может больше продолжаться: Мехмет стал совершенно невыносим, чуть что — он начинает кричать и махать кулаками. И чем дальше, тем чаще и сильнее! Нет, пора, давно с этим кончать, нужно непременно придумать способ сбежать наконец из этого дома! И никогда больше не видеть надоевшего ей до нервной чесотки мужа и всю его родню! Немного успокоившись, Дильшах спустилась на кухню, выпила таблетку от головной боли и направилась обратно, к себе в спальню. Неожиданно она передумала и решила подышать немного свежим воздухом. Она поднялась на верхнюю террасу, но и тут ее ждала неудача: на скамейке как раз расположился Мехмет в компании своей матери. Дильшах поспешила укрыться за выступом в стене у лестницы, чтобы они не заметили ее, и чтобы можно было поскорее уйти незамеченной. — Что тебя мучает, сынок? — раздался вдруг голос Азизе ханым. — Что с тобой, расскажи мне! — Ничего, мама, — ответил Мехмет, — просто я… слишком устал. — Раньше ты всегда мне обо всем рассказывал: поссорился с братом, получил плохую отметку в школе, отец рассердился на вас с Ахметом, потому что вы сбежали с уроков… Или как тебе очень понравилась та девушка, помнишь, ты ради нее даже перевелся в класс французского? Ясемин, кажется, так ее звали… Красивая девушка, воспитанная!.. И она явно была к тебе не равнодушна. Помню, на празднике в честь выпуска, ты не отходил от нее, а Ахмет по своему обыкновению посмеивался над вами. — Мам, — рассмеявшись, перебил Азизе Мехмет, — ну, ты вспомнила! Все это было так давно, будто в какой-то другой жизни. — Значит, сейчас что-то изменилось, раз ты больше не доверяешь мне, как раньше? — Ну, что ты говоришь, мама, ты же знаешь: я только тебе и могу доверять! Дильшах осторожно выглянула из-за выступа и увидела, как Мехмет придвинулся ближе к матери и прижался плечом к ее плечу. — Тогда что же с тобой? — не отставала Азизе. — Я ведь не слепая, Мехмет, я все вижу… Может быть, я виновата, мне нужно было уберечь тебя от неверных шагов? — Никто тут не виноват, мама, — вздохнул Мехмет, — просто я думал, что смогу… Что моей любви хватит на двоих, понимаешь? Но видишь вот — не хватает! И я… злюсь на нее, а потом себя же за это ненавижу. — А знаешь, что одна мудрая женщина говорила в таких случаях твоему отцу, Мехмет? Обуздай свой гнев! — Да, мудро… Но только не выходит, мам! Значит, надо все это… как-то закончить, верно? Но есть еще мой сын — вот в чем загвоздка. — Сын… — прошептала Азизе. — Понимаешь, мама, Миран для меня — все. Самое дорогое и самое ценное, что у меня было и есть в этой жизни! Да что я тебе рассказываю, ты и без меня это понимаешь, как никто другой! — Понимаю, — так же шепотом отозвалась Азизе. — С сыном я ни за что не расстанусь, что бы ни было, что бы ни случилось, ради него я готов на все. — Мехмет… Знаешь, ты не думай плохом, сынок! Все образуется, вот увидишь, может быть, просто нужно время. Еще немного времени… Наберись терпения и — в самом деле — обуздай наконец свой гнев. А если тебе нужна помощь, то я рядом. Я всегда с тобой, мой мальчик, помни об этом! Если надо — я жизнь отдам ради тебя и твоего счастья! — Мама, ты что! — воскликнул Мехмет, обнимая ее. — Не плачь, мамочка, не надо, не расстраивайся из-за меня. Ты права: все обойдется, я… постараюсь все исправить. И все действительно пойдет на лад, вот увидишь! Не грусти только, ты же у меня самая лучшая на свете! Усмехнувшись, Дильшах поспешила удалиться и как можно быстрее вернуться в свою комнату. Подумать только, размышляла она, Мехмет оказывается и впрямь, как иногда его подкалывает Ахмет, мамочкин сыночек: чуть что бежит жаловаться. Вот и сейчас нагородил ей невесть чего, а Азизе тут же решила, что во всем виновата Дильшах и кинулась утешать сыночка, будто он трехлетний малютка! Да лучше бы Мехмет женился на некоей Ясемин, и пусть бы она сейчас с ним мучилась, а Дильшах была с Хазаром! Ах, если бы только ей увидеться с ним вновь, хотя бы на одно-единственное мгновение!.. Вот бы он пришел за ней и спас от Мехмета, забрал их с Мираном, увез далеко-далеко, и они были бы вместе… Звук открывающейся двери заставил Дильшах вздрогнуть. Она резко обернулась и увидела Мехмета, который вернулся в спальню. Очевидно, мамочке надоело слушать его бесконечные жалобы, раздраженно подумала Дильшах. Мехмет тем временем подошел к ней и приобнял за плечи: — Извини меня за то, что я… вспылил! — прошептал он ей на ухо. — Пожалуйста, не сердись! — Я… Все хорошо, Мехмет, наверное, мне тоже не следовало так нервничать. Слава Аллаху, с Мираном все в порядке. Он уже уснул. — Замечательно! — обрадовался Мехмет. — Значит, мир? Дильшах кивнула: раз он настроен дружелюбно, не стоит лишний раз нервировать его. Пусть думает, что она не злится и рада его визиту. — Знаешь, — Мехмет провел ладонями по ее спине, по бедрам и наконец обнял ее за талию и крепко прижал к себе, — Ахмет как-то мне сказал, мол, после ссор с женой, они так бурно и страстно мирятся, что «вселенной жарко делается». Сейчас я понял, что он был прав! — Мехмет прикоснулся губами к ее шее. — Ты с ума меня сводишь! — выдохнул он. — Мехмет… — прошептала Дильшах и положила ладони ему на плечи, предоставляя ему полную свободу и покорно позволяя целовать себя, расстегивать платье, стягивать с нее белье… Когда Мехмет, утолив наконец свою страсть, крепко уснул, Дильшах чуть отодвинулась от него на самый край простели и тут вдруг с ужасом поняла, что вот уже который день не заваривала и пила свой любимый травяной чай. Ну, это она так кухарке сказала и невесткам, мол, с детства привыкла пить травяные настои, они помогают ей успокоиться и снимают головную боль. На самом же деле она тайком покупала у одной знахарки, которая раз в пару месяцев приезжала в город, чтобы продать свои снадобья, настойку, которая помогала не забеременеть. Дильшах покупала у старухи сразу несколько пузырьков, и ей хватало этого средства на несколько месяцев. Она тщательно прятала пузырек с настойкой в шкафу, в ворохе нижнего белья, чтобы никто не пронюхал. Труднее всего было подгадать момент, когда на кухне никого нет, чтобы заварить себе чаю и добавить туда снадобье. Один раз ее застали Султан и Салиха, которые не вовремя вернулись с прогулки с детьми, пришлось наплести им какой-то ерунды про мигрень и травяной сбор от мамы, который якобы всегда ей помогал. Султан даже попросила и ей одолжить чудо-средство, а Салиха однажды по ошибке выпила лекарство. Дильшах оставила стакан на столе, а жена Али зашла и решила помочь ей «накрыть стол к чаю». Потом она взяла поднос, понесла его в гостиную и по ошибке схватила стакан Дильшах. Нет, разумеется, вреда от настоя не было, тем более, что Салиха выпила его лишь однажды. Да и какой вред мог случиться? Салиха не забеременеет в ближайшее время, ну, так ничего страшного в этом нет! Да и вообще, если уж начистоту, не слишком-то уж надежны эти знахаркины средства. Правда, до сих пор Дильшах везло, но… кто знает, будет ли и дальше Аллах столь же благосклонен к ней. Мехмет, к тому же, стал время от времени намекать ей, что был бы не против, если бы у них появилась дочка. Конечно, можно сходить к врачу, и тот выпишет таблетки, но тогда чего доброго придется объясняться с мужем, а там дойдет до ушей всего семейства. И в этом случае ей уж точно житья не станет. Дильшах будто наяву услышала презрительный голос свекрови: дескать, невестка не желает рожать ее драгоценному сыну «истинного наследника семьи Асланбей». Впрочем, если разобраться, то это чистая правда. Дильшах действительно не горела желанием рожать еще одного ребенка, потому что у нее уже был сын от любимого мужчины. Так что она при всем желании вряд ли смогла бы полюбить ребенка Мехмета так же, как Мирана. А вот свекровь, получив родного внука от своего любимого сына, сделает все возможное, чтобы настроить его и против Мирана, и против самой Дильшах. Что ж, остается надеяться, что Аллах в очередной раз отведет от нее беду, и непоправимого не случится.***
Дильшах посмотрела на часы и нахмурилась. Где, интересно, носит Эсму ханым вместе с ее сыном? В тот же самый миг за дверью послышались шаги и громкий плач Мирана. Дильшах вздрогнула и опрометью бросилась навстречу, уже успев навоображать себе всяких ужасов. — Миран, сыночек, что стряслось? — сына она нашла в гостиной, он забрался на кресло с ногами и горько плакал, уткнувшись лицом в подушку. — Что такое? Ты упал? Ударился? Поругался с Фыратом? Миран лишь мотал головой, всхлипывал и лепетал что-то про «миленького львенка». — Эсма, — беспомощно разведя руками, Дильшах повернулась к экономке, — что произошло? — В магазине он увидел игрушку, Дильшах ханым, и она ему очень понравилась. Но у меня не было денег, я должна была купить продукты к обеду и ужину, сами понимаете, а Миран… — О, Аллах! — рассмеялась Дильшах. — А я-то уже успела испугаться! Сынок, идем скорее к нам в комнату… — Не хочу! — жалобно взглянул на нее Миран, и глаза его вновь заполнились слезами. — Я львеночка того хочу, мама, он такой… хороший! — Сыночек, послушай, у Эсмы ханым не было денег, а игрушек… У тебя же есть два льва, они такие красивые: папа тебе купил, а второго дядя Ахмет подарил, помнишь? — Но как же тот, мам, у него такой бантик… А вдруг его купят! И Миран вновь расплакался так горько, будто это была самая жестокая обида в его жизни. Дильшах, как ни билась, не могла его успокоить. Она даже подумала, что можно было бы поехать прямо сейчас в тот магазин и купить игрушку, с другой стороны, у нее осталось не так уж много карманных денег, которые могли понадобиться на более нужные и важные расходы, а тут всего лишь игрушка… Да и время уже достаточно позднее, пока она соберется, магазин чего доброго закроется. На всякий случай Дильшах позвонила Мехмету, чтобы посоветоваться, как лучше поступить. Однако, муж заявил, чтобы она не лезла к нему с глупостями, потому что он занят на каком-то важном совещании. Дильшах пришлось пообещать Мирану, что завтра прямо с утра они отправятся в тот самый магазин и непременно купят львенка, что так ему понравился. Может быть, подумалось ей, завтра он позабудет про игрушку, но в любом случае можно будет сводить сынишку в парк. А заодно отправить письмо маме, пусть она как-нибудь приедет в Мидьят, навестит Мирана, а то он уже и не помнит свою родную бабушку, куда это годится! Вскоре Генюль позвала Мирана порисовать ее новыми фломастерами, и тот, все еще шмыгая носом, пошел с ней. Следом в гостиную явилась Салиха и не терпящим возражения тоном заявила, что пора накрывать на стол, потому что, видите ли, скоро вернутся их мужья и свекровь. — Без тебя мы бы ни за что не догадались! — ехидно заметила Султан, но все же направилась в столовую первой, дабы и тут обойти свою соперницу. Салиха недовольно хмыкнула и пошла следом, поскольку не желала отставать. Дильшах, безмерно уставшая от их склок (будто мало ей собственного мужа), нехотя поплелась следом. Когда Эсма принесла оливки, сыр и свежие овощи, расставила под руководством Султан и Салихи тарелки и разложила салфетки, вернулись Азизе ханым с Али и Мехметом. Султан помрачнела, поскольку Ахмет, как сообщил Али, часа два тому назад уехал из офиса по неотложному делу, поэтому, видимо, задержался. — Как обычно, — вздохнула она, — не дай Аллах, опять напьется, как последняя… — Пусть только попробует! — ответила на это Азизе ханым. — Потому что он клятвенно пообещал мне подписать договор с арендаторами, а это значит, что отель, над постройкой и устройством которого он так долго трудился, наконец-то начнет работать и приносить доход. И если он сорвет это начинание… — Домой ему лучше не возвращаться! — хохотнул Али. — Зачем же так плохо думать о своем любимом сыне и брате? — возвестил Ахмет, входя в столовую. — Мама! — обрадованно воскликнул он и бросился Азизе ханым на шею, чего раньше за ним не водилось. Во всяком случае, Дильшах такого не помнила. — Мама, — повторил Ахмет, — теперь ты не будешь звать меня лоботрясом, да? Все подписано и улажено! Я же говорил тебе, что справлюсь! — он чмокнул ее в щеку, рассмеялся и бросился обнимать Султан. — Я тебя поздравляю, — улыбнулась Азизе ханым, — думаю, — повернулась она к остальным, — стоит отметить это событие. — Это дело! — потер руки Ахмет. — Разумеется, не так, как ты подумал! — усмехнулась на это Азизе ханым. Султан, Ахмет, а за ними и все остальные громко рассмеялись. — Ну, ладно, — сказал Мехмет, — может быть, поужинаем? — Действительно… — пробормотала Дильшах. — А где мои внуки? — спросила тем временем Азизе ханым. — Особенно Миран, он мне очень нужен! — В детской, — пожала плечами Дильшах, — Эсма сейчас приведет их. Эсма действительно привела Генюль и Мирана, и первая тут же бросилась обнимать бабушку. Миран же, насупившись, топтался на пороге, очевидно, он все еще переживал из-за той игрушки. Нет, решила Дильшах, надо будет купить ему подарок, вон, как распереживался, бедненький. — Миран, — позвала его тем временем Азизе ханым, — ну, что же ты, неужели не хочешь со мной поздороваться? Иди скорее сюда, дорогой! Миран, улыбнувшись, подошел ближе, обнял ее, и она, что-то прошептала ему на ухо, а после повернулась к Эсме и велела принести ее сумку. Через несколько минут она вручила Мирану и Генюль по яркому свертку. Дети накинулись на подарки, оберточная бумага полетела на пол, а следом раздались оглушительные визги радости: Генюль получила куклу с длинными вьющимися волосами и маленькой сумочкой, в которой оказались расчески и заколки для нее, а Миран — плюшевого львенка с синим бантиком. — Бабушка! — хором завопили Миран и Генюль и бросились обнимать ее. — Тише, вы же меня задушите! — смеялась она. — Когда ты купила Али паровоз с вагонами, — усмехнулся Ахмет, — мы тоже вопили на весь дом от радости, помнишь, мелкий? — Я той железной дорогой бредил месяца три, — кивнул Али. — Брат Мехмет мне даже свою хотел отдать. — Я бы тоже отдал, — сказал Ахмет, — но… моя сломанная была. — Ага, — отозвался Мехмет, — мы ее сломали, когда решили «перевозить нефть». Налили чернил в старую солонку, поставили на крышу паровоза, запустили его, а рельсы взяли и треснули. — Чернила мы, разумеется, опрокинули, — подхватил Ахмет. — Заляпали ковер, стали оттирать, и в довершение сломали колеса у паровоза. Хорошо отец не видел, вы с ним как раз уехали куда-то по делам, — повернулся он к матери. — Хм, я, оказывается, многого не знаю, — усмехнулась Азизе ханым. — Ну, разумеется, — кивнул Ахмет. — Бегюм ведь была с нами заодно, и она первая предложила ничего не говорить тебе и папе. Тем более, у вас и так забот хватало с нашим мелким, он тогда как раз приболел немного… В общем, мы мою дорогу запрятали подальше и играли только в ту, что принадлежала брату Мехмету. А потом Али надоело у нас клянчить, он захотел свою! — Конечно, — хмыкнул Али, — вы же боялись, что я могу сломать что-нибудь, и я вынужден был довольствоваться ролью зрителя. А поиграть-то так хотелось! — Были же времена! — вздохнул Мехмет. Генюль тем временем забралась на кресло и самозабвенно мастерила новой кукле прическу, а Миран прижимал к груди львенка и улыбался до ушей… — Вы так их совсем избалуете, Азизе ханым, — тихо проговорила Дильшах. — Глупости, — отмахнулась та, — если уж внукам так захотелось получить эти игрушки — пусть радуются! Когда Дильшах укладывала Мирана спать, она хотела было забрать у него новую игрушку и убрать в шкаф, но он заупрямился и заявил, что львеночек будет спать рядом с ним и «охранять его сон». Да и потом он много дней подряд не расставался с игрушкой, усаживал с собой за стол и укладывал спать на свою подушку, напрочь забыв прежнего любимца, зайчонка, подаренного, между прочим, некогда ему матерью Дильшах.***
Вскоре после того случая Дильшах вновь поругалась с Мехметом. Началось с того, что муж вместе с Али задумали отвезти детей на пикник в горы, к озеру. Али, правда, в самый последний момент отказался, потому что у него возникли вдруг неотложные дела, и Мехмет решил ехать с детьми один, взяв с собой лишь Ферхата. Ахмет и Султан разрешили ему свозить Генюль на прогулку, а вот Дильшах была от этой идеи не в восторге. Можно было, конечно, поехать с ними, но ей не хотелось целый день терпеть общество мужа. Лучше было бы побыть вдвоем с Мираном. К счастью, утром того дня, на который был намечен пикник сильно похолодало, и Дильшах запретила мужу тащить детей в горы, сославшись на то, что у Мирана слабое здоровье (он и впрямь легко простужался), да и Генюль могла расхвораться. Султан, слава Аллаху, согласилась с ней… Миран и Генюль, конечно, расстроились поначалу, но потом Азизе ханым разрешила им играть на верхней террасе и даже отдала какие-то свои старые вещи на растерзание. — Тебе, я вижу, удовольствие доставляет все делать мне наперекор, да? — напустился на нее Мехмет. — Что тебе опять не так? — вздохнула Дильшах. — Я же забочусь о ребенке, не хочу, чтобы он заболел. — А я тебе говорю о нас! — рявкнул Мехмет. — Что бы я ни сделал, что бы ни сказал, ты вечно ходишь с недовольной миной! Скажи, — он грубо схватил ее за плечи и несколько раз встряхнул, — ну чего тебе не хватает?! Я из кожи лезу вот уже пять лет, чтобы тебе было хорошо, а ты воротишь морду от меня! — Перестань, пожалуйста! — дрогнувшим голосом проговорила она. — Ты… не придумывай! Я благодарна тебе и твоей семье, вы не дали мне упасть в пропасть. Ты спас меня от позора. Ты любишь меня. А я тебя, — как прилежная ученица повторила Дильшах все чем Мехмет так любил попрекать ее. — Вот как! — прищурился он, после чего притянул ее к себе и поцеловал в губы. Дильшах обреченно вздохнула и сжала кулаки: как обычно, ему снова захотелось любви. Лишь бы только был осторожен, а то ведь… чего доброго, так и сбудется его мечта, заделает ей еще одного ребенка, не успокоится, он же упрям, как сто ослов! А между тем, заветного снадобья у нее совсем уже не осталось. К счастью, в тот вечер назревавшую ссору удалось предотвратить, последующие несколько дней прошли спокойно. Дильшах перебралась покуда в детскую и ночевала там вместе с сыном, ссылаясь на то, что мальчик немного приболел, и потому капризничает. Тем вечером она еле уложила сына, ей наконец-то удалось забрать у него пресловутого львенка, Миран оставил его на стуле рядом с кроватью, и Дильшах решила убрать его пока подальше в шкаф. Пусть, в самом деле, сын поиграет во что-нибудь еще. Она как раз переоделась в ночную сорочку, накинула халат и собиралась уже вернуться в детскую, как вернулся Мехмет. Он улыбнулся и спросил, не рановато ли женушка собралась ложиться спать, ведь время-то еще не позднее. — Я устала, Мехмет, — пожала плечами Дильшах. — Да? — прищурился он. — Тогда позволь своему мужу приласкать тебя немного, и всю усталость как рукой снимет! — Ох, Мехмет! — вздохнула Дильшах, покачав головой. Просто интересно, он, что ли, никогда не устает от этого? В последнее время как свихнулся: чуть не каждый день лезет со своими нежностями! Ладно уж, пусть забавляется, придется стиснуть зубы и потерпеть. Она опустила руки, чуть улыбнулась и, придвинувшись ближе, невесомо поцеловала в щеку. Мехмет тем временем сжал ее грудь, вторая его рука скользнула вниз, задрала подол ее ночной сорочки, но тут он вдруг замер, отстранился, взглянул в широко распахнутые глаза Дильшах и отпихнул ее. — Ты чего? — недоуменно уставилась она на него. — Ничего, — скривился Мехмет. — Мне не нужно от тебя одолжений и подачек, ясно?! Мне надоело в конце концов, что ты вечно строишь из себя жертву, будто я… силой тебя беру! — Чего ты от меня хочешь? — губы ее задрожали, и Дильшах поняла, что еще немного и она разрыдается перед ним. — Чтобы ты вела себя как полагается моей жене и матери моего ребенка! — закричал Мехмет. — Но я и так с тобой! Я все делаю! — воскликнула она. — Это тебе никогда ничего не нравится! — Заткнись! — гаркнул он так, что чуть уши не заложило, после чего ударил ее по лицу. — Я знаю, — он снова грубо схватил ее и принялся трясти, как грушу, — знаю, чего ты кобенишься! Ты до сих пор его не забыла, да? Этого своего… Шадоглу, чтоб ему сгореть! Ты его даже лежа в постели со мной представляешь, верно? Думаешь, он стал бы терпеть твое вечное нытье, как это делаю я, да он же сбежал от тебя, как представилась возможность, потому что ты ему надое… — Хватит! — взорвалась Дильшах и замахнулась на него. Однако Мехмет перехватил ее руку, и ударил сам, на этот раз еще сильнее, так что она упала на пол, закрыла лицо руками, чувствуя при этом солоноватый привкус крови во рту, и как теплая струйка побежала между пальцев: кажется, муж разбил ей нос. — Дрянь! — выругался Мехмет, схватил ее за шиворот и заставил подняться на ноги. — Отстань от меня! — заплакала Дильшах. — Пожалуйста, Мехмет, хватит уже, не трогай меня! Вырвавшись, она бросилась в ванную, долго смывала с лица кровь, а потом намочила полотенце холодной водой и приложила к разбитой губе. Кровь из носа уже не шла, и боль, слава Аллаху, тоже отступила. — Дильшах, — Мехмет шагнул ей навстречу, стоило только выйти из ванной, — послушай… — Прошу тебя, — вновь заплакала она, — ну, не надо больше, перестань! Вдруг Миран вернется, увидит… Мехмет, умоляю!.. — Прости! — опустив голову, проговорил он. — Я не должен был. Прости за те слова и за… это тоже, — он осторожно дотронулся до уголка ее губ, где вот-вот должен был проступить синяк. — Я больше не могу так! — всхлипнула Дильшах. — Если… ты уже не любишь меня, то… просто отпусти. — Что? — оторопел он. — Ты же видишь сам, Мехмет, мы с тобой… нам трудно. Мы не можем так жить, пойми! — Вот оно что, — протянул он. — Ты, значит, все продумала уже… Мне стоило догадаться! — Только умоляю, не приплетай сюда опять свою ревность… не пойми к кому! — всплеснула руками Дильшах. — Когда я вышла за тебя замуж, ты мне говорил, что любишь, и что никогда не будешь вспоминать о прошлом! — Но это правда! Я бы забыл о прошлом, да только вот ты забывать не желаешь! Я полюбил тебя, а ты мне не верила! И до сих пор не веришь! — Верила. Но именно ты не желал слушать и понимать, что чувствую я! Тебе плевать было на это! Вы вместе с твоей матерью заставили меня… Она меня убедила, что выхода нет, что я останусь брошенной, что ты — мой спаситель! — Я действительно хотел уберечь тебя от худой славы! — И сделал меня своей вещью, о которую можно ноги вытирать, — воскликнула она, понимая, что по сути ей уже нечего терять. — Что ты несешь?! — Мехмет, давай не будем продолжать этот разговор, пожалуйста! — тихо проговорила Дильшах, вытирая слезы. — И что ты теперь собираешься делать? — в упор взглянул он на нее. — Дай угадаю: бросить меня! — Зачем такие слова, Мехмет, просто… мы могли бы… разойтись, разве нет? Он отвернулся и надолго замолчал, на какой-то миг Дильшах даже стало жаль его… — Что ж, Дильшах, — наконец подал голос Мехмет, — примерно этого я и ожидал. Ну, раз так, то — иди! Держать не буду, я же не чудовище, пусть ты так и не считаешь. Она не поверила своим ушам: — Мехмет, ты… ты правда нас отпустишь? — Кого это «вас»? — не меняя позы, вопросом на вопрос ответил Мехмет. — Меня и Мирана, разумеется, — в тон ему проговорила Дильшах. Мехмет медленно повернулся и произнес, еле заметно усмехнувшись: — А кто говорит о Миране, дорогая? Речь только о тебе. Ты можешь хоть сейчас собрать свои пожитки и отправляться на все четыре стороны. С той старой сумкой, парой платьев и сменой белья, с которыми ты сюда приехала. Ну, еще, конечно, можешь забрать золотые украшения, которые мать подарила тебе на свадьбу. На память! А вот о Миране даже и не заикайся! — взгляд его вдруг потемнел, а голос сделался жестким и холодным. Мехмет стал удивительно похож на свою мать. — Миран останется здесь, со мной, своим отцом, ясно? — Он — мой сын, Мехмет, что ты такое говоришь, ты… Ты же не понимаешь… не знаешь… — И знать ничего не хочу! — отчеканил он и резко шагнул к Дильшах, встав вплотную. — Запомни хорошенько, Дильшах, — прибавил он, произнося каждое слово спокойно и четко, будто диктовал под запись, — Миран — мой сын! Мой, ты поняла меня? Не знаю, куда ты там собралась уйти — к своему Хазару, или к кому другому, — это твое дело. Но моего сына вы у меня никогда и ни за что не заберете. — Но… Миран… — прошептала Дильшах, уже готовая на свой страх и риск признаться ему во всем. Мехмет же не дал ей договорить: — Миран, — чуть повысив голос произнес он, — был, есть и навсегда останется моим сыном! Ты хорошо слышишь, Дильшах? Моим! И ничьим больше! Он до конца дней своих будет жить в этом доме и носить мою фамилию! Да даже если завтра я умру, здесь останется немало людей, которые позаботятся о нем, выполнят мою волю. И упаси тебя Аллах, Дильшах, даже помыслить забрать его у меня! Я никому не отдам Мирана, а если кто-то попытается разлучить меня с моим сыном, пусть не ждет пощады! Ты поняла меня? — Мехмет… — Поняла? — спокойно переспросил он, и Дильшах похолодела от страха: — Да, — пролепетала она. Мехмет в ответ грустно улыбнулся, пожал плечами и ушел. Она же, дрожа, точно осиновый лист опустилась на стул и закрыла лицо ладонями. Ее трясло, как в лихорадке, и она никак не могла прийти в себя. Неужели Мехмет все знает? Но как?! Откуда он мог узнать?.. Но то, как он сейчас смотрел на нее — никогда прежде Дильшах не видела в муже такой решимости и хладнокровия. То, как он постоянно подчеркивал, что Миран — его сын и «ничей больше»… А может быть, Мехмет с самого начала знал, ну, мало ли, догадался, все же он не дурак какой-нибудь? Но он решил, что сможет привязать Дильшах к себе, приняв ее ребенка, поэтому и признал Мирана, чтобы она уж точно никуда от него не делась. А там, кто знает, возможно, и вправду привязался, ведь Миран такой добрый, нежный мальчик, он очень любит того, кого считает отцом, вот Мехмет и полюбил его в ответ. И Азизе… она ведь совершенно точно обо всем знает. Что если именно она Мехмету и рассказала?.. С ее подачи он решил сделать из Мирана наследника Асланбеев. Или же напротив, она молчит, потому что не хочет ссориться с сыном, поэтому вынуждена принять его, так сказать, правила игры. Да и Миран опять же тянется к ней, зовет ее бабушкой, а она во всю пользуется его детской наивностью. Подкупает его игрушками, разыгрывает перед ним добрую и любящую бабушку, лишь бы Мехмет не заподозрил ее в обмане. Так или иначе, но они связали Дильшах по рукам и ногам, и она теперь вынуждена будет до конца дней томиться в заточении в этом… склепе. Потому что без Мирана она уйти не сможет, а они ни за что не отдадут его просто так! Нет, нужно непременно вырваться отсюда и придумать способ спасти Мирана! Дильшах встала, прошлась по комнате, выпила воды, чтобы хоть как-то собраться с мыслями, а после заперла покрепче дверь и достала бумагу и ручку. Для начала, решила она, нужно связаться с Хазаром. Она напишет ему, попросит помощи, а когда они встретятся, расскажет всю правду о сыне. Да, так и следует поступить! Лишь бы только удалось отправить письмо, и Хазар получил его. Он же давно вернулся в Мидьят, и если не подавал о себе вестей, то это ничего не значит. Насух Ага мог вынудить его отказаться от Дильшах, или же он опасался Мехмета. Но получив письмо, Хазар не сможет остаться равнодушным, ведь он всегда был таким чутким и внимательным! Эсма непременно поможет ей и передаст послание, а значит, в скором времени Дильшах будет свободна! Она уедет отсюда вместе с сыном и любимым человеком, и тогда для них действительно начнется новая, гораздо более счастливая жизнь.