Награда (Султан Асланбей)
Озан обещал позвонить около трех часов, а после — заехать за ней и отвезти куда-нибудь пообедать. Султан уселась перед зеркалом, поправила прическу и взяла помаду, чтобы подкрасить губы. Рядом на столике стояла фотография Генюль, на которой ей было десять лет. Она сидела на качелях, закинув ногу на ногу (совсем как Ахмет) и радостно смеялась. Султан прекрасно помнила, что фотографию эту сделал Миран. На его десятилетие Али и Азизе ханым подарили мальчишке фотоаппарат, с помощью которого можно было делать мгновенное фото. Миран потом несколько недель бегал, как помешанный, и фотографировал всех обитателей особняка Асланбеев. Султан тоже, помнится, пару раз стала жертвой малолетнего «папарацци». У нее до сих пор в альбом вклеена фотография, на которой они с Салихой пьют кофе на верхней террасе. Султан как раз поднесла к губам чашку, а Салиха кормит малышку Элиф, примостившуюся у нее на коленях, яблочным пюре. Султан помнила, как Элиф вдруг раскапризничалась, и Салиха принялась укачивать ее, напевая песенку о том, что «ее маленькая красавица» не должна плакать, ведь «прилетели птички и принесли специально для нее ярко-красное яблочко», ну и прочие милые глупости. Когда-то и Султан точно так же успокаивала Генюль. Кстати сказать, эту песенку про птичек с яблоками она в свое время услышала от Азизе ханым. Когда Генюль только-только родилась, и свекровь, случалось, помогала ей укладывать малышку спать, то всегда напевала именно эту колыбельную. Миран с Фыратом тогда поднялись на террасу, сфотографировали вид на улицу, а после спросили у них с Салихой, можно ли «сделать их портреты». Салиха рассмеялась и уселась поудобнее, а Султан, которая уже порядком подустала от этих юных фотографов, пробурчала, мол, пусть фотографируют, но только побыстрее… Сейчас, как ни странно, эти воспоминания вызывали у нее улыбку, хотя раньше она старалась вычеркнуть из памяти годы, проведенные в том доме, и все семейство Асланбеев, начиная с разлюбезного муженька и заканчивая Эсмой и Фыратом. Ну, за исключением своих детей, конечно же. Генюль — единственная, кто остался у Султан, и она же связывает ее с тем далеким прошлым. Озан научил ее, что прошлого этого не нужно бояться, и оно не должно ранить ее. Все, что довелось когда-то пережить, нужно отпустить, представить, скажем, будто это ворох старых, вышедших из моды вещей, которые заполонили дом. Нужно собрать их, часть убрать подальше в кладовую, а большую часть попросту выбросить. И тогда дом, то есть, ее жизнь, будет свободна и открыта для новых чувств, переживаний и воспоминаний. Так она сможет наконец начать жить. Султан понадобилось довольно много времени, чтобы понять и осознать эту, казалось бы, такую очевидную правду. А еще львиная доля времени потребовалась на то, чтобы разобрать «ворох ненужных вещей». Все, что было связано с Ахметом и его семейством, она «выбросила», перестала копить злобу и призывать на покойного мужа проклятья. «Он умер, и больше никогда, хвала Аллаху, не причинит вам вреда», — сказал Озан. А вот все, что касается Аслана, лучше было «убрать в кладовую». Она с трудом смирилась с этой потерей, и рана эта до сих пор не зажила. Султан ведь только-только обрела сына, но вдруг вновь потеряла его, как когда-то давно, когда Аслан только родился на свет. Султан надеялась, что сын выкарабкается, ожоги его заживут, он проснется, увидит, что мать находится рядом с ним. Она возьмет его за руку и уже больше не отпустит. Они вместе пойдут вперед — в новую жизнь, и в этой жизни станут наконец счастливыми. Да, врачи говорили ей, что надежды мало, Аслан пролежал в коме довольно длительное время, там начались какие-то необратимые процессы… Но все же она надеялась на чудо. Ведь однажды оно уже произошло, когда Аллах вернул его ей! Увы, во второй раз Всевышний не был столь милостив… Честно говоря, Султан тогда думала, что действительно сойдет с ума, причем уже окончательно и бесповоротно. Ей почти каждую ночь снился Аслан: он был одет в свою кожаную куртку, в руках почему-то держал пистолет. Сын молча смотрел на Султан и улыбался. Она же протягивала к нему руку и говорила, что заберет его, он — ее любимый сыночек, и теперь наконец-то она сможет подарить ему свою материнскую любовь и ласку. Но Аслан качал головой и, так же молча, не говоря ни слова, отворачивался от нее и уходил. Султан хотела побежать за ним, догнать, но отчего-то не могла сдвинуться с места. Психолога ей посоветовала медсестра, которая ухаживала за Асланом в больнице. Очевидно, она видела, что Султан близка к натуральному помешательству. Озан бей приходился той медсестре двоюродным братом, и в своих кругах он слыл превосходным специалистом. Султан очень скоро сумела убедиться в этом, и после курса терапии ей действительно стало легче. Даже Генюль заметила, что мать разительно переменилась… Правда, Султан не могла сказать, случилось это благодаря терапии, или же благодаря тому, что их отношения с Озаном, если так можно выразиться, вышли за рамки отношений врача и его пациентки. Как только Озан понял, что Султан ему нравится именно как женщина, а та ответила ему взаимностью, он тут же нашел ей другого терапевта. Курс лечения Султан заканчивала уже у коллеги Озана, Неслихан ханым. Честно сказать, Султан хотела совсем бросить терапию, зачем, мол, тратиться, но Озан настаивал, что лечение нужно довести до конца. — Если ты бросишь лечение насморка на полпути, — втолковывал он ей, — то что случится? Правильно — он перейдет в гайморит! Так и здесь: лечение нужно закончить. — Ну, раз ты так говоришь, — пожала плечами Султан, — то… Я доверяю тебе. Наверное, именно тогда Султан поняла, что нужно перестать бояться и признаться самой себе честно и откровенно: она влюбилась. Пожалуй, впервые в жизни влюбилась настолько глубоко и искренне. Ей казалось раньше, что она любила Ахмета, но… Во-первых, это было слишком давно, да и длилась та влюбленность совсем недолго. Их отношения начались с бурной, безудержной страсти; Ахмет был ее первым мужчиной, и он знал, как разжечь в ее душе огонь. Очевидно, и сам он испытывал лишь влечение и страсть, которые быстро угасли, как только он удовлетворил их сполна. Сейчас Султан понимала, что Ахмет попросту стал тяготиться ею, но сама она в те времена просто потеряла голову. Она твердила, что ни за что не потеряет его, потому что не сможет без него жить. А кроме того Султан верила, что и Ахмет ее очень любит, просто такой уж у него сложный характер. В довершение же всего она забеременела и просто-напросто испугалась, что останется одна с ребенком на руках. На свой страх и риск она отправилась тогда к Азизе, дабы та вразумила своего сына и заставила его жениться. Очевидно, Ахмет злился на нее за это, что в итоге и разрушило все хорошее, что успело возникнуть между ними. Сейчас все иначе: с Озаном Султан наконец поняла, что значит, когда о тебе заботятся, стараются развлечь, когда тебе грустно, всегда готовы выслушать и утешить, если тебе плохо. Когда тебе есть, с кем посмеяться над глупыми шутками из комедийного сериала, пойти погулять в городской парк, посидеть там в беседке, держась за руки и улыбаясь друг другу… Когда Озан сообщал, что зайдет к ней вечером после работы, она чуть ли не с утра начинала прихорашиваться, готовила его любимые блюда, которые они потом ели в гостиной, болтая о всякой ерунде, и наслаждаясь каждой секундой, проведенной вместе. Генюль говорит, что она безумно рада за свою маму. Она считает, что мама, как никто, заслуживает счастья. Когда Султан гостила у дочери в последний раз, то Генюль и ее муженек поинтересовались, скоро ли у них с Озан беем свадьба. Они, дескать, непременно приедут, чтобы поздравить молодых. Султан лишь рукой махнула, мол, нечего поднимать ее на смех. Правда, Генюль с Азатом уверяли, что и не думали смеяться, однако Султан предпочла побыстрее замять эту тему. Они с Озаном действительно решили узаконить свои отношения без лишнего шума, чтобы потом спокойно наслаждаться семейным счастьем вдвоем. К чему привлекать лишнее внимание, ведь в конце концов они давно уже не юные возлюбленные. Генюль обняла ее и пожелала счастья, на что Султан, растрогавшись, прижала ее к сердцу и поцеловала. Ей бы хотелось, конечно, чтобы дочь была рядом, как и прежде. У Озана, кстати сказать, тоже есть дочь от первого брака. Жена его умерла десять лет тому назад, а дочь стала взрослой, вышла замуж, у нее теперь своя жизнь. Муж увез ее в Анкару, и они живут там в доме свекрови. Отца Лейла навещает от силы два раза в год, привозит подарки и показывает ему свежие фотографии внука. Мальчику, насколько известно Султан, уже три года, и Озан время от времени грустит, что так редко видит его. Впрочем, он любит повторять, что тут уж ничего не поделаешь, так сложилась жизнь. Просто удивительно, но они с Озаном похожи еще и в этом! Султан также нечасто видит свою дочь и довольствуется лишь перепиской в мессенджерах и телефонными разговорами. Поначалу Султан было не по душе, что Генюль сошлась с Азатом Шадоглу. Во-первых, он ничем, так сказать, особенным не выделялся, и как помнила Султан, вечно был на посылках у своего папеньки, выполнял за Шадоглу грязную работу. Во-вторых, однажды он чуть не довел Султан до сердечного приступа, когда похитил Генюль и прятал ее в какой-то дыре, лишь бы найти Рейян, за которой бегал в ту пору, как помешанный. А потом он переключился на Элиф и задурил девчонке голову (здесь Султан, кстати сказать, была согласна с Азизе), хотя на самом деле не питал к ней нежных чувств. Теперь же, видите ли, у них с Генюль любовь!.. Впрочем, кто знает, если разобраться по существу, то — почему бы и нет. Любовь-то, как говорят, зла. Просто удивительно, как Шадоглу и Асланбеи смирились с этим браком? Генюль с мужем уехали из Мидьята в Стамбул подальше от милых родственников, и поначалу практически не общались с ними. Но теперь, кажется, лед растаял, родители Азата часто навещают сына и невестку, и даже Азизе — кто бы мог подумать! — приняла выбор Генюль да еще и отписала ей внушительную часть состояния Асланбеев. Фактически Генюль получила все, что и принадлежало ей по праву: часть наследства Ахмета. Честно признаться, Султан готова была чуть ли не через суд затребовать эти деньги у бывшей свекрови, но та вдруг невиданным образом расщедрилась. Кажется, никто из их семьи не остался прежним, всем пришлось измениться после пережитого. Вот и Азизе, как говорит все та же Генюль, стала другой. Оказывается, в юности она пережила страшную трагедию: в результате жуткого пожара потеряла всех родных, а заодно и маленького ребенка. Отец же ребенка, коим оказался никто иной как Насух Шадоглу, отказался от нее, бросил одну, изуродованную ожогами, и нашел себе другую. Спустя много лет выяснилось, что все оказалось ложью: Насух Азизе не предавал, а напротив, любил и всю жизнь оплакивал, считая погибшей. Интригу эту провернула его мать, которая желала разлучить молодых влюбленных. Позже Азизе вышла замуж, родила сыновей, но так и не обрела счастья. Отец Ахмета, как выяснилось, безумно ревновал ее, без конца скандалил и жестоко избивал. Что ж, теперь по крайней мере понятно, почему Азизе в свое время избегала разговоров о покойном муже, избавилась от всех его фотографий (что злило Ахмета) и не навещала его могилу. А еще — в кого Ахмет уродился таким… идиотом! То-то папенька для него всю жизнь был чуть ли не богом. Если он вспоминал отца, то говорил о нем с придыханием, в отличие от своих братьев, кстати. Очевидно, Али с Мехметом были поумней… Сейчас же Азизе вновь сошлась с Насухом Агой и, кажется, они наконец-то обрели долгожданное счастье. Правда, вновь пришлось пережить и горе, когда погиб Хазар, их общий сын, с которым Азизе только-только начала сходиться, и он начал принимать ее как мать. Так во всяком случае рассказала Генюль. Насух с Азизе даже свадьбу сыграли, на радость своей родне, Миран с Рейян окончательно с ними помирились и теперь живут душа в душа. Генюль также общается с бабкой, навещает ее, та несколько раз приезжала в Стамбул повидаться с внучкой. Султан предупредила Генюль, чтобы она заранее сообщала, когда Азизе с Насухом собираются к ним с Азатом в гости, дабы она сама могла отложить визит и не пересекаться с ними. Не то чтобы Султан по-прежнему испытывала неприязнь к Азизе, но наверное пока им лучше не встречаться. Строго говоря, Султан уже не испытывает к ней ненависти, но пусть уж все идет как идет, и Азизе с Насухом Агой живут в свое удовольствие. Остальное… Все остальное и впрямь осталось в прошлом. А значит, не стоит лишний раз к нему возвращаться. Султан достала из шкатулки золотую цепочку с подвеской в виде бабочки — подарок Озана в честь помолвки — аккуратно застегнула и довольно улыбнулась своему отражению в зеркале. Озан говорит, что после свадьбы они поедут в Париж. В молодости он провел там достаточное количество лет: изучал медицину в Сорбонне, а потом еще несколько лет проработал во Франции. — Тебе там очень понравится, вот увидишь! — любит повторять Озан. — Я покажу тебе свои самые любимые места. Интересно, работает ли еще то кафе, где мы любили коротать вечера с друзьями?.. Да и вообще, знаешь ли, любопытно посмотреть, как изменился город за эти годы. — Мне понравится все, что нравится тебе, дорогой! — улыбнулась Султан и обняла его. Неожиданно она вспомнила, как Али с Салихой вернулись из Парижа, куда они ездили в свадебное путешествие, и привезли семейству наполненные доверху чемоданы с подарками.***
Ахмет тогда ворчал, что мать его совсем ума лишилась, раз выкинула целое состояние на дурацкую поездку, и все только для того, чтобы побаловать в очередной раз младшенького сыночка. Почему-то, неизменно прибавлял он, ни им с Султан, ни даже своему любимчику Мехмету, она таких царских подарков не преподнесла. Султан, конечно, могла бы напомнить, что их брак был заключен скоропалительно, поскольку, во-первых, она уже была беременна, а во-вторых, Ахмет сам не захотел пышных торжеств. Но она промолчала, поскольку ее слова вызывали бы у мужа одно раздражение. Что до Мехмета, то Азизе и его выбор, мягко говоря, не одобряла, и, как опять же ей частенько говорил Ахмет, просто пошла у него на поводу, смирившись с его женитьбой на Дильшах. Иное дело Али. Салиха была единственной внучкой одного из деловых партнеров Азизе, она происходила из уважаемой и довольно состоятельной семьи, получила соответствующее воспитание, и брак этот был выгоден как самой Азизе, так и деду Салихи. В общем, младший сын со всех, так сказать, сторон угодил своей матери. Азизе относилась к Салихе с теплотой, чего не скажешь о той же Дильшах и самой Султан. И за это она тоже точила зуб и на свекровь, и на Салиху. Впрочем… может быть, пора уже наконец признаться самой себе: иной раз Султан просто завидовала этой девчонке. У нее была любящая семья, где ее, как говорится, в зубах носили с самого рождения. Селим Ага наверняка исполнял любые капризы своей ненаглядной внученьки, у нее были лучшие наряды, личный шофер, штат прислуги, и ей не приходилось работать не покладая рук, чтобы раздобыть кусок хлеба. И мужа она себе выбрала достойного, потому что Али действительно любил и уважал ее. Во всяком случае он не напивался до потери человеческого облика, как Ахмет, и не распускал руки по любому поводу, как оба его братца. Собственно говоря, неприязнь к новой невестке зародилась в сердце Султан сразу, еще на свадьбе Али, когда они с Ахметом сидели за праздничным столом и наблюдали за танцующими, улыбающимися новобрачными. Платье Салихи стоило наверняка целое состояние, и Султан лишь вздыхала украдкой, потому что сама мечтала именно о таком: красивом, воздушном, точно зефир, отделанном лучшим кружевом. И чтобы родители жениха церемонно протянули бы ей руки для поцелуя, а потом преподнесли золотые украшения в подарок. И она потом танцевала бы с мужем, который смотрел на нее с обожанием. Вместо этого ей пришлось довольствоваться платьем, купленном по скидке в отделе вечерних туалетов в торговом центре. Да, оно было достаточно элегантным, белоснежным, как и полагается, с кружевным воротником, блестящими золотыми пуговицами. Но Султан хотелось пышное свадебное платье, с открытыми плечами и декольте. Ахмет же заявил, что «нечего выставлять напоказ то, что женщине не пристало», да и вообще, к чему выкидывать деньги на ветер. Все равно же никакого торжества не будет… После регистрации они приехали в особняк Асланбеев, где их встретила вся семья, и как выяснилось, Азизе ханым все же расщедрилась на «праздничный ужин в кругу семьи».***
— Добро пожаловать, дорогая невестка! — поприветствовала она Султан без тени улыбки на лице и царственным жестом протянула ей руку. — Благодарю, Азизе ханым! — отозвалась Султан, целуя свекрови руку. — Ну, вот, — хмыкнул Ахмет, — познакомились! Маму ты знаешь, а это, — кивнул он на стоящих рядом братьев, — Али, Мехмет и невестка Дильшах. — Очень приятно, — кивнула Султан. — Здравствуй, Султан! — еле заметно усмехнулся Мехмет. Очевидно, вспомнил их первую встречу в офисе, когда Султан чуть было скандал не закатила. — Будь как дома, — улыбнулся Али. — Теперь ведь мы одна семья. — Именно так, — соизволила одарить ее улыбкой и свекровь. — Вот, дочка, прими в подарок! — она протянула ей небольшую коробочку, в которой оказались довольно дорогие и очень красивые золотые серьги. — И раз церемонии закончены, может, поужинаем уже? — хмыкнул Ахмет. Невестка Дильшах, жена Мехмета, за все время не проронила ни слова. Будто немая, подумала Султан… За ужином муж без конца прикладывался к бутылке, повторяя, что «за семейное счастье выпить не грех». Султан, отвечая на вопросы братьев Ахмета и свекрови, рассказывала о своем детстве и о тетушке Вахиде, что вырастила ее. Она была строгих правил и воспитывала Султан соответственно… — Вот только ты быстро послала куда подальше все глупые правила и традиции, лишь только вырвалась из-под крылышка милейшей старушки, да примет Аллах ее в Раю! — хохотнул Ахмет. — Ты о чем? — подала наконец голос Дильшах, подняв глаза от тарелки. — Ну, — Ахмет сделал очередной глоток, — мы с Султан когда познакомились, то уже через пару дней оказались… гхм… Короче говоря, можно сказать, уже тогда поженились. Верно, женушка? — подмигнул он ей. Султан почувствовала, как стало жарко щекам, а Азизе ханым тем временем раздраженно отодвинула свою тарелку, звякнув вилкой о фарфор, и повернулась к сыну: — Ахмет, — процедила она, — во-первых, сколько тебе повторять, чтобы вел себя прилично за столом?! А во-вторых, немедленно поставь на место бокал и больше не смей прикасаться к вину. На тебя оно действует не лучшим образом, поэтому налей себе воды! — Ой, извини, мам, — шутливо вскинул руки Ахмет, — я и забыл, что ты от этих разговоров тоже всякий раз смущаешься, будто школь… — Ахмет, хватит, тебе же сказали, угомонись уже! — одернул его Мехмет. В ответ Ахмет хмуро взглянул на брата, но замолчал. Свекровь же, как ни в чем ни бывало, продолжила расспрашивать Султан о ее семье, а Дильшах, пролепетав, что ей нужно покормить Мирана, выскользнула из-за стола и убежала к себе. После ужина Ахмет схватил Султан за запястье и потащил наверх, в их спальню. — Нравится? — спросил он, запирая дверь на ключ. — Да, — улыбнувшись, кивнула Султан. — И чудно! — плотоядно облизнувшись, проговорил Ахмет, после чего сгреб ее в охапку, рванул что было сил несчастное платье, так что пуговицы посыпались на пол. — Как-никак первая брачная ночь, — прошептал он ей на ухо и толкнул на постель. В ту самую «первую брачную ночь» Султан не увидела от него особой нежности. Вообще, когда он выпивал, то его частенько тянуло, как он сам же выражался, «приласкать свою сладкую женушку». Правда, на самом деле о ласке тут речи не шло, потому что заботило его главным образом собственное удовольствие. Вот если Ахмет бывал трезв, то тут уж он умел, опять-таки по его же собственному признанию, вознести ее на вершину блаженства. Правда, справедливости ради стоит сказать, что те моменты остались, к сожалению, в прошлом, во времена самого начала их романа, когда они только-только познакомились. Вообще, иной раз Султан казалось, будто Ахмет стал другим человеком. Настолько отличался тот веселый, беззаботный и внимательный мужчина, в которого она без памяти влюбилась там, в Анкаре, от любящего заложить за воротник, вечно всем недовольного, что стал ее мужем. Ахмет частенько называл своего младшего брата Али, Аллах уж ведает, почему, «нытиком». Однако, можно смело сказать, что настоящим нытиком был как раз Ахмет. Он без конца срывал злость на всех, кто попадался под руку: на братьев, прислугу, Султан, даже на мать, что нередко оканчивалось крупной ссорой. То братья не поставили его в известность, что заключили какой-то там контракт с поставщиками, то прислуга ни во что его не ставит и не выполняет распоряжений, он же велел принести ему кофе до завтрака, пока он читает утреннюю газету. То Султан «не справляется с обязанностями жены», раз забыла проследить, чтобы выгладили рубашки… А уж про мать и говорить не приходится, она вечно «облизывает» (где только выкопал это дурацкое слово) своих ненаглядных Мехмета и Али, а на него, Ахмета, плевать хотела. Султан быстро поняла, что лучше слушать его излияния молча, потому что пытаться образумить и успокоить его — дело гиблое, Ахмет лишь раздражался, принимался кричать, а нередко и пускал в ход кулаки. Ну, а после того кошмарного случая, когда из-за Ахмета случилось несчастье, и они лишились малыша Аслана, сама Султан перестала испытывать всякие добрые чувства по отношению к мужу. От их прежней страсти даже и пепла не осталось, все перегорело… После рождения Генюль характер мужа испортился еще больше, хотя, казалось бы, дальше просто некуда. — И тут не повезло, да что ж такое-то! — воскликнул он, когда вошел к ней в палату, и Султан протянула ему новорожденную дочку. — Я думал, мальчик будет… Она с трудом смогла сдержаться и не расплакаться. Разве заслужила она подобное презрение и осуждение? — Один Аллах решает, кого послать родителям, — одернула сына Азизе ханым и на памяти Султан, кажется, впервые улыбнулась ей так открыто и искренне. — Ну-ка, иди ко мне, деточка моя маленькая! — проворковала она, принимая из рук Султан малышку Генюль. — Ах ты сердечко мое! Красавица, ты бабушкино счастье! Тшш… тихо-тихо, не надо плакать, родная, не надо, смотри: тут твоя мама, твой папа, вся твоя семья!.. Если Султан и была за что-то благодарна своей свекрови, так это за ту поддержку, что она ей оказала после родов. И за то, что сразу приняла Генюль, не стала придавать значения дурацким предрассудкам, мол, у настоящего мужчины должен быть первенец-сын, и никак иначе. Ахмет твердил это, как заведенный, прибавляя, что, дескать, вот его отец — образец для подражания, у него было три сына. На что, помнится, Мехмет ему возражал, мол, без мамы отец бы ни за что не справился. Пока Генюль была маленькой, Азизе ханым нянчилась с ней, иной раз Султан даже раздражалась, что свекровь без конца только и поучает ее, как ухаживать за дочкой. Тем не менее, если Генюль принималась плакать среди ночи, а случалось это частенько, Ахмет, не открывая глаз, натягивал на голову одеяло и хмуро бросал жене: — Заткни ты уже ее наконец! Султан вставала, принималась баюкать Генюль. Если не получалось ее успокоить, или же (что тоже случалось сплошь и рядом) Ахмет требовал от нее исполнения супружеского долга, раз уж «они из-за плаксы все равно не спят», бросалась к свекрови. Кстати сказать, тогда Султан казалось, что в общем и целом ей, можно сказать, повезло. Во всяком случае, Азизе ханым отдает предпочтение именно ее дочери, а значит, в будущем, можно надеяться, и дом и положение хозяйки достанутся ей. Благо, невестку Дильшах Азизе недолюбливала еще больше, чем Султан, а маленького Мирана пару раз в неделю брала на руки да изредка дарила ему новые игрушки. Правда, потом погиб ее любимый сын Мехмет вместе с женой, а Миран остался сиротой. Азизе ханым взялась за его воспитание, и очень быстро он, как главный наследник Аслабеев, сделался для нее любимым внуком, над которым она тряслась, как над величайшим сокровищем. А уж про Элиф и говорить не приходится, она была самой главной слабостью свекрови… Султан обижалась, потому что ей казалось, будто Генюль вновь ущемляют в правах, а она ведь точно такая же представительница фамилии Асланбей. Наверное, именно поэтому Султан, заметив симпатию Генюль к Мирану, толкала дочь к нему в объятия. Ей казалось, что так Генюль уж точно своего не упустит… Как же она была слепа!***
После свадьбы Али с Салихой сразу уехали в путешествие, которое изрядно затянулось, и Ахмет вновь принялся ворчать, дескать, младший братец там развлекается, а они с Мехметом вынуждены одни «тащить этот воз». Он имел в виду дела в компании, хотя на самом деле не особо-то и утруждал себя, поскольку все дела вела в основном свекровь, она, случалось, с утра до ночи пропадала в офисе. Тут еще и у Мехмета с Дильшах никак не ладилась семейная жизнь, они часто ссорились друг с другом. Султан несколько раз слышала, как Мехмет кричал, мол, жена «ни во что его не ставит, плюет на свои обязанности и наверняка в тайне мечтает о другом». А на другой день после скандала Дильшах и вовсе не выходила из своей комнаты, где запиралась вместе с малышом Мираном, а если выходила, то старалась спрятать синяки на руках и плечах под платьем с длинными рукавами. Султан пыталась сблизиться с Дильшах, все бы, думала она, было не так скучно в этом огромном доме. В самом-то деле, она жила там чуть ли не как в тюрьме! Муж пропадал на работе или в кабаках (и чем дальше, тем чаще Ахмет выбирал именно кабак), братья его не отставали. В доме всем распоряжалась Азизе ханым, и она требовала, чтобы все подчинялись тому порядку, который установила она. Завтрак, обед и ужин проходили в определенные часы, что готовить, решала тоже она, впрочем, иной раз и снисходила до того, чтобы посоветоваться с сыновьями и невестками. Несколько раз Султан пыталась сблизиться с Дильшах. Ей было попросту скучно, и она думала, хорошо бы им стать подругами. Если они будут заодно, то кто знает, может быть, им удалось бы поставить свекровь на место и сместить ее, так сказать, с трона. Однако, Дильшах не шла на контакт. Она обычно ограничивалась лишь простыми фразами: желала доброго утра, отвечала, что день прошел хорошо, и тому подобное. Даже на разговор о детях ее не удавалось вытянуть. Султан спрашивала, к примеру, не капризничает ли Миран, когда его укладывают на дневной сон, потому что Генюль вот никак не уложишь. Дильшах в ответ пожимала плечами и отвечала, что Миран всегда был спокойным мальчиком. Она вообще предпочитала сидеть у себя в комнате или в детской вместе с сыном. Когда с Мираном возился Мехмет, что он, кстати сказать, очень любил, Дильшах чуть ли не передергивало от отвращения. Султан это заметила однажды, когда вышла во двор и увидела, как Мехмет играл с сыном: катал его на игрушечной лошадке. Султан лишь вздохнула, потому что от Ахмета не дождешься, чтобы он точно так же понянчился с собственной дочерью, он привязался к ней несколько позже, когда она подросла. Дильшах тем временем вышла во двор, с недовольным видом уставилась на мужа, а потом заявила, что Мирану пора обедать и спать. Мехмет грубо прикрикнул на нее, чтобы не лезла, он и сам знает, когда сын наиграется, но все же позволил забрать его. А вечером они с Дильшах, кажется, в очередной раз сильно поругались… Иногда Султан пыталась развеселить Дильшах, подшучивая главным образом над Азизе ханым, разумеется, при условии, что той не было поблизости. Она, не стесняясь, заявляла, мол, хорошо бы свекровь тоже нашла себе мужа и уехала из дома. Тогда они все тут вздохнули бы свободно. — Представляешь, сыграли бы пышную свадьбу… — сказала она, подмигнув Дильшах. — Да с кем же? — захлопала глазами та. — Хоть с тем же Селимом Агой! — хмыкнула Султан. Шутки шутками, но на свадьбе Али дед Салихи так и пожирал Азизе ханым глазами. Трудно сказать, что его больше привлекало, состояние Асланбеев, или же еще не до конца увядшая красота Азизе, но было видно и слепому, что он к ней далеко не равнодушен. — А вдруг, — оживилась Султан, — у нее уже есть тайный поклонник! — Да ты что, Султан! — А что такого? — с невинным видом переспросила она. — Азизе же без конца куда-то там катается, то в Мардин, то в Диярбакыр, то в Адану ездила для каких-то там переговоров деловых… Может быть, все это отговорки, а на самом деле у нее есть поместье где-нибудь в глуши, и там она встречается со своим милым! Возможно даже, — понизила голос Султан, — он моложе нее. Или беден… Или… они сблизились еще при жизни Нихат бея! Вот и вынуждены теперь прятаться. И, знаешь, — сверкнув глазами, проговорила Султан, — не исключено, что она даже родила от него! Тайно! — Кого?! — в ужасе уставилась на нее Дильшах. — Да Фырата, кого ж еще! — фыркнула Султан. — Иначе чего ради она носится с ним, как курица с яйцом? Сын прислуги ходит в детский сад, за который Эсма явно не в состоянии заплатить! Чего ради такая щедрость, а? — прибавила она, глядя на Дильшах с явным превосходством. — Султан, перестань ты Аллаха ради! — взмолилась Дильшах. — Тут даже у стен уши есть, ей донесут, и у тебя будут неприятности. Да и у меня тоже… Как ни странно, Дильшах оказалась права, потому что однажды шайтан дернул Султан за язык пошутить так перед Ахметом, за что он обозлился на нее и отхлестал по щекам, заявив, что не позволит, видите ли, говорить гадости о его матери. Что поделать, если у людей нет чувства юмора? С Салихой Султан тоже пыталась было подружиться, хотя там сразу было ясно: ничего путного не выйдет. Девчонка была слишком заносчива и своевольна, она явно чувствовала свое превосходство и потому сразу же по возвращении из путешествия принялась заводить в доме свои порядки. Началось с того, что Салиха подарила свекрови новый столовый сервиз, который они с Али как раз привезли специально для нее. По такому случаю Азизе ханым распорядилась, что отныне они станут пользоваться новым сервизом, а старые тарелки и чашки, которые, между прочим, Султан в свое время выбирала вместе с ней чуть не два часа подряд, велела убрать в шкаф. Потом Салиха переставила статуэтки, которые стояли на каминной полке в гостиной, дескать, в буфете они смотрятся лучше. А в довершение безобразия она сменила шторы в детской. — Это уже переходит все границы! — злилась Султан. — Кто ты вообще такая, что позволяешь себе тут хозяйничать?! — Хватит, Султан, — взорвалась Салиха, — тебе, что, делать больше нечего, кроме как скандалить? Что ужасного я сделала?! И следи за своими словами, иначе… — Иначе что?! Пойдешь и мамочке нажалуешься, подхалимка? Ты думаешь, я не вижу, как ты к Азизе ханым подлизываешься, чтобы она тебе потакала? Но учти, недолго тебе торжествовать! Я молчала, когда ты пыталась выставить меня неотесанной дурой: и фарфор не тот выбрала, и гостиную не так украсила, — но теперь ты полезла к детям! — Да ты себя слышишь, Султан? — возмутилась Салиха. — Я хотела помочь! Эти занавески я купила в подарок детям, они прекрасно сочетаются с цветом стен… Там рисунки забавных зверей, Генюль твоей очень нравится! — Я обойдусь без твоей помощи, ясно? — отрезала Султан. — И Генюль тоже! — А я обойдусь без твоих замечаний! — гордо вскинула голову Салиха. — Я не твоя служанка, так что не смей повышать на меня голос, и у меня в этом доме те же права, что и у тебя. — Да как ты… — Что здесь за крик? — строго спросила свекровь. — Вас на улице слышно. Она как раз в ту самую минуту вошла в комнату и застала их перепалку. — Кое-кто слишком много из себя понимает! — подбоченилась Султан. — Но вы, как обычно, Азизе ханым, встанете на ее сторону. — Султан! — осадила ее Азизе ханым. — Прекрати дерзить мне на пустом месте! Для начала объясните, что случилось? — повернулась она к Салихе. — Как всегда! — пробурчала Султан. — Пусть милая доченька вам все объяснит, а я — в дураках! Азизе метнула в нее полный негодования взгляд, заставив-таки умолкнуть. — Простите, мама, — вздохнула Салиха, — мы… просто немного поспорили. По поводу занавесок в детской. — Мне не нравится, что она, — Султан указала пальцем на Салиху, — своевольничает. — О Аллах! — вздохнула Азизе ханым. — Хуже малых детей! Хватит споров по пустякам, — по очереди взглянула она на невесток, — ну, а что до занавесок… Честно говоря, давно пора было их сменить! — И поостерегись в следующий раз мне грубить и угрожать, — усмехнувшись, взглянула на нее Салиха, глаза который светились явным торжеством. Султан поклялась отомстить нахалке, и попыталась подставить ее перед свекровью. Один раз (это случилось уже после гибели Мехмета) специально улучила момент, когда Салиха готовила тыквенный суп для всей семьи, явно желая в очередной раз подольститься к Азизе. Султан дождалась, пока Салиха отлучится ненадолго, благо, раздался телефонный звонок, и та кинулась отвечать, и высыпала в суп полбанки перца. Кстати сказать, Генюль обожала этот суп, поэтому Султан пришлось запретить дочери его есть, сославшись на то, что в последнее время у нее вдруг начинается от него аллергия. А вот Миран его терпеть не мог, говорил, что «жидкая каша невкусная». Азизе ханым обычно строго смотрела на внука, велела ему не болтать глупости и есть «безо всяких разговоров», но в тот день, к счастью, разрешила обойтись без супа. Салиха из-за этого расстроилась, ведь она хотела «порадовать детишек», но Азизе ханым улыбнулась ей, сказав, мол, ничего страшного, зато все остальные порадуются. Ахмет выплюнул «жуткую гадость» прямо в тарелку, а сама Азизе ханым еле-еле проглотила одну ложку супа, но тут же потянулась за хлебом, а потом — за водой. Али смущенно улыбнулся и, вздохнув, сжал ладонь Салихи, явно желая подбодрить супругу. — Я… Какой ужас! — пролепетала Салиха. — Я видимо ошиблась и случайно переборщила с перцем! — Ничего страшного, — откашлялась Азизе ханым, — с каждым могло случиться! — Готовка — дело нелегкое, — ехидно усмехнулась Султан. — Я знаю, — прошипела Салиха, — поймав Султан за руку, уже после того, как все разошлись из столовой, — это ты подстроила, даже не отпирайся! — Тогда почему же ты не выдала меня мамочке, Салиха? — хмыкнула Султан. — Потому что не хочу бесполезного скандала, — дернула плечом Салиха. — Но если ты еще раз устроишь нечто подобное — пеняй на себя! — Ой, как страшно! — рассмеялась Султан. Салиха, впрочем, в долгу не осталась, и через несколько дней, когда Султан приготовила кофе для мужа, Ахмет чуть было не вылил его ей на голову, принялся орать и обзывать ее «косорукой дурой». Попробовав кофе, Султан поперхнулась, потому что туда явно насыпали щедрую порцию соли с перцем. Дождавшись, пока Ахмет немного придет в себя, Султан нажаловалась ему на Салиху, и он тут же отправился к Али, дабы тот «унял свою женушку». Он кричал чуть не на весь двор, что Али не умеет «держать женщину в узде». Ахмет уверял, что Салиху следует проучить разок, отлупив как следует, дабы вела себя достойно. И Султан, чего греха таить, не могла с ним не согласиться. — А если у тебя смелости не хватает, быть мужиком, то я сам это сделаю, учти! И своей передай! — выкрикнул Ахмет в лицо своему брату. — Знаешь, что? — рявкнул Али. — Засунь свои «методы воспитания» куда подальше, и впредь даже заикаться не смей! Никогда! А если хоть пальцем Салиху тронешь… Учти, Ахмет, я тебя предупреждаю, если только посмеешь, между нами не будет больше никаких братских уз! Я сочту себя свободным от них, понятно? Понятно, я спрашиваю?! — выкрикнул он ему в лицо, схватив при этом за грудки. — Да ты чего, мелкий? — на удивление спокойно переспросил вдруг Ахмет. — Успокойся! В самом-то деле, что мы с тобой тут… Бабы сами разберутся, в конце концов, может, моя просто в запарке соли в кофе бухнула. Салиха-то твоя тогда тоже перцу в суп от души положила! — Извини, — смутился Али, — извини меня, брат! Просто ты так сказал… «проучить», а это… Я и не сдержался. Вспомнил… Ладно, неважно! Но нам нужно как-то помирить их, — пожав плечами, проговорил он, — никому не на пользу, что они ругаются. — Просто делят место старшей невестки и хозяйки дома, — хмыкнул Ахмет. — Мать ведь с теткой Фюсун тоже воевала не на жизнь, а на смерть, помнишь? — Помню, — задумчиво проговорил Али. — Слушай, — потупился Ахмет, — маме не будем говорить, ладно? А то она… начнет кричать на них, на Султан особенно, нам еще достанется! — Хорошо, — улыбнулся Али и похлопал Ахмета по плечу. — Нечего с этой фифочкой ругаться, — хмуро взглянул на Султан Ахмет, — пусть Али сам с ней возится. Чего ты на рожон-то лезешь? — Хотела как лучше, — махнула рукой Султан. — Ладно, на этот раз ты прав: получилось очень глупо. Но извиняться перед этой все равно не пойду! — И не надо! — хохотнул Ахмет и приобнял ее за плечи. — Тем более, я так понимаю, вы ж квиты: ты ей перцу в суп, она — соли в кофе. Давай считать, что это ты мне на помолвку преподнесла! — воскликнул он. — У нас ее не было, — вздохнула Султан. — Ну, вот, — кивнул Ахмет, — задним числом!***
Султан грустно улыбнулась, вспомнив обо всем. Да, они и впрямь вели себя тогда как неразумные дети. Ей и вправду хотелось занять место старшей хозяйки в доме, казалось, что в этом случае ее начнут слушаться, уважать… Сейчас же ей кажется, что стоило, пожалуй, действительно подружиться с Салихой. Они ведь могли стать подругами. В тот, самый последний, роковой день Салиха с Али помогли ей, урезонили изрядно выпившего Ахмета, когда он чуть было не поколотил Султан прямо в гостинце Мардина на виду у служащих. Они ездили подписывать какой-то очередной контракт, который Ахмет сорвал тем, что явился на сделку пьяным и принялся приставать к жене делового партнера. А потом Салиха разоткровенничалась и рассказала Султан о своей семье. Оказалось, ее дед выгнал из дома ее отца и запретил тому видеть дочь, она же очень по нему скучала. Выходит, у нее тоже были свои раны на сердце… Жаль, что Султан раньше их не разглядела, а потом попросту не осталось времени, потому что на следующий день Али и Салихи не стало. Они погибли в той проклятой аварии… Звонок в дверь раздался одновременно со звуком входящего сообщения на смартфоне. Султан, разумеется, прекрасно видела, что пришло сообщение от Генюль. Пока она шла открывать Озану дверь (вне всяких сомнений, это приехал он), успела прочитать: Генюль просила позвонить, так как у нее «приятные новости». — Что-нибудь случилось? — спросил Озан, поцеловав ее. — Генюль прислала сообщение, — ответила Султан, — у нее новости, говорит, важные. И кажется, я догадываюсь, какие именно! — Скоро станешь бабушкой? — расплылся в улыбке Озан. Султан кивнула: — Они с Азатом уже давно этого ждут, но… не получалось. — Всему, как говорится, свое время. — Ты прав, как и всегда, дорогой! — Так перезвони ей скорее, — воскликнул Озан, — ей же не терпится поделиться с тобой. — Думаю, сейчас она наслаждается этим волшебным моментом, — отозвалась Султан, — а потом сразу же сообщит мужу. Он ведь должен знать! — Разумеется! — Ну, вот, — кивнула Султан, — а мы с тобой пока… тоже насладимся ужином, на который ты хотел меня пригласить, или ты передумал? — прищурилась она. — Я об этом весь день мечтал! — воскликнул Озан, вновь обнимая ее за талию. — Поехали скорее! — Едем! А завтра с утра я ей позвоню, и мы наговоримся от души, — решила Султан. Что ж, думала она, идя под руку с Озаном к его машине, все плохое и впрямь осталось далеко-далеко позади. Теперь она наконец-то получила от Всевышнего в награду то, чего ей всю жизнь не хватало: простого семейного счастья рядом с любимым человеком и близкими. Остается только одно: благодарить Аллаха за это и молиться, чтобы счастье длилось как можно дольше.