Reparo

На шестом курсе мир магии внезапно начал казаться Финн очень отталкивающей и опасной штукой. Она подозревала, что так на неё влияет общая атмосфера, витавшая тогда в воздухе и передаваемая от волшебника к волшебнику вместе с напряжёнными взглядами и последними новостями из «Пророка», который читали совершенно все и который почему-то совершенно все считали нужным друг другу пересказывать. Словно весь магический мир находился на пороге какого-то невероятно трудного экзамена, а статьи из газеты каким-то образом могли помочь его сдать. В конце концов, даже Снейп переехал из подземелий, начал преподавать Защиту и больше не принимал у себя слизеринцев с этой ужасающей чайной бурдой в кружках, ранее явно используемых для хранения какой-нибудь заспиртованной гадости, прикрываясь чисткой котлов. Всё изменилось. И эти изменения заставляли чувствовать себя крайне неуютно и тревожно. Финн пыталась загнать себя в привычную зону комфорта и нормальные для себя рамки поведения, даже взялась за собственный исследовательский проект по Трансфигурации под руководством МакГонагалл, но жизнь всё равно совершенно не ощущалась так, как прежде. Точкой перелома был конец пятого курса. Она тогда совершенно случайно присоединилась к набегу поттеровской группы учеников-энтузиастов на Министерство Магии, хотя те об этом даже не догадывались. После стычки между «Отрядом Дамблдора» и «Инспекционной Дружиной», в которую Фрейзер входила, она превратилась в белку и прицепилась к совершенно не возражающей (хотя явно догадывающейся, в чём дело) Лавгуд и таким образом оказалась в Отделе Тайн. Этого определённо не планировалось. Но очередное её желание проследить и потом как-нибудь использовать в собственных делах в очередной раз сыграло против неё. Или нет. Кто знает, может только поэтому она сейчас была жива… Финн считала, что такие приключения всегда представали для неё в очень двойственном свете. После встречи с дементорами и Сириусом Блэком она решила стать анимагом. После незаконного проникновения в Отдел Тайн она обзавелась личным, неподотчётным, хоть и не работающим маховиком времени. Никогда нельзя было знать, в какой момент внезапно спрятанная в рукаве карта сыграет. Поэтому лезть во все начинающиеся где-то рядом авантюры Финн привыкла ещё с первого курса. В любом случае, после той вылазки на пятом курсе на шестом Фрейзер уже не могла делать вид, что вся происходящая хрень и выпады в сторону маглорождённых её ни капли не волнуют. Она не отрицала, что в какой-то момент участвовать в этом ей искренне нравилось. После того, как она отпустила ситуацию, восприниматься это стало в качестве детской забавы, игры в шпионов и диверсантов на вражеской территории. Она правда перестала понимать, как нечто такое можно было воспринимать всерьёз. Фрейзер нравилось, что чистокровные слизеринские снобы считали её одной из них и общались на равных, при этом даже не подозревая, что она совершенно такая же, как та же самая Грейнджер. Финн это казалось безумно забавным. Лучшим приколом над чванливыми магическими расистами, который она могла устроить. Высшая степень иронии; ей даже иногда казалось, что тот же Снейп, который был в курсе, её позицию в этом вопросе разделял. У Финн, выросшей на странных арт-хаусных постановках матери в экспериментальном театре, было особое восприятие комического. И да, она собой гордилась. Весьма. Это была грандиозная афера против всех. Против своих, против чужих, против самого духа Салазара Слизерина, привечающего в своих подопечных те качества, которыми была наделена Финн, но при этом едва ли оценившего бы, узнай про то, что она провернула. Но на шестом курсе просто гордиться собой и мысленно иронизировать над Малфоем каждый раз, когда тот пускался в длительные философские размышления о превосходстве истинных волшебников над грязнокровками, стало почти невозможно. Потому что это перестало быть смешно, потому что это оказалось очень серьёзно и потому что из-за этих длительных философских размышлений, которые невозможно было слушать без зевков, действительно убивали людей. Всё то время, пока Финн училась в школе, ей не казалось, что за всеми этими глупыми псевдо-аристократическими россказнями и эфемерной чистокровностью стояло что-то большее, чем за благородным происхождением аристократов из её, не волшебного, мира. Для неё это всегда было просто красивой картинкой, не больше. Длинным списком устаревших слов, больше подходящих учебнику истории, но ради прикола оставленных существовать не только в качестве старых баек. Да, была некоторая прослойка общества, которая следила за тем, с кем они скрещиваются, как будто у них от этого рождались не дети, а племенные кобылы. Да, свадьбы некоторых даже показывали по национальному телевиденью. Да, принцессу Диану было очень жаль, а принц Чарльз — самый последний козёл. Но в восприятии Финн это было просто пережитком прошлого, от которого не хотели отказываться ради того, чтобы народу было что обсудить во время семейного застолья. И всё время своего нахождения в магическом мире она к этим предрассудкам относилась ровно так же — просто богатеньким деткам, которым было нужно потешить своё эго и которые сами ничего не достигли, требовалось что-то, чем бы они могли гордиться. Вылазка с Поттером на пятом курсе продемонстрировала Финн, насколько глубоко она заблуждалась. За всей этой чистокровной доктриной скрывался сумасшедший, мечтающий утопить мир в крови Тёмный Маг, действительно возродившийся и действительно охотящийся за пятнадцатилетним подростком как за своим главнейшим врагом, а ещё кучка таких же сумасшедших и опасных преступников, которые с удовольствием подчинялись и выполняли приказы своего обожаемого Лорда. И они все действительно, мать его, верили, что такие, как Финн, или Грейнжер, или тот забавный первокурсник с Гриффиндора, которого Фрейзер отводила к его гостиной, пока ей с крайне серьёзным выражением лица объясняли, почему она прямо сейчас должна завести его в Запретный лес и бросить там (потому что она слизеринка), не имели права на существование. Даже читая старые сводки и слушая рассказы о Первой Магической, Финн ни разу не допускала эту мысль всерьёз. Потому что в её голове это всегда было не более чем глупое обзывательство «грязнокровка», от которого её кровь никогда не становилась менее красной и менее жидкой, никогда не меняла свою группу или резус-фактор. То, что не все так думали, оказалось максимально неприятным открытием. Перед шестым курсом Фрейзер почти передумала ехать в школу. Шутка перестала быть шуткой. А ещё ей впервые стало страшно находиться среди собственного факультета не потому, что её могли разоблачить и начать делать её жизнь невыносимой, а потому, что её могли разоблачить и этой самой жизни лишить. То, что у Малфоя была метка, к Рождеству знали все на Слизерине, хотя это ни разу ни с кем не обсуждалось. Просто все откуда-то знали, и мрачное осознание этого преследовало Финн совершенно везде. Это же откуда-то знал и Поттер. Учитывая его склонность во всех своих бедах подозревать либо Тёмного Лорда, либо Снейпа, либо Малфоя и весь Слизерин, что обыкновенно приводило к тому, что виноват оказывался обязательно кто-то другой, подтверждение его правоты на этот раз смотрелось какой-то кромешно-чёрной иронией от мироздания. Поттер тогда повадился следить за Малфоем совершенно везде, где тот ходил, провожать его взглядом в коридорах, караулить его рядом с «Комнатой-по-требованию» — в общем, следовать по пятам, изрядно действуя тому на нервы. Как теперь понимала Финн, это у Поттеров было семейное. — Да Мерлин! — воскликнула Эванс, резко тормозя и оборачиваясь. — Поттер! Ты со мной в туалет собираешься идти?! Отец Поттера последние пару недель весьма напрягал. Один раз, когда Фрейзер собиралась выбраться из «Комнаты, где всё спрятано», в щёлочку между дверьми она заметила краешек его туфли, выглядывавший из-под полы мантии-невидимки. Видимо эти гриффиндорские энтузиасты выследили, куда она приходила, используя чёртову карту. Пришлось тихонько возвращаться за той самой, не работающей полноценно шляпой-невидимкой, превращаться в белку и под ней тихонько проходить мимо выставленного караула. Впрочем, это не сработало: у долбанного Поттера ведь была долбанная карта. — Эй! Ты кто такой?! — скидывая с себя капюшон и оставаясь парящей в пустоте головой, прокричал Поттер в такую же пустоту коридора. Финн ему тогда ничего не ответила (ожидаемо), а просто как можно скорее убралась оттуда. Но ситуацию Поттер отпускать явно не собирался. Гриффиндорцы могли быть удивительно настырными, когда они видели возможность влезть во что-то, что их ни коим образом не касалось. Ладно, может и касалось, но не прямо. На этот раз Финн, вообще-то, им жизни спасала. Можно было бы и меньше проблем доставлять своей неуёмной жаждой деятельности. Преследование же Эванс явно было в случае Поттера совмещением приятного с полезным. Он ей и в обычные дни проходу не давал, а с появлением точки на карте с именем «Финн Фрейзер» частота приставаний увеличилась десятикратно, к большому неудовольствию рыжей старосты. Ради бога, Финн слышала, как она жаловалась соседкам, что была почти готова признать, что Поттер нормальный, когда немного остыла от его докучливого характера за лето. Теперь этот парень закапывал сам себя, совершенно того не ведая. — Лили! — в этот раз выражение лица Поттера было самым серьёзным, как и тон голоса. — Пожалуйста, послушай меня. Ты уверена, что ты точно не знаешь, кто такой Финн Фрейзер? Подумай пожалуйста, действительно ли ты не встречала такого человека. Эванс явно растерялась. Видимо видеть серьёзного Поттера было уже достаточно необычной вещью, чтобы задуматься. Финн раздражённо заскрипела беличьими зубами. С этой долбанной картой надо было что-то делать. Пока никто из четвёрки гриффиндорцев не догадывался, что не только они и МакГонагалл в этом замке могли превращаться в животных, но это явно было до ближайшего полнолуния, пока у наиболее сообразительного из них Люпина не начнёт работать на данный момент раскалывающаяся голова и пока до него не дойдёт, что белка и загадочный Финн Фрейзер появились одновременно и рядом с одним и тем же человеком. — Джеймс, я тебе клянусь. Я понятия не имею, о ком ты говоришь. Кто это вообще и почему ты уверен, что я его знаю?.. — голос Эванс звучал устало. — Эм… Не могу тебе объяснить, — серьёзность сменилась нервозностью. Поттер неловко запустил руку во взлохмаченную шевелюру и попытался отвести взгляд. — Но если вдруг ты его узнаешь или вспомнишь что-то, дай знать, ага?.. И поспешил ретироваться, оставляя Эванс недоумённо пялиться ему вслед. Ладно, если целью было «заставить думать о себе, подкинув странную загадку», то Поттер определённо справился. Но Финн от этого было не легче. Надо было заканчивать с этой долбанной диадемой. В «Комнате-по-требованию» Фрейзер завалы уже разгребала путём отбрасывания хлама в разные стороны, пытаясь таким образом расчистить себе путь и справиться со всё больше и больше съедающим её бешенством.

*

Она её нашла. Она это сделала. Диадема Ровены Рейвенкло поблёскивала ловящими тусклые лучи света сапфирами и брильянтами, сияя так, словно тонны витающей в воздухе пыли своими частичками за прошедшие десятки (или сколько там?) лет ни разу не дотрагивались. Она её нашла. — Вот так-то, perras! И без вашего Поттера обошлась, поняли?! Есть от меня толк, Уизел, есть! И без вас Лорда развоплощу, вот так-то! Сама! Maldita sea, guau! — Вот дурная, — прокомментировал её безадресатную тираду приваленный к бюсту, на котором ранее лежала диадема, портрет какого-то джентльмена с бородкой Шекспира. — Девы нынче совсем о правилах приличия позабыли… Покружившись вокруг совершенно случайно обнаруженного бюста с диадемой, Финн ещё некоторое время выплёскивала скопившиеся эмоции. От переполняющего её торжества она даже исполнила нечто, отдалённо напоминающее победный танец Флинта, когда тот выигрывал Кубки, и наконец поняла, зачем он это делал. Эйфория не спешила улегаться внутри неё. Это была первая победа из оставшихся четырёх (или пяти, если Лорд успеет изготовить медальон; хорошо бы, чтобы не… к инферналам лезть не хотелось). Улыбку с лица Фрейзер не убирала до самого выхода из комнаты. Приходить в себя пришлось уже в дверях. Анимагия была крайне удачным подспорьем, помогающим в огромном количестве случаев. Убежать от Пожирателей — легко. Стащить палочку Лорда, пользуясь тем, что он этого не ожидает — тоже можно. Проникнуть в Гринготтс и не оказаться разоблачённым из-за водопада зелья, снимающего все чары, — запросто. Спрятаться от чокнутой Беллатрисы Лестрейнж, поймавшей их в плен, — да, хоть и было совестно перед менее удачливыми спутниками (справедливости ради, она потом попалась на глаза Хвосту, и тот не перемкнул выслужиться; некоторое количество приятных ощущений от общения с этой сукой Финн всё же перепало). Одежда, палочка, аксессуары, даже сумки — с опытом всё это стало превращаться вместе с ней, что тоже было весьма удобно. Однако диадема с куском Лорда внутри в эту схему вписываться явно не желала. Финн превратилась, только отварив крошечную щёлку дверей, через которую собиралась прошмыгнуть, когда поняла, что слышит громкий звон, с которым диадема упала на каменный пол. Фрейзер непонимающе махнула хвостом. Снова превратилась в человека. Подняла диадему и покрутила в руках. Надевать её на себя она не собиралась, она не гриффиндорка. Те с крайне беспечным безрассудством могли сколько угодно цеплять на себя вещи Основателей с осколками Лорда, а она считала себя куда более умным человеком (хотя на то, что ей не давали поносить медальон основателя её же факультета, Финн всегда очень театрально обижалась; ей обычно отвечали, что у неё и так характер невыносимый). Чуть подумав, Фрейзер нашла среди завалов чью-то сумку, откуда вытряхнула кипу чужих конспектов и высохшую чернильницу с поломанными пыльными перьями, и положила диадему туда. Снова попробовала превратиться. Сумка трансформировалась, отправившись в создаваемый анимагическим превращением пространственный карман. Диадема снова рухнула на пол и покатилась к дверям. Либо это была магия Рейвенкло, либо подлянка от Лорда, но это в любом случае было нехорошо. Белка, катающая по замку утерянную реликвию Основательницы, определённо привлечёт лишнее внимание. Шляпа-невидимка накрывала диадему полностью. Финн вздохнула, предвкушая очень долгий путь к выходу из Хогвартса. Зато она её нашла. Хотя уже начинала терять надежду. Забравшись под шляпу, Финн начала аккуратно подталкивать лапами диадему к выходу. Тихо это делать не удавалось. Дурацкая диадема издавала скрежет от волочения по каменному полу. Финн преодолела целых два метра коридора, когда поняла, что что-то не так. Интуиция у неё работала, хотя все попытки в предсказания никогда ничего конкретного не выдавали. Однако даже её иногда моргающего «внутреннего ока» хватило на то, чтобы понять, что над ней сейчас зависла опасность. — Ага! Попался! — воскликнул радостно мужской голос, а после окружающая Фрейзер материя исчезла. — Питер! Это же белка Лили! Ой, а это что, диадема Ровены Рейвенкло?.. Cagada. Её обнаружили. Нужно было бежать и как можно быстрее. Но с короной в зубах этого сделать бы не получилось. Финн в виде белки сама в эту диадему помещалась. Как ей быстро достигнуть границы замка незамеченной и с диадемой?.. Ответ пришёлся в виде наполовину скинувшего мантию-невидимку взлохмаченного Поттера, доставшего палочку и явно собиравшегося сейчас выстрелить в неё чем-то. — Я вызову Бродягу и Лунатика, — появившийся из ниоткуда Хвост (а это определённо был он; молодой и чуть менее противный, чем та его версия, с которой сталкивалась Финн) достал из кармана штанов небольшое зеркальце. — Сириус! Мы на восьмом этаже — ловим его!.. Ага, только их здесь не хватало. И вообще, qué demonios? Компания отца Поттера вообще училась? Сейчас же шли пары!.. Повертев головой, Финн решила, что с диадемой за пару минут, что она отлучится, ничего не сделается. Резко сорвавшись с места, она запрыгнула на каменную кладку стены, ловко цепляясь за выступы, и, оттолкнувшись от стены, прыгнула прямо на голову запустившего синим лучом «петрификуса» дальше по коридору Поттера. Тот инстинктивно попытался её схватить рукой, но в итоге только вмазал сам себе по лицу. Фрейзер с него напрыгнула на Хвоста. Тот от неожиданности совсем растерялся, не зная, за что хвататься: за выпавшее зеркало или за волшебную палочку. — Питер! Держи белку! — заорал Поттер не своим голосом, нацеливая палочку на панически размахивающего руками друга. Финн перебралась с головы за спину, цепляясь за мантию, а после обратилась в саму себя, в прыжке хватаясь за волосы Хвоста и заставляя его запрокинуть голову. К чужому горлу она поднесла палочку, угрожающе выглядывая из-за плеча (вряд ли это выглядело прям очень угрожающе; рост Финн составлял всего пять футов, и едва ли это позволяло ей производить грозное впечатление). — Анимаг! — словно до него только дошло, ошарашенно пробормотал Петтигрю. Финн для профилактики чуть дёрнула за волосы, чтобы не болтал. Ну и так, за всё хорошее. Парень зашипел. — Девушка!.. — у Поттера озарение явно уходило в какую-то другую сторону, факт анимагии его заботил куда меньше. Кто о чём… Впрочем, к его чести, он быстро собрался. — Отпусти Пита. Тебе всё равно не выйти из замка незамеченной, — на неё наставили палочку. Взгляд при этом у парня был крайне серьёзный, а вид так и говорил о том, что он готов к бою. — Ну прям сейчас, ага… — фыркнула Финн. — Палочку на пол положил и ко мне откатил. Иначе… — она тихо произнесла заклинание, и палочка послушно трансформировалась в длинное, острое лезвие. Проект по Трансфигурации с шестого курса они с МакГонагалл довели до ума к самому концу года, хотя подать заявку на участие в конференции решили только в следующем году, на седьмом курсе. А потом Дамблдора убил то ли Снейп, то ли Малфой, и стало как-то не до того. Зато сейчас пригодилось. Оружие у горла выглядело более угрожающим, чем палочка. — Что за… Действующих лиц в коридоре прибавилось. Видимо сообщить эта долбанная крыса всё же успела. Финн поджала губы, посильнее надавливая на горло. Со стороны Петтигрю послышался жалкий испуганный скулёж.        Из-за поворота, запыхавшиеся, появились Люпин с Блэком. Полная коллекция придурков собралась. Очень досадно. Численное преимущество может не дать оказать должный психологический эффект. — Палочки на пол и откатить ко мне! — рявкнула Фрейзер, чувствуя, как голос почти сорвался. Длительное молчание на её связках сказывалось не самым лучшим образом. — Воу-воу… — Блэк выступил вперёд, совершенно точно не воспринимая её всерьёз. Он беспечно улыбнулся, поднимая руки в успокаивающем жесте. — Малышка, не горячись. Давай спокойно поговорим… Ты из-за этой безделушки в замке шаришься?.. Финн чуть вздрогнула. «Малышка», ну надо же… Некстати вспомнился третий курс. Зато она могла точно заявить, что у тринадцатилетней неё был вкус. Отсидевший в Азкабане Сириус Блэк был красавчиком скорее за счёт своего амплуа невинно осуждённого и трагического персонажа. Семнадцатилетний Сириус Блэк своим томным взглядом из-под густых и длинных чёрных ресниц заставлял находящихся рядом девушек сбиваться с мысли — Финн сама была этому свидетелем. И к преступлениям Хвоста следовало добавить и то, что из-за него Блэк значительно потерял во внешних данных. Мир лишился чего-то крайне эстетически-прекрасного. Какие гены пропали зря… Но сейчас явно не нужно было об этом сокрушаться. Во-первых, Фрейзер собиралась это всё изменить, а во-вторых, Блэк в любом случае был тем ещё засранцем в данную минуту. Блэк поднял с пола брошенную ей диадему. Финн опасно прищурила глаза. — Вы думаете, mierda, я его не убью, если мне понадобится?.. — тихо, но очень серьёзно кинула она, после чего нажала на лезвие, прижатое к чужой шее, сильнее. Выступила кровь. Хвост взвыл. — Да не скули ты! Когда бреешься, там крови больше и то! — рявкнула она на него, ещё раз дёргая за волосы. Вот кстати его она и правда убить могла с невероятной лёгкостью и без малейших угрызений совести. Этот человек не вызывал ничего, кроме презрения, брезгливости и отвращения, и, в отличие от святого Поттера, готового прощать убийц собственных родителей, Финн раздавать скидки за заслуги перед человечеством не собиралась. Ей было плевать, что пока он ничего не сделал, — он был способен сделать, а значит никакой ценности не представлял. Спасибо, она шесть лет прожила в террариуме со змеями. Знала, чего от таких надо ожидать. — Отпусти его, пожалуйста, — вступил в переговоры Люпин, с крайним беспокойством блестя глазами и успокаивающе кладя руку на плечо напрягшегося и потерявшего всю свою беззаботность Блэка. — Что ты хочешь? — Диадему и мантию-невидимку. О, и карту тоже, — легко назвала свои условия Фрейзер.        — Ага, а может ещё и отлизать тебе? — моментально огрызнулся Блэк. Финн ещё раз дёрнула за волосы Хвоста, заставляя его совсем уже высоко запрокинуть голову, намекающе отбрасывая лезвием блики. — Если не дорог язык, то можешь попробовать, — парировала она, чуть поморщившись. — Диадему, мантию-невидимку и карту — вон на тот подоконник, — она кивнула на каменный выступ перед огромным сводчатым витражным окном. — Я оставлю мантию и карту на границе Запретного леса. Мне нужна только диадема. — Откуда ты вообще знаешь про карту?! — раздражённо вскинул руки Поттер, всё-таки снимая с себя мантию. — Удачная догадка, — соврала Финн просто потому, что могла. — Откуда-то же ты должен был узнать о том, где конкретно я нахожусь. Блэк раздражённо фыркнул, складывая руки на груди. — Сохатый, ты серьёзно? — неверяще выдохнул он, оборачиваясь к Поттеру. Финн поняла, что сейчас будет какая-то истинно гриффиндорская (то есть ни унции не изящная и ни капельки не продуманная) гадость, стоило на поттеровском лице промелькнуть той самой, поттеровской, ухмылке. — На самом деле, нет. Сириус здесь только ты, — дурацкий каламбур даже смешка у Финн не вызвал. — Питер, давай! Чего-то такого Фрейзер и ожидала, моментально возвращая палочке прежний вид и прицельно запуская по появившейся крысе замораживающим и с некоторой толикой гордости за себя саму отмечая, что у неё трансформация занимает меньше времени. Заклинание попало. Кажется, невысказанное с её стороны удивление оставшихся троих гриффиндорцев почти оскорбило. Надолго это их из колеи, впрочем, не выбило. Палочки они вскинули моментально, и в Финн с разных сторон полетели разноцветные лучи заклинаний. В бою Фрейзер едва ли могла похвастаться какими-то особыми навыками. Ей нравилось применять Трансфигурацию во время драки, потому что это было единственным, что ей действительно давалось из всех магических дисциплин. А дуэли на втором курсе для неё закончились выбитым зубом, при чём даже не в схватке, а отлетевшей от Булстроуд Грейнжер. Впрочем, за последний год Финн наловчилась очень удачно применять анимагию. Они с Уизелом и Поттером часто так спарринговались, чтобы развеять скуку и побесить Грейнжер (это было актуально только для неё). Превратившись в белку, Фрейзер с разбегу запрыгнула на Блэка, а с него — на голову Люпина. Поскольку эти двое пришли позже и не были в курсе её способностей, то закономерно растерялись. Финн не стала ждать, пока они отомрут, и легко превратилась обратно в человека, с ходу запуская двумя оглушающими. А после снова перекинулась, запрыгивая уже на Поттера. Оглушающие, к сожалению, просвистели мимо, и эффект неожиданности был упущен. — Какого хрена вы не сказали, что она анимаг?! — рявкнул Блэк, почти попав по ней каким-то красным лучом. Поттер возмущённо дёрнулся. — Не попади в меня! — рявкнул он, пока Финн вцепилась в его спину. — Мы не успели! Фрейзер спрыгнула с Поттера, оттолкнулась от стены, и быстро пробежала в другую часть коридора, уворачиваясь от лучей. Оттуда она прыгнула за спину Люпину, снова превратившись и трансфигурировав его ботинки в камень. Он попытался двинуться и, не ожидая подвоха, неловко рухнул на пол. Оглушающее Блэка она отбила, и то отлетело в сторону, снопом красных искр рассыпаясь об стоящие в углу отполированные доспехи. От ярко-жёлтого заклинания Поттера пришлось уворачиваться. Обмен заклятьями начался на какой-то дикой скорости, и был совершенно точно не в её пользу. Бойцом Финн, опять же, была очень посредственным, а тут двое явно сработанных гриффиндорца — на неё, одну, маленькую и почти беспомощную. Палочка немного вибрировала в руке, и Финн затруднялась определить её настрой. Её настоящая палочка всегда легко подстраивалась под стиль её колдовства, предугадывая движения и заклинания, наслаждаясь самим процессом и даря такое же наслаждение Фрейзер. Однако эта палочка ей не принадлежала, и иногда позволяла себе самовольные попытки в колдовство. Хотя нельзя было не признать, что Финн раньше ни разу в жизни не получала настолько сильные чары, как с использованием этой палочки. Искры летели в разные стороны, а Фрейзер была вынуждена пятиться назад, всё ближе и ближе к стене, к которой её уверенно теснили. Уворачивание от заклятий походило на игру в магловские вышибалы, в которых она хоть и выигрывала, но не в таком темпе и не с такими противниками. Звон в ушах от количества разбивающихся об каменные стены заклятий сливался в один сплошной белый шум, а от концентрации магии в воздухе становилось трудно дышать. Раздражённо заскрипев зубами, Финн поспешно выставила наиболее мощный щит и скользнула за каменную колонну, прячась там от снопа летящих в неё проклятий, а потом тремя пассами палочки превратила доспехи в один сплошной металлический забор, от одной каменной колонны до другой, но с небольшим зазором под самым потолком. Физическое препятствие послужило неплохим укрытием, хотя от одного из заклятий конструкция чуть прогнулась. Видимо кто-то запустил чересчур сильным оглушающим. — Акцио мантия-невидимка! — кусок ткани оказался у неё в руках спустя секундное промедление. С другой стороны своеобразного препятствия, об которое с шумом рассыпались чужие проклятья, раздались возмущённые ругательства. — Акцио карта мародёров! Пергамент точно также оказался у неё в руках. Злорадно ухмыльнувшись, Финн поспешила нацепить на себя мантию, после чего вернула доспехам первоначальный вид и едва успела увернуться от просвистевшего синего луча. Троица гриффиндорцев (как мило, что никто даже не подумал расколдовывать Петтигрю) застыла в непонимающем ожидании, принимаясь аккуратно осматриваться, словно им могло это как-то помочь. Диадема всё ещё была в руках Блэка. До него это тоже быстро дошло. Парень вскинул руку высоко над головой, и да, это было самое раздражающее, что против Фрейзер применяли за всю её жизнь. Потому что Блэк возвышался над ней на почти две головы, а до его руки она точно не могла допрыгнуть. — Что ты делаешь, Бродяга? — напряжённо проводя палочкой, не зная, куда целиться, спросил Поттер, определённо не понимая чужого замысла. — Она должна пойти за диадемой, — расщедрился на объяснения явно просёкший фишку Люпин. Палочку он тоже не опускал. Фрейзер тихо двинулась к Блэку, чувствуя, как внутри у неё кипит от дикого бешенства и бессильной ярости. Что они вообще до неё докопались? Спокойно занималась своими делами, никому не мешала, нет, надо было влезть. Сволочи гриффиндорские… Hijoputas. — Что, манящие чары к этой штуке не работают, да?.. — ухмыляясь, в пустоту протянул парень, вертя головой и не подозревая, что Финн тихой поступью подобралась почти вплотную. — Досадно-досадно… И как ты теперь будешь её доставать, малы… Блять!.. Сука!.. Финн было удивительно удобно с её роста двинуть Блэку между ног, что она с успехом и проделала. Тот от неожиданности и боли резко согнулся, а Финн поспешила выхватить диадему, тут же рванув по коридору. К несчастью, Петтигрю, про которого она благополучно забыла, эта троица расколдовать всё же успела. Финн не обратила на это внимания, но видимо крыса успела где-то притаиться, чтобы внезапно возникнуть именно в этот момент, именно тогда, когда Фрейзер рванула. Остановиться или хотя бы подумать о том, что это надо сделать, Финн не успела, налетев на парня со всей доступной скорости. Её тут же крепко обхватили руками, сдавливая и не давая вырваться, — по физической силе они точно не были равны даже с таким ничтожеством, как Хвост. — Я её держу! Я её держу! — радостно заголосил он, впиваясь хлиплыми пальцами в накинутую второпях мантию-неведимку. Финн резко подняла колено, второй раз за последнюю минуту покушаясь на чужую способность к деторождению. Её ожидаемо выпустили, взвыв, но ткань мантии-невидимки не выпустили, отчего та соскользнула с рванувшей Фрейзер. Финн наплевала, понёсшись дальше по коридору, собираясь удрать из замка как можно быстрее. Но как обычно у гриффиндорцев была своя, отличная от всего мира, справедливость и своя правда. В этот раз заклятие Поттера попало ровно в цель, хоть Фрейзер и пыталась петлять. Финн с грохотом повалилась, не способная пошевелить ни пальцем, ни даже моргнуть. Чёрт! Perra! Отец Поттера — idiota de los cojones! И теперь она точно не будет против, если Лорд его прибьёт нахрен!.. Может у Поттера шанс появится, что его мать за нормального замуж выйдет, а не за этого оленя тупого…