Reparo

Профессору Люпину в своё время очень не нравилась Финн Фрейзер, а Финн Фрейзер, в свою очередь, очень не нравился профессор Люпин. Она не могла назвать определённую причину такой глубоко взаимной неприязни, но всем интересующимся отвечала просто: «Учителя по Защите без подвоха не бывают». Это, конечно, было правдой. Она не помнила ни одного, с кем бы по итогу не было проблем — Люпин, ну так, к слову, в конце года почти её прикончил, разорвав на кусочки. Кроме того, сам предмет Фрейзер не слишком нравился. В её понимании он был ни о чём, а внимания ему уделялось чересчур много. Возвращаясь же к Люпину, их взаимоотношения с Финн, хоть и были лишены того непередаваемого изящества, с которым по ней при любой возможности проезжался Снейп, но всё равно искрились от не высказываемого напряжения. — Мисс Фрейзер, — это было на первом уроке. Люпин уже откуда-то знал поимённо всех, а не только обожаемых гриффиндорцев и особенно обожаемого Поттера. — Прошу к шкафу. — Вы знаете, совсем не нахожу в себе желания. Пускай все скелеты останутся там, — у мисс Фрейзер были другие планы. В них определённо не входила смерть. Или демонстрация собственных страхов собственному факультету. Ну и гриффиндорцам бы тоже не хотелось… С боггартами к третьему курсу Финн уже сталкивалась. На втором курсе после того, как она обозвала Грейнжер грязнокровкой, близнецы Уизли заперли её в чулане с одним таким. Боггарт ожидаемо превратился в гигантского кальмара, чья тень вечно пугала Финн до трясучки, когда она находилась в родной гостиной. Он никогда не подплывал достаточно близко к окнам, однако его громадный силуэт почему-то у Фрейзер вызывал хтонический ужас, явно навеянный не очень своевременным летним увлечением Лавкрафтом. Ужас этот, ко всему прочему, нельзя было никому демонстрировать. Потому что в этом не было никакой логики, потому что никто бы не понял и потому что кто-то из слизеринцев когда-нибудь бы точно использовал это против неё. В чулане разросшийся до размеров кальмара боггарт не поместился, выбив одним из своих щупалец дверь и почти раздавив Финн об стену. Близнецы тогда не успели уйти далеко и быстро сообразили, что шутка вышла из-под контроля. Общими усилиями они тогда призрака убрали. Раздавленную и плохо соображающую, что произошло, Фрейзер из чулана достали. — Qué… Что это было?.. — одинаковые лица надвисших над ней близнецов в полутьме коридора и в оранжевых отблесках факелов создавали впечатление какого-нибудь ожившего фильма ужасов Кубрика. Они коротко переглянулись, как будто бы мысленно перебрасываясь репликами и решая, что ей лучше ответить, после чего снова повернулись к ней. Синхронно и совершенно симметрично. Со стороны это выглядело пипец как жутко. Финн не знала, как гриффиндорцы имели с ними дело: вот уж точно, факультет храбрецов. Лично она бы по возможности держалась подальше… — Боггарт, — произнесено это было хором. — Так зовут гигантского кальмара?.. — она плохо соображала. Перед глазами плыло. Позже она еле добралась до подземелий прежде, чем отрубиться, не доползя до собственной кровати каких-то пару метров, свернувшись калачиком рядом с печью посреди комнаты. — Нет… — Это призрак… — Превращается в твой худший кошмар… — Хотя мы думали, что в твоём случае это будет какое-нибудь земное воплощение богини справедливости… — Или чего вы, лицемерные слизериныши, там боитесь… Оскорбление пришлось проглотить вместе с пострадавшей гордостью. Ей тогда было слишком плохо, а их было двое, они были парнями и они были старше. Финн умела трезво оценить свои возможности, и тот момент не представлялся ей удачным для вступления в конфронтацию. Тем более репутация её всё равно не пострадала. На факультете об этом инциденте никто так и не узнал, а значит с этим можно было жить и иметь дело, сделав вид, словно ничего не было и ничего не случилось. Финн пообещала никому не говорить о произошедшем в обмен на фактически спасение жизни, а близнецы пообещали к ней больше не лезть в обмен на молчание. Уходили они не вполне довольные произошедшей сделкой, но зато достигшие компромисса. У Фрейзер, правда, ещё неделю потом рука кровила — присоски у щупалец кальмара оказались с ядовитым оснащением. А тело напоминало один сплошной синяк ещё в течение месяца. Собственно, в этом заключалась причина воздержания Финн от взаимодействия с боггартом. Не в гигантском кальмаре: с ним она разобралась сразу после встречи с близнецами, решив для себя, что не может позволить какой-то плавающей в соседней луже фигне настолько себя пугать, что даже призраки это считывали. Так, спустя несколько месяцев кормёжки этого существа пирогами из Большого зала (больше всего ему, кстати, нравились пироги с треской), Фрейзер полностью отучила себя хоть как-то реагировать на огромные щупальца, неожиданно вскидывающиеся над поверхностью озера в сопровождении тысячи брызг, или на проплывающий мимо неясный силуэт во время тихих вечеров в гостиной. Однако боггарт всё ещё был крайне зловредной штукой. Если эта тварь перенимала на себя такие незначительные детали, как яд в присосках, о которых Финн до встречи с этим призраком даже не догадывалась, то превращение боггарта в долбанного василиска грозило закончиться фатально, причём не только для неё. На втором курсе Фрейзер случайно увидела туловище, проползающее совсем рядом с библиотекой перед тем, как в камень обратились Грейнжер и Клируотер. Это было под конец года, когда весь замок начал вспоминать про существование библиотеки и плавно стекаться в это крыло. Ей повезло проходить мимо и застать огромный, гребнистый хвост, волочившийся по коридору очень, очень, очень долго. Очень-очень-очень долго Финн потом помнила каждое поблёскивание каждой чешуйки. Каждый скрип, рождаемые трением огромной туши об пол. Каждое замедление движения твари, во время которого оцепеневшая и не способная даже моргнуть от накатившего ужаса Фрейзер начинала вспоминать молитву на испанском и мысленно прощаться с семьёй. Гигантский кальмар был благополучно забыт и уволен с поста главного страха. Мозг Финн видимо решил, что ему не пристало бояться настолько безобидной зверушки, пока рядом в мире ползало… это. Она всё ещё недоумевала, какого чёрта та же Грейнжер боялась несданных экзаменов и сообщающей о «Выше ожидаемого» МакГонагалл, хотя она сталкивалась с той тварью почти лицом к лицу. Вот уж точно — долбанутые на голову гриффиндорцы. Поттер так вообще чуть ли той штуке в пасть не полез ради даже не собственной подруги, а ради сестры своего друга. Финн бы, подойди к ней кто-то с таким вопросом, крайне выразительно вскинула бы бровь (как завещал — уже в прямом смысле — её декан) и поинтересовалась бы, пытаются ли ей диагностировать сумасшествие, склонность к самоубийству или несовместимую с жизнью тупость?.. Но гриффиндорцы были… гриффиндорцами. В любом случае, сталкиваться с главным страхом в лице василиска лицом к лицу было слишком опасно для жизни и здоровья, так что даже в таком виде подвиги Поттера Фрейзер повторять категорически не собиралась. Ей потом после этого двести баллов не начислят и экзамены не отменят (а если и отменят, то только посмертно, что совершенно точно того не стоило). Люпину, к сожалению, этого всего было не объяснить, поэтому когда Финн поняла, что он специально готовится направить боггарта в её сторону, то сделала то единственное, что могла в той ситуации, чтобы спасти жизнь себе и заодно куче присутствующего в классе народа — она рванула к дверям и вылетела из кабинета. Фрейзер настаивала: не побег, а тактическое отступление. Назначенную отработку потом в крайне язвительной и ядовитой манере, совершенно явно лучась довольством от самой возможности насолить ближнему, забрал себе Снейп. Впрочем, если бы он оставил это просто так и просто отпустил бы ученицу, можно было бы подозревать кого-то под обороткой. Фрейзер потом заставили мыть котлы, взяв обещание, что для всех остальных — она вернулась в гостиную и занималась своими делами. Имидж подсуживающего и демонстративно помогающего своим самодура Снейп поддерживал со всей тщательностью, дотошностью и самоотдачей. Впрочем, Финн, у которой было подозрение, что Люпин намеривался всё-таки столкнуть её лбом с мерзкой сущностью на отработке, даже котлы оттирала в итоге почти с признательностью. Декан, очевидно, совсем не привык, что его мерзкий характер и наложенные наказания могут вызывать такую явную и ничем не прикрытую благоговейную благодарность. — Мисс Фрейзер… Поделитесь, в чём причина вашего столь резкого нежелания проявлять себя на уроках Защиты?.. — до того, как начать с ней разговаривать, Снейп определённо был занят гораздо более увлекательной работой, поскольку его редкие тихие комментарии эссе старшекурсников: «Ах, мистер Рейнольдс, вы считаете, что полуночных сверчков нужно бросать в котёл живыми из-за садистских наклонностей зельеваров, без которых не дают членство в гильдии?.. Что ж, в пятницу дам вам возможность убедиться…» — Финн изрядно веселили. На самом деле в наказаниях от Снейпа слизеринцам ничего плохого не было. Но один раз она попала на отработку с гриффиндорцами, ещё на первом курсе, спровоцировав маглорождённого Дина Томаса на попытку себя заколдовать перед кабинетом декана, и тогда страх перед наказаниями у него стал понятен. Кажется, она тогда что-то ляпнула про примитивность магловского футбола и про то, что только самые тупые маглы могли так увлекаться настолько скучной для наблюдения игрой — истинный фанат «Манчестера» этого не оценил совершенно. Финн знала, на что давить: её папа болел за «Челси». И изначально планировалось, что конфликт закончится традиционным появлением Снейпа перед самым пиком скандала и раздачей наказаний всем причастным, кроме слизеринцев, но тогда в коридоре очень невовремя появилась МакГонагалл, собиравшаяся что-то уточнить по учебным планам. Сцену она тогда застала и потребовала, чтобы на отработку либо приходили все участники, либо никто. Снейп, поскрипев зубами и кинув Финн второй в истории их взаимодействия взгляд «Мне не нравятся доставляемые тобой проблемы», вынужденно согласился. Словно в его случае выбор между «назначить наказание» и «не назначить наказание» вообще существовал… Вообще, тогда Финн было обидно. Она, перед тем как полезть к Томасу, даже со временем сверялась, рассчитывая, чтобы декан появился именно к кульминации конфликта… План был безупречен и продуман; в её голове это была вершина коварства, которая бы укрепила её позиции на факультете. Разрушение этой схемы крайне удручало. Но потом она понаблюдала за тем, как протекает отработка у неё и как — у Финнигана с Томасом, и пришла к выводу, что очень легко отделалась. Её в тот день не замечали вообще, демонстративно посадив выставлять в ведомость оценки за эссе третьекурсников, а вот Томас большую часть времени провёл с низко опущенной над котлами головой и подавляя рвущиеся наружу всхлипы — комментарии Снейпа были действительно тяжелы для восприятия одиннадцатилетками. Финн тогда стало почти стыдно за собственные действия. И она даже собиралась потом подойти и извиниться, если бы её не остановил Снейп. — Мисс Фрейзер, — тихо и размеренно, точно также как до этого низвергал на головы Финнигана и Томаса тонну яда, начал он, не отрывая взгляда от каких-то пергаментов. Финн остановилась в дверях, оборачиваясь. — Довожу до вашего сведения, что когда вы решаетесь на какое-то действие или планируете какую-то интригу, вы должны быть в полной мере готовы нести за это ответственность. Особенно в виде такой досадной эволюционной ошибки, как проснувшаяся невовремя совесть. К Томасу Финн после этого не пошла. Зато пошла к Малфою, внезапно поинтересовавшемуся, не играет ли она в шахматы. В общем, отработки Снейпом использовались как метод психологических пыток (единственных, разрешённых в замке) в случае гриффиндорцев, и как способ общения и передачи опыта новому поколению в случае собственного факультета. Нормально поговорить с ним не касательно его предмета слизеринцы могли только на таких вот наказаниях. Снейп придерживался крайне строго правила, гласящего, что если ты претендовал на его свободное время, он имел полное право претендовать на твоё. Равноценный обмен в действии. Именно поэтому в случае с Люпином Финн не особенно удивилась, что когда у неё закончились грязные котлы, ей предложили сесть и даже налили нечто, вроде как являющееся чаем, но на деле напоминающее что-то среднее между плавающей в воде травой и скапливающейся на дне чайника известковой жижей. На вопрос о Люпине она высокомерно вскинула нос кверху. Это должно было выглядеть крайне смешно, не в хорошем смысле. — У профессора Люпина отсутствует личностный подход к ученикам, сэр, — тогда ей казалось, что если она будет копировать отстранённую и высокомерную манеру общения Дафны Гринграсс (хоть она ей и не нравилась), то будет выглядеть более чистокровной. Органично это делать у неё не получалось. Гораздо большего успеха она добилась на четвёртом курсе, когда наконец хоть немного отпустила ситуацию с собственным происхождением, нашла себе занятие в виде попыток стать анимагом и внезапно стала взаимодействовать с миром в иронически-насмешливом ключе, относясь ко всему происходящему как к несерьёзной шутке. Да, кажется тогда всё и завертелось. Пик популярности на факультете. И тогда в её жизни появился кто-то, чьего лица и имени она сейчас не помнила… — И в чём же это проявляется?.. — Снейпу, впрочем, было всё равно, кого она из себя собиралась строить. Ему её происхождение было доподлинно известно, поскольку именно он приносил ей её первое письмо, и, кажется, затеянная ей игра на публику его искренне забавляла. Он никогда это не комментировал, хотя пару раз проскальзывали моменты, когда ему явно хотелось высказаться. — Профессор Люпин исключает вероятность того, что не все страхи безопасны для их создателей и окружающих. — Профессор Люпин вообще склонен недооценивать исходящую от магических существ опасность, — эту шпильку Финн поняла сильно позже, когда ей почти вцепились в горло, если бы не подоспевший вовремя Сириус Блэк в облике пса. — Вы знаете, кого бы вам показал боггарт? — Догадываюсь. Если профессор Люпин обладает достаточной квалификацией, чтобы справиться с воплощением василиска Салазара Слизерина, то я, конечно, пойду и извинюсь перед ним, но… — она деланно скромно потупила взгляд, рассматривая, как в предоставленной ей чашке плавают какие-то листья, и риторически замолкла. Ей тогда нравилось по поводу и без вставлять в разговоры такие театральные паузы. Опять же, тринадцатилетняя Финн была склонна к излишнему драматизму. А мама всё лето до этого таскала её к себе в театр и заставляла смотреть пьесы и многие репетиции. Это был третий раз в её жизни, когда Снейп припечатал её тем самым взглядом: «Ты доставляешь проблемы». История про увиденного Финн на втором курсе василиска ему совершенно не понравилась. Ещё больше ему не понравилось, что ему ничего не сказала его маглорождённая студентка, «за которую он несёт персональную ответственность как декан, мисс Фрейзер, избавьтесь от ложного впечатления, будто вам нужно противостоять всему миру единолично.» Бурду, которую ей подсунули вместо чая (caramba, как можно быть гениальным зельеваром, и при этом не уметь заварить нормальный чай?..), пришлось допить. Сердить декана ещё больше Финн в тот момент не хотела — она была слизеринкой; слизеринцам свойственны осторожность и благоразумие. И именно тогда с ней и поделились уникальной методикой уничтожения эмоциональной окраски воспоминаний. Нет, всё-таки декан у них был хорошим. Финн сомневалась, что с ней бы прокатила какая-то другая модель поведения. От любого другого проявления внимания в свою сторону, кроме как от «Ты меня раздражаешь, но я не хочу ещё больше проблем», она бы просто шарахалась. Снейп нашёл правильный ключик, даже не пытаясь. Однако с этого случая их тихая, подпольная вражда с Люпином пошла своим тихим, почти никому не заметным ходом. Безупречно вежливые, но с ядовитой подложкой комментарии в её эссе — с его стороны. Слишком часто бряцающий своими цепями около его покоев Кровавый Борон — с её. Пересадка Финн к не переносящей её на дух Дафне Гринграсс — с его стороны. Распущенные среди хаффлпаффцев слухи о том, что в школе Люпин был влюблён в Снейпа и не давал ему проходу, а тот его отверг, — с её. Крайне занимательная, щедро сдобренная намёками лекция всему курсу о том, как в Мексике совершенно не делают различий между чистокровными, полукровками и маглорождёнными, поскольку там совершенно по-другому воспринимают магию, — с его стороны. Духи́ из выжимки аконита, из которых выпаривалась ядовитая составляющая и которыми в какой-то момент начали благоухать все девочки Слизерина и некоторые из Рейвенкло, — с её. На этом холодную войну пришлось прекратить, потому что следующий шаг — это Люпин, раскрывающий её маглорождённое происхождение, и она, раскрывающая ликантропию Люпина. Негласно объявив ничью в виду того, что оба оказались в положении под названием «цугцванг», до конца года они ограничивались исключительно невысказанным раздражением в адрес друг друга и едва слышным скрипом зубов. Однако Финн собой гордилась: сыграть в ничью со взрослым, наделённым формальной властью человеком. А вот за Люпина было стыдно: поцапаться с тринадцатилетней девочкой и при этом не выиграть. Эванс с Люпином, к удивлению Финн, общалась и на довольно дружественной ноте. Это обнаружилось, когда спокойно устроившаяся в виде белки в сумке Эванс Фрейзер стала свидетелем встречи однокурсников в купе старост. В своё время она старостой не была. Ей была Дафна Гринграсс и это отдельная глава в истории подпольного противостояния Финн её собственному факультету, отношения с которым не всегда были гладкими. Так что на собрании старост она присутствовала впервые. Началось всё с того, что Люпин заварил чай, и собрание моментально превратилось в дружеские посиделки с шоколадками и чаепитием. — Ну, как у кого лето прошло? — какой-то рейвенкловец явно присутствовал на таком мероприятии не в первый раз, в то время как оба хаффлпаффца выглядели растерянными. Слизеринцы, занявшие места друг напротив друга, ближе всего к окну, хладнокровно и величественно созерцали проносящиеся за окном пейзажи. Финн могла определить представителей своего факультета, даже если бы на них не было факультетских галстуков. — Отлично. Мы бы предпочли разделаться с этим побыстрее, нас ещё Слизнорт в своём купе на обед ждёт, — с высокомерием венценосной особы отозвалась староста Слизерина. — И где Лучший Ученик? Разве это не ваша с ним работа — координировать старост факультетов? — это было обращено в сторону Эванс. Финн с её места было видно, как Эванс смутилась. Зрение у белок, к искреннему недовольству Фрейзер, было чёрно-белым и слабо работало при дневном свете, так что различать оттенки она не могла, но была уверена, что староста Гриффиндора покраснела. И становилось предельно ясно, что Поттер получит. Никому не нравилось быть ответственным за косяки другого, и данный инцидент явно не сыграет в его пользу. Видимо само появление Поттера на свет уже было чудом: он был обречён стать ходячим феноменом, отбивающим лбом Авады в двух случаях из трёх, с такими-то сложностями в отношениях родителей. — Медоуз, — за Эванс внезапно вступился Люпин. Фрейзер от него не ожидала: в её голове он скорее был тем типом людей, которые вмешиваются опосредованно и перелагают ответственность на других; тот самый тип взаимодействия с миром, которого придерживался Дамблдор. Видимо это была какая-то гриффиндорская фишка. — А ваша с Краучем работа — координировать первокурсников. Однако в прошлом году почему-то потерявшихся детей к вашей гостиной отводил Боунс. Я бы рекомендовал больше внимания уделять своим обязанностям, а не чужим… Эта реплика на адресата едва ли произвела хоть какое-то впечатление. Во всяком случае, внешне. — А, поняла, — не меняясь в лице, безэмоционально отреагировала обозначенная Медоуз. — Ты его заместитель. Или «официально уполномоченный», как это у вас, маглолюбцев, называют?.. У нас просто это называется «приспешник». Не сильна в терминологии… — Тебе лучше знать по поводу приспешников, — внезапно очень тяжело и холодно отозвался Люпин. Рейвенкловец, начавший этот разговор с невинного вопроса про лето, громко согласно фыркнул. Хаффлпаффцы сидели притихшие, но, очевидно, согласные. Финн захотелось хмыкнуть. Как будто и не уезжала. Дни сменялись днями, за летом пришла осень, в календаре теперь вместо девяносто седьмого значился семьдесят седьмой, а в Хогвартсе всё оставалось по-прежнему. Все факультеты единодушно объединялись против исторического противника, параллельно подозревая в службе Лорду, пока слизеринцы также единодушно отбивались от них, не торопясь развеивать чужие подозрения. Мир оставался на редкость стабильной штукой.

*

Завалы в «Комнате, где всё спрятано» не становились меньше, зато Финн раздражалась всё больше. В её нынешнем положении особое раздражение вызывал тот факт, что спустя год поисков этих долбанных осколков, когда они с Поттером, Уизелом и Грейнжер уже вышли на финишную прямую (пусть никто из них не привечал внезапного сотрудничества с её стороны), теперь Фрейзер предстояло всё начинать сначала.        В голове Финн эта ситуация стойко ассоциировалась с тем, как ей несколько раз приходилось снова и снова менять долбанный мандрагоровый лист, который полагалось носить под языком от одного полнолуния до другого, из-за того, что шотландская погода не предполагала ясных, безоблачных ночей и тем самым портила весь ход ритуальных действий. В какой-то момент Фрейзер почти отказалась от этой идеи. С тех пор у неё возникали некоторые трудности с тем, чтобы переделывать что-то несколько раз. Последние пару лет она даже эссе сдавала без черновиков, потому что ей терпения не хватало переделывать одно и то же начисто. Зато теперь от этого её неумения зависела судьба мира, не меньше. Финн считала это издевательством от мироздания. — И где, Merlín Todopoderoso, этот долбанный тролль? Хоть какое-то разнообразие было бы… Мебель-мебель, парты-парты, сломанная доисторическая хреновина, опять мебель, сборник эссе студентов восемнадцатого века, обломки шкафа, и ни одной тушки тролля… Уизел наврал мне, что ли?.. — проворчала она себе под нос, в очередной раз сворачивая после очередной кучи вещей. Никакого бюста ни с какой диадемой видно не было. — О, магическая порнография. Прикол. Bellamente. Ничего, похожего на долбанную диадему. Финн начинала по-настоящему беситься. Она пребывала в Хогвартсе уже три недели и ничего, кроме реакции собственной беличьей инопасти на огневиски, которым её угостил молодой Сириус Блэк во время гриффиндорской вечеринки в честь начала учебного года, не выяснила. К слову, белки были очень плохо совместимы с алкоголем. Ей хватило одной чайной ложки, с которой её напоили, чтобы отрубиться. Очнулась она уже следующим утром, когда Эванс устроила Блэку весьма недурственный скандал. Кроме того, по какой-то причине компания Поттера заинтересовалась ею, при чём конкретно ею. — Эй, Лилс! — этот окрик, как успела понять Финн за две недели, в гостиной Гриффиндора по утрам был таким же традиционным, как и звук колокола. — Как спалось? Местный Поттер был, как казалось Фрейзер с её перспективы, гораздо выше её Поттера. И, в отличие от её Поттера, чересчур склонного к беспочвенным метаниям и изнуряющей драме, он был преисполнен уверенностью в себе, что не стеснялся демонстрировать всем окружающим. Однако ухмылка у местного Поттера всегда была именно той, которая возникала на лице её Поттера, когда тот был в настроении на небольшую шутку. Когда они только начали путешествовать не очень дружной гриффиндорско-слизеринской компанией (Слизерин находился в удручающем меньшинстве), у Финн с собой совершенно не было собственных вещей — она сбежала от Пожирателей после нападения на её семью, и подумать о чём-то, даже о собственной палочке, не успела. И поэтому одевали её в то, что оказывалось под рукой и что было не жалко. Не жалко почему-то было исключительно гриффиндорскую символику. Каждый раз, когда Поттер видел её в дурацком красно-жёлтом свитере с мордой льва на груди, на его лице сама собой вырисовывалась очень яркая ухмылка, как оказалось, словно через кальку скопированная у его отца. — Нормально, Поттер, — привычно отмахнулась от будущего супруга Эванс, проходя мимо и направляясь на завтрак. Собеседник её, очевидно, ждал свою компанию. У Финн создалось смутное впечатление, словно он без своей группы поддержки даже в туалет не ходил. — Снилось, что тебя наконец исключили. Впрочем, Грейнжер, Поттер и Уизел в своё время тоже друг от друга не отлипали. Наверняка это опять была какая-то непонятная примитивно устроенному слизеринскому мозгу гриффиндорская фишка. В конце концов, отец Поттера и его компания даже стали незарегистрированными анимагами, чтобы не оставлять члена своей компании одного в полнолуния. Гриффиндорцы действительно предпочитали держаться вместе… — Ты плакала? — не сдавался парень. — Рыдала навзрыд. От счастья, что моим мучениям конец. На этом бы привычной и уже успевшей стать знамением удачного начала дня пикировке и завершиться, но тут Поттер внезапно выдал вопрос из серии: «Как ты относишься к белкам?» Вопрос вроде бы невинный и ни к чему не относящийся, но если знать, в чём дело, то нужно было напрягаться. — Хей, Лилс… — уже на входе окликнули Эванс. — А кто такой Финн Фрейзер? Maldito sea! — Кто?.. Финн, до этого спокойно сидевшая в сумке и ждущая, когда её донесут до Большого Зала и покормят, после чего можно будет отправляться на очередные раскопки, подскочила и высунулась, пытаясь понять, как много Поттер знал. И самое главное — откуда. Спустя некоторое время размышлений, Финн пришла к выводу, что ответ мог быть только один — долбанная карта, про которую она совсем забыла. Её Поттер мог проводить часы, рассматривая этот несчастный кусок пергамента и буравя взглядом точку с подписью «Джинни Уизли», чем раздражал Фрейзер до трясучки. Один раз она из-за этого совершенно случайно ошиблась при варки зелья от комаров, изготовив снадобье по свойствам обратное тому, что было нужно, и парень весь день страдал. Зато Финн была довольна и спокойна, и её немного отпустило. Видимо у Поттеров это наследственное: западать на рыжих гриффиндорок, а потом крайне жалко и по-сталкерски следить за ними с помощью этой дурацкой карты. Учитывая, что Финн обычно ночевала на подушке Эванс, призревая биологические потребности беличьего организма, требовавшие ночью — бодрствовать, а днём — отсыпаться, то Поттер должен был видеть, как на месте кровати Эванс слипались две точки: Лили Эванс и неизвестный, обладающий гендерно-нейтральным именем, Финн Фрейзер. А вот теперь вопрос — как близнецы Уизли, у которых по словам Поттера была карта на младших курсах, относились к тому, что их брат спал вместе с никому неизвестным мужиком? Удивительная для их возраста и сущности тактичность. Финн бы этим воспользовалась, как только заметила. Но это всё шутки. А с картой надо было что-то делать. Либо как можно быстрее искать диадему и сваливать из замка, оставаясь в романтической истории родителей Поттера никому непонятной лакуной. — Интересно, откуда в магической школе столько сломанных парт?.. Их принципиально не чинят? — раздражённо пробормотала Финн себе под нос, перебираясь через очередную баррикаду из нагромождённой мебели. В итоге она случайно свалила постамент со старыми мётлами, ещё более древними, чем им выдали для первого занятия по «Полётам» на первом курсе. А ей казалось, что такого быть не может… — Ух ты… Интересно, это колье проклято? Нужно выковырять из него камушки и толкнуть в ломбарде. Диадема оставалась вне её поля зрения. Пока из максимально близкому к искомому была порванная шляпа-невидимка, из всего тела скрывающая только голову, и случайно обнаруженное Фрейзер колье. У неё уже начинало возникать впечатление, словно никакой диадемы здесь ещё не было.