Между небом и морем

Серая предрассветная дымка медленно заполняла пространство семейного шатра. Ближе к восходу солнца Нетейам почувствовал, что замёрз: Ло’ак за ночь перетянул его одеяло себе и теперь лежал, завернувшись в кокон от ушей до хвоста. Проспав всего несколько часов, он понял, что больше не сможет заснуть. Даже у его бессонницы были плюсы: так он просыпался раньше остальных и мог разбудить брата. Нетейам принялся осторожно пихать его в бок. Ло’ак нахмурился, отвернулся, пытаясь спрятаться от прикосновений холодных рук, но в конце концов недовольно поморщился и приоткрыл глаза, видимо, вспоминая, ради чего его потревожили. — ‘Тейам? — тоненький шёпот, едва различимый даже в тишине шатра, донёсся с лежанки родителей. Тук, лежавшая под боком у матери, в дремоте приподняла голову. В ещё сонных тусклых зрачках девочки заблестело любопытство. Нетейам молча приложил палец к губам, надеясь, что сестра не сможет долго бороться с утренней тишиной и теплом материнского тела рядом и скоро снова провалится в сон. Даже если вспомнит потом и разболтает родителям — ничего страшного, но сейчас не хотелось бы будить отца, который сутра обычно был не в духе. Прохладный предрассветный воздух мурашками пробегал по коже, сгонял последние следы сна. Нетейам потянулся вверх, чувствуя, как затекшие за ночь мышцы спины вытягиваются. Солнце всё никак не хотело показываться из-за горизонта. Вслед за ним наружу вышел и Ло’ак. С каждым мгновением его взгляд становился всё осознаннее, но от того и беспокойней. У младшего брата будто было чересчур много энергии, которой он хотел поделиться с миром, и она стремительно просыпалась в нём, разгоняя кровь. Только они отошли от их шатра, как Ло’ак бодро пихнул старшего плечом, подталкивая к краю тропинки. Едва не рухнув в воду, Нетейам в отместку хлестнул того по ногам хвостом. Скорее по привычке он схватился ладонью за грудь, где старая рана заросла в рубец. — Ты чего это? — Да ничего, просто дёрнулся. Миновав гущу шатров, мальчики вышли к окраине поселения и спустились на пляж. Икраны откликнулись на зов только через полминуты, не меньше. Раннее пробуждение наездников застало их врасплох, поэтому, даже когда мальчики взобрались на их спины, икраны поднялись вверх неохотно, ворча и встряхивая головами. — Кружок вокруг рифов? — предложил Нетейам. — Догоняй, скаун! В чём-чём, а в полёте Нетейам никому не собирался уступать, уж тем более брату. По уверенным движениям мальчика Оззо быстро понял, что спокойной прогулки ждать не приходится. Нетейам поправил защитные очки, крепко прижался бёдрами к бокам своего икрана и стал набирать высоту, разгоняясь с каждым взмахом крыльев животного. Ло’ак летел беспорядочно, хоть и быстро: его икран, такой же запальчивый и энергичный, не знал, как правильно расходовать бившую ключом силу. Нетейам пригнулся ближе к седлу, чтобы не попасть под встречный порыв воздуха и не замедлить полёт. Обогнув по дуге брата, Нетейам велел Оззо сделать ещё несколько мощных взмахов, чтобы вырваться вперёд, и изумрудной тенью икран и его на’ви промелькнули прямо под носом у Ло’ака. — Иди поплавай лучше! — Да пошёл ты!.. После нескольких попыток обогнать брата Ло’аку надоела гонка, и он сам замедлился и поднялся выше. Совсем недалеко от деревни их клана располагалась бухта поменьше, куда детей обычно не пускали из-за того, что добираться к ней приходилось через крутые скалы, плотной стеной закрывавшие бухту как на земле, так и в море. Взрослым до неё не было дела, там почти ничего не росло, рыбы не водилось, а вот совсем молодые на’ви любили там бывать, особенно бывшие Оматикайя, для которых не составляло никакого труда добраться туда на икранах. Лагуна открылась перед ними сверкающей бирюзовой водой и белоснежным песком, на котором ещё оставались следы от их прошлого прилёта сюда. Соскочив на землю, Ло’ак тут же ринулся в воду, спотыкаясь на ямах. Нетейам его энтузиазма не испытал. Он потрепал Оззо по шее и оставил его принимать солнечные ванны. После ночи вода была теплее парного молока. Нетейам медленно погрузился в воду и поплыл вслед за братом, который заплывал всё дальше на глубину. — Не успеваешь, салага? Иди полетай лучше! — Мелкий говнюк! — ответил Нетейам, засмеявшись. — Не завидуй! Ло’ак нырнул и несколько минут плавал где-то на глубине. За это время Нетейаму успело наскучить бесцельное болтание туда-сюда, и он лёг на спину. В какой-то момент его лодыжки коснулась рука брата. Ло’ак тоже перевернулся и стал качаться на волнах. — Он снова мне снился, — заговорил наконец Нетейам. — В последнее время всё чаще. Что на этот раз? — Просто полёт. У меня нехорошее предчувствие. — Почему это? — Если мне суждено летать на фиолетовом икране, то что станет с Оззо? Ло’ак недолго размышляет. — То, что ты будешь летать на другом икране, не значит, что с Оззо что-то случится. Отец летал на Последней Тени, но его Боб никуда не делся. Вон, всё ещё живее живых. Меня волнует другое: нам что, снова придётся лететь в другое место? В другой клан? У Нетейама не было ответа на этот вопрос. Волна подтолкнула Ло’ака к нему, и он почувствовал плечом тёплую кожу брата. — Теперь мы Меткаина. Это уже ничто не изменит, — сказал Нетейам. — Я не хочу снова переезжать. — Девочкам тоже тут нравится. Да и родители вроде привыкли. Нетейам взглянул на брата, но тот закрыл глаза, не пытаясь бороться с постепенно разгоравшимся солнцем. За те два года, прошедшие с момента возвращения людей на Пандору, между бровей Ло’ака залегла еле заметная морщина — точно такая же, что у отца. До того момента, как они прибыли к Меткаина, Нетейам не знал, чем отличаются дети войны от детей мирных племён. Цирея, Аонунг и Рото настолько сильно отличались от них. Несмотря на то, что, например, Аонунг обладал свойственной будущему воину быстротой рефлексов и смекалкой, даже ему до детей Салли было далеко. Это различие было особенно заметно по Тук. Обычно беззаботная и весёлая, она замирала почти каждый раз, когда слышала громкий неожиданный звук, в её глазах появлялось дикое выражение настороженного зверя, а губы приоткрывались, обнажая маленькие клыки. Она была храброй девочкой, очень смышлёной и выносливой для своего возраста, но она была всего лишь ребёнком. В свои восемь лет Тук видела больше, чем взрослый воин Меткаина. Но теперь младшие, хоть и ненадолго, могли выдохнуть. Ло’ак стал обживаться и чувствовал себя частью племени, Кири так увлеклась миром подводных глубин, что не всегда вспоминала о друзьях, оставаясь на долгие часы наедине с животными и растениями рифа. Тук быстро стала главной заводилой среди ребятни, она постоянно бегала туда-сюда в окружении друзей. Ей повезло, что в её возрасте дети ещё не замечают различий между друг другом и не понимают, почему взрослые так настороженно относятся к пришельцам. На короткий промежуток времени они все снова стали обычными детьми, пока эту идиллию не разрушили рекомбинаты во главе с Кворитчем. С того момента все снова стали тихими и напряжёнными, как натянутая тетива. Когда солнце уже начало припекать, Нетейам перевернулся на живот. — Возвращаться пора. — Угу, — вяло ответил брат. С неохотой открыв глаза, он сонно взглянул на Нетейама. — Как думаешь, родители уже проснулись? — Наверняка. Надо набрать фруктов на завтрак, чтобы задобрить. Девочкам понравится. Икраны успели задремать в тёплом песке, когда наездники снова разбудили их. Оззо недовольно фыркнул, но спокойно поднялся, а Лето боднул Ло’ака так сильно, что тот полетел головой в песок. После нескольких минут препирательств и уговоров они наконец взлетели. Когда они вернулись, все домашние уже были на ногах. Кири сразу села плести сеть, что не успела закончить вчера, хмурая с самого утра. Родители готовили завтрак. — Опять куда-то улизнули, — отец чистил только что пойманных крупных серебристых рыбин с налитыми кровью глазами. — Пап, они так постоянно! — мгновенно сдаёт братьев Тук. — Ябеда сопливая, — морщится Ло’ак. — Не называй сестру так. Где вы опять шастали? — спрашивает мать. Нетейам миролюбиво улыбается. — Просто за фруктами ходили, — говорит он и в доказательство высыпает перед очагом жёлтые плоды из-за пазухи. Мать с лёгким недоверием смотрит на фрукты, но, судя по её лицу, не собирается долго допытываться, не видя в этом смысла. Последние рыбацкие лодки людей уплыли месяц назад: видимо, рыбный промысел запретили военные. На’ви не знали, когда закончится эта передышка, но времени не теряли, постепенно укрепляя поселения, перемещая священные места в тыл и готовя новых воинов к бою с людьми. Пока что им было не о чем беспокоится, но родители по привычке пытались контролировать каждый шаг детей. Одними из самых усердных рекрутов были Ло’ак и Аонунг. Мальчики соревновались практически во всём: в метании копья, плаваньи, охоте. К тсуракам их пока не подпускали: мальчикам не хватало физической силы, но теперь они помогали отцам с уходом за ними, привыкали к большому хищному зверю рядом. Братья Салли стали меньше проводить времени вместе, поэтому Нетейам и придумал выбираться вдвоём в пустынную бухту. Ло’ака привлекала секретность этих вылазок, а Нетейаму нравилось проводить время с младшим в тишине и умиротворённости их тайного места. О нём, собственно, знала и Кири, но ей эта заводь не нравилась: ничего не росло и не водилось там, а значит, ничего интересного. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает мать, кивая на место, долгое время бывшее под перевязью. Когда Нетейаму только перестали накладывать компрессы, почти вся грудь и плечо сильно отличались по цвету от остального тела: успели побледнеть без загара. — Всё хорошо. Уже совсем не болит, даже когда плаваю. — ‘Тейам, а ты будешь тренироваться с остальными? — Тук ловким зверьком забирается на спину севшего на пол брата. Постепенно девочка растёт и становится всё тяжелее, но Нетейам и бровью не ведёт. — Конечно, — отвечает Нетейам. — Можно начать хоть сегодня. — Да, точно! Ты же уже совсем поправился. — Если ты хочешь, конечно… — Родители переглядываются. Ло’ак воодушевляется от мысли о том, что брат присоединится к ним. Его хвост, мечущийся из стороны в сторону, выдаёт волнение мальчика. Отец, проходя мимо, задерживается рядом и слегка придавливает его хвост к земле, но, стоит ему отпустить, как чёрная кисточка снова принимается метаться в воздухе. За завтраком Кири придвинулась ближе к старшему брату. Она без особого интереса дожёвывала лист какой-то травы, чей свежий запах оставлял на языке холодок. — Ты всё ещё не можешь погружаться на глубину. — Могу, — упрямо отвечает он. — Я тоже могу присоединиться к Древу Предков, но это не значит, что мне будет от этого хорошо. Я видела, как ты плаваешь, и знаю, как долго ты можешь задерживать дыхание. Ты не сможешь тренироваться наравне с Ло’аком и Аонунгом. Нетейам сердито взглянул на неё. — Я воин. Если я не буду сражаться, какой от меня толк? — Папа вон, с автоматом, но он от этого меньше воином не стал же. — Чего вы там шепчетесь? — прерывает их отец. Мать, наоборот, молчит, но по её ушам, поднявшимися кончиками вверх, понятно, что она тоже прислушалась к их разговору. — Ни о чём. — Нетейаму нельзя тренироваться вместе с остальными, — громко произнесла Кири. — Но он упёрся, как ангцик*. [Angtsìk (на языке на'ви), молотоглавый титанотерий. Четырехглазый молотоголовый носорог - крупное млекопитающее, обитающее в джунглях Пандоры. В первом фильме "Аватар" молотоглавый титанотерий нападает на Джейка Салли, заблудившегося в джунглях] — Твой брат здоров, — спокойно возразила Нейтири. — Ему пора возвращаться к прежней жизни. — Он не может, — настаивала Кири. — Это не твоё дело, — раздражённо отвечал Нетейам. — Я что, одна тут соображаю? Ты потонешь нахрен, скаун! — Да замолчи ты! Вечно ты суёшь нос в чужие дела! — вспыхнув, воскликнул Нетейам. Едва выпалив это, он понял, что ляпнул лишнего, но, заметив разъярённый взгляд сестры, Нетейам ответил ей тем же. Кири резко встала и, обогнув по дуге сидевших на пути родителей, вышла из шатра. Отец тяжело вздохнул и потёр морщины на лбу рукой. — Иди извинись перед сестрой. Нетейам не поднял взгляда и впился клыками в нежное белое мясо рыбины, пожаренной на углях. Он методично обгладывал крупные кости. — Нетейам! — Что? — Сейчас же иди и извинись. — Успокоится — извинюсь, — ответив, Нетейам посмотрел на отца с такой дерзостью в глазах, что тот опешил. Мальчик снова опустил взгляд и вернулся к пище. Ло’ак не решался подавать голоса, боясь ещё сильнее разозлить брата. После ранения он стал совершенно другим. — В любом случае, — всё-таки сказал младший, — поплаваешь с нами, потренируешься и быстро наверстаешь всё. — Да, — чересчур самоуверенно ответил Нетейам. — Только будьте осторожнее, — велела мать, — оба. Злость на сестру понемногу уступила место хладнокровному спокойствию. Чего он ещё ожидал от неё? Кири всегда была такой: высокомерная всезнайка, она всегда делала всё по-своему и считала, что каждому нужен её совет. Конечно, часто они оказывались полезными, но в этот раз она перешла границу, которую Нетейам не позволял никому нарушать. Он ждал, что родители скажут что-то ещё, но они оба промолчали. Они явно хотели, но видели, что сын вряд ли прислушается к их словам сейчас. А может, просто не считали их перепалку с сестрой чем-то серьёзным.

***

Когда солнце миновало свой зенит и перестало обжигать кожу беспощадными лучами, Тоновари, Джейк и ещё несколько взрослых мужчин ждали у Скал-близнецов. Подальше от большого скопления на’ви и илу, подальше от тех, кто мог помешать или пострадать. Тсураки терпеливо качались на волнах, изредка тонко вскрикивая и мотая головами. Вернувшиеся после охоты, они были уставшие и сытые — в самый раз для обучения. Блестящие спины илу показались среди волн, и Джейк вздохнул. Тоновари попытался его подбодрить, пожав плечо широкой ладонью, но куда тут успокоиться: двое мальчишек заново учились всему, не зная, куда девать ключом бившую жизненную силу. Джейк снова вспомнил, что он не просто командир, а отец двух мальчишек-подростков, которым нужно справляться не только с гормональным всплеском, но и с войной, новыми привычками и окружением. Если до прибытия молодёжи вокруг было тихо, то, как только илу с наездниками достигли Скал-близнецов, взрослые оказались окружены смерчем из хохочущих, энергичных мальчишек, которые весь день провели в ожидании момента, когда отцы закончат все важные дела и позволят прокатиться на тсураках. Джейк нашёл взглядом своих: Ло’ак почти совсем затерялся в толпе морских на’ви, а Нетейам плыл немного в отдалении, хоть и не отставал. Старший подплыл первым, погладил короткую шею тсурака отца. Животное отстранилось от ласки — сложный характер. Даже Джейку он не сразу пошёл навстречу, а мальчишек он точно долго терпеть не станет. Но им в любом случае надо было пробовать. — Ты поговорил с Кири? Нетейам тут же надулся, как земная рыба-шар,и сердито покосился на отца. — Нет ещё. — Почему? — Они с девочками куда-то ушли. — И за обедом не нашлось времени? — Поговорю вечером, сэр. В последнее время “сэр” из уст старшего звучало иронично, почти уничижительно, но Джейк, наверное, сам виноват: не надо было приучивать сыновей называть его так. Слишком человеческая привычка обращаться к старшему по званию уважительно сыграла с ним злую шутку. — Хватит делать такое лицо, повеселее давай. — Да куда уж веселее, — ответил Нетейам и натянул улыбку. — Как ты вообще? Готов? Нетейам в некотором сомнении оглядел тсурака. — Наверное, не знаю, пап. А у тебя сразу получилось? — Почти, — слукавил Джейк. — Мы ничего сложного от вас требовать не будем, не волнуйся. Просто немного прокáтитесь, поучитесь держаться в седле. — Я умею держаться в седле. — Не в воде. Короткий и содержательный инструктаж дал Тоновари: держаться за луку седла, упираться ногами в спину животного, обхватывать бёдрами его корпус, если погружаетесь. Не бояться, иначе тсурак почувствует. Не быть самоуверенным и не торопиться. Джейк оглядел своих сорванцов, примкнувших к группе остальных юношей. Ло’ак был едва ли не самым взволнованным. На охоте Джейк гонял тсурака, как только мог, чтобы тот совсем утомился и был покладистым, не захотел бунтовать против малолетних наездников. Он похлопал по бокам животного, и тсурак, взбодрившись, внезапно поднялся в воздух. Эта выходка напугала мальчиков, но Джейк быстро успокоил тсурака и опустил в воду. Скимвинги, как их называли люди, были ещё своенравнее лютоконей, так что взрослые на’ви не удивлялись такому. Первым вызвался, естественно, Аонунг. Хотя у Джейка он симпатии не вызывал из-за прошлых его стычек с сыновьями, Салли не мог отрицать, что Аонунг становился прекрасным воином, однозначно достойным своих родителей. Когда Тоновари уступил ему место в седле, Аонунг аккуратно забрался на спину тсурака, не торопясь создавать связь. Он сел удобнее, осмотрел седло и луку. Животное под ним оставалось спокойно, потому что оно привыкло к сыну вождя. Аонунг медленно поднёс косу к нервным отросткам тсурака и установил тсахейлу. Тсурак захрипел от неожиданности и взмыл в воздух; Аонунг, в два раза меньше отца, прижался к седлу и крепко вцепился в обитую кожей ручку. Тоновари вовремя подскочил и опустил тсурака в воду. Мальчик, отлипнув от седла, ещё покачался из стороны в сторону, как тряпичная кукла, пока животное привыкало к нему, но постепенно тсурак успокоился и послушно направился вперёд. Аонунг проплыл по кругу, после чего остановился рядом с отцом. Лицо у мальчика побледнело, напряжённые мышцы рук словно бы окаменели, но он счастливо засмеялся, снимая напряжение с себя и окружающих. Тоновари не смог сдержать гордой улыбки. — Ну, кто первый? — Джейк подозвал своих к себе. Нетейам помедлил, Ло’ак, наоборот, стремительно приблизился к тсураку, но всё-таки в последний момент вперёд выступил старший. Джейк не знал, гордиться сыном или бояться за него. Ло’ак не стал перечить и уступил брату. — Держись крепко и, главное, не паникуй. Почувствуешь, что он начинает злиться, прерывай тсахейлу и отпускай, понял? — Понял. Но, судя по всему, не принял к сведению. Волнение Нетейама выдавали его нечеткие, но напряжённые движения. Тсурак почувствовал, как на нём ёрзают, и тоже занервничал. В тот момент, как Джейк увидел переплетающиеся нити нервных окончаний наездника и животного, он вспомнил, как сам же в первый раз поспешил и потерял контроль над тсураком. Нетейама, резко соединившегося с тсураком, ждала та же участь. Вопль тсурака Джейка услышали все, и остальные животные тоже заволновались, но их вовремя удержали взрослые. Джейк собирался уже навалиться всем телом на зверя, чтобы задержать на месте, но услышал голос сына. — Я сам! — остановил его Нетейам. Крик и шум вокруг только ещё сильнее взбудоражили тсурака, он поднялся в воздух и, прошелестев крыльями, пролетел над водой несколько метров. Нетейам упёрся ногами в седло, но, не найдя на гладкой спине ничего похожего на стремена, которые крепились к доспехам икранов, соскользнул и ударился грудью о седло. Тсурак камнем рухнул в воду и понёсся уже в воде, но Нетейам всё не отпускал седла. — Твою мать!.. — Илу погрузился в воду, и Джейк поспешил за сыном. В воде мелькали пёстрые оранжевые плавники тсурака, но илу были слишком медленными, поэтому догонять боевое животное даже не имело смысла — идиотская затея. Джейк хотел хотя бы не потерять сына из виду. Тсурак всё плыл на глубину, видимо, хотел взять наездника измором. Когда Джейк увидел, что тонкая фигурка отделилась от тела зверя и остановилась посреди толщи воды, он поспешил к ней. Всерьёз волноваться он начал лишь тогда, когда заметил, что сын не стал сразу всплывать, не замер, чтобы оглядеться и подплыть к нему, а застрял на месте, хватаясь за грудь. К поверхности от Нетейама поднимались пузырьки воздуха. Не снижая скорости, Джейк находу поймал сына за руку и притянул к себе. Когда они вынырнули, Нетейам согнулся и прокашлялся. Изо рта и носа у него вылилась вода. — Я же говорил отпустить, если что-то идёт не так, — недовольно сказал Джейк. Нетейам, наглотавшийся по самое не балуй солёной воды, ничего не ответил. Пользуясь тем, что они находятся на приличном расстоянии от остальных, Джейк усадил сына удобнее на илу, крепко и совсем не ласково держа его держа его за плечо. — Что с тобой такое? Ты совсем никого не слушаешь. Нравится создавать проблемы? — Я пытался сделать всё правильно! — Тогда что это было? — Я не знаю, он разозлился! Я не понимаю его! — Что значит — не понимаешь? В нескольких метрах от них над поверхностью воды показалась голова тсурака. Он медленно поплыл рядом с ними, а Нетейам одарил его злым взглядом. — Он специально на дно понёс. Специально! — Зачем ему это? — Не знаю, — ответил Нетейам. — Так, хватит. Лучше бы признал ошибку, а не оправдывался. — Я не оправдываюсь, пап, это правда! — возразил Нетейам. — Я сказал, прекратить. Потом поговорим. Когда они подплывают обратно, Ло’ак беспокойно вертится и поглядывает на тсурака, но Джейк сам садится в седло. — Я тоже хотел попробовать, — говорит Ло’ак. — В следующий раз. — Пап, ты же обещал! — Ло’ак, он злится. Он сбросит тебя, — тяжело вздыхает Джейк. — Я всё равно хочу попробовать. — Тогда дай ему передохнуть. Ло’ак пристраивается поближе к тсураку, с нетерпением заглядывая ему в глаза и гладя его напряжённую пульсирующую шею. Нетейам так и остаётся на илу, не обращая внимание ни на ровесников, плещущихся рядом, ни на брата. Попытка Ло’ака хоть и не венчается успехом, но оказывается удачнее. Тсурак уже не так агрессивно упирается, просто вертится из стороны в сторону и сбрасывает мальчика в воду, но далеко не уплывает и в целом спокойно относится к тому, что Ло’ак рядом. — Не вешай нос, завтра получится. Он просто устал, — говорит Джейк, потрепав младшего сына по голове. Хотя тот и выглядит немного разочарованным, после слов отца он немного воодушевляется. — Я могу плыть домой? — спрашивает Нетейам. — Все соберутся и поплывём вместе. — Пойдём поныряем пока, а? Неглубоко, — предлагает Ло’ак и тянет брата за собой в воду. Тот не сопротивляется. Когда оба сына скрываются под водой, Джейк облокачивается на спину тсурака, который, будто бы назло, выглядит крайне спокойным и почти даже сонным. Рядом шелестит волна, и справа раздаётся голос Тоновари. — Они оба быстро научатся держаться в седле, вот увидишь. Не всем это сразу даётся, вспомни себя. — Мы не знаем, сколько у нас времени. И когда они придут снова. Надеюсь, только через несколько лет, потому что пока что у них мало людей и ресурсов, чтобы добраться сюда. — У нас есть фора. К этому моменту наши дети уже будут воинами. Джейк поднимает усталый взгляд на уверенного и спокойного Тоновари. — Твой сын вспыльчив. — Который из двух? — Оба, но сейчас я о Нетейаме. Он нетерпелив, хочет, чтобы всё получалось сразу. — У Оматикайя он был лучшим охотником и наездником среди младших. Он привык, что у него всё получается. — Море не любит нетерпеливых. — Он перерастёт это, — отвечает Джейк. — В их возрасте я был ещё хуже. — Как его рана? — Не притворяйся, будто бы Ронал тебе не рассказала уже, — усмехнулся Джейк. Тоновари пожимает плечами. — Обсуждать твою семью — крайне невежливо. — Я уже хорошо знаю тебя, Тоновари. Ты не из тех, кто будет распускать слухи. Так что ты думаешь? — Занятия с Циреей не помогают? — Нет, всё то же. На суше отлично контролирует дыхание, а под водой — словно никогда и не учился. Сразу теряется. — Может, человеческие врачи смогут помочь? — Тут дело не в ранении, — говорит Джейк и указывает пальцем на свою голову, — всё тут. А врачей, которые с этим могут разобраться, на Пандору редко привозят. Среди моих друзей нет таких. — Я попрошу Ронал поговорить с другими тсахик. Может, они когда-то встречали подобное. — Спасибо, — кивает Джейк, не отрывая взгляд от воды. На обратном пути в деревню Ло’ак просится поехать верхом на тсураке вместе с ним. Джейк не возражает, а тсурак и вовсе выглядит так, словно ему всё равно, сколько на нём всадников — один или десять. Только когда они сходят на берег, Джейк подходит к старшему и, приобняв обоих сыновей за плечи, ведёт их к шатру на ужин. Те со смехом упираются, бьют его по бокам — их удары уже более ощутимы, чем пару лет назад, когда они ещё были детьми, поэтому в какой-то момент Джейку приходится сдаться. Когда они подходят к их шатру, у обоих мальчиков уже хорошее настроение.

***

Увлечённый рассказ Ло’ака об их дне и, в особенности, о тсураках, захватывает внимание всех женщин в семье. Даже Кири на несколько минут забылась и повернула к Нетейаму восхищённое лицо, но ей вспомнился их утренний разговор, и её взгляд снова похолодел. Ло’ак немного приукрашивал, но Нетейаму не хотелось его поправлять: его подвиг о поездке на разбушевавшемся звере тоже приобрёл более благородные и изящные черты. Отец, хоть и посмеивался про себя, не прерывал это бахвальство. После ужина обычно все отдыхали в шатре или уходили прогуляться по прохладному песку перед сном. Когда Кири улизнула прямо из-под носа у матери, Нетейам поднялся, погладил по голове сидевшую на одеяле сонную Тук и сказал: — Пойду проведаю Кири. Отец одобрительно кивнул. Целый день раздумий потребовался для того, чтобы усмирить свою гордость и признать, что был не прав. Ночь стояла светлая и прохладная. Огромная полусфера Полифема бледным ликом поднималась из-за горизонта, равнодушным светом озаряя белый песок и воду. Кири сидела прямо на земле, и накатывавшие волны мягко обвивали её вытянутые ноги. Нетейам сел так, чтобы вода его не касалась. — Извини. Ответил ему только шум волны. — Мне не надо было на тебя кричать. Он словно разговаривал сам с собой. — Ты была права. — Конечно, я была права. А ты полный придурок. Нетейам только закатил глаза. Вероятно, Кири была слишком уставшей для того, чтобы отчитывать брата или дальше хвалить свою мудрость, поэтому она замолчала. Не вдаваясь в подробности, Нетейам рассказал и о том, как самонадеянно он забрался в седло, и как тсурак указал ему, где его место. — Пожалуйста, не начинай снова. И без тебя тошно. Кири, уже набравшая в груди побольше воздуха для новых нападок, выдохнула. — Тогда почему не отпустил? Ло’ак сказал, он тебя сильно помотал. — Думал, что справлюсь. Сестра покачала головой. — С морскими животными так не получится, с ними нельзя, как с икранами. Они не понимают язык силы. — Сейчас у меня нет ничего, кроме силы. — Неправда. — Правда. У меня как будто что-то отняли, и я не знаю, как это вернуть. — Возможно, путь воды больше не для тебя. Нетейам окинул взглядом пляж и морской простор, переставший быть для него близким. Раньше он никогда не задумывался об этом. Ты не замечаешь могущества и необъятности единого целого, пока ты являешься его частью — организм не навредит самому себе. Отделившись от целого, Нетейам увидел перед собой огромное чужое тело, которое больше не хотело его принимать, и он пытался мимикрировать, но каждая частичка этого организма теперь воспринимала его как болезнь и боролась с ним. — Теперь я понимаю, что чувствует Паук. Когда все вокруг сильнее, быстрее тебя. Кири тут же хмурится. В семейном кругу они все старались не упомянать Паука, чтобы не злить мать и не расстраивать Кири, но эта мысль иногда повисала в воздухе, когда кто-то из младших внезапно вспоминал что-то о нём во время разговора. — Вы не одинаковы. Он такой был и будет всегда, а ты… — Намекаешь, что я сам виноват в том, что потерял всё это? — Нет, твою же… Зачем ты так переворачиваешь? — Кири пихает брата локтем в бок. — Я к тому, что есть шанс, что ты сможешь вернуть это себе. Не просто так же Эйва сохранила тебе жизнь. Нетейам снял с пояса песенную нить и зажал между подушечками пальцев последний надетый её элемент — бусину, сиявшую сейчас в свете Полифема ярче всех остальных. Пулю, которая отдала ему тсахик, он переплавил и надел на нить совсем недавно. — И всё из-за этой ничтожной железки, — сказал Нетейам задумчиво. — По крайней мере, Эйва дала тебе подсказку, — с плохо скрываемой завистью говорит Кири. — Может, если ты найдёшь своего икрана, ты поймёшь что-то. Вернёшь то, что у тебя отняли. — Теперь мы с тобой вместе в этом. Искать правду вдвоём будет легче, — тихо, но твёрдо произносит Нетейам. — Я тоже верю, что мы связаны. Странно это всё. — Быть фриками вместе не так плохо, а? — Да, почти кружок по интересам. Кири улыбается и кладёт голову на плечо брату. Они сидят так недолго, пока девочка не замерзает. Пообещав, что скоро вернётся в хижину, Нетейам проследил за тонким силуэтом сестры, пока она не скрылась за стенами дома. Ночной воздух становился холоднее, поэтому сидеть на едва сухом песке становилось почти невыносимо. Он подпрыгнул, потянулся, взмахнул руками, чтобы размять мышцы. Ему не хватило этого, энергия медленно растекалась от середины груди по телу. Возвращаться к огням хижин не хотелось: там его ждали новые вопросы и сочувствующие взгляды, советы и ободряющие объятия. С мамой он объяснится потом: возможно, она даже не спросит, а только посмотрит с тревогой и пониманием. Заметив на небе юркую серебристую тень, Нетейам коротко позвал. Он оказался прав: это был его Оззо. Икран приземлился в паре метров от всадника, уставился в темноту и заклокотал. Четыре зорких глаза широко распахнулись и выискивали что-то среди деревьев, а хребет зверя выгнулся дугой. Нетейам тоже насторожился, пригнулся и пошёл по направлению взгляда икрана. Его рука не дрогнула, когда он вытащил клинок из ножен. — Эй, полегче. Я не следил за тобой, просто домой иду. — Чёрт возьми! А почему крадёшься тогда? — Не твоё дело. Сам-то чего здешь шляешься? Свет Полифема лёг на плечи, грудь и лицо Аонунга. Если бы Нетейам знал ответ на вопрос, он, возможно, ответил бы колкостью, но теперь он только смутился и спрятался за крылом своего икрана. — Твой зверь не набросится? — Не приближайся — и не набросится. Оззо немного успокоился, поняв, что это знакомый на’ви, но всё ещё настороженно косился в сторону мальчишки. Тот уходить не спешил. — Чего тебе? Хочешь позлорадствовать? Мне не до этого. — Хочешь, помогу с тсураком? — проглотив недовольство, предложил Аонунг. — Нет… спасибо, — Нетейам не стал грубить. Повисает молчание, и Аонунг делает шаг в сторону поселения. — Подойди, не бойся. Оззо хороший, просто ты ведёшь себя подозрительно. Ему нужно показать, что у тебя нет злых намерений. Все Меткайина побаивались икранов, и Аонунг не был исключением. Они уже привыкли к ним, но почти никогда не приближались, не зная, чего ждать от этих зверей из далёких земель. Сами икраны довольствовались компанией друг друга и своих всадников. К удивлению Нетейама, Аонунг не отмахнулся и не убежал. Он медленно подошёл, давая Оззо разглядеть себя и почувствовать свой запах, и посмотрел в неуверенности на лесного на’ви. — Ну же. Нетейам протянул руку и, взяв ладонь Аонунга в свою, положил на шею животного. Мальчишка едва дёрнулся от неожиданности, но замер, когда почувствовал кожей отполированную ветром и песком чешую икрана. Это придало ему смелости, и Аонунг подошёл совсем вплотную, коснулся второй ладонью и погладил Оззо, который под влиянием тсахейлу совсем успокоился и даже наклонил голову, чтобы ему почесали под мордой. — Видишь? Не такой он и страшный. — Совсем нет, — сказал Аонунг, улыбнувшись. — Они совсем как илу, только в небе. На шее Аонунга сверкнул небольшой камень, которого раньше Нетейам не замечал, но он сразу узнал его: при свете дня он имел бледно-розовый оттенок. — Ты помолвлен? — вырывается у него от удивления. Аонунг тут же отпрянул и прикрыл ожерелье рукой. — Ну, и? — Я просто удивился. Я не знал. — Пока никто не знает. — А твои родители?.. — Тем более. — Тогда почему так открыто носишь это? Аонунг исподлобья взглянул на него. — Я только надел его. — Так вот откуда ты так поздно возвращаешься, — с усмешкой отвечает Нетейам. Заметив, как за мгновение взгляд Аонунга потемнел, он добавил: — Я никому не скажу, обещаю. Я не сплетник, а ты мне не враг. Они оба замолкают, и, кажется, Аонунг немного расслабляется, хотя в его взгляде всё ещё читается недоверие. Оззо бодает морского на’ви в плечо. — Хочешь прокатиться? — предлагает Нетейам примирительно. — А в море не скинешь? — Даже если скину — выплывешь ведь. — И то верно, — ухмыляется Аонунг. — Знаешь… Давай. Было заметно, что он храбрится, но Нетейам решил больше не язвить. Он помог Аонунгу забраться в седло и сам сел спереди, привычно хватаясь за луку и соединяясь с икраном. Оззо мотнул в недоумении головой, повилял бёдрами, привыкая к двойному весу на спине. Аонунг сам догадался держаться за всадника. Сначала его пальцы робко коснулись талии Нетейама, затем он прижался всем телом к его спине, крепко сцепив руки. Как раз вовремя: икран подпрыгнул, взмахнул крыльями и поднялся в воздух. Нетейам придержал парня за бедро, чтобы его ноги не соскользнули вниз по гладкому корпусу икрана. Оззо капризно вилял в воздухе, нарочито неуклюже наклонялся то в одну, то в другую сторону. Но когда они набрали высоту и порывы воздуха подхватили их, икрану стало легче, его полёт выравнялся. Нетейам чувствовал, как ногти Аонунга впиваются в его грудь, поэтому слегка похлопал его по предплечью. — Можешь расслабиться. Ему-то было легко говорить, а вот Аонунг впервые оказался так высоко над морем. Он ослабил хватку, но всё ещё боялся отодвигаться от Нетейама. Его горячее неглубокое дыхание влагой оседало на шее. — И ты всегда так?.. — Обычно не так медленно и не так низко, — усмехнулся Нетейам. — Страшно? — Нет. — Тогда чего так вжался в меня? — Прохладно. Оззо полетел дальше от берега, чтобы сделать полукруг и вернуться к деревне. Полифем на водной глади отражался бледным сиреневым сиянием, а сотни звёзд блестели на коже Нетейама. Воздух мягко обнимал плечи и трепал волосы; только он прохладной волной накрывал лицо и грудь, а всё остальное согревалось от двух тел рядом — икрана и морского на’ви. Он почувствовал широкие ладони Аонунга на своей талии, и по коже пробежал холодок — мальчишка наконец отстранился от него, и вспотевшей спины коснулся ветер. — Так спокойно. Я думал, ты меня помотоаешь. — Зачем? Я же сам пригласил тебя, да и я не хочу сейчас гонять Оззо. А ты хочешь, чтобы я тебе показал пару трюков? — Не нужно. Мне и так нравится. — Нам с Оззо пришлось долго приживаться друг к другу. Он не очень общительный, и его сложно подкупить. С характером. — Я заметил. А как он отнесётся к другому икрану у тебя? — Какому — другому? Плечи Нетейама напрягаются. — Тебе рассказал Ло’ак? — Мама с отцом разговаривали о тебе. Я случайно услышал. — Это всё просто сон. Хотя без него, — Нетейам замялся, прежде чем продолжить, — я словно и не живу. Потихоньку Оззо начал уходить вправо. Нетейам неосознанно продолжал держать ладонь на руке Аонунга, но обоим мальчишкам было так удобно, что менять положение уже не хотелось. — Её зовут Ма’арика. — Что? — Ма’арика. Она из другого племени, мы познакомились на жертвоприношении. Вряд ли ты знаешь её. — Не слышал о такой. Почему ты решил мне сказать? — Я узнал твой секрет, теперь ты знаешь мой. Нетейам поворачивает голову и искоса смотрит на Аонунга, улыбаясь. — Ты не такой говнюк, каким кажешься на первый взгляд. — А ты не такой выскочка, каким я тебя считал. — Немного подумав, Аонунг сказал: — Можно я скажу маме, что был с тобой? Отчасти это правда. — Говори. Только ожерелье спрячь и не улыбайся так по-дурацки. А то светишься ярче солнца, тебя Ронал сразу раскусит. Когда икран приземляется недалеко от хижин, небо ещё даже не светлеет. Мальчики останавливаются друг перед другом и, прежде чем разбежаться по домам, пожимают руки.

***

На высоте, под утренними звёздами, почти не пахло морем. Ветер шлифовал кожу, стряхивая мокрый песок с чешуи, солёные капли высыхали на теле. Икран парил в воздухе, широко расправив крылья. Сверху заводь сияла белым пятном на фоне чёрных скал. Песок совсем остыл в ожидании рассветных лучей. Нетейам снял с седла вязанку хвороста и бросил на землю, зажигалка отца мелькнула холодным блеском. Костёр одновременно и красил это безжизненное место, и освещал ущербность голых отвесных скал, чуждых для богатого морского мира, который не проникал туда. Тени от огня могли бы напугать, если бы Нетейам не знал, что ни одна живая душа кроме него не захотела бы быть здесь в такой ранний час. В этот раз он не стал будить Ло’ака. Не потому, что злился на него или завидовал. Нетейаму казалось, что теперь он не может дать младшему ничего, кроме меланхоличного взгляда заплаканных глаз и беспомощного молчания. Но ему не пришлось наслаждаться одиночеством. Через некоторое время он услышал шум крыльев сверху. Более крупный зверь, чем икран Нетейама, делал небольшой круг по заводи. Бобу было явно тесно тут, он не был таким юрким, как Оззо, но он всё-таки грузно опустился на песок и вскрикнул, привлекая внимание младшего. Оззо оживился, завидев компанию. — Так и знал, что ты будешь тут. Нетейам не ответил, раздражаясь от прихода отца. Он не оторвал взгляда от языков пламени и поджал пальцы на ногах, которые поставил так близко к костру. Отец сел рядом. — Не спится совсем? — Как ты понял, где я? — Ваш папка не совсем дурак всё-таки. Ло’ак так топает по утрам, разве что глухой не услышит. А сдала вас Кири. Нетейам улыбнулся кончиками губ. — Не переживай из-за сегодняшнего. Тсурак — своенравное животное, нужно много терпения, чтобы его оседлать. — Дело не в этом. Мне недостаточно просто стараться. Уже год прошёл, а я абсолютно бесполезен. Как мне сражаться, если я воды боюсь? — Тебе необязательно сражаться в воде. — Да, знаю, мама же летает. Но если она захочет, то и на тсураке сможет плавать. — Твоя мама очень преданна Оматикайя, этого у неё не отнять. Ей тяжело понять и принять обычаи Меткайина. — Но мне нравилось у Меткайина. Мне нравились и обычаи, и праздники, и на’ви, и нравилось плавать с илу. Мне нравился океан. Сейчас я не чувствую ничего. Отец сел ближе и обнял его за плечи. Нетейам перевёл задумчивый взгляд на огонь, и на мгновение ему показалось, что танец языков пламени утешает его и успокаивает. Он протянул ладони к костру, и тот ответил ласковым теплом. — Почему это место? — спросил отец, видимо, чтобы сменить тему. — Тут ничего нет, тихо. Здесь я чувствую себя спокойно. Чёрные скалы возвышались вокруг, как стены крепости. Свет пламени вырисовывал на них причудливые фигуры, которые кружились на камне в таинственном танце. — Может, этот твой икран живёт где-то в воздушных скалах рядом с племенем Тайрангов. И он ждёт тебя. — Я думал об этом. Они снова замолкают. Нетейам смотрит сначала на шрамы на лице отца, затем — на свою грудь. Это ли не достоверное свидетельство его воинской доблести? — Оло’эйкте Икейни не откажет нам, если мы придём. Мы сражались с ней вместе, а сейчас её муж возглавляет часть партизан. Может, она и скажет мне, что я трус, но тебя она примет. Она не из тех, кто боится войны или оставляет других в беде. Нетейам вскинул поражённый взгляд на отца, но тот смотрел на огонь, а затем и вовсе накрыл глаза ладонью. — Ты хочешь, чтобы мы снова улетели? В новый клан? — Если так нужно, да. — Я даже не знаю, существует ли этот икран наяву. Может, это просто мои бредни. — Ты видел его, когда соединился с Древом предков, а Эйва не стала бы тебя обнадёживать понапрасну. Но здесь, на побережье, ты его точно не отыщешь. — А что мама? Она знает? — Нет, но я поговорю с ней. Она, скорее, будет рада вернуться в родные края. — А Ло’ак? Девочки? Они же совсем освоились. Ло’ак ни за что не уедет, здесь его тулкун и Цирея… Отец поджал губы. Решив, что тот не знает, как правильно поступить, Нетейам выпалил впопыхах: — Я могу отправиться один. — Это исключено. Так близко к людям и к войне мы тебя не отпустим. — Тогда вся семья будет в опасности! Мы только привыкли к Меткайина! — Они дети, они смогут это пережить. Тем более… — Они и так настрадались, пап! Они не виноваты в том, что я стал таким и не должны нести за это ответственность. — Да, потому что это ответственность моя и твоей мамы. И если тебе необходимо отправиться к Тайрангам, мы полетим вместе с тобой. — Это несправедливо, ты же знаешь, — болезненно нахмурился Нетейам. — Что ещё остаётся? — Я полечу один. — Я сказал нет. Это опасно. — А если вы полетите со мной, а потом вернётесь? Ты и мама. Сами посмотрите Икейни в глаза, убедитесь, что со мной всё будет хорошо. Было заметно, насколько отец смущён всем этим разговором, и как тяжело ему даётся это решение. — Салли своих не бросают. Это принцип. — Пап, вы уже меня потеряли! Джейк вздрогнул и посмотрел на сына. Нетейам со всей силой впивался пальцами в его руку, как будто пытаясь хотя бы болью добиться ответа. Два взгляда пересеклись — оба безжизненные, но один из них горел таким огнём, что Джейку на мгновение стало страшно. — Твоя мама на это не согласится. — Уговори её, — настойчиво сказал Нетейам. Он сидел уже напротив отца, заглядывал ему в глаза и сжимал ладонью его предплечье. — Пап, пожалуйста. Я должен стать воином, которым вы будете гордиться, который сможет защитить семью. — Мы не можем оставить тебя одного. — Это ненадолго. Я найду икрана, научусь всему и вернусь. Я стану сильным. — Твоя мама не сможет тебя отпустить. — Ей придётся. Он не стал этого произносить, но хорошо знал: он уже не так сильно зависел от родителей, как младшие. Даже Ло’ак, каким бы независимым он ни казался, всё ещё нуждался в отце и матери. А Нетейам уже начал свой собственный путь, который ему придётся пройти в одиночку. — Я попробую уговорить её. Но я ничего не обещаю. — Хорошо, пап, спасибо! — Нетейам ринулся обнимать отца, но не рассчитал усилие, и они вместе повалились на песок. Джейк заворчал, но это уже было не важно. На рассвете два икрана парили над облаками. Тот, что поменьше, беспокойно крутился вокруг второго и резвился среди потоков воздуха. Обещание новой жизни позволило Нетейаму вздохнуть спокойно, и миру вернулись его прежние краски. Джейк, наоборот, флегматично смотрел на белоснежные облака и яркое солнце, готовясь к долгому, тяжёлому разговору.

***

Ночь перед перелётом Нейтири не могла уснуть. Она сидела у постели детей и смотрела на лицо старшего мальчика, её взгляд блуждал по мерцавшим в темноте веснушкам. Темнота размывала очертания, и Нейтири не могла понять, кто перед ней: мальчик или уже мужчина. Каждый раз, когда её ладонь тянулась к нему, Нейтири одёргивала саму себя и обнимала руками колени. Она так боялась, что забудет его лицо, что отчаянно пыталась оставить печать любимых ей черт на камне памяти. Так продолжалось до тех пор, пока Джейк не поднялся и не уложил её рядом с собой. В ту ночь и прошлые не было пролито ни одной слезинки. Сердце матери было в смятении. Нетейам больше не был её мальчиком и уже не нуждался в её заботе: Джейк говорил о нём, как о воине, а не их малыше. Он поднялся раньше всех, взял лук и отправился на охоту. Нейтири потерянно посмотрела вслед сыну и уже собиралась подняться с лежанки, как под боком у неё заворочалось маленькое горячее тельце. Тук всхлипнула, как если бы её что-то расстроило во сне, и вся съёжилась из-за дуновения ветра, коснувшегося её оголившегося плеча. Вместо того, чтобы встать, Нейтири легла по другую сторону от дочери, заслоняя своим телом её от входа. Обняв девочку со спины, она заметила взгляд мужа, лежавшего напротив. — Поспи немного, — прошептал он. — Нас ждёт долгий перелёт. Но проснулись они ещё до рассвета. — Мама, — даже для себя Кири была необычайно задумчивой и хмурой, — я тоже полечу. — Нет. — Мне нужны ответы, а тут я ничего не могу найти. Может, рядом с Древом предков Тайрангов я найду что-то. Пожалуйста! Тут Нейтири не выдержала. — Собирайся! — с надрывом воскликнула она, отворачиваясь и поспешно выходя из шатра. — Мам… — Вы, дети, совсем ни меня, ни мать не бережёте, — сказал Джейк и пошёл за женой. Перед выходом он резко повернулся в сторону Ло’ака. — Может, ты тоже куда собрался? — Нет… — Если что, предупреждай заранее. — Ну спасибо, — Ло’ак оскалился в сторону сестры, — из-за тебя даже мне прилетело. — Извини. — Ничего, я привык. Ты правда собираешься улететь? — Да. Я всё обдумала. Если Нетейам найдёт там ответы, то я и тоже. Когда рассвело, икраны уже были нагружены пропитанием, тёплой одеждой и кое-какими дарами для предводительницы Тайрангов. Звери возбуждённо подпрыгивали, в нетерпении наблюдая за тем, как их всадники заканчивают последние приготовления. Нетейам суетился вокруг Оззо: проверял седло, стремена и ремень, который крепился к поясу всадника, перебирал пару сумок со своими пожитками. Он беспокоился, что забыл что-то, оставил, не учёл. — Где твой брат? — Джейк повернулся к Кири. Та беззаботно сидела на Бобе и качала ногами в воздухе. — Вот, — она кивнула на Нетейама. — Да нет же, Ло’ак. — Надо уточнять, — ответила она, пожав плечами. — Эйва его знает. — У нас всё готово. — Мы не можем улететь, пока Ло’ак не придёт, — нетерпеливо и в то же время с тревогой сказал Нетейам. — И я не могу найти свою маску… — Посмотри ещё раз в шатре, наверняка бросил где-то и забыл. — Да я уже всё проверил! К ним приблизилась семья вождя. Впереди, как обычно, шёл Тоновари, следом — Ронал, на груди которой копошился её малыш, привязанный к туловищу матери. Внимание тсахик периодически переключалось с Салли на ребёнка, но от её взгляда не ускользало ничего. — Тоновари, — улыбнувшись, Джейк обнял друга. — Надеюсь, наши сорванцы не заставят вас волосы на голове рвать. — Мы найдём на них управу, не волнуйся. Нейтири, собравшись, подошла к Ронал. Ей тяжело давались подобные разговоры — она была той ещё гордячкой. — Прошу, позаботься о моих детях. — Я буду приглядывать за ними, как за своими, — без тени иронии ответила Ронал. Она оценила жест Нейтири и осторожно взяла её под руку. Та с непониманием взглянула на тсахик, но позволила увести себя подальше от мужей и детей. Вдвоём они медленно пошли вдоль берега. — Я со страхом жду того дня, когда Аонунг и Цирея совсем перестанут быть детьми, — призналась Ронал. — Должно быть, поэтому я захотела ещё одного ребёнка, пусть это и было тяжело. — Ло’ак тоже скоро захочет отделиться. Вряд ли он улетит так далеко, но… По крайней мере, у меня всё ещё будет Тук. — Мы матери. Мы не можем держать их у груди вечно. Ронал заглянула в лицо малышу, который, казалось, внимательно слушал их разговор и даже что-то понимал. — У тебя прекрасный сын, — с улыбкой сказала Нейтири. — У тебя тоже. И он станет сильным воином. Мне снился он в красном облачении вождя, и рядом был Аонунг. — Раз наши сыновья будут сражаться бок о бок, какой прок нам вздорить? — Я согласна, — ответила Ронал. — Тем более, Цирея и Ло’ак… Они обе замолчали, но посмотрели друг на друга с многозначительными ухмылками. — А Кири, может быть, станет тсахик. У неё для этого есть всё, только ей нужна наставница. Нейтири настороженно взглянула на собеседницу. — Ты знала, что Кири захочет улететь? — Я догадывалась, но мы не обсуждали с ней это, и я её не подначивала. Я учила её врачеванию, а не просто так болтала, — ответила Ронал, почувствовав упрёк в голосе Нейтири. — Тебе больно, но в этом никто не виноват. И это пройдёт. — Когда я встретила тебя, я хотела вцепиться тебе в лицо. — Поверь, я хотела того же самого. Но ты сама сказала: зачем нам враждовать, если нашим сыновьям суждено биться бок о бок? — Кири ты во сне не видела? — Нет. Там были только наши старшие сыновья. Кажется, нам пора возвращаться. — Это Ло’ак? По пляжу, утопая ногами в песке, бежали несколько мальчишек. Ни Нейтири, ни Ронал не удивились, увидев сыновей во главе этой шайки. — Вы ещё не улетели? Где Нетейам? И Кири? — Что с вами? Где вы были? — Мам, давай потом!.. — крикнул, не останавливаясь, Ло’ак. Аонунг, прежде чем убежать, подскакивает к матери, и та делает небольшой шаг назад, боясь, что сын врежется в неё или заденет ребёнка. Но мальчик неожиданно бережно гладит брата по голове, малыш беззубо улыбается ему. Аонунг почти сразу срывается с места и убегает за друзьями. Женщины переглядываются, когда подростки уносятся прочь, обдав их волной горячего воздуха и искрами песка. Прощальные объятия, последний взгляд на дорожные сумки, и Оззо поднимается в воздух, за ним — стрелой взмывает Лето. Они ещё долгое время не смогут полетать вместе. Кири забирается в седло, когда матери возвращаются. Нейтири гладит её по коленке. — Ты всё собрала? Не забыла ничего? — Нет, мам, — отвечает Кири, поняв, что всышка гнева рассеялась вместе с утренней дымкой. — Доброго пути! — Тук ещё раз сжимает протянутую ей руку, подставляет щёку для материнского поцелуя и убегает к тсахик Меткайина. Та приобнимает девочку за плечи. Нейтири не оглядывается и смотрит только вперёд, в спины детям. Лето уходит в мёртвую петлю, пропуская под собой Оззо, и Ло'ак протягивает руку вниз, проводя кончиками пальцев по плечу брата. Это единственный раз, когда Нетейама посещает сомнение, он на мгновение оборачивается, но, наткнувшись на полный решимости взгляд Кири, опускает голову к спине икрана. Поправив маску наездника, украшенную светло-голубыми раковинами редких моллюсков, мальчик глубоко вздыхает и подставляет лицо рассветным лучам.