Молчанка для болтливого короля

      Путешествие обратно из монастыря Санкта-Феликса в Ос Альту казалось Николаю более тягостным, чем туда. Возможно дорога туда для него была чем-то освежающим, бодрящим, все-таки заклятый враг идет рядом, да и путь этот по сути был изначально в никуда. Напряжение всегда помогало королю стоять на ногах твердо, ведь какой он король, если не готов к трудностям? Путь обратно был уже изученным, без напряжения и без искрящихся высокомерным безразличием черных глаз, этот путь был скучен, по мнению Николая, в нем не было задоринки, искорки веселья и азарта, только гнетущая неловкость.       Как же ему было неловко, хуже даже, чем после отказа Алины. У Заклинательницы Солнца были причины отказать красивому молодому перспективному правителю, с добрым сердцем и потрясающей шевелюрой. Она любила своего следопыта. А он любил ее, да и сам Николай много раз отмечал, что это лишь фиктивный союз — брак ради выгоды обеих сторон. Но как же его сердце жаждало любить Заклинательницу Солнца — милую девушку с невероятной силой, Алина имела свой взгляд на многие вещи, была по сути простой крестьянкой — картографом, который хоть и пробился в свет, но помнил прошлую тьму, в ней самой горел этот свет веры не только в свои силы, но и в силы будущего короля. И он хотел бы ее любить, и смог бы ее полюбить, но все сложилось иначе.       Все сложилось иначе и с великолепной, невероятной Санкта-Зоей Назяленской. Ну как иначе? Она ему тоже отказала. Также мягко, так жалко и извиняюще смотря на него, будто он мог бы ей понравиться, но ни в этой жизни, ни в этой ситуации, и вообще может быть не он сам, а только что-то конкретное в нем. Стоило ли благодарить Зою за мягкий отказ? Наверное, стоило. Все-таки эта грозовая женщина отшивала мужчин и намного грубее, а с ним она и правда обошлась жалко. И все почему? Потому что Николай — король Равки, избранный народом, даже после его личного желание отречься от престола в пользу святой Зои, молодой, здоровый (не считая демоническую сущность в нем) мужчина в самом расцвете сил, не так хорош для Зои, как был раньше.       После их заточения в каньоне, после того, как Зоя обрела новые силы, стала не просто генералом Зоей, а Санкта-Зоей, именно после этого Николай и сам почувствовал, что не может мериться с ней силой, не может быть ей равным мужчиной, а не глупым фанатом, который пускает на нее слюни. И король держался, несмотря ни на что он воспринимал ее по-прежнему, хоть иногда и шарахался от грозного взгляда, хищного оскала или той отстраненности и возвышенности, появившейся в ее фигуре под давлением памяти прошлых лет многих поколений до нее. Но она все равно не могла больше в нем видеть того Николая, что был прежде. Она видела больше, чувствовала больше, и в это больше не входил он.       Зоя сама сказала ему, что до всего их паломничества, до каньона она рассматривала его, как любовный интерес, она замыкала кандалы на его руках в его кровати и мечтала остаться, но после… После в ее сердце больше не нашлось тех теплых чувств, что были раньше, только долг, только взаимное уважение, дружба, но не более. Там, в каньоне, они и правда стали ближе друг другу, ближе духом, но не телом, не сердцем.       Это было больно. Чертовски больно. Второй раз подряд! Вторая святая в его послужном списке, которая его отшила! Что с ним не так? Ведь Николай может красиво говорить, придумывать гениальные планы, воевать, защищая собственной грудью простых солдат, может изобретать устройства, может искрометно шутить, серьезно рассуждать, он может искренне любить, но никто не жаждет его любви.       Путь до Ос Альты он не осилил бы на флайере. Нет, он хотел, чтобы воздух обдувал его лицо, а копчик отбивался седлом. Пусть Женя и Зоя ноют рядом, он предлагал им улететь в столицу, но упрямые гриши решили сопровождать своего короля в очередном его глупом хотении. А Николай хотел бы побыть один, может быть съездить на глупое развлечение дворян — охоту или перекинуться картишками в компании старых товарищей, может быть даже просто посетить какую-нибудь деревеньку, где его фигуре короля будут рады крестьяне, ведь это бы подняло ему настроение, вернуло бы ему веру в себя. Эгоистичное желание, но такое верное сейчас, потому что если не так, то он полезет в петлю от безысходности.       На пути как раз подвернулась подходящая деревушка — Полвость. Николай помнил это местечко грязным захолустьем, Зоя сама пренебрежительно рассказывала про чужие имения в этой области. Земля и правда в этом месте была не лучшей — зерно росло здесь плохо, лето было засушливым, а торговля толком не касалась этой деревни. Король знал все свои владения, тем более что большинство из них принадлежали дворянам, а поддержка дворян — важная часть его правления. В Полвости и его окрестностях сидит князь Воронцов. Его фигура еще с правление отца Николая была окутана тайнами и слухами при дворе.       Иван Воронцов был приближенным короля Александра третьего Ланцова. Князь сидел в совете дворянства, занимая не последнюю должность, пока в какой-то момент не произошло событие, изменившее навсегда его самого и его отношение к власти. Николай повернулся к Жене, желая поговорить с ней об этом случае. — Ты же тогда была при дворе, когда Воронцова умерла в Каньоне? — Да, хоть самого князя я практически не помню, — пожала она плечами. — Знаю, что Дарклинг был слишком недоволен нахождением Воронцова рядом со старым королем, а потому попытался быстро его сместить, не лучшим способом, как в принципе и всегда… — Он лишил его титула в совете дворянства, — заметила Зоя. — А мог лишить жизни… А ведь ходили слухи, что князь даже угрожал Дарклингу. Ты разве не помнишь этого, Николай? — Помню, как злился король, — задумался Николай. — Мой отец называл Воронцова предателем, обезумевшим от горя идиотом… — Он потерял жену, оставшись с двумя дочками на руках, так еще старшая Мария испытала такой шок от увиденного в каньоне в свои шесть лет, что навсегда перестала говорить, — недовольно вздохнула сердобольная Женя, упрекая Александра третьего. — Что? — удивился король, поправляя поводья, чтобы замедлить коня и идти вровень с Женей. — Девочка выжила после нахождения в каньоне? — На ее глазах волькры растерзали мать, а саму ее нашли забитой в угол и невидящим взглядом смотрящую в одну точку, — покачала головой портниха. — Если она и выжила чудом, то навсегда осталась с более глубокой травмой, чем любая рана.       Женя знала, что такое чувство потери, что такое держать мертвого на своих руках, хоронить его и плакать на похоронах. Про душевные раны Женя знала все, как в принципе и про физические. — Почему Воронцовы не обратились к сердцебитам? — задала резонный вопрос Зоя, которую не особо волновала история девочки, переставшей говорить. — Ее голос не был утрачен, — возразила Женя. — Она сама навсегда отказалась говорить, собственное желание нельзя изменить с помощью сил гришей. — А услуги врачевателей? Психологов? Шаманов? В крайнем случае вера в святых иногда помогает справиться с болью, — заметил Николай, которого отчего-то задела история дочки князя. — Честно говоря, я не знаю, что стало с девочкой, — качала головой Сафина. — Мне было примерно столько же сколько и ей, и хоть ее история задела меня, но я про нее быстро забыла, как и все при дворе, когда Иван Воронцов отправился в свое поместье и больше оттуда никуда не выходил. — Николай, — укоризненно посмотрела на него Зоя. — ворошить старые раны, ехать к затворнику, да еще и просить у него ночлега для королевской власти, которую он видимо призирает… — Отличная идея, не правда ли? — невозмутимо улыбнулся он, ощущая в себе шкодливое чувство сделать все наоборот, чем советует и предостерегает правильная Зоя.       Полвость все равно скоро показалась на горизонте. Деревушка разрослась, как показалось Николаю. Появились каменные домики в центре деревни, вроде даже двухэтажные, другие деревянные дома казались чистыми, опрятными и красиво выкрашенными. Такое король редко наблюдал в своей стране. Как бы грустно это ни было, но Равка все еще аграрная страна, в которой на первое место выходит ни обустройство городов и инфраструктуры, а простое желание выжить в окружении врагов со всех сторон, а также не умереть от голода. На холме чуть дальше основной массы домиков возвышался барский дом, хоть он и был старым, но смотрелся уверенно, не был покошен в сторону, все балки были на месте, а брусья так вообще казались практически новыми. Из леса за домом поднимался небольшой дым, появление которого Николаю было сложно объяснить.       Король кинул взгляд на своих спутниц и не пожалел, что решил заехать в Полвость. На лице Зои выражалось красноречивое недоумение, Женя же была приятно удивлена и заинтересована, как и сам Николай. Деревушка не была грязной, в ней не было голодающих крестьян, наоборот по улочкам бегали дети, счастливые, чистые и с красноречивым румянцем на щечках. Завидев королевскую процессию, они попрятались за юбки матерей или углы домов, но все равно с любопытством выглядывали, чтобы тыкать пальцами на него или его спутниц. Кто-то из крестьян побежал вдоль улицы наверх, видимо предупредить князя. Николай же с восхищением рассматривал главную площадь.       Такие площади без брусчатки были обыденной вещью в деревнях. Здесь обычно останавливались проезжающие мимо торговцы, может быть странствующие артисты, здесь собирались на суд или проходили общие праздники, как встреча весны или праздник урожая. Но в Полвости была площадь, как в очень хорошем процветающем городе. Стояли лавочки с овощами, были видны магазинчики с посудой, кузня, у которой стоял молодой парнишка в копоти и еще несколько более взрослых мужиков раздували жаровни, здесь же виднелась маленькая церквушка, а рядом с ней сельская школа, в окнах которой сразу же показались заинтересованные лица ребятишек, чуть дальше небольшое каменное здание венчала вывеска аптеки, а на втором этаже мелькали белые халаты врачей, у пекарни красивым строем были выложены булочки и хлеба, а из дверей многих домов выглядывали заинтересованные горожане, потому как крестьянами их назвать уже не поворачивался язык.       Николай дивился всему, что мог охватить его взгляд. Больше его поразила школа и видимо больница, потому как даже в небольших городах, как Балакирев, не было ничего подобного, максимум пара учителей и один местный врач, но такой инфраструктуры можно было ожидать только от больших городов. Еще он приметил гришей среди толпы, они не носили привычные всем кафтаны, а повязывали на руку небольшие платки в цвет этих кафтанов, видимо не желая сильно выделяться или же желая продемонстрировать отчужденность от орденов Малого дворца.       Отчужденность этой деревеньки от власти была заметна сразу. Его не встречали королевские стражники или пехотинцы, которых обычно расставляют в караул деревень из военных лагерей, действующих по всей Равке. Люди не кидались ему в ноги или не вздыхали восхищенно, завидев Санкта-Зою и прекрасную Женю Сафину, большую реакцию у них вызвали солнечные стражники, которые сопровождали короля. Князь и его домочадцы не спешили встречать с хлебом-солью гостей у ворот, да и по всей деревне не было видно ни одного флага с династическим двуглавым орлом Ланцовых.       Николай не знал, что больше всего его задевало в этой ситуации: то, что он является не любимым королем для собственного народа или то, что этот самый народ смог стать лучше не под его управлением? Развитие этой деревни теперь являлось для него самой желанной загадкой, отгадку на которую ему приходилось собирать по крупицам. Первым намеком стала кузня. Такие кузни редко бывали в Равке, потому как не везде можно было добывать железную руду, и тем более на ее добычу и обработку у многих просто не хватало денег. Были государственные шахты и кузни, но они производили железо для государства, а не для общего потребления. Еще один намек был обнаружен Николаем у прачки — на веревках висели шахтерские штаны, рубахи и комбинезоны. А все это вместе объясняло и дым из леса.       После всего этого ему еще больше хотелось поговорить с князем Воронцовым. Нужно было узнать, откуда у него появились деньги, а самое главное информация о наличие на его земле залежей железа? Может быть он добывает не только железо, но и другие металлы, почему об этом не знают в столице? А самое главное — согласен ли он сотрудничать с Лазлайоном в поставке своего металла?       Но пока что королю нужно было просто увидится с князем. Однако Воронцов не спешил выходить на встречу. Их небольшая процессия въехала во двор барской усадьбы — под окнами цвели клумбы, на заднем дворе виднелся небольшой садик с пышными деревьями, была собственная конюшня, конюх из которой сразу же подскочил к господам, помогая с лошадьми. Зоя уже недовольно пыхтела, спешиваясь со своей кобылы. Николай пока не знал, чего ожидать дальше. Может этого Воронцова уже нет давно в живых, а крестьяне тут устроили собственный парламент и поэтому у них все тут так хорошо?       Однако на крыльце дома появилась девушка, лет пятнадцати-шестнадцати, на ее лице была широкая немного удивленная, но заинтересованная и по-детски открытая улыбка. Волосы черного цвета были заплетены в неряшливую косу, а сиреневое платье было слегка помятым и не застегнуто на все пуговицы. Вслед за ней выбежала девушка постарше, которая поймала первую за локоть и попыталась отдернуть ее платье. Старшая и младшая Воронцовы, как понял Николай, хотя в них не особо были заметны общие черты. Старшая была собрана, волосы шоколадного цвета были опрятно расчесаны и уложены красивыми локонами на плечах, платье благородного багрового оттенка прекрасно подчеркивало ее ладную фигуру, острый подбородок был высоко поднят, в голубых, почти небесно-прозрачных, глазах читались искорки недопонимания и страха. Отца семейства видно не было. Но король уже подозревал, что в него скорее всего пошла старшая дочь.       Николай поправил лацканы, сделал самое приятное лицо, хотя они все у него приятные, по его мнению, а после оглянулся на своих спутниц. Зоя была явно недовольна, что ее не встречали с фанфарами или хотя бы красной дорожкой, Женя же просто улыбалась с поведения двух сестер, а особенно пыталась не хихикать с моментов, когда старшая что-то поправляла из одежды младшей. Их стража отошла к своим коням, на фоне которых сельский конюх смотрелся слегка обреченно и сконфуженно.       Сестры спустились с крыльца по небольшой лесенке, встав напротив короля и гришей, они обе синхронно поклонились. Никто из них не спешил что-либо говорить, и король решил разрядить обстановку, сказав первое слово. — Приятно приветствовать семью Воронцовых, не только мне, как королю Равки Николаю Ланцову, но и моим спутницам — членам триумвирата гришей Жене Сафиной и генералу Зое Назяленской, — он отдернул руку, которая взметнулась вверх, чтобы почесать затылок от неловкости и легкой комичности всей сложившейся ситуации.       Старшая сестра двумя ладонями покрутила у груди, как будто отгоняя ветер, снова слегка склоняя голову, после она согнула пальца на руках, оставив мизинец и указательный и покрутила ими у своих плеч, ее указательные пальцы на двух руках показали на небо, а после сошлись по диагонали в одной точке, две руки соединились вместе, указав на землю под ее ногами, потом она сложила их на своей груди и снова соединила в треугольник ладонями. Снова положив руки на грудь, она склонила голову и левой рукой указательным пальцем прочертила линию к Николаю из собственного лба.       Сказать, что король опешил, это ничего не сказать. Стараясь скрыть удивление, он перевел взгляд на младшую сестру, та снова поклонилась: — Прошу прощения, мой король, — пролепетала она. — Моя сестра не говорит, а потому использует язык жестов, чтобы вести дела. Она поздоровалась с вами и сказала, что рада приветствовать вас в нашем доме, мой король, — младшая еще чуть-чуть помялась, а после получив кивок от старшей продолжила: — Мою сестру зовут Мария Ивановна, а я Наталия Ивановна. Нашему отцу нездоровиться, а потому он редко выходит из дома из-за больных коленей. Простите его… — Понимаю, — кивнул Николай, который до сих пор отходил от увиденного, очень сильно его волновало, где в этих жестах была фраза «мой король». — Мы прибыли к вам без предупреждения, просто мимо проезжали… — косым взглядом он все еще поглядывал на старшую восхищенно и странно, потому что он даже не мог представить, что значат ее жесты.       Уловив его взгляд, Мария Ивановна решила продолжить свою пантомиму. Сложив руки в молитвенном жесте, она красноречиво взглянула на него, после махнула рукой на дом и изобразила прием пищи с помощью воображаемой ложки. Николай не знал, является ли это реальным жестом или она упростила некоторые моменты, чтобы он ее понял, как бы насмехаясь над ним из-за незнания языка жестов. Впрочем, возможно это и правда был жест, потому что Наталия Ивановна поспешила пояснить: — Сестра приглашает вас отобедать к нам… — Это я понял, — кивнул король. — Спасибо за приглашение…       Мария Ивановна снова выставила вперед руку, вогнув пальцы к себе, она обвела рукой всех собравшихся, после сложила руки в кулаки, кивая ими по обеим сторонам от туловища, подняв две руки вверх ладонями, она показательно легко перевернула их тыльной стороной ладонями вверх, а после снова указала на землю под своими ногами и сложила руки треугольником. — Вы можете остаться у нас, сколько пожелаете, — пояснила Наталия Ивановна. — Мы приносим извинения за возможные неудобства, — виновато скукожилась она, смотря на Зою и Женю. — В нашем доме не много гостевых спален, потому госпоже Сафиной придется занять мою комнату, если вы не… — Конечно, я не против, дорогая, — улыбнулась Женя. — Очень приятно с вами познакомиться.       Старшая Воронцова почтительно кивнула Сафиной, восхищенно осматривая ее наряд. Зоя решила привлечь к себе внимание: — У вас всего две гостевые комнаты?       Мария Ивановна отрицательно покачала головой, показывая один указательный палец. — А куда же вы поместите меня? — выгнула бровь генерал.       Старшая сестра неловко переглянулась с младшей, а после неуверенно кивнула в сторону короля. Николаю стало еще более неловко, ведь из-за слухов вся Равка считает, что они с Зоей пара. Он попытался как-то возразить или перевести это в шутку, но шквальная считала иначе. — Постелите мне вместе с госпожой Сафиной, — выплюнула она. — Надеюсь, у вас есть хорошая ванна? — Да, конечно, генерал, — вздрогнула младшая Воронцова, засуетившись, но была поймана под локоть старшей. — Знаете, я ведь не брезгливый король, могу и на сене в амбаре переночевать, — ухмыльнулся Николай, — не в первой, знаете ли. Тем более, где же тогда переночует Мария Ивановна? — Сестра ляжет со мной у себя в комнате, хотя не уверена, что… — младшей не дал дорассказать красноречивый толчок под ребра от старшей. — В общем, Глаша, наша служанка, проводит вас по комнатам, и покажет ванную комнату, а после позовет на ужин.       Мария Ивановна кивнула, соглашаясь с сестрой, а также приглашая в дом гостей. Николай следовал за сестрами и не мог до сих пор осмыслить то, что одна из них совсем не говорила.