Вдвоём и всюду

      Запах ароматического масла приятно щекотал нос. Положив голову на сложенные руки, краем глаза Маджима мог видеть лицо Кирю — такое очаровательно-сосредоточенное, что улыбка не сходила с его губ, даже когда он прикрывал глаз, поводя плечами. И едва слышно вздыхал, когда сильные руки Кирю разминали эти плечи.       Маджима сдался далеко не сразу. Он любил, нет, он обожал трогать, гладить, ласкать руками и языком каждый дюйм тела Кирю, который в постели становился восхитительно чувствительным и таял от каждого невесомого, дразнящего прикосновения — но ответные нежности не вызывали в Маджиме той же реакции. Наверно, все его нервные окончания, за редким исключением, были отбиты ещё в Яме, поэтому, чтобы он хоть что-то почувствовал, его стоило бы лучше огреть чем-нибудь тяжёлым.       Но Кирю был достаточно убедителен — или, скорее, достаточно упрям — чтобы хотя бы попытаться ответить взаимностью.       Его руки могли гнуть металлические трубы и расшвыривать рослых здоровяков как котят, но сейчас касались мягко, лишь слегка надавливая, чтобы размять твёрдые, забитые мышцы спины. Нащупывали нужный ритм, осторожничали — словно Кирю боялся, что ощерившаяся пасть маски Хання вцепится в его пальцы.       Он был совсем новичком в этом, но недостаток опыта с лихвой компенсировал старательностью и вдумчивостью. И всё же… нет. Широкие ладони, шершавость которых едва ли сглаживалась маслом, касались Маджимы… но словно не задевали его.       Они были не теми руками. И Маджима, отворачиваясь от Кирю, снова вздохнул — потому что знал заранее, что так и будет. Что он начнёт сравнивать. И что ему не понравится, что это сравнение будет не в пользу…       — М-мх, — вдруг само собой сорвалось с его губ. Уткнувшись лбом в сложенные руки, Маджима непроизвольно выгнулся, когда руки Кирю скользнули ниже; кончики пальцев обвели две впадинки на поясе.       Облизывая вдруг ставшие сухими губы, Маджима вынужден был признать: эти руки всё-таки умели брать его за живое. Всё-таки смогли отыскать хотя бы один клочок его тела, который ещё может что-то ощущать.       Всё-таки были единственными руками, о которых можно было сейчас думать.       Видя реакцию Маджимы, Кирю хмыкнул; его движения стали увереннее. От поясничных ямок он опустился к ягодицам, ко внутренней стороне бедра — ещё один вздох с наслаждением — а затем пропали, и Маджима, повернув голову, увидел, как Кирю потянулся к его ступням…       — Нет, нет, довольно! — ловко — и чуть ли не пнув его — Маджима развернулся и, откидываясь на спинку кровати, с ласковым оскалом поманил его. — Давай уже к самому интересному, иначе я умру со скуки.       Бровь Кирю чуть дрогнула, но он подался ближе, многозначительно поглядывая на потяжелевший член Маджимы.       — Не кажешься заскучавшим, — проговорил он, прежде чем пару раз прикоснуться губами к крепкому органу, поцелуями ещё сильнее распаляя желание, а затем, стиснув чужие бёдра, взять так глубоко, что Маджима, запустив руку в его растрепавшиеся волосы, снова пророкотал глухо и низко, ощущая, что после такой прелюдии он не продержится долго.       Наверно, всё же порой совсем не плохо позволять кому-то о нём заботиться. Особенно Кирю — в его заботе Маджима готов был купаться хоть каждый день, какой бы она ни была.