Шон и мечта

— Если сеньор Альмера узнает, что вместо того, чтобы работать, я хожу на свидания, он меня уволит, — сказал Хавьер. — Да как он узнает? — спросил Шон и, тут же погрустнев, добавил: — Он вообще перестал узнавать, что с нами происходит. Так что отправляйся и не думай ни о чём, — он вложил в ладонь телохранителя ключи от ламборгини. — Я, наверное, никуда сегодня не поеду, да и тебе нужнее. — А что, если я ей не понравлюсь? — Хавьер оттянул идеально повязанный галстук. — О чём говорят с такими шикарными женщинами? — Да это просто! — воскликнул грузчик, у которого в разговорах с Галиной ни разу не возникало неловких пауз: ни когда она просила его что-нибудь принести, ни когда он занимал у неё деньги (а она потом требовала долг отдать), ни даже когда они обсуждали, не являются ли уборщица Аня и сторож Анатолий одним и тем же человеком… хотя он начал подозревать, что эти темы не очень подходят для свидания и теперь мучительно пытался предложить что-то более полезное: — Вы можете поговорить о… погоде и… кассах. — Я ничего не знаю о кассах! — в панике схватился за голову уругваец. — Почему ты мне заранее это не сказал? Я бы погуглил!       — Так! — прервал его Шон. — Ты сильный! Ты матёрый! Ты не знаешь, что значит сдаваться!       — Я не знаю, что такое матёрый, — пробормотал Хавьер. — Вы дураки, что ли? — поинтересовался Олег. — Расспрашивай про неё и про Уругвай рассказывай — на первый раз хватит. — Да. Точно. Хорошо. Расспрашивать про Уругвай и рассказывать про неё. Понял. Мне не по себе, что я за ней не заезжаю. — Да она в Порошино живёт, ты туда на ламбе не проедешь, это раз. Второе: так она тебе и сказала свой адрес! И третье: у неё своя машина, так что она ещё и тебя подвезёт. — Ясно. Что-то я забыл. — Цветы, — напомнил Олег. — По дороге купишь. — Ты прав! — щёлкнул пальцами Хавьер. — Красные розы. Сто. — А если она посчитает? — постучал себя пальцем по лбу всезнающий Олег. — Сто одна должна быть. Сто красных и одна белая посередине. — Что бы я без вас делал? — телохранитель выглядел так, будто готов всех обнять и прослезиться. — Умер бы девственником? — предположил Дуарте. — Каким это образом? Я вообще-то был женат и у меня есть сын. — О, у вас с Галиной так много общего! — кивнул Шон. — Можете об этом поговорить тоже. — Или нет, — предложил Олег. — Не говорить об этом кажется отличной идеей. — Всё запомнил. Ухожу. — Мы освободим одну комнату, — сказал Олег. — Зачем? — вопрошающе обратился к нему Хавьер. — А ты в отель собрался? Они тут есть вообще? — Прекратите так думать про Галину! Я не строю никаких планов по соблазнению… — Она, возможно, строит, — сказал Шон. — Аy dios mío! — Мы там пропылесосим и рассыпем лепестки роз… если найдём, — пообещал его охраняемый. — Может, не надо? Ничего там не рассыпайте. — И свечи не расставлять? — в недоумении спросил Шон. — Ты, кажется, ничего не понимаешь в свиданиях. Дать тебе совет?       Все трое телохранителей как-то странно на него посмотрели и он передумал раздавать рекомендации по организации свиданий.       Стоило ангельским звукам двигателя ламборгини затихнуть вдали, а телохранителям скрыться в своей комнате, как Шон настиг их там и очень расслабленно объявил: — О-о-о, вы только посмотрите, какая прекрасная погода! Как же сидеть дома? Совершенно невозможно! А не пойти ли нам в бар? Пойти же? Давайте пойдём! — В какой? — спросил Дуарте, как будто он знал все заведения Кирова. — Ну вот куда Хавьер направился — там точно есть бар! — М-м-м… — неуверенно протянул Олег. — Да не будем мы им мешать! — заверил его Шон. — Они нас даже не заметят! — Туда идти сорок минут, — Олегу казалось, что он привёл аргумент, который точно заставит Шона остаться дома, но тот просиял, как будто ему пришла в голову гениальная идея. — Велосипед! Наконец-то он увидит улицу! — он бросился в комнату, которую они называли между собой «гаджетная», но помимо гаджетов, давших ей название и цель в жизни, там с недавних пор стоял новый велосипед BMW и три… не BMW. — Да уж, наконец-то, — с хорошо скрываемым энтузиазмом проворчал Олег.       Через десять минут они были на улице. Ещё через две правая штанина джинсов Шона была в велосипедной цепи. Они решили, что лишнюю потёртость с элементами порванности на этих D&G никто не заметит, закатали штанину и поехали дальше.       И тут Шон начал замечать ЭТО.       Что-то вокруг было не так. На выезде из двора они должны были с трудом объезжать вечную яму, но… её просто не было! На этом месте можно было рассмотреть прямоугольник, который слегка отличался от окружающего пространства по цвету, но не по уровню.       Перед пересечением дороги грузчик уже приготовился спешиться, так как там был невероятно высокий бордюр по обеим сторонам пешеходного перехода, видимо, чтобы пешеходы на выпадали сразу на проезжую часть, а учились преодолевать препятствия, одновременно делая паузу в своей пешеходной рутине и проявляя больше внимания к проезжей части. Но и бордюр как будто срезали гигантской бритвой. Было заметно, что произошло это совсем недавно, так что некоторые кировчане до сих пор по привычке высоко поднимали ноги.       И на протяжении двух с половиной километров, пока они ехали по улице Карла Маркса до пересечения её с Молодой Гвардии, им не встретилось ни одной ямы. Также Шон был готов поклясться, что фасады домов раньше были серыми. Когда они успели поменять цвет?! Он оглядывался на Олега и Дуарте, но те воспринимали всё как должное — будто нормально, что всё такое ровное, покрашенное и не может устыдиться даже разбросанному мусору или сломанным скамейкам.       А на Пристанской, уже на подъезде к Александровскому саду, где, сколько помнил себя Хан, каких-то непонятных руин было больше, чем в Риме, теперь царил порядок и на месте обветшалых старых зданий непонятного назначения выстроились ряды новых саженцев.       Шон затормозил на участке, где был выход к воде, бросил велосипед, подошёл к берегу Вятки, всмотрелся в противоположный берег, внимательно посмотрел по сторонам и, ещё не веря себе, прошептал: — Это… это же почти Тюмень. — Что? — переспросил стоящий рядом Дуарте. Олег пошёл проверять «обстановку» в заведении, чтобы принять решение, можно ли им туда. — Нет, ничего, показалось, наверное, — Шон часто заморгал от нахлынувших чувств и прислушался к себе, проверяя, не скучает ли по более хаотичному и неряшливому Кирову своего детства. Нет, ничего такого замечено не было.       Вскоре вернулся Олег и доложил: — Там безопасно всё, кроме лица Хавьера, которое было таким, — он скривил рот и насупил брови, пытаясь передать ту степень неудовольствия, которую продемонстрировал его коллега. — О, это я переживу! — легкомысленно сказал грузчик, оглядываясь в поисках парковки для велосипедов. Обнаружить её не удалось, но Дуарте отметил, что всё равно хотел насладиться тёплым кировским вечером, так что постоит прямо тут, рядом с ламбой и тремя байками. — А с Галиной что, у неё какое лицо было? — уже с чуть большим беспокойством спросил сеньор Хан. — Не знаю, она спиной ко мне была, — пожал плечами якобы профессионал, который не способен рассмотреть лицо человека в отражении в бокале!       Пройдя к бару, они старательно начали делать вид, что о присутствии каких-либо знакомых в непосредственной близости даже не догадываются. Олегу этот вид давался несколько сложнее, потому что работа не позволяла ему рассматривать барный ассортимент, содержащий хоть сколько-то промилле, и в то же время собственно работать было нечего, так что он делил своё внимание между молочным коктейлем, осмотром зала и чтением меню, время от времени сообщая, что разбить бокал, зеркало или окно не так уж дорого, так что если станет совсем уж скучно… Шон же, казалось, его не слышал, потягивая virgin mojito и листая галерею, которая уже на 50% состояла из фотографий Педро (вторая половина была занята снимками со склада, так как в последнее время другие грузчики плели интриги и иногда саботировали результаты его работы, так что приходилось собирать доказательства, что он оставлял всё в полном порядке). Потом ему пришла гениальная идея погуглить, нет ли сведений о владельце одного из крупнейших бизнесов в Уругвае в последние пару дней, и наткнулся на свежее интервью, которое имело дерзость быть на испанском, но автоматический перевод помог понять основные идеи. Подперев в умилении щёку, грузчик слушал вдохновенную речь о достойных условиях труда работников супермаркетов и логистических центров, качестве продуктов и доступных ценах. Но потом вопросы перешли на новую территорию и он нахмурился. — Оле-е-е-е-ег? — Чего? — спросил телохранитель, взвешивающий в руке массивную вазу. — Послушай это. Мне кажется, я что-то неправильно понял, — он почти принудительно всунул в уши более лингвистически одарённому человеку свои AirPods и выжидающе вглядывался в его лицо, пока тот вникал в короткий вопрос и ещё более короткий ответ. — Да что тут непонятного? Mi corazón está ocupado y soy muy feliz — говорит, занято его сердце и счастлив он очень. — Странно… А я почему об этом не знаю? — Не знаешь? Серьёзно? — Педро рассказывал мне столько всего! Про то как новый магазин открылся в Сан-Хорхе, где население всего пятьсот человек, как его собака отказывалась выходить из дома, а потом оказалось, что соседи кошку завели, как он нанял нового повара, который готовит в точности как его бабушка, про идеи для нового бизнеса… но ни слова о том, что у него там с кем-то отношения! — Там? Там?! Всякое я в жизни видел, но такого — никогда, — вздохнул Олег. — Так жалею порой, что должностная инструкция запрещает мне хотя бы ущипнуть клиента, чтобы он очнулся. — А что, была необходимость? — Случалась. Вот скажи мне, сеньор Хан, что, по-твоему, происходит между тобой и сеньором Альмерой? — Ну… мы друзья... — явного знака вопроса в конце предложения не было, но и утвердительно оно тоже не звучало. — Правда? По-твоему, у Хавьера с этой дамой тоже дружба намечается? — Да это вообще другое! Он ей про красоту глаз говорил и цветы вон купил. — А тебе, значит, ни одного комментария про глаза не досталось? — Олег прищурился. — Хотя… я бы тоже про это не стал. Вот скулы или подбородок — это другое дело. — Не было никаких скул! Он что-то упоминал про гармоничное лицо… так оно у всех такое! Что-то про плечи ещё было и руки, но я не запомнил. — Да это вам не глаза! И ни одного цветка — да ведь? — Ни одного… Да блин! Какие ещё цветы?! Ты очень странный человек. — А остальные друзья, значит, на постоянной основе тебе дарят машины и недвижимость, ага? У вас тут просто так принято? — Нет, но…       Они так увлеклись своей дискуссией, что не заметили, как к ним подошла роскошная женщина в чёрном блестящем платье, смоки-айс и ярко-красные губы которой делали её невероятно загадочной и притягательной… наверное. Если не знать, что это на самом деле Галя. Она ткнула в Шона длинным красным ногтем и потребовала: — Убирайся отсюда, ты мне Хавьера нервируешь. — Да я даже не смотрю на него! — Не смотри на него где-нибудь в другом месте. Вот, ключи тебе передал, — она бросила на барную стойку ключи от ламборгини. — А как он?.. — Он ко мне едет, — безапелляционно заявила старший кассир. — Но мы же… — Не поеду я в ваш хостел! Вас там сколько живёт, десять человек? — Четверо. — Я и говорю. Нет уж. Всё, пока! — она ушла, не оглядываясь, пребывая в полной уверенности, что её не ослушаются. — Кажется, нам пора, — предположил Олег. — С велосипедами-то что делать? — вздохнул Шон. — В дурацкой ламбе даже багажника на крыше нет. — Разберёмся, — уверил его телохранитель, направляясь на выход.       Заезжая в подземный гараж, построенный недалеко от дома, Шон не мог не отметить, что соседи, похоже, стали воспринимать его ламборгини как обычную часть пейзажа — никто уже не провожал его взглядом, не замирал на месте, едва завидев, и не буравил с завистью дыры в корпусе этого лаймового роскошества сомнительного удобства. Это было плюсом, так как грузчик без всяких оснований полагал, что недоброжелательное отношение вызывает раннюю коррозию.       Один из соседей попросил их помочь занести на второй этаж диван, который он объявил «почти новым» и посетовал, что кто-то выбрасывает такие прекрасные вещи. Шон не сказал, что диван принадлежал когда-то ему. Не стал он сообщать и о том, что этому предмету мебели почти восемь лет и после сна на нём почти гарантированно болит спина — зачем портить радость человеку, тем более, что, преисполненный благодарности, он дал им целое ведро картошки.       И вот теперь на город опускались сумерки, один из его телохранителей был на свидании, двое других смотрели какой-то латиноамериканский сериал в оригинале и ели пиццу, группа подростков во дворе явно радовалась жизни — если судить по периодическим взрывам смеха — даже клубни картофеля выглядели свежо и оптимистично при всей своей прошлогодности, и только Шон отчего-то страдал и практически кручинился.       Он пытался найти причину своей тоски, но она всё ускользала. У него, в отличие от многих, была бесперебойно горячая вода, он давно перестал считать свои расходы и беспокоиться о коммунальных платежах — на самом деле оплачивать их стало настолько просто и весело, что грузчик собирал счета всех соседей и платил и за них — просто потому что мог. Да что там! У него даже свой велосипед появился, о чём он мечтал с пяти лет! А ещё ролики и скейтборд. Кататься на них, правда, приходилось по ночам, потому что в остальное время он опасался быть осмеянным более опытными десятилетними скейтбордистами. Но чего-то всё ещё не хватало. И вдруг промелькнула мысль, что это «что-то» на самом деле может быть кем-то. Мысль эта была просто смехотворна, но уходить не желала.       И тут в наборе постепенно затухающих и теряющих разнообразие звуков вокруг он услышал что-то новое. И нет, это был не новый персонаж в теленовелле, который кричал на испанском о страшном предательстве, которое он обнаружил, выйдя из комы. Больше всего это походило на… цокот копыт? Но откуда ему было тут взяться, если ближайший конно-спортивный клуб находился на Лесной, и его участники не имели привычки выезжать дальше улицы Ленина?       Почему-то с опаской подойдя к окну, первым делом Шон заметил, что виднеющиеся в полутьме бледные овалы лиц обращены в одну сторону. Взглянув туда же, он осознал, что выбивающийся из привычной схемы звук и впрямь принадлежал копытам коня. Белого. Конь заявился во двор не один, а с наездником, который ехал, задрав голову вверх, будто не опасаясь, что его транспорт не справится с навигацией или сломает ногу на какой-нибудь неровности. И если люди во дворе были видны Шону не очень чётко, то он, освещённый светом в комнате, являл собой довольно контрастное и яркое изображение — неудивительно, что всадник вдруг остановился и уставился прямо на него.       Шона отбросило от окна и, пытаясь вспомнить как надо дышать и не потерять сознание от того, что сердце начало биться со скоростью примерно тысяча ударов в минуту, он вдруг поверил в телепортацию, телекинез и заодно в кинезиотейпирование — потому что разум его отключился и только пытался сообщить, что прямо сейчас, в своём дворе, в городе Киров Кировской области он увидел уругвайца по имени Педро Альмера. И, похоже, Педро тоже его заметил. Но может и нет?! Шон упал на колени перед подоконником и осторожно выглянул. Ничего не изменилось: тишина, повисшая над двором, белый жеребец и Педро, который выглядел здесь так же естественно, как хуракан, ровная дорога и баки для раздельного сбора мусора вместе взятые. Нереальности картине добавляли блики от окна, которые создавали впечатление, что он всё ещё смотрит на уругвайца через экран.       Судя по тому, что Педро с места не двигался, он во-первых, точно заметил сеньора Хана, во-вторых, не собирался врываться в его жилище… сразу. Немного осмелев и вспомнив, как его игнорировали несколько очень долгих дней, Шон поднялся, скрестил на груди руки и, вздёрнув подбородок, попытался продемонстрировать, насколько он не впечатлён. Долго держать resting bitch face сильно мешала ослепительная улыбка, появившаяся на лице сеньора Альмера. Шон чувствовал, что уголки его губ тоже начали предательски ползти вверх, но он остановил их усилием воли. Кто-то должен был что-то сделать, и этим кем-то был не он.       Через несчётное количество мгновений, наполненных то ли трепетом ожидания, то ли непонятным страхом, он услышал знакомую мелодию и, нерешительно ответив на звонок, увидел Педро в знакомой рамке телефона и смог с облегчением выдохнуть. Сначала они в нехарактерной манере долго молча смотрели друг на друга, пока, наконец, уругваец не произнёс: — Привет, Шон. Я тут. — Ты тут, — кивнул Шон, подтверждая правоту его слов, после чего, не завершая звонок, но и ничего не говоря, развернулся и пошёл к двери. Там произошла небольшая заминка, пока он соображал, какая обувь подходит к случаю, но и это препятствие было преодолено, и вот он уже почти бежал по ступенькам вниз. С опозданием буквально на полминуты за ним последовали телохранители, замершие на почтительном расстоянии.       Как только грузчик вышел из подъезда, Педро изящно спешился и протянул руку для приветствия. Шон руку взял, но резко дёрнул сеньора Альмеру к себе. Чудом не произошло столкновение носами, две слегка небритые щеки чуть задели друг друга, прежде чем Педро оказался заключён в очень дружеские объятия. Он сначала нерешительно два раза хлопнул Шона по спине, но потом его руки, замерев буквально на пару секунд, съехали на талию и отсутствие расстояния и общая геометрия объятий показали, что они стали чуть менее дружескими и чуть более… какими-то ещё, но более точную характеристику грузчик Хан подобрать не смог, потому что раздумывал над тем, насколько странно будет выглядеть поцелуй. Он пришёл к выводу, что совсем не странно, ведь это была долгожданная встреча, так ведь? И к тому же он неоднократно видел в сериалах, что люди только и делают, что целуются при встрече, не взирая на то, кого они там повстречали — а тут у него вообще-то сеньор Альмера! Которого он быстро чмокнул в щёку. Потом во вторую. Кажется, это было несчастливое число и нужно было идти на третий заход… который пришёлся… между щеками. А если конкретно — в чуть приоткрытые губы.       Видимо, в Уругвае так принято. А кто Шон такой, чтобы проявить негостеприимность и спорить с чужими уважаемыми традициями?! Так что он запустил пятерню в густые волосы на затылке дружелюбного уругвайца и продемонстрировал, что он тоже рад его видеть. Кажется, это заняло какое-то время. Вроде бы, кто-то хотел что-то сказать, но подошедшие чуть ближе Олег и Дуарте вернули тишину на место. — Ты когда-нибудь ездил верхом? — спросил Педро по окончании ритуала приветствия. — Нет. Но вряд ли это сложно, — Шон посмотрел на оказавшегося очень высоким коня. Не без помощи он смог попасть в седло. Попросив прощения у скакуна за двойную ношу, сеньор Альмера устроился за ним, взял в руки поводья и направил их в сторону уже совсем ночного центра города.       Выезжая из двора, Шон услышал, как соседки, вздыхая, переговаривались между собой: — Вот видишь! Когда-то и с нами это случится!

***

П.С. Киров не превратился в точную копию Тюмени, но Шону всё же удалось побывать в городе мечты. Мечта очень быстро ему разонравилась, и сеньор Хан решил найти себе новую. Очень удачно вышло, что Уругвай отлично попадал под описание идеального места для жизни. П.П.С. Галина наотрез отказалась уходить с поста главного кассира, поэтому Хавьеру пришлось сменить место жительства и остаться в Кирове. Он не выглядел сильно расстроенным, потому что а) город неплохо преобразился и выглядел теперь почти нормально и б) его часто приглашали в гости друзья, живущие в Уругвае, так что чуть ли не каждые выходные Хавьер имел возможность нанести визит и почти перестать скучать. П.П.П.С. Грузчики в нашем знакомом супермаркете стали внезапно гораздо лучше выглядеть. Это легко объяснялось: чтобы удостоиться права поработать на погрузчике, который по привычке всё ещё называли новым, нужно было пройти тест на трезвость. А когда счастливый оператор садился за рычаги управления, включал дополнительный свет и бросал на себя взгляд в зеркало, он быстро приходил к выводу, что ему нужен загар, увлажняющий крем и поход к барберу. Что он и делал перед следующим розыгрышем этого рабочего места. И П.П.П.П.С. Долг Галине так и не вернули, но она про это почему-то больше так ни разу и не вспомнила.