Время вспять

      Ремус не находил себе места от беспокойства, сидя на диване в гостиной Тонкс. Он пристроил локти на коленях, потом вскочил и принялся расхаживать туда-сюда. Вскочил в очередной раз, услышав еще один протяжный крик боли сверху. Это была пытка – просто ждать, не имея возможности что-то сделать, пока Тонкс испытывала адские муки. Судя по звукам, роды можно было сравнить с очень длительной трансформацией. Не позавидуешь.       Роды начались ближе к вечеру. Тонкс целый день нервно ходила по дому, ей было явно не по себе. Вдруг она схватилась за живот и подавила болезненный крик. Все шло своим чередом, в чем-то быстрее, в чем-то медленнее, нежели ожидал Ремус. Хоть он и постарался узнать побольше о родах, но сейчас понял: реальность не имеет ничего общего с книгами.       К счастью, Андромеда была рядом. Она отвела дочь в спальню, на ходу объясняя, что её ждет. А Ремус устремился в Нору за подкреплением в лице Молли Уизли. − О, это же потрясающе! – воскликнула та, когда Ремус появился в камине и выдавил: «Ребенок, сейчас, что… »       Она принялась стремительно собираться, на ходу рассказывая байку о рождении кого-то из своих детей. Возможно, близнецов, но Ремус не слушал. Он хотел лишь одного: вернуться к Тонкс, проверить, как она там, убедиться, что с ней все хорошо. Вместе они поднялись по лестнице дома Тонкс и вошли в спальню, где она лежала на кровати на полотенцах. Она вымученно улыбнулась Ремусу, на лбу уже выступили бисеринки пота. − Привет, Молли, − выдавила Тонкс. – Здорово, что ты решила присоединиться к вечеринке.       Она поморщилась, и Ремус опустился на колени рядом. − Как у тебя дела? – пробормотал он, убирая с её лба влажные пряди. Сейчас они были ее родного темно-каштанового цвета. − Бывало и лучше, − выдохнула она, − но, видимо, скоро станет хуже. Не волнуйся, Ремус. Я крепкий орешек, − она попыталась улыбнуться, и он ласково поцеловал её в лоб.       Это были её последние слова перед тем, как схватки участились и ей стало еще больнее. − Это, блядь, ужасно! – воскликнула она, вцепившись в руку Ремуса. – Как… люди это делают… больше одного раза?       Молли понимающе улыбнулась. − Уверена, дорогая, ты скоро поймешь, − произнесла она. − Мать твою, я тебя больше даже близко к себе не подпущу, − крикнула Тонкс, глядя на Ремуса.       Она тяжело дышала, все ее тело было напряжено, лицо искажено от боли. − Я могу что-нибудь сделать? – Ремус вскочил, в отчаянии переводя взгляд с Андромеды на Молли. – Ну пожалуйста! Может, дадим ей зелье или что-нибудь в том духе, чтобы уменьшить боль? − Мы сделали все, что могли, Ремус, − сказала Андромеда. – Теперь дело за ней.       В конце концов его выгнали, поскольку он «всех нервировал». Сидеть в гостиной было еще хуже, ведь он не видел, что происходит, и мог лишь переживать, слыша очередной крик боли.       Казалось, это будет длиться вечно. Ремус не знал, сколько это продолжалось, ему лишь хотелось, чтобы это поскорее закончилось. Он не мог взять в толк, почему роды – это так трудно. А потом встрепенулся, услышав крик, принадлежащий явно не Тонкс.       Ремус вздохнул с облегчением. Все было кончено. Ребенок закричал, наверное, это хорошо. Теперь надо лишь убедиться, что с Тонкс все в порядке. Он вновь принялся мерить шагами гостиную, ожидая, когда Андромеда или Молли откроют дверь спальни. − Ремус, − Молли широко улыбалась, её глаза сияли. – Не хочешь познакомиться со своим крошкой?       Ремус кивнул и медленно поднялся по лестнице. Внезапно он начал нервничать по совершенно иному поводу. Все прежние тревоги вернулись. Вдруг ребенок не здоров? Вдруг он такой же, как Ремус? Вдруг из-за этого он возненавидит отца, когда вырастет?       Ремус остановился перед дверью, глубоко вздохнул и открыл её. Андромеда с таким видом, будто только что плакала, суетилась по комнате, пытаясь навести порядок. Ремус отвел взгляд от окровавленных полотенец, лежавших на столе.       Увидев его, Андромеда тепло улыбнулась и ободряюще похлопала его по плечу. Ремус кивнул ей, но смотрел лишь на лежавшую на кровати жену. Тонкс была потрясающе красива, хотя ее волосы беспорядочно разметались по подушке, а лоб и шея были влажными от пота. Она выглядела совершенно измученной и вместе с тем абсолютно счастливой. Он никогда её такой не видел. − Иди сюда, дорогой, − позвала она, широко улыбаясь.       Ремус медленно, бесшумно приблизился. Взглянул на тщательно завернутый сверток у неё в руках. Из одеяла высунулся маленький розовый кулачок, и у Ремуса перехватило дыхание. Она держала на руках его ребенка.       Он осторожно присел рядом с Тонкс. Она инстинктивно нежно прижимала ребенка к груди, её глаза сияли от чистой, безраздельной любви. − Познакомься со своим сыном, − сказала Тонкс. Она оторвала взгляд от мальчика, чтобы увидеть выражение лица Ремуса. Он придвинулся поближе и, заглянув в сверток, увидел красное личико маленького мальчика. Его глаза были закрыты, а крошечные губки надуты. Волосики были темно-каштанового цвета. Он махал маленьким кулачком, выбившимся из пеленок.       Ремус протянул палец и осторожно дотронулся до ребенка. Его пальчики казались такими крохотными. Да что там, он весь казался таким хрупким, будто вот-вот рассыплется.       Видя, что Ремус колеблется, Тонкс сказала: − Все в порядке. Не сомневайся, он крепкий парень, − она погладила мальчика по щеке пальцем, и он издал негромкий звук. − Он такой красивый, − голос Ремуса был полон удивления. Ему казалось, что он в жизни не видел ничего прекраснее. Малыш был будто идеальным. – Дора, милая, я так тебя люблю.       Ремус наклонился, чтобы поцеловать Тонкс в висок. Она откликнулась на ласку и замурлыкала, прикрыв глаза. Маленький ребенок, уютно устроившийся между ними, стал свидетелем нежного поцелуя родителей. − Хочешь его подержать? – Ремус заколебался, боясь причинить боль ребенку. В конце концов, ему едва час от роду, а Ремусу нечасто доводилось общаться с младенцами. Честно говоря, последним был Гарри. Они с Сириусом и Питером тогда все вместе помчались смотреть на малыша Джеймса и Лили. Он был очень похож на сына Ремуса, такой же раскрасневшийся и с темными волосами.       Ремус кивнул и вытянул руки. Тонкс протянула ему ребенка, и Ремус сообразил, что она, кажется, боится его уронить, как чайную чашку на кухне в доме на площади Гриммо, двенадцать. Ремус осторожно взял мальчика так, чтобы его головка очутилась у него на локте. Ребенок вновь пискнул, и Ремус почувствовал, как он задрыгал ножками.       Взглянув на мальчика сверху вниз, Ремус понял: что-то не так. − Разве у него волосы не были темнее? – спросил он. – Или так бывает?       Тонкс подалась вперед, и они мгновение рассматривали темно-рыжие волосы сына. − Мам? – позвала она. Андромеда поспешила к ней. – Мам, это нормально, что у него волосы так быстро начали менять цвет? Я знаю, что у некоторых меняют, когда они вырастают, или глаза становятся другие…       Андромеда с любовью посмотрела на внука и пощекотала ему подбородок. − Похоже, он весь в тебя, Дора, − сказала она. Ремус и Тонкс расширившимися глазами смотрели друг на друга. А потом счастливо рассмеялись, и сверток забился в руках Ремуса. А потом высунулся еще один кулачок. − Давай, убирай ручки в тепло, − заворковала Тонкс, нежно укладывая сына обратно. Она погладила его по животику, и они с благоговением пронаблюдали, как его волосы поблекли до песочно-каштанового цвета. Тонкс гордо улыбнулась. – Ты только взгляни на нашего малыша! – воскликнула она. – Какой талантливый. − Ты была такой же, − пояснила Андромеда. – Мы с Тедом думали, с тобой что-то не так, а потом почитали и все узнали, − она грустно улыбнулась дочери. – Ладно, я спущусь, посмотрю, не заплутала ли Молли в поисках того старого фотоаппарата. А у вас очень важная задача, − Тонкс вопросительно приподняла бровь. – Придумайте моему внуку красивое имя! – с притворным раздражением пояснила Андромеда.       Улыбнувшись им обоим, она выскользнула из спальни, оставив Ремуса и Тонкс наедине с сыном.       Тонкс подалась вперед, чтобы поймать губы Ремуса, и ласково его поцеловала. − Видишь, − отстранившись, сказала она. – Он чудесный здоровый мальчик и маг-метаморф в придачу! − Да, пожалуй, я сильно переволновался, − согласился Ремус. Он осторожно покачивал на руках маленького Люпина. – Но твоя мама права. Мы ему еще не дали имя. − Тед, − без колебаний ответила Тонкс. – Я хочу назвать его в честь своего папы… если ты не против. – Ремус поцеловал её в макушку. − Замечательное имя, − сказал он. – Эдвард, выходит… А пока мы можем называть его Тедди. Что скажешь? − Прелестно, − ухмыльнулась Тонкс. – Эдвард Ремус Люпин. – Глаза Ремуса изумленно расширились. – Что? Второе имя в честь отца. К тому же он похож на тебя. − Откуда ты можешь знать так рано? – спросил Ремус. − А ты дождись, когда он откроет глаза. Они в точности как у тебя.       Вскоре вернулись Андромеда и Молли с фотоаппаратом. Обеим очень понравилось имя, выбранное Тонкс. Андромеда велела им красиво сесть вместе, чтобы они попали в кадр. Яркая вспышка разбудила маленького Тедди Люпина, и он тут же воспользовался шансом продемонстрировать, что у него более чем здоровые легкие. − Ничего себе, − выдохнул Ремус. Он передал Тедди на руки матери, и та его убаюкала. – Он громкий парень. − Привыкай, − сказала Молли. – Первые несколько месяцев будешь наслаждаться еженощно, пока он не подрастет и не станет спать дольше пары часов. − Смотри, Ремус, − позвала его Тонкс. – Смотри, твои глаза!       Тедди моргнул, глядя на него, его глаза были зеленого цвета, переходящего в карий к зрачку. Ремус не мог отрицать – сходство было странным, но вместе с тем чудесным. Это было еще одно доказательство того, что этот мальчик, казавшийся слишком идеальным, в самом деле его сын.       Тедди передали по кругу Андромеде и Молли – обе с обожанием что-то ему напевали. Затем он вновь очутился в объятиях Ремуса, и тот осторожно уложил мальчика в кроватку. Ремус собрал её сам, а одеяла выбрал вместе с Тонкс (светло-зеленые, поскольку они не знали пол ребенка), над изголовьем покачивалась детская карусель (ядерная смесь плюшевых гиппогрифов, единорогов и фениксов). Андромеда подошла и еще раз их сфотографировала. Снимок выпал и тут же проявился. Волосы мальчика снова потемнели. − Надо рассказать остальным, − произнес Ремус, снова поднявшись. – Новость о рождении ребенка поднимет им настроение. В последнее время оно неважное. Ты не рассердишься, если я пойду? – Ремус покосился на их сына, вновь мирно спавшего. − Я пока побуду с мамой и Молли, − улыбнулась Тонкс. – Иди, я же знаю, ты хочешь похвастаться, какой он красивый. – Ремус наклонился и пылко поцеловал Тонкс. Его руки ласкали её лицо. − Отдохните хорошенько, миссис Люпин, − сказал Ремус. Она притянула его к себе для еще одного поцелуя. − Непременно, мистер Люпин. Передай всем привет от меня, − Ремус поцеловал её еще раз на прощание, а потом еще. Казалось, он никак не мог уйти. − Я скоро вернусь, − пообещал он, взяв свою мантию.       Андромеда обняла его на прощание – самое яркое проявление привязанности, какое ему доводилось получать от миссис Тонкс. Ремус поблагодарил её и направился к крыльцу, чтобы аппарировать. Первая остановка – коттедж «Ракушка».       Ремус был пьян от счастья, а чтобы усилить это чувство, выпил еще стопку огневиски. Он был приятно удивлен, обнаружив в маленьком коттедже у моря, принадлежавшем Биллу и Флер, огромную толпу – а среди них Гарри Поттера. После случившегося целую вечность назад в доме на площади Гриммо, двенадцать, Ремус знал: он в долгу перед Гарри за то, что тот вразумил его и отправил обратно к жене.       Ремус считал, что не может быть кандидатуры лучше на роль крестного отца. Гарри согласился, Ремус выпил еще одну стопку и ушел. Ему предстояла еще одна остановка.       Станция «Поттеровский Дозор» существовала благодаря одному лишь портативному радиопередатчику. В любой момент оборудование было готово к перемещению. Станция могла еженощно ездить по стране ради следующего эфира. Сегодня вечером новости от сопротивления разлетались прямо с чердака «Волшебных вредилок» Уизли.       Ремус поднялся по лестнице, слегка пошатываясь от смеси алкоголя и обуревавших его чувств. Он услышал голос Ли и постучал в дверь. − Это Ромул, − произнес Ремус. – Местный оборотень, муж Нимфадоры, более известной как Тонкс, а теперь еще и новоиспеченный отец. – Дверь тут же открылась, и он увидел ухмыляющиеся лица Ли Джордана, близнецов и Кингсли Шеклбота. − Ну, заходи! – хором воскликнули они.       Ремус не удивился, когда ему дали еще одну стопку – выпить тост за Тедди Ремуса Люпина. − Классное имя, − одобрил Фред. – Само с языка слетает, да? − Отличное, − поддержал Джордж. – Уже слышу.       Фред отвесил брату подзатыльник.       Ремус вернулся домой с растрепанными от ветра волосами и раскрасневшимися от выпивки щеками. Фред даже пообещал вставить новость в программу. Ремус не сдержал ухмылку, когда открыл дверь. Андромеда и Молли общались в гостиной. − Спасибо тебе за все, Молли, − сказал он.       Миссис Уизли крепко обняла Ремуса. − Не за что, правда, − она потрепала его по щеке. – Но мне пора к Артуру, − сказала она. – Я ему, конечно, расскажу новости. А ты иди к своей замечательной семье. – Она попрощалась с Андромедой, пообещала вскоре заглянуть, поспешно вышла за дверь и с хлопком аппарировала. − И вам спасибо, − сказал Ремус Андромеде. Она долго смотрела на него. − Я не была уверена, хорошая ли ты партия для моей дочери, − наконец, сказала она, − но я никогда не видела её такой счастливой, а теперь у вас чудесный мальчик. Возможно, я была несколько предвзята. − Ничего страшного, − сказал Ремус. – Все равно от вас я видел больше доброты, чем от кого бы то ни было. − Может быть, но теперь мы семья, − сказала Андромеда. – Я хочу, чтобы ты знал: я буду рядом.       Присмиревший Ремус тихо поблагодарил её и извинился, сказав, что пойдет к Тонкс. – Не спеши, − предупредила Андромеда. – Она задремала.       Но, как бы тихо он ни двигался, она все равно проснулась от звука его шагов и поманила его к себе. Они свернулись калачиком вместе, Ремус постучал палочкой по радиоприемнику, сказав сегодняшний пароль. Они прослушали эфир ради мгновения счастья, которое – Ремус это знал – будет в конце. − А теперь немного радости в эти мрачные времена, − объявил Ли. – Мы с гордостью поздравляем всегда чудесного – кроме тех дней, когда он мохнат – Ремуса Люпина и его очаровательную жену, широко известную как Тонкс. Сегодня у них родился сын Тедди. Приятно сознавать, что в мире еще осталось немного любви. Это все новости на сегодня, настройтесь на следующий эфир. Пароль «Тедди». Спокойной ночи! ***       Жизнь с новорожденным была трудной, но после всех волнений из-за войны Ремус был рад этим переменам. Они хотя бы ненадолго давали возможность отвлечься от всех забот внешнего мира. Тедди почти все время был спокойным ребенком, но стоило ему расстроиться, как его вопль был похож на вой банши.       Ремус охотно приучил себя вставать по ночам, чтобы менять подгузники. Тонкс он будил лишь когда мальчика нужно было покормить. Он хотел, чтобы она как можно больше отдыхала после того, через что ей пришлось пройти. Тонкс же, в свою очередь, уже на другой день встала на ноги и старалась проводить с Тедди как можно больше времени.       По мере приближения полнолуния Ремус начал немного переживать за Тедди. Видя в его глазах характерное выражение, Тонкс обнимала его за плечи, целовала в щеку и говорила: − Не переживай. Все будет в порядке.       Когда роковая ночь, наконец, наступила, Ремус расцеловал семью и отправился в «Нору». Молли и Артур щедро предоставили ему свой подвал. Андромеде зелья удавались еще лучше, чем её дочери, и она наготовила достаточное количество волчьего аконита на этот цикл, так что он без проблем отоспится.       И все же ему было неспокойно. Когда трансформация сотрясала его тело и ломала кости, он думал о Тедди и Тонкс и надеялся, что с ними все хорошо.       Ночь прошла без осложнений, и Ремус вернулся домой лишь с парочкой ушибов. Нетерпеливое желание увидеть семью пересилило боль в ноющих мышцах, и он помчался наверх. Тонкс уже встала и укачивала Тедди. Заметив его, она просияла, но тут же приложила палец к губам. Под глазами у неё залегли тени, похоже, ночь была бессонной. − Как он? – нерешительно спросил Ремус, когда она уложила ребенка в кроватку. Тот крепко спал. Его волосы были темно-фиолетовыми. − Никаких перемен, − улыбнулась Тонкс. Ремус выдохнул, даже не заметив, что сдерживал дыхание. – Но не спал всю ночь. Я никак не могла его успокоить. − Думаешь, ему было больно? – сердце Ремуса тревожно забилось.       Тонкс покачала головой. − Он не кричал, − пояснила она. – Был довольно тихий. Но не спал до сих пор, − она задумчиво взглянула на мальчика и пожала плечами. – Надо будет в следующий раз посмотреть. Может, это еще одна особенность.       На другой день Тонкс вновь вытащила фотоаппарат, чтобы запечатлеть побольше моментов с Тедди. Спустя неделю он оживился и потихоньку начал проявлять характер. Тонкс сфотографировала, как Ремус носит Тедди столбиком. Фотоаппарат зажужжал и выплюнул снимок на пол. − Прямо сейчас смена цвета волос что-нибудь значит? – спросил Ремус.       Волосы Тедди были бирюзового цвета – похоже, этот цвет ему нравился. − Вряд ли он осознает, что делает, − сказала Тонкс. – Я не контролировала свои перемены лет до восьми. Представь, каково мне было навещать маггловских кузенов. Приходилось все время носить шапку, и они думали, что я странная, − Ремус рассмеялся, и в этот момент Тедди срыгнул. Тонкс взяла его на руки, пока Ремус чистил полотенце. − А черты лица? Их он сможет изменить? − К счастью, нет, по крайней мере, пока, − ответила Тонкс, качая Тедди. – Здесь нужно желание. Цвет волос изменить проще, иногда он просто отражает настроение, как хамелеон. Согласно исследованию метафорф-магов, самой распространенной формой Патронуса был хамелеон. Тут надо учитывать, что оно было проведено в 1542 году лишь на одном метаморф-маге, так что оно, мягко говоря, не точно.       Ремус рассмеялся, усевшись на диван, и Тонкс снова передала ему Тедди. Мальчик моргнул, глядя на него, их глаза зеркально отражали друг друга. Тонкс щелкнула фотоаппаратом, но ничего не произошло. − Пленка закончилась? – спросил Ремус. Тонкс забрала ребенка, а Ремус принялся возиться с фотоаппаратом. – Наверное, мы сделали тысячу снимков! А ему сколько? Десять дней от роду?       У Ремуса это в голове не укладывалось. Прошло так мало времени, а они уже втянулись. Поскольку Тедди по-прежнему не спал дольше двух часов, не тревожа родителей, они оба (и Андромеда) еле держались на ногах. Но Ремус наслаждался этой усталостью, ведь от Тедди он никогда не знал чего ждать, и его это мотивировало. − Похоже, пленка и правда закончилась, − ухмыльнулась Тонкс. – Будь умницей, поищи другую, пожалуйста.       Ремус поцеловал её и Тедди. − Как скажешь, − сказал он.       Честно говоря, он понятия не имел, где может быть пленка. Но знал, что у Тонкс есть старый фотоаппарат, привезенный из прежней квартиры. Поэтому он направился на поиски коробок, которые они упаковали во время своего поспешного импровизированного переезда. Покопавшись в одном из ящиков, он наткнулся на полупустую коробку с «Лучшей волшебной пленкой мгновенного действия». Ремус положил её в карман и собрался уходить, но его внимание привлекло что-то на дне коробки. − Что это? – пробормотал он.       На дне коробки лежало адресованное ему письмо, написанное незнакомым твердым почерком. Он сел на корточки и вскрыл конверт. − «Дорогие Ремус и Нимфадора Люпин, − прочитал он. – Вы этого не помните, но мы познакомились в ноябре 1996 года. Меня зовут Эдвард Ремус Люпин (но все зовут меня Тедди) и я ваш сын».       Ремус нахмурился, вновь и вновь перечитывая первую строчку. Ничего не изменилось. Он огляделся, будто ожидая, что откуда-нибудь выскочит один из близнецов с воплем: «Шутка!». Это же абсурд, это невозможно. Тедди не было и двух недель от роду. Он сразу же вспомнил сообщение в «Поттеровском Дозоре» о рождении Тедди. Но нет, в эфире не прозвучало его полное имя. Да и как кто-то бы смог подсунуть письмо на дно случайной коробки в их тщательно охраняемом доме? Ремус решил улучшить защиту после того, как дочитает письмо.       «Ну, поправочка, я ваш сын из будущего. Может, я еще не родился. Однако когда я с вами познакомился, вы с мамой почти не разговаривали. Так что, если вы еще не поженились, просто знайте: скоро поженитесь. Я понимаю, что в это очень трудно поверить. Наверное, мне стоит объяснить, как так вышло, что я, ваш ныне двадцатичетырехлетний сын, познакомился с вами, когда меня еще не было. Началось все с того, что Джеймс Поттер II полез в кабинет отца…»