Утренняя рутина

Фан Добин проснулся от какого-то резкого звука и сразу же хотел схватиться за меч, но все, что он смог сделать, — это лишь открыть глаза и ошалело уставиться на сидевшую возле кровати толстую кобылку. Та, видимо, тоже только спросонья выбравшись из укромного местечка в полу, еще раз задумчиво стрекотнула и медленно поковыляла по своим насекомым делам. Расслабившись, Фан Добин попробовал снова пошевелиться, но тело оказалось непослушным, голова гудела, и не находилось абсолютно никакого желания с этим бороться. Ему не нравились это состояние, оно напоминало ему о том ужасном периоде из далекого детства, когда он был прикован к постели. С тех пор Фан Добин обещал себе, что больше никогда не будет столь унизительно беспомощен, и успешно держал слово. Еще не хватало начать мерзнуть... Что ж, действительно стало немного прохладно от предрассветного воздуха. Легкий ветерок задувал из распахнутых дверей и беспокоил горящую свечу у изголовья. Слышался тонкий перезвон колокольчиков на крыше. Фан Добин поежился, но не стал шарить рукой в поисках одеяла, а лишь удобнее устроил ладонь под щеку. Судя по всему, заканчивался час Тигра, и подниматься было слишком рано. Фан Добин зевнул и рассеяно посмотрел перед собой на череду жалких дощечек, из которых были сколочены стены дома. Между дощечками были щели, а в щелях что-то мельтешило. Юноша сфокусировал взгляд, различая приглушенные в сумерках цвета — белый и рыжий, потом серый, — и понял, что снаружи топчутся собака и человек. «Какого черта они делают в такую рань?» — недовольно подумал Фан Добин, и сон его как рукой сняло. «Чудесный целитель» обычно не придерживался строго распорядка дня и тем более не поднимался с первыми проблесками солнца в час мао-ши как монах. Он жил праздно и безответственно. Мог просыпаться, когда ему заблагорассудится, лежать хоть до самого обеда или всю ночь читать романы. Не совершенствовал тело и дух усердными тренировками. Часто засыпал за медитацией. Здоровьем он был слаб, и даже донести ведро с колодца было для него сложной задачей. Так что, если он бодрствовал в такое время, либо не ложился вовсе, либо для этого был важный повод. Услышав шаги на крыльце, юноша, недолго думая, плотно сомкнул веки, притворяясь спящим. Хозяин дома зашел внутрь. Сладко запахло горячим углем. Но кроме запаха и шороха одежд, когда он прошел мимо, его ничего не выдало. Ли Ляньхуа ступал поразительно плавно для того, кто не владел никакими боевым искусствам. Но будучи человеком кротким и осторожным, а ещё мошенником, было вполне естественно обучиться некоторым приёмам, чтобы оставаться незаметным ради своей же безопасности. «Как же, наверное, тяжела такая жалкая жизнь», — сокрушенно подумал Фан Добин, — «подобно затаившейся мыши в амбаре». Вот и сейчас Ли Ляньхуа, словно мышь, в темноте прокрался на кухню и чем-то зашуршал. Он раздул угли. Взял несколько банок с полок. Фан Добин открыл глаза и подозрительно нахмурился. «Неужели этот гнусный Ляньхуа проснулся ни свет ни заря, просто чтобы поесть? Без меня?» — встрепенулся он. Но только Фан Добин собрался возмутиться, как Ли Ляньхуа задел что-то рукавом, и опрокинутая им утварь с грохотом покатилась по столу. Тогда он в панике махнул рукой, но тут же обжег ее о кипящий над печкой чайник. Ахнул от боли. Дернувшись, сбил локтем чашку, а та в свою очередь полетела вниз за остальной посудой. Поражаясь его неловкости, Фан Добин чуть не прыснул со смеху, но вовремя прикусил губу. Переведя дух и убедившись, что никого не разбудил наделанным шумом, Ли Ляньхуа поставил пойманную в последний момент чашку на стол, раздосадовано цокнул языком и тяжело рухнул на скрипящий стул. Послышался плеск воды. Фан Добин принюхался и уловил слабый аромат дешёвого чая, что его немного успокоило. Все-таки это просто чай. Он подумал, что в следующий раз, когда будет возможность, нужно купить Ли Ляньхуа хороший чай. Тому, должно быть, все равно, он будет пить хоть землю с соломой и говорить, что этот чай вполне неплох на его скромный вкус. Но какой же идиот откажется от чашки лунцзина или тегуаньинь? Ли Ляньхуа, конечно, скромен, однако вовсе не глуп. А за хорошим чаем и хорошей беседой любой человек оттает и станет сговорчивее… Пока Фан Добин размышлял о сортах чая и незаметно засыпал, Ли Ляньхуа закончил две чашки, прибрался и прошел в другую часть дома. Закатав рукава, он взял ковшик и принялся поливать рассаду из бочки с дождевой водой, что-то напевая себе под нос. Пришлось снова разлепить глаза и, немного сдвинувшись, повернуть голову. Но Ли Ляньхуа был слишком увлечен своим занятием, ничего не замечая вокруг. Солнце поднялось над горизонтом. Его теплые лучи осветили лес, замерцали в каплях росы в высокой придорожной траве; загудели пчелы. Мягкий умиротворенный голос неторопливо тек по старой грустной мелодии, а движения Ли Ляньхуа были спокойны и грациозны, словно он собирался все уготованное ему в мире время потратить на то, чтобы выдергивать сорняки и рыхлить почву. Фан Добин презрительно усмехнулся и отвернулся, собираясь продолжить спать. Ли Ляньхуа занимал уж слишком много места в его мыслях, но лишь из-за того, что его было трудно понять. И пускай Фан Добин уже хорошо изучил некоторые его трюки и уловки, он ещё никогда ни к кому не испытывал такого интереса. Исключение составляли лишь его шифу и другие прославленные герои, которым «чудесный лекарь» не ровня. Но в отличии от них он был здесь, живой и настоящий, и, хотя не совершал никаких подвигов и не заслуживал ни капли подражания, во всем цзянху не нашлось бы человека столь неординарного и осведомленного во многих вещах, отчего даже высокообразованные мужи по сравнению с ним казались совершенно скучны и бестолковы. Продолжая напевать, Ли Ляньхуа прошелся по дому, раскладывая по местам вещи, потом опять чем-то загремел, а после раздался совсем уж отвратительный бесцеремонный звук, который никак не способствовал дальнейшему сну. Фан Добин приоткрыл глаза и чуть не поперхнулся от негодования. Этот невыносимый идиот решил выметать пыль в такое-то время! Похоже, Ли Ляньхуа совсем не заботился о нем, если же вовсе не пренебрегал своим гостем. Веник из прутьев скоблил по доскам, как будто разъярённый зверь точил когти, а каждый широкий взмах поднимал в воздух клубы пыли и песка, будто вот-вот разразится сухая буря. Юноша мгновенно вскипел, едва сдерживаясь, чтобы не подскочить с постели и покрыть лживого лекаря бранью, словно намеренно решившего извести его. Грудь его в ответ на эти чувства сжало тугими тисками, а к лицу прилила кровь. «Покой и смирение», — напомнил он себе, выравнивание дыхание, и просто продолжил наблюдать за суетой вокруг. Выметя весь сор из дома, Ли Ляньхуа поставил метлу в угол и, наконец, угомонился. Ополоснув руки, он порылся в одном из ящиков, где лежала всякая мелочь. Затем, достав небольшое потертое медное зеркало с полки, сел и распустил сползший за ночь пучок. Фан Добин, сам не зная почему, начал дышать еще медленнее. Теперь ему стало понятно, что Ли Ляньхуа куда-то тайно отправляется. Но что это? Хочет ли он попытаться в одиночку проникнуть в поместье Цзинь Маньтана, чтобы проверить пришедшую ему в голову новую зацепку? А может это его личные дела, так и неозвученный секрет о прошлом? Встреча со старым другом? Свидание? Или Ди Фейшин объявился с очередной угрозой? В любом случае стоило проследить. Немного наклонившись, Ли Ляньхуа разобрал спутанные пряди и тщательно расчесал их деревянным гребнем. Пальцы его, небрежно подобрав локоны, ловко стянули их, переплетая между собой. Деревянная заколка с сердцевинами лотоса, описав петлю, завязала прочный узел. Ли Ляньхуа выпрямился, и кончики волос с белыми лентами рассыпались по его узкой спине как распахнутый веер. Поднявшись, он сменил верхний ханьфу, и, вынув что-то из тайника в неприметном кувшине, сунул это в рукав. Фан Добин подобрался, готовясь в любой момент отправиться следом. Закончив с приготовлениями, Ли Ляньхуа направился к дверям, но неожиданно развернулся и пошёл в сторону кровати. Фан Добин торопливо зажмурил глаза и почувствовал, как по теплу тела и накрывшей веки тени, Ли Ляньхуа наклонился к нему. Пахнуло дешёвым чаем и землей. — Сяобао, — тихо позвал он. — Я схожу на рынок. Постарайся ещё немного поспать, тебе нужны силы. Сердце Фан Добина ухнуло в пятки. Он вдруг понял, что этот невыносимый обманщик все это время знал, что за ним следят, и водил его за нос! Да кто он был такой, что мог себе позволить насмехаться над ним, словно его властолюбивая матушка? Разум Фан Добина заметался перед выбором, желая высказать все, что он думает, и наоборот, назло не подавать виду, что Ли Ляньхуа как всегда прав. Нет уж, он ни за что не выставит себя дураком, решил Фан Добин, плотно сжимая рот, чтобы удержать рвущиеся наружу мысли. От такого чрезмерного напряжение в голову ударила кровь, что вспыхнули даже уши. А потом его шеи коснулось прохладная ладонь, и все резко отошло на второй план, став блеклым и незначительным, будто бы глубокие и быстрые воды Чанцзян, подхватив его, понесли между скал и диких лесов куда-то в неизведанные еще странниками земли. Но был ли это прекрасный сон или беспокойный кошмар — он так и не понял.