Timbaland — Apologize (feat. One Republic)
У Тэхена в квартирке холодно как-то, даже несмотря на жаркую июльскую ночь — холодно. Тэхен сам по себе теплом редко веет, так, не для всех и не для тебя. Особенно не для тебя. А Чимину хотелось бы чтоб для него, и только для него. Но нет, они просто трахаются, тут договор был «без чувств, просто секс», а Пак взял и вляпался, по самое горло, нет, у него даже макушки не видно. И так безнадежно под ребрами тянет «ну утони во мне взаимно. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста», а Тэхен никак, сука, не тонет, он в двадцати километрах от берега. На прочной, крепкой, твердой суше. Тэхена с Чимином познакомил Юнги, ну как познакомил — привел первокурсника такого «я булочка-няшечка-стесняшечка», гордо заявив, что тот его донсен, не обижать, за жопу не лапать, член в штанах держать, мелкий еще покраснел так, будто из самого блядского хентая вылез. Чимин красивый. Это простая истина. На уровне — вода мокрая, а воздух прозрачный. А Тэхен на красивое падок ужасно, и член в штанах держать не умеет, да и не хочет. Чимин Тэхена увидел у Юнги в инсте, ну как увидел — Мин, как обычно, пилил сториз со студии мол «пацаны, рэп — жизнь, рэп — искусство. Я — продюсер, жопу рву, микстейп пилю, короче непризнанный гений, восторгайтесь пока среди вас, смертных, в этой шараге хожу», а справа в кадр попала чья-то красная макушка. Потом еще раз, и еще. А потом размытое лицо. И Чимин все. Чимин, как школьница, начал искать по подпискам, лайкам, пробивать того самого понравившегося мальчика, но облом — у мальчика, как выяснилось, инсты нет, да и вообще блять, кроме какао, ничего нет. И началось «Хен-хен, это кто, хен-хен, познакомь». А Юнги сложно? — Нет. Познакомил. Познакомил. Тэхен Чимина имеет раза по три в неделю уже как полгода. И все это у них именуется «Просто ты красивый. Просто трах. Просто без чувств». Чимин делает вид, что чувств нет, но почему-то, когда Ким слег с температурой и умывался соплями, первый примчался, горячий суп всунул и упаковки таблеток в того швырнул. Сухое «спасибо» низким техеньим голосом и все, вали давай. И так всегда. П о с т о я н н о. А Чимину, блять, хреново. Сложно жить с сердцем, из груди выскакивающим, ребра ломающим по одному человеку, а у вас с ним, ну типа, просто секс. Без обязательств. Чимин слышал, от Намджуна-айкьюдвести-брат-другюнги-типарепер, что «мелкий опять кувыркается с кем-то, какого-то мальчишку первокурсника нашел, на кроля похож, ей богу» и, блять, обидно-завистливо до ужаса. А потом он этого мальчишку-кроля приволакивает в их компашку. И это полный пиздец. Потому что Ким больше не его, ну он и так не был, но пока никто рядом не маячил, Чимин разрешал себе помечтать. И самое ужасное, что мальчик-кролик классный, вот по-честному, и встреться они при других обстоятельствах — Чимин бы с ним в десна сдружился. Но что есть, то есть. Поэтому напившись, посреди ночи Чимин сопливит пижаму сонного Джина, ибо Джин-хен это комфортное место, он теплый и классный, и вообще непонятно что он забыл во всей этой рэп-тусовке, ах да… он друг детства Юнги, с песочницы там тусили вместе Намджуном, а у того красноволосый донсен… блять. Пак плачется хену в плечо, сопливит так, что толком ничего разобрать невозможно, разве что «я некрасивый, хен? Что со мной не так?», офигевший Джин смотрит на мелкого как на идиота полного, «Чимин» и «некрасиво» это две непересекающиеся прямые. Пиздец какой-то у его донсена, и он в сердцах обещает договориться не то с каким-то Панском, не то с Хосоком «у меня брат двоюродный в агентстве модельном работает, он тебе фотосет забабахает, увидишь какая ты секс-бомба мелкий, не реви». Чимину вообще не всрался никакой Хуйсок со своими фотоссесиями. У него тут горе блять. Любовь неразделенная. А самое всратое то, что в Тэхене-то, по сути, и влюбляться не во что. А Чимин взял и нашел что-то сам не знает, что и вот пиздострадает теперь, пока тому же Тэхену похуй а б с о л ю т н о. А потом случается Хуйсок-Хосок. Ну как случается, случается Сокджин, который в семь утра милостиво явился к Чимину на порог аки второе пришествие: птицы поют, солнце из-за туч выходит, цветы головы пред ним склоняют. И ничего не соображающего донсена запихнул в свой кремовый мини-купер и повез в неизвестность. Неизвестность оказалась Чон Хосоком — модельным агентом, который оценивающе кивнул и Пака под локти подхватили девочки-визажистки-стилистки, навазюкали что-то ему на лице, с волосами тоже поигрались и вот — стоит звезда сияет на белом фоне перед объективом. Хосок говорит ему «Расслабься» и «С твоей внешностью скоро можешь отчисляться нахуй» и Чимин, честно, ничего не вдупляет… А потом этот самый Хосок звонит прямо когда они тусуются всей компашкой на квартире Джуна и Юнги, и Пак в шоке немножко, потому что «твои первые предложения, тебя хотят видеть в своих шмотках-камушках-колечках бренды, моя моделька. Скоро будешь на всех билбордах Сеула» говорит ему Хосок в трубку. И видимо у него лицо совсем вытянулось, раз все замолчали и на него уставились и «че такое?». — Я… теперь, вроде как, модель?.. — Говорит все еще не осознавая. Все с минуту моргают молча, как в мультиках с таким звуком дурацким. Первым отмирает Чонгук с Джином и первый ему на шею бросается, тараторя что-то по типу: — Боже, хен, это так круто, пиздец просто, ты у нас звезда теперь восходящая. Ну выходит, что так. Ахуеть, типо? Раздуплились все, кроме Тэхена, который просто молча кидал в сторону Пака взгляды, которые система отказывалась распознавать и сиди-гадай что же это значит. Тэхен — Энигма блядская. С той ночи что-то изменилось между ними. В воздухе витало, неосязаемо, но так очевидно — «как раньше теперь уже не будет», Чонгук, к слову, из их компании внезапно пропадет. А потом Чимин попадает на свою первую обложку. Получает свои первые большие деньги. Получает первый заказ заграничный. В Париж. И тут всем становится понятно, что в универ он не вернется, потому что тот уже с чемоданом в аэропорту стоит на регистрации. И провожают его все, кроме Тэхена, который как-то вяло отмазывается, а Чимин делает вид, что его это не трогает, хотя заорать хочется «Да почему блять?!». У Чимина график все плотнее становится, времени видеть Тэхена теперь меньше и меньше. И Пак, если честно, очень этому рад. Устал потому что. У него нервы уже как паутина сраная — коснись и порвется, а вместо сердца просто какая-то хрень потрепано-пережеванная кровь попеременно качает. Чимин честно надеется, что у него перегорит, потому что сил, откровенно, больше на это дерьмо у него не осталось. Финиш. Он сдается. У Тэхена в квартирке холодно как-то, даже несмотря на жаркую июльскую ночь — холодно. В этот раз все завалились к нему и спустя какое-то количество пустых бутылок из-под соджу, он находит себя сидящем на балконе рядом с Чимином на потрепаных жизнью креслах-мешках, но все ощущается иначе как-то, Чимин, сидящий на расстоянии вытянутой руки, теперь кажется Тэхену абсолютно далеким, не то что за километры находящимся, он блять в другой галактике, в миллионе световых лет от него. И… это офигеть как неприятно, оказывается. Ким так бы и сидел смотрел на него дальше, пока Пак не роняет так буднично-безразлично: — Я улетаю скоро. — Куда? — Старается сделать морду кирпичом, а на самом деле под ребрами сердце кости проламывает. — В Нью-Йорк. — На долго? — «Пожалуйста, скажи нет, молю, прошу, на колени встану, только не говори, что кинешь меня тут одного дольше чем на месяц. В сраном Сеуле без тебя гаснут огни и дышать невозможно» — это он утрирует, конечно, но на самом деле Тэхен моментами пиздец драматичный. Актер без оскара — не иначе. — На месяц точно, а там — как контракты пойдут. «Лучше б сука ни один не пошел». — Круто.***
Чимин из Нью-Йорка не возвращается. Он туда перебрался с концами. Не звонит, не пишет. В смысле нет — он звонит, пишет, всем, кроме Тэхена. Ким 24/7 его сообщения в какао ждет, а под ребрами там где-то мерзко стягивает, слизью по горлу вниз стекает, ибо знает, что и слова от Чимина не заслуживает, даже сраной дурацкой точки (он и ей был бы рад, если совсем уж честно), ибо Ким Тэхен — ебаный мудак. Самый мудачный из всех. Потому что любить не умеет. У него только больные извращенные чувства. Его любовь радиацией покореженная. Ненормальная. Мутировавшая. «У нас дождь. Без тебя хреново так. Я тут мхом без тебя порос, Юнги-хен соскабливает иногда. Из универа чудом не исключают. И весь Сеул такой блядски-серый, тошнильный. Возвращайся. Прошу. Я скучаю пиздец, знаешь…» — пишет он Чимину поздно ночью однажды. Сообщение висит непрочитанным и давит удавкой к полу. «Я не вернусь. Не к тебе и не ради тебя, уж точно.» — приходит Тэхену через пять месяцев, в среду, в два часа ночи. И в блядски-сером, тошнильном Сеуле в мгновение гаснут все звезды.