Садись, два!

— Ну, какой сейчас урок? — спросил Огонёк. — Адский, — вздохнул Клубок. — А если поконкретней? — Алгебра. Интересно, а кто-то помнит хоть что-то с прошлого года? — Это наука, — вспомнил Дымок. — Если быть точной, то математическая наука, — дополнила друга Горчица. — Я помню… Я помню… Я помню, что к иксу и игрику мы приписывали ещё одну забавную букву, — усмехнулась Змейка. Её мозг запоминал мемы, ненужную фигню, но не матешу. — Я помню, как мы чертили графики, как упрощали выражения… — дальше изо рта Горелого посыпались странные математические слова. В итоге никто ничего не понял. — Это по-русски вообще? — спросил у брата Дымок. — Или на латыни? — Не, на немецком, — с сарказмом ответил ему Горелка. Сарказма не выкупил никто. Просто оруженосцы не верили, что то, что сказал Горелый, может быть на нормальном, понятном языке. — Кстати, что там по теории вероятности? — решил уточнить у друга Клубок. Надо было понять, радоваться тому, что они выживут, или тому, что они умрут. — По ней мы все получим двойки. — У тебя какая-то пессимистичная теория вероятности, — расстроился Колобок. Радоваться двойкам было слишком оптимистично даже для него. — Зато теория вероятности точно утверждает, что мы выживем. — Хоть что-то хорошее, — вздохнула Горчица. — Предлагаю повторить хоть что-то, — Змейка открыла учебник алгебры, посмотрела, охренела и пришла к выводу, что лучше его закрыть. Ну нахер, во второй учебный день психику лучше не ломать, а то потом ломать будет уже нечего. — О, мы в этом году будем проходить гиперболу! — вочкликнул Горелый, показывая шедевральную кривую в учебнике, который все-таки рискнул открыть. — Гипербола — это литературный приём. Какого он делает в алгебре? — не поняла Горчица. — Нет, гипербола — это кривая, которая строится по функции… — Не неси бред! Все знают, что гипербола — художественное преувеличение! — Мы ничего не знаем, — тактично заметил Клубок. — Да мне пофиг. И всё равно, гипербола — это литературный приём, — настояла на своём Горчица. — Докажи! — гордо ответил ответил Горелый, прекрасно зная, что это доказать нельзя, а если доказательства нет — значит, он априори прав. — Зачем доказывать? Это не геометрия, — к Горчице присоединилась Змейка. — Затем. Я просто не верю, что гипербола — художественное преувеличение. — Вот и молодец, — к оруженосцам со спины подошёл Коготь. — Гипербола — математическая функция. На него уставились две пары глаз с выражением «Сдохни, послушай «Rammstein» на латыни или застрелись. Желательно всё сразу». — Докажите, — рискнула Горчица, решив поспорить с математиком. Коготь просто дал ей подзатыльник и прошел в кабинет. — В следующий раз я ему задачку по геометрии точно также докажу, — пробурчала кошка. — А что, идея… Нужно будет только избежать смерти после этого, — согласилась с ней Змейка. — Так, заходим в кабинет, — приказал Коготь за пять минут до звонка. — Он чё, выпил что ли? Что-то подозрительно добрый, — офигел от такого Клубок. Обычно Коготь впускал их в кабинет ровно со звонком. — Пока он добрый — надо пользоваться, — решил Дымок и проскочил в класс. В этот раз Коготь, видимо, понял, что за лето ученики не поумнели, и сам написал число, тему урока «Рациональные дроби» и много букв. Очень много букв. Офигеть как очень много букв, которые были в дробях. На все выражений двадцать приходилось три цифры. — У меня ощущение, что мы на литературе, а не на алгебре, — прокомментировала Горчица, увидев эти «математические слова». — Было бы хорошо… — мечтательно вздохнула Змейка. — Но мы на алгебре. К сожалению. — К счастью, — поправил её Горелый, который любил матешу, даже несмотря на учителя. — Ну нахер такое счастье, — ответил ему Клубок. — Счастье — это когда ты дома спишь. — Вообще, счастье — состояние человека, которое соответствует наибольшей внутренней удовлетворённости условиями своего бытия, полноте и осмысленности жизни, осуществлению своего человеческого призвания, самореализации, — сказал Дымок. Он залез в Википедию и прекратил все споры. — Вообще, счастье — это когда вы все умерли и я не веду у вас уроки, но в принципе, Дымок тоже прав, — от такого предложения Когтя офигели все. Ну, теперь уже точно открыто желал им смерти, а не просто намекал на это.