Wandering in Endless Night

Мятые купюры в руке Эша не стоят и выеденного яйца. Шестнадцать баксов и пару монет мелочью — ничтожный улов за сегодняшнюю работу. Эш думал, что мог бы получить и больше, но после того, что случилось, он сомневается, что испытает судьбу во второй раз. Ублюдок, который подцепил Эша на эту ночь, попытался трахнуть его, несмотря на то, что все, о чем они договорились, был отсос. И когда Эш осмелился сказать ему «нет», эта огромная жирная свинья набросилась на него с кулаками — удар животной силы пришелся Эшу прямо в почку. На мгновение он забыл, как дышать, а через секунду его левый глаз встретился с чужими мясистыми пальцами, и мир взорвался вспышкой белого света раньше, чем парнишке удалось вскочить с кровати и выхватить пистолет из-под груды собственной одежды. Дуло пистолета, направленное в рожу мужику, остановило его протянутые руки, и они оба застыли на месте; Эш отошел на пару шагов, пока спина не прижалась к стене позади него. Надо было обчистить этого кретина, думает Эш, шаря взглядом по ценникам под банками газировки, а не говорить, чтобы уебывал. Эш понятия не имеет, зачем все это делает. Он кривит губы и цокает, засовывая купюры обратно в карман толстовки, открывает стеклянную дверцу перед собой и достает кока-колу. Холод стеклянной бутылки обжигает кончики его пальцев и ладонь, и Эш внезапно пытается сосредоточиться на этом импульсе, а не на всепоглощающей боли, жаром распространяющейся по всем его внутренностям. Его подташнивает. Задней мыслью мальчишка понимает, что его может вывернуть прямо здесь и сейчас, но молит всех богов, чтобы этого не произошло. Тогда он еле-еле добрался до грязной ванной гостиничного номера после ухода Джона. Эш сомневается, что вернется туда сегодня вечером, хотя номер уже был оплачен. Он не хочет спать там, в месте, окутанном затхлым воздухом и наполненном вонью секса, крови и блевотины. Стряхивает с себя наваждение, захлопывает стеклянную дверцу и тупит взгляд на кафельный пол. От яркого света круглосуточного магазина болят глаза. Он чувствует, как от полученного удара у него под ребрами вырисовывается охренеть какой огромный синяк. Да что уж говорить — Эш все еще чувствует металлический вкус крови во рту от прикушенного языка. Эш не может купить себе пакет со льдом, поэтому берет пачку замороженного горошка из соседней морозилки, а по пути к кассе хватает пачку «Твинкиз» и конфеты «Некко». Папа Дино пришел бы в ярость, узнай, что Эш ест такую дрянь, но его здесь не было, так что к черту этого старика. Эш хочет эту дрянь и он купит ее. Продавец за кассой — прыщавый нерасторопный парень, на вид ему лет девятнадцать, и он подозрительно косится на Эша, когда тот приближается. Эш не винит его, ведь сам знает, как выглядит. Он вываливает свои покупки на кассу и одаряет того взаимным раздражённым взглядом. — Что-нибудь еще? — спрашивает продавец. — Пачку сигарет, — бросает Эш. Парень щурится и разглядывает лицо парнишки. — Лет-то тебе сколько, пацан? Эш закатывает глаза. — Восемнадцать, — продавец, похоже, ему не поверил. Эш другого и не ожидал. Ему тринадцать, но выглядит он намного младше. — У меня есть паспорт. Показать? Кассир продолжает презрительно щурить глаза еще несколько долгих секунд, прежде чем качает головой. — Забей. Какие тебе? — Любые, только подешевле и не ментоловые. Мужчина оборачивается и берет пачку со стойки позади себя. — Уинстон подойдут? — Да, вполне. Продавец начинает пробивать товар, и Эш косится на часы, что висят на стене за кассой. Только что перевалило за два часа ночи. Он не знает, где остановится. У него не останется наличных, чтобы снять другой номер, а все приюты, без сомнения, забиты. Ему просто нужно где-нибудь переночевать… — Два доллара и восемьдесят четыре цента. Эш лезет в карман своей толстовки, вытаскивает пригоршню купюр и кладет их на блюдечко, пересчитывая деньги — у него есть пять, десять и один доллар. Кассир едва морщится, когда мельком замечает руки Эша. Костлявые пальцы и тупые ногти, обрезанные слишком коротко, покрытые коркой грязи и крови (спасибо сегодняшнему Джону). Его костяшки пальцев тоже ободраны в хлам. Эш не знает, как это произошло, но он знает, что это выглядит ужасно. — У Вас будет сдача с пяти долларов? — спрашивает Эш, игнорируя изучающий взгляд мужчины. Он ненавидит, когда люди пялятся на него. Всë, мать его, время. — Держи, пацан, — парень протягивает ему пакет, полный товаров. — Бери. Ты можешь не платить. Эш смотрит на него снизу вверх: шок от внезапного иррационального гнева разливается по крови. — Мне это не нужно, — рявкает он. — Я не нуждаюсь в твоей жалости! — Я просто хотел помочь… — Я не просил мне помогать! Просто дай уже сдачу с пяти баксов. — Хорошо, пацан. Успокойся. Кровь приливает к щекам Эша, и он прогоняет это чувство прочь. Ему не следовало так срываться на этого парня, но он чувствует себя слишком погано, чтобы волноваться о чужих чувствах. Ему просто нужны эти чертовы конфеты и бутылка колы, чтобы потом он мог пойти и найти место для ночлега. Продавец высчитывает сдачу, и Эш забирает ее, комкая в кулаке и хватая пакет, бормоча слова благодарности, а затем разворачивается и уходит, — он хочет выбраться из этого места как можно скорее, потому что огни над головой начинали кружиться и мигать у него перед глазами, а мир опасно накренился под ногами. Ночной воздух прохладный, тяжелый от влажности, и Эш на мгновение приходит в себя, успокаивая перешуганные мысли. Он хотел найти уединенное место, где к нему не будут приставать какие-нибудь извращенцы, но в то же время теплое, дабы не замерзнуть насмерть. Он уже дрожит всем телом, что не очень хорошо. На минуту останавливается на выездной дорожке, прямо рядом с тем самым круглосуточным магазином, роется в пакете и достает замороженный горошек. Он прижимает спасительный холод к своему горящему глазу, стискивая зубы от острой боли и продолжает идти, шаркая ногами, бредя в неизвестном направлении. Меньше чем через пару кварталов приступ тошноты ставит его на колени, и его рвет прямо на асфальт. Боль, пронзающая внутренности, выбивает воздух из легких; перед глазами мутнеет от спазмов, охватывающих все тело, когда он выблевывает то немногое, что было у него в желудке, — он ничего не ел со вчерашнего утра. Перед ним растекается лужица белой пенистой жидкости, кислоты и слюны, которая оставляет тошнотворный горьковатый привкус на языке, провоцируя новые рвотные позывы. Все это длится, может быть, минуту, но Эшу кажется, что целую вечность, и к тому времени, когда в желудке совсем ничего не остается, он задыхается. Толстая ниточка слюны свисает у него с губ, и Эш дрожащими, неуклюжими пальцами отрывает ее. Он вытирает руку о штаны. Как отвратительно, думает Эш, Господи, блядь… А про себя надеется, что у него нет внутреннего кровотечения или чего-то типа того. Он стоит на коленях, согнувшись в три погибели, еще несколько минут, пытаясь успокоить дыхание и оглушающий звон в ушах. Снова пытается подняться, но ноги предательски подламываются. Может быть посидеть еще пару минут… Его покупки выпали из рук: пачка «Твинкиз» укатилась в канавку, «Некко» лежит чуть дальше от дороги, но бутылка кока-колы каким-то образом не разбилась, а откатилась в сторону и остановилась посреди улицы. Эш не видит в этой темноте, куда делся его пакет с горошком. Ладно, похер. Он все равно почти растаял. Проглотив слюну, Эш снова пытается встать на ноги, и на этот раз ему удается побороть волну головокружения, зажмурив глаза. Ему требуется еще пару долгих секунд, чтобы убедиться, что он снова не упадет; прежде чем нетвердыми шагами он пойдёт дальше, осторожно наклоняясь за своими вещами. Почему-то Эш чувствует себя еще хуже, чем когда выходил из магазина. Вряд ли сегодня он далеко уйдёт, а с бóльшей вероятностью уснет под первой попавшейся эстакадой, — вскоре он и вправду натыкается на такую, и им овладевает огромное облегчение, когда Эш не видит ничьих силуэтов, — бездомные зачастую были безобидны, но никогда нельзя знать наверняка. Бывали случаи, когда Эш просыпался от чужих рук, шарящих за поясом брюк, а когда открывал глаза, то перед ним представал какой-нибудь урод. Именно в таких местах Эш проводил большинство первых ночей, когда сбежал с Кейп-Кода и оказался на улицах этого безумного города. Однажды ночью, когда он спал под эстакадой, Марвин нашел его… Эш прогоняет это воспоминание прочь, прижимая руку к прохладному бетону, и отодвигается еще дальше в тень. Теперь его никто здесь не увидит, даже если очень сильно захочет, и Эш сползает вниз по бетонной стене — влажная трава и земля неприятно холодят ягодицы. Дино ждет его завтра в своем особняке. Если Эш не появится, он пошлет за ним Марвина. Он не хочет думать ни о Марвине, ни о Дино, поэтому Эш пытается отвлечься от нагнетающих мыслей, возясь со своей пачкой «Твинкиз». Руки у мальчишки сильно дрожат, пока тот пытается разорвать упаковку. В тусклом-тусклом свете, льющемся в переход под эстакадой от уличных фонарей, Эш может разглядеть запекшуюся кровь, покрывающую костяшки его пальцев, и грязь, засохшую на ладонях и пальцах, под ногтями. Наконец ему удается разорвать обертку, и он вытаскивает одно бисквитное пирожное — Эш слишком сильно сдавливает пальцами сладкий коржик и жирный крем вытекает наружу. Будь Дино здесь, он бы сказал, что Эш мерзопакостное животное, раз он ест грязными руками; Дино бы сильно ударил его по губам и начал бы возмущаться, как он посмел когда-то приютить такого, как Эш, и что клиенты будут недовольны его внешним видом, что Эш не подходит для высокого общества; а еще Дино сказал бы, что один вид Эша вызывает у него тошноту, и только после всей этой гневной тирады, только затем, Дино сказал бы ему привести себя в порядок. Бывало так (чаще всего, ага, каждый, сука, день и за каждую, сука, оплошность, подобную этой), что Дино не кормил его несколько дней и не разрешал слугам к нему приближаться, а уж узнай Дино, что Эш ел вот это… Ни завтрака, ни обеда, ни ужина. Ни-че-го. И Дино специально поставит своих людей на кухню, чтобы Эш уж точно ничего не смог стащить. Эш откусывает больше половины пирожного, даже не заботясь о том, что крем размазывается по щекам. Дино здесь нет, похуй, что скажет этот ублюдок. Он откупоривает колу и делает несколько больших, обжигающих глотков. У него щиплет глаза. Дино здесь нет, все нормально, это не имеет значения… У него остались деньги на такси до Нью-Джерси — просто нужно будет встать пораньше, успеть до приезда Марвина. Дино разозлится, когда увидит, в каком виде к нему пожаловал Эш; когда он увидит его фингал под глазом и синяки на теле… Глаза щиплет и жжет с новой силой, и Эш часто-часто моргает. Он думает о Гриффине. И плачет. Глупый. Господи, какой же он глупый ребенок. Спешно запихивает остаток пирожного в рот, пережевывая, вытирая глаза и нос. Его несбыточной мечтой было больше никогда не видеть лица Дино и не приходить к нему, но Эш не может, и если он не явится завтра в особняк, придет Марвин и… и изнасилует его. Просто изнасилует и все равно потом передаст Дино, а Дино изнасилует его снова, так что ничего не… Эти побеги ничего не изменят — будет только хуже. Эш помнит, как сидел на теплой траве перед их с Гриффом домиком в Кейп-Коде. Помнит, как брат показывал на созвездия и рассказывал ему о них. Помнит чувство защищенности, когда Грифф нес его на своих сильных руках обратно в дом, потому что Эш опять уснул. Он не знает, что случилось с Гриффом. Наверное, мертв. Погиб на войне. Стал одним из тех безымянных солдат, которые так и не вернулись домой… Желудок у Эша бурлит, и на секунду ему кажется, что его снова вырвет, но все, что выходит из него — тонкая струйка желчи. Он больше не может есть. Воздух влажный, холодный, собирается дождь, думает Эш. Ему холодно. Ему всегда холодно. Эш вспоминает о пачке сигарет. Затем понимает, что у него нет спичек. Нужно поспать, но если он заснет, утро наступит быстрее, а следом и встреча с Дино. Эш обхватывает себя руками, чувствуя сильный запах дождя, громкий свист, разносящийся по туннелю от внезапно нагнавшего ветра. Несколько минут спустя начинает моросить, и Эш прижимается к бетону, крепко обхватив себя руками. Эш хныкает. Он не хочет видеть Дино утром…