Не то время, не то место...

В жизни так бывает — оказался не в том месте, не в то время, не с теми людьми, и никуда от этого не деться — не выбежать из комнаты, не отказаться от предложенного коктейля, не позвать на помощь. Просто впитывать ситуацию и не бояться. Просто не пить в чужих домах в окружении японцев, их друзей и… Американцев. Шон Босуэлл, семнадцатилетний гонщик-самоучка, попал под раздачу совсем неожиданно: всё, что ему требовалось — просто пробраться на вечеринку незамеченным, выпить побольше бесплатной выпивки и свалить с Твинки куда подальше на ворованной тачке — и ничего дальше. Вернуться домой к отцу, пройти незамеченным до комнатки и завалиться спать, но планам этим сбыться было не суждено — уже в гостиной его застала пара рослых американцев, взяли под руки и поволокли в сторону кухни. Шон по началу пытался вырываться, пока перед глазами успевали мелькать сверкающие огни диско-шара, мерцающие лампочки над головой и волны пьяного размытия; вечеринка пошла коту под хвост, а тяжелые охранники уже притащили парня к не особенно огромной в масштабах здания летней кухне: в ней пахло душным одеколоном, сладкими нотами дорогого парфюма, там пахло чем-то неестественно… обеспеченным. Сделав ещё одну попытку избавиться от охватывающих рук, Босуэлл пошатнулся, резко отпущенный; он ударился боком о высокий холодильник и выдохнул, рвано и растерянно, глядя на фигуру перед собой — мужчину, ростом с него же, но с надменно поднятыми бровями. Он не знал его. Шон вообще кроме Твинки, этого ссыкуна, никого не знал. — Спасибо, ребята… — проговорил мужчина разочарованно. Осмотрев Босуэлла, часто дышащего и покрасневшего от напряжения, он провёл рукой по коротким уложенным волосам и усмехнулся. — Ну, как объяснишь здесь своё присутствие? Шон сощурился, но дерзить не стал; несмотря на то, что на улице царил настоящий хаос, смешанный с алкоголем и травкой, а может — чем похуже, трезвость возвращалась медленно. В самом доме было тише. Жизнь Шону дорога. — Мы с другом приехали, — сказал он честно, почесав затылок и снова прищурившись, — Можем свалить прямо сейчас, только не… — Так, давай без твоих условий, — оборвал мужчина, складывая руки на груди, — О чём думали, приехав сюда на ворованной тачке? «Чёрт» — прилетело в голову Шона. Это совершенно точно: машину нашли, сообщили копам, и теперь его задница снова может оказаться в отделении, теперь уже в Японии, где мать точно не отговорит местных полицейских от желания запрятать его за решётку. — Я не… — Ох, жалко то как… — закатил глаза тот. Босуэлл почувствовал, как стыдливо укалывает в груди чувство собственного достоинства. Он пролетел с гонкой, напился, приехал на чужую вечеринку без приглашения, так ещё и на ворованной тачке. Что может быть хуже? И ответ прозвучал почти сразу. — Меня зовут Крэйг Паркер, — сказал мужчина буднично, — Это место — моё. И всё, что здесь проводится — проводится под моей эгидой, то есть — я отвечаю за происходящее здесь дерьмо. Ты понимаешь, что это значит? Шон покачал головой. Нет, он не понимает. — О, детка… Ему было за тридцать пять — совсем однозначно, но только из-за аккуратно проглядывающей седины в щетине, висках и краях, кончиках волос; сам мужчина казался крупным и подкачанным — определенно уделял внимание собственному внешнему виду, и из-за этого выглядел просто чудесно. И всё это несмотря на то, что одет он был в простую пляжную майку и обычные джинсы; так, чтобы не выделяться из разномастной толпы на вечеринке. Кажется, — подумал Шон, — Это глава охраны. — Судя по твоим потерянным глазкам, ты не понимаешь, что происходит, да? — улыбка, почти смущенная, но следом радостная, прозвучала смешком, — Твоего дружка мы отправили домой, а с тобой я повожусь сам. — Что это значит? Шон выдохнул, потирая ушибленное о холодильник плечо; тело дёрнулось рефлекторно, когда мелкие лампочки на камерах слежения резко потухли. Он постарался не терять уверенности, но опьянение дарило смелость. Ту, что лучше бы засунуть куда подальше, когда на тебя смотрят… так, будто хотят сожрать. — Мне нравится твоя мордашка, а ещё кажется, что ты будешь отбиваться, если я сейчас кину тебя на пол и начну трахать… — сделав шаг навстречу, Крэйг по-отцовски провёл рукой по коротким волосам парня, следом вжимаясь носом в макушку и втягивая запах сладкого пара, коим пропахла вся веранда, — Ммм… Босуэлл зажался. Ему показалось, что вокруг воздух становится грубым, режет горло и ранит сильнее, чем тот самый укол по самолюбию. Рука мужчины проходится, размашисто, по его лицу, оглаживает худые щёки и приоткрытые губы — он будто высматривает товар. — Я свалю прямо сейчас. — выдыхает Шон в панике, но чувствует, как от сладкого запаха начинает кружиться голова, и он плывёт, медленно моргая в оцепенении, — Чёрт, я свалю, обещаю… — Уже нет… — шепчет Паркер, бережно целуя парня в висок и гладя того, как послушного ребёнка, по затылку, — Только когда я тебя отпущу. — Мне нет восемнадцати. — он хочет угрожать, но лишь скулит, следом недовольно шипя, ведь тело реагирует, и делает это охотнее, чем рассудок. — А мне похуй… Шон хочет дёрнуться, но не может — мужские ладони, грубые и сильные, исполосованные венами, жмут его в живот и придавливают к холодильнику; одна поддевает футболку, вытаскивая её из-за ремня штанов, а вторая бегло идёт по груди, поднимаясь к горлу, чтобы остановиться на нём хваткой достаточной, чтобы Босуэлл откинул голову. — Ох… — вырывается у него, а глаза хлопают в панике, как у куклы, — Ох, ох… Теплые пальцы щекотливо, намеренно поверхностно проходятся по рёбрам, тянут за собой влажную дорожку по вспотевшей коже; Шон прикрывает веки и надеется, что всё произойдёт быстрее, чем мужчина поймёт, что у Босуэлла стоит. — Реакция чудная, — мурчит на ухо Крэйг, широко облизывая там, где ушная раковина переходит в очерченную линию подбородка; рука оказывается на ширинке, — Слова не вяжутся с мыслями, да, Шон? Он знает его имя. Имя и фамилию. Если это сделал… — Интересно, — продолжает Паркер всё таким же заискивающим тоном, проводя рукой туда-обратно и выпытывая из Босуэлла его жалкие, глупые гримасы, где он пытается изо всех сил скрыть собственные стоны за стиснутыми зубами, — Долго продержишься, прежде чем спустишь в штаны? — Хватит, — воет Шон, прижатый плотной хваткой; под ладонью мужчины его кадык вверх-вниз и дрожит, — Я же правда щ-щ… — Ну, плохо что ли? — губы Паркера оказываются возле губ, дразнящими движениями вбирают кожу и тут же отпускают, — Поработай немного во имя своей репутации… — Что мне сделать? — сдаётся он, моргая глазами уже в сторону потолка, но чувствуя, как собственные руки уже тянутся к мужчине. — Не-а, детка… — Крэйг облизывается и утыкается носом в его скулу, — Всё сам. Шон понятия не имеет, что ему делать, но старается помнить о том, что всё когда-нибудь кончается. И пусть ему стыдно, до ужаса и до помутнения в глазах, но член всё ещё упирается в ширинку. Врать об этом уже не получится. Рука медленно пускает его, проводя по груди под всё ещё вздёрнутой вверх футболкой; парень сглатывает, проводя обеими ладонями по волосам и открывая рот в полнейшем ошеломлении. Паркер перед ним чуть склоняет голову, и его шея и грудь блестят под тонкой лазурной майкой; он похож на гребанного завсегдатая тренажерного зала, которого бы любая оторвала с руками и ногами. Загорелый, стройный и с прекрасным телосложением — глаза большие и полные возбуждения — плотного, туманного, как и мелькающая действительность в глазах Шона. Он решает, что может не притворяться, и делает первое движение; протягивает к шее мужчины обе руки, повисая на ней и прижимаясь к губам открытым ртом; Крэйг ответно целует, размашисто мажет слюну, толкается языком и всем телом, всё-таки не позволяя Босуэллу быть «верхним». Берёт рукой за затылок, жмёт к себе до боли в стиснутых следом зубах. Второй грубо тянет руку парня к своей ширинке, расстегивает его же рукой собственные джинсы и говорит в поцелуй: — Делай. — Что? — Соси, мать твою… — рычит он. Осознание собственного достоинства, опущенного на уровень чужого таза, заставляет Босуэлла закрыть глаза, но послушно опуститься. Он делает всё по своей воле. Руки дрожали, но стоило широкой ладони мужчины оказаться на затылке, бережно поглаживая короткие тёмные волосы, как парень сдался окончательно. Пройдясь языком по головке, он взял член в рот, второй рукой опираясь на стенку соседнего шкафа; узкое пространство кухни дарило чувство безопасности, но сейчас это казалось диким. — Не так плохо, как могло быть… — прохрипел Паркер, довольно склоняя голову и следя за тем, как Шон смелеет, начиная брать ещё глубже, и совсем не давится, — Пробовал до этого? Тот молчит, но раздражение показывается в резко участившемся темпе; Крэйг сжимает волосы парня в кулаке и оттягивает его от себя, опускаясь, чтобы заглянуть в слезящиеся глаза, раскрытые так широко, что казалось, будто Босуэлл действительно вот-вот подавился бы. — Достаточно унижений? Кулак разожми… Шон не заметил, как рука самостоятельно зажалась настолько, что костяшки побелели. Он злился, и произошло это так внезапно, что Крэйг этому порадовался. — Характер показываешь или просто в новинку? — мужчина вновь облизнулся, следом за ворот футболки поднимая свою жертву на уровень глаз, — Хочешь к копам? — Тебя хочу, — выдохнул Шон, пожав плечами и почти рассмеялся, — Во мне пара литров пива и ещё хрен знает что… — Смело, хвалю… Пальцы сжали затылок, ткнули к себе, заставляя поцелуй продолжаться даже несмотря на прерванный минет; Паркер укусил парня за нижнюю губу, призывно оттянул и отпустил, чтобы Шон продолжал сам. Рука Босуэлла беспрепятственно проникла под майку, прошлась по отчётливым напряженным мышцам, гладко скользнула по груди и сцепилась пальцами на горле, следом вернувшись вниз. — Ошибался в тебе, получается? — тихо спросил Паркер, целуя перед каждым сказанным словом уже безропотно поддающийся ласкам рот парня, — А если я тебе засос оставлю? — Нет. — Шон говорит грубо и перепуганно одновременно, тем самым привнося в ситуацию ещё больше огня. — Ах, вот и нашёл… — довольно усмехнувшись, мужчина берёт его за одежду и толкает к холодильнику; прикладывает хорошенько левой стороной к ровной блестящей поверхности двери, а свободной рукой оттягивает футболку ниже, освобождая шею от препятствий, — Значит, боишься отметин? — Пожалуйста, только не это, — просит Босуэлл, принимаясь, протестуя, дёргаться под тяжестью прижатого к нему тела, — Что хочешь, но не это. — Именно этого я и хочу, — ещё увереннее улыбаясь, Крэйг проводит языком по щеке и смеётся, тихо и шёпотом продолжая, — Папуля военный, ага? Передавай привет. Зубы больно сжались на коже, и Босуэлл дёрнулся, как тряпичная кукла, зажатый в крепких руках огромного на его фоне Паркера; парень захлопал глазами, ощутив, как горячая и болезненная волна разливается по тому месту, где только что его сильно укусили. Так сильно, что даже несколько размашистых и старательных поцелуев не успокоили скулёж, рвущийся сквозь стиснутые зубы. — Оу-оу, — тихо шепнул Крэйг, накрывая широтой ладони горло Босуэлла, оставляя дрожащий кадык меж двух пальцев, — Детка, спокойно… Перестарался, а? Шон дышал тяжело, сбито, а кожу нестерпимо жгло. Он был уверен, уже непоколебимо уверен в том, что справа останется такой синяк, что сходить ему недели три. — Отец меня прикончит. — фыркнув, Шон наконец-то выдохнул, обиженно и обозлённо, а глаза блеснули темнотой, какой-то слишком напущенной, — И я не буду… — Да, не будешь. — уже скучающе махнул рукой Паркер, застёгивая джинсы и глядя на парнишку с поднятыми бровями, — Я отвезу тебя к папуле домой. — А как же… — Что? — Ну… — опустив голову, Шон протянул пальцы по пульсирующей отметине. Она горела огнём на тонкой коже. — Если хочешь провести вечерок, можешь взять визитку… — Крэйг подмигивает, кладя тонкую карточку на край кухонного стола. Босуэлл бьётся головой о холодильник и думает о том, что, наверное… Не зря приехал сюда.