Зеленый чай с персиком

      Невиданно очаровательное на памяти Эльзы Деф шифоновое платье темно-бирюзового цвета напоминало не то невесомую дымку облака, не то волну океана. Того же тона слоистые розочки расходились вереницей по середине подола и под грудью, добавляя дурацких ассоциаций со свадебным тортом с распродажи Tesco. Чтобы хоть как-то уравновесить это приторно-сладкое безумие, бледность ее рук подчеркивали черные кружевные митенки.       — Вроде неплохо, — крутясь перед напольным зеркалом, оценивающе промычала выпускница.       Однако вид на пластиковый циферблат, так нелепо пытающийся выдать себя за витраж, обратил все ее славные мысли в прах — до начала выпускного оставалось меньше двадцати минут!       — Вот черт! — выругалась в очередной раз опаздывающая ученица, на голове которой до сих пор творился кавардак.       Дерганые рывки с распутыванием волос справлялись плохо, а драгоценные минуты, тем временем, продолжали неумолимо ускользать. В такие моменты особенно четко понимаешь: вот уж, что точно никогда не вернуть, так это время. До планируемого выпрямления делу и вовсе не дойти — придется искать альтернативу.       С одной из брошюр с последнего похода в кинотеатр глядела отважная Китнисс.       — Извини, но твоя коса тут совершенно точно не впишется.       В голубом тюбике с застрявшими пузырьками воздуха прозябал гель для волос.       — Уже проходили, гиблая затея, — фыркнула Эльза с непрощенной обидой не то на гель, не то на непослушные волосы.       На напольном зеркале висели ободки еще с Хэллоуина, один из которых отличался рожками.       «Хм, может, сделать пару пучков?»       Однако и эта мысль была отвергнута:       — Я что, Сейлор Мун?!       Спас ситуацию в очередной раз незаменимый крабик, собрав верхнюю часть волос в подобие прически — именно подобие: кончики собранного хвостика торчали в разные стороны словно пальцы ведьмы из Left4Dead.       — Сойдет, — вынесла вердикт непритязательная девушка. В завершении образа она выпустила передние прядки и защелкнула на висках тройку блестящих заколок.       Вихрем спустившись по лестнице, Эльза хотела было только бросить матери:       — Я ухожу!       Как та сразу остановила ее порыв:       — Эльза, а как же фото?       В демонстрации своего недовольства юная девушка звучно вздохнула и прошла в гостиную, где взрослые распивали чаи.       — Только быстрее, я опаздываю…       Щелк! Щелк! — сделала пару кадров на серебристый «сони» миссис Пиклз.       — Чудесно выглядишь, Эльза! — восторгам подруги матери верить не стоило — и не вспомнить момент ее объективности.       — Спасибо, мэм. Мам, мне пора-а-а… — нетерпеливо вырывалась она из объятий.       — Уже без десяти минут семь — ты опоздаешь! Давай я тебя подвезу.       На предложение убегающая дочь даже не обернулась.       — Я на велосипеде!       — На велосипеде?! Аккуратнее с!.. — напутственный совет услышать было не суждено из-за захлопнутой двери.       По нешироким улицам меж рядов коричневых домиков тянулся легкий сладковатый аромат цветущей черемухи, вовсю трещали насекомые — это мог бы быть такой чудесный вечер…       «И приспичило же мне переться на этот выпускной!»       На самом деле в тот момент больше всего ее злил наряд: как же неудобно было крутить педали в туфлях с платформой, а эти сумки на одно плечо — кто их только придумал?!       «Так и знала, что надо было брать рюкзак. Да, смешно, зато как функционально!»       В серовато-сиреневых сумерках чередой зажигались уличные фонари, за ними поспевали тут и там вывески магазинов, неоновые таблички и подсветки рекламных баннеров.       «Попробуй новый вкус! Зеленый чай с персиком!» — гласил яркий стенд на пути.       — Невозможно… — в ошеломлении от такой находки произнесла Эльза.       Так она исступленно засмотрелась на вывеску, что сумка спала с плеча. В бессознательной попытке поймать корпус уклонился вбок и как итог: предательски намотанный на спицы подол, позорное падение, ссадина на ладони, дырка на коленке и уже напролом ползущие по колготкам в мелкий рисунок стрелки.       — Нет, нет, нет… — в ужасе оглядывала Эльза свою порванную от талии юбку и видневшуюся шелковую подкладку.       Выбора не оставалось, пришлось повязать подол за порванные края на боку (длинная слоистая юбка это позволила сделать почти, ключевое слово — почти, незаметно). Отражение стеклянной двери в магазин, напротив того самого злосчастного баннера успокоило: «По крайней мере, это может сойти за замороченный дизайн. Наверное».       На бегу проносясь через весь магазин к холодильникам с напитками, посетительница не могла не привлечь внимание кассирши:       — Эй!       Времени пояснять причину своей спешки не оставалось. Серые глаза жадно бегали по пестрым баночкам в поисках того самого нового вкуса и широко распахнулись, когда, наконец нашли его на полке с бутылками!       От солярия смуглая продавщица со стразой в носу подозрительно покосилась, пока пробивала товары.       — Липтон?       Определенно, сегодня выбор прочих выпускников падал на немного иной ассортимент.       — Мгм и две соломинки, — самовольно вытащила она из стаканчика трубочки и положила пять фунтов на прозрачную стойку для оплаты.       С трудом, но запихнуть две бутылки в не особо вместительную сумку получилось.       Однако ж, цифровые часы на кассовом аппарате не ободряли: выпускной вечер уже начался.       — Подождите, а сдача?! — крикнула вслед сматывающейся девушке кассирша.       — Оставьте касаткам!       — Касаткам?! — и не сразу поняла та о чем речь, ведь в этом магазине коробочка благотворительности предназначалась на сохранение истуканов острова Пасхи.       До школы оставалось всего ничего, но и минутная стрелка городских часов уже с укоризной подкрадывалась к цифре 2.       Бросив велосипед у одного из типично белых здесь домов, находчивая девушка решила не выкручивать крюк, а сократить время через дворы. Стоит ли говорить, что идея оказалась из ряда вон плоха? И не только из-за того, что в весьма непредназначенном для активностей праздничном наряде местами приходилось лезть через перегородки и мусорные баки: решетка забора ласково коснулась короткого шифонового рукава убегающей, разодрав его в лохмотья.       — Серьезно?! — взревела она от своей невезучести.       Как-никак, но до школы Эльза все-таки добралась       «Там же будет темно, так? Никто и не заметит, — убеждала она саму себя, пока проходила под противно желтыми лампами коридора, — а если и заметят, то плевать; главное, что ему до этого и дела не будет».       За закрытыми дверями актового зала происходило бесспорно что-то увлекательное: гремели басы, слышались радостные вопли и счастливые голоса. Однако того, ради кого она пришла, внутри было не найти. Боковое зрение резала темным бельмом сидящая на полу фигура в черных очках.       — Оминис! — несколько и радостно, и смущенно, и испуганно воскликнула Эльза.       — Я еще по шагам понял, что это ты, — задрал тот голову с красующейся на лице ухмылкой. — Твои шаги широкие, но не громкие — это необычно.       Подруга опустилась к нему на пол рядом.       — Извини, что долго собиралась. Знаешь, так много времени занимают все эти девчачьи штучки: платье, прическа, маникюр… — посмотрела на свои ногти: после вечернего приключения не полностью просохший черный лак ободрался. Хорошо, что он этого не увидит.       Зато потрогает. Когда любопытные пальцы нащупали кусочек рваного рукава, на его лбу отчетливо заиграла озадаченность.       — Необычный дизайн, правда? Такое сейчас модно, — попытка выкрутиться вышла жалкой.       — Да, занятный. Мне нравится эта ткань, такая… легкая.       — Мне тоже нравится твой пиджак, — Тыльная сторона ее пальца проскользила по вельветовому лацкану, выглядящему еще чернее на контрасте с белой рубашкой под ним. — Но, по-моему, тебе больше идут светлые тона.       На ее комментарий уголки его губ приподнялись в мягкой улыбке.       — Хорошо, так и передам матери.       — Не стоит, — с поджатыми губками остановила его Эльза. Вот уж с кем с кем, а с миссис Гонт лучше лишний раз не спорить, но судя по едким смешкам, Оминис и не собирался.       Эльза в неосознанной задумчивости очерчивала подушечкой указательного пальца косточки его кисти какое-то время прежде, чем, наконец, спросить:       — Идем?       — Если ты настаиваешь. Мне, в общем-то, и здесь нравится.       И несмотря на такую манящую к побегу улыбку, она все равно потянула его за собой, едва позволив ему успеть захватить с собой стоящую у стены трость.       — Да, настаиваю!       Надежды оправдались: в зале и правда было довольно темно, из освещения были лишь лианы гирлянд да сценические прожектора, отбрасывающие цветные лучи на местечковую рок-группу.       — Здесь шумно, — чуть склонившись, озвучил очевидное Оминис.       И не только лишь шумно — здесь еще и было невероятно пестро: мерцающие звезды переливались под потолком, а мушки диско-шара плясали на блестящих нарядах празднующей толпы.       — Для начала отдай эту штуку, здесь она тебе не понадобится, — нагло забрав трость, она сложила ее в свою и без того измученную сумочку и бросила ту под один из круглых фуршетных столов.       Стоило бензиновому фону-дождику с глянцевыми шарами по форме года выпуска попасться ей на глаза, как девушка тут же ринулась к нему:       — О, идем! — Спутник и не успел ничего понять, как был под руку потащен сквозь толпу.       Щелк! Щелк!       — Ну нет! — запротестовал Оминис, когда после пары снимков Эльза попыталась снять с него очки.       — Одно фото! Ну пожалуйста, у тебя такие красивые глаза!       Уже утомленный суматошным вечером фотограф тяжело вздохнул и пока очередная парочка выясняла отношения, решил размять спину.       — Прекрати, Эльза, я не хочу! — упрямец прямо-таки отбивался от ее рук.       И тогда она совершила обманный маневр нежданным поцелуем в губы, позволившему одновременно с тем задрать очки на голову, а после снять.       Щелк!       — Теперь улыбнись. — Сама посмотрела в камеру и улыбнулась — еще раз щелк!       — Это было подло, — высказал Оминис, когда дело было уже сделано.       — Хватит тебе ворчать, давай лучше потанцуем, — взяв за руки, попыталась она склонить его к танцу, но он тут же вырвался.       — Ну уж нет, я обещал прийти, чтобы тебе не было неловко, так что на этом умываю руки.       — Не будь таким занудой, — танцующе крутилась она вокруг него. — Это весело! И музыка классная.       — Музыка слишком… суетливая и беспорядочная, и я тебя предупреждал, что не умею.       — Просто попробуй!       — Я не знаю, что это, Эльза. Я же не видел, как двигаются люди.       — Я могу закрыть глаза и все равно танцевать как чувствую, — исполнила она подобие пируэта и, естественно, врезалась в него.       — От того, что ты закрыла глаза, твоя память, в особенности мышечная, не очистилась.       — Раз так, то твоя мышечная хорошо должна помнить, как мы играли в салочки. Давай, попробуй поймать меня.       — Мы играли в поле, где никого нет, — резонно возразил на ее идею Оминис.       — Кажется, кто-то хвастал, будто может распознать мои шаги на слух? — подначивала подруга откуда-то из-за спины.       — Да здесь банально шумно! — И это снова было правдой, однако Эльза от своей затеи отступать не собиралась.       Оминис попытался поймать, сыграв на неожиданности, но шифоновая ткань успела проскользнуть меж его рук.       — Ого! Так ты принимаешь вызов?       Снова он резко развернулся на ее голос, но та, смеясь, увернулась.       — Тебе нравится выставлять меня дураком, да? — с двойственной улыбкой укорил он.       — Вовсе нет, мне просто скучно, а ты отказываешься со мной танцевать. — В какофонии голосов разных тональностей слуху Оминиса все же удалось уловить расположение именно ее — Какой у… — Выпад и захват руки.       — Попалась!       Девушка визгнула, после расхохоталась, однако то была, увы, не Эльза.       — Простите… — смущенно одернул руку Оминис.       — Попался! — зато обманщице схватить его со спины мороки не составило.       — Только здесь и можешь выигрывать, — пробурчал он несколько обиженно на нечестную игру.       — Потому что сразу надо было соглашаться на танец. Или что, идти мне танцевать с той футболисткой, что мне глазки строила?       — Очень сомневаюсь, что она тебе глазки строила. Ты видишь лишь то, что хочешь, — в его голосе обличительно сквозили ревностные нотки.       — Да она мне бесстыдно подмигивала! — возразила на клевету Эльза.       — Может, у нее был нервный тик? В такой игре неудивительно… — нарочито невозмутимо протянул парень.       — Неправда! — в отместку она сжала его грудную клетку сильнее.       То, что песня сменилась на более спокойную, Эльза осознала только когда толпа уже делилась из хаотично блуждающих светлячков диско-шара на упорядоченные парочки.       — Музыка сейчас вроде не сильно… «суетливая», может, все же станцуем?       — После того, как ты меня обвела?       Легко проскользнув и оказавшись перед ним, Эльза сложила свои локти ему на плечи и томно подтвердила:       — Ага.       — А, по-моему, это нечестно, — подскочил уголок его брови, однако, вопреки слов, его тонкие губы растянулись в нежной улыбке, а руки согревающе легли на талию.       — Крайне нечестно.       Вот, что еще хорошо помнили его мышцы, так это то, как они перед Рождеством танцевали в комнате Эльзы под подаренный ею проигрыватель виниловых пластинок. Тот теперь стоит в его комнате, да только слушает он его крайне редко — обычно, когда домочадцев нет дома.       На протяжении всей приятной и несколько меланхоличной композиции они так и не произнесли ни слова, мыслями полностью погруженные друг в друга.       После лирики, как водится, группа решила зажечь толпу своим «хитом». Дерзкая песня с первых же строк завоевала внимание присутствующих одобрительным воем. Вокалистка выкрикивала слова, мешая их с поздравлениями выпускников, народ прыгал, подпевал. На припеве пушки выстрелили блестящими конфетти, что медленно закручиваясь спадали на головы и плечи — лишь их касания напомнили двоим, что они провели в медленном танце чуть больше выделенного времени, нисколько не меняя темп. И тогда, достаточно налюбовавшись разноцветными лучами и искрами в глянцевых линзах, Эльза вновь подняла очки и вновь для поцелуя, однако на этот раз гораздо более продолжительного и расходящегося по телу щекочущими молниями.       Веселье было еще в самом разгаре, когда пара улизнула из душного зала вдохнуть свежего воздуха. Далеко идти не пришлось — ключ от аварийного выхода на плоскую крышу школы Эльза выкрала еще в прошлом году одного лишь уединения ради.       Вот и сейчас они сидели на колючем настиле, который ощущался в легком платье особенно чувствительно.       — У меня для тебя сюрприз…       — Какой же? — заинтересованно приподнял бровь Оминис на ее интригующее копошение: подруга в это время доставала бутылки с холодным чаем из сумки.       Но перед тем, как дать попробовать, сняла с него очки.       — Но есть цена.       Хотя их отсутствие действительно вызывало в нем дискомфорт как, должно быть, вызывает дискомфорт недостаточно закрытая одежда, упрямиться парень не стал, ведь здесь были только лишь они одни.       Наградой за выполненное условие стала чуть прохладная пластиковая бутылка, вложенная в его руку.       — А теперь попробуй.       — Чай? — Первый глоток из трубочки насторожил. Чай определенно отличался от того, что он пробовал раньше — он не был ни персиковым, ни лимонным, ни даже зеленым.       — Хм, какой приятный вкус. Это новая марка? Постой… — После тщательного смакования послевкусия бирюзовые озерца глаз в озарении округлились. — Зеленый с персиком?!       — Да-а-а! — ликующе вскинула руки Эльза.       Наконец, и она лично смогла испробовать этого необычного напитка. И правда, сначала сочетание казалось неясным и даже чем-то напоминало розу, однако стоило попить подольше, чтобы окончательно удостовериться, что этот вкус сочетал в себе особенности обоих, а оттого был самым потрясающим из всех, что она когда-либо пробовала. Хотя, может, так ей только казалось…       Эльза легла головой ему на колени, сменив огни ночного города огнями небосвода. Однако статичное полотно и ласкающая шелком слух, текучая болтовня друга уводили ее в совсем не веселые дали.       Этот год, возможно, их последний; это лето, возможно, разлучит их надолго, а, может, и навсегда. И решение подаваться в одни и те же вузы от неизбежного, вероятнее всего, не спасет, поскольку то, что Оминис сдаст вступительные по психологии даже в Оксфорд ни грамма сомнений в ней не вызывало, а вот относительно своих способностей к высшей математике уверенности было мало. Одного интереса для такой отрасли недостаточно — она вся кишит настоящими монстрами, растущими в соответствующих семьях и живущими этой наукой с детства, а она… разве может она тягаться с ними? В своем пруду легко быть крупной рыбой, а как дело дойдет до океана, то ты в один миг станешь анчоусом или и вовсе пресноводной. Да и ответить наверняка, с каким делом ей хочется связать свою жизнь, Эльза тоже не могла. Вот если бы была такая профессия, где цель — влезать в неприятности, то да, тут Эльзе Деф не сыскать равных! Но что, если по итогу Оминис пройдет в университет выше рейтингом, неужели ему придется вставать перед выбором ее или своего будущего? Это казалось чем-то неправильным.       — …Эльза?       — М? — очнулась она от дум.       — Я спрашиваю, много ли сегодня на небе звезд?       Но заместо неба она любовалась снизу его мерцающими ярче всяких световых тел глазами, направленными сейчас чуть правее вниз.       — Знаешь, они сегодня невероятно красивые… — с придыханием призналась она в своей слабости.       — Различишь какие-нибудь созвездия?       — Только одно…       — Одно? — смутился Оминис, догадываясь о ее намеке.       — Зато самое красивое…       Приподнявшись на локтях, Эльза трепетно поцеловала возлюбленного в косточку подбородка. Его после наклоненная навстречу губам голова позволила пропасть, исчезнуть из этого мира на то блаженное мгновение, без шансов срываясь в пропасть любви.       Эта идиллия могла бы продолжаться и дальше, если бы со стороны двери не послышалось непонятное мышиное шуршание.       — Что за?..       Прояснила ее недоумение вывалившаяся из аварийной двери кучка хихикающих и зачем-то шепчущихся одноклассников.       — А нам сюда вообще можно?       — В том и суть, что нет!       — Тс, тс! Тише, парни, если нас словит охрана…       С искривившейся физиономией приятеля Эльза в целом была солидарна.       — Вот ведь придурки, — огорченно вздохнула девушка, неохотно приподнимаясь в сидячее положение.       — Опять они все испортили, — согласился Оминис, незамедлительно надевая свои очки.       Потягивая через соломинку холодный чай, Эльза грозно сверлила взглядом незваных гостей, которые, напротив, не замечали здесь никого кроме себя — вот так наблюдательность.       — О, о, сфоткай меня на фоне! — раздался фальшиво строенный грубее юношеский голос. Его обладатель в смокинге изобразил пафосную позу с банкой пива. Ну вот и все, весь романтический настрой утрачен этой картиной окончательно.       — Заче-е-ет, — долбанул худого фотографа по спине один из компании, когда увидел результат на экране «айфона» 4s. — Давайте сюда, бро!       Остальные друзья подбежали к позирующему и уже изобразили что-то «эпическое» все вместе.       — Я тебе даже завидую, вот уж жалкое зрелище, — пренебрежительно закатила глаза Эльза.       За громких хохотом те и не услышали ее совершенно не тихий комментарий.       — А что насчет такого? — один из парней легко запрыгнул на парапет. Остальные завопили, кто-то отвешивал дружеские насмешки, а кто-то начал записывать «крутыша» на видео.       И тот, разумеется, звание то оправдывал, в браваде прыгая по парапету.       — Позер, — а вот этот ее комментарий прозвучал уже достаточно громко, чтобы обратить на себя внимания весельчаков.       Одних юношеский максимализм и желание самоутвердиться приводили к вызывающему поведению перед подначивающей толпой, других — к намеренной, но абсолютно необдуманной провокации первых за легкий счет противопоставления себя им.       Оскар, так звали того парня, что любил купаться в золоте внимания, в очередной раз красуясь, уверенно зашагал по периметру крыши в направлении грубиянки.       — О, смотрите-ка, Мишонн собственной персоной! Прячешься от зомби? — насмехательски прошептал он.       Удивительно, как легко личная анкета и подписки на «фейсбуке» в школе становятся общественным достоянием и предметом насмешек, стоит им хоть чуть-чуть отличаться от интересов большинства. Вот и в этот раз одноклассники посмеялись, а пару человек даже в голос загоготали его остроумию.       — Тогда уж «ходячие», а не «зомби», — не упустила возможности уличить она его в неточности.       — Прошу прощения, — фальшиво извиняющимся жестом каясь, Оскар все не переставал поглядывать на своих поклонников. Те ему в поддержку едва сдерживали свой смех. — Это «ходячие» так порвали твое платье? — Наконец, долгожданный хохот вырвался из их ртов!       — Кретин, — сквозь зубы буркнула смутившаяся девушка. Вот надо было ему это выдавать?       — Макмиллан, — встрял Оминис, — почему бы тебе не вернуться к своей роли шута подальше от нас? Пока ты только демонстрируешь свою невежественность критикой весенней коллекции Герлен.       Тот на такой выпад с вычурно самодовольной улыбкой покивал и, хлопая тыльной стороной одной ладони по другой ответил:       — Столько вместе учимся, а я так и не дал тебе понять одну вещь, Гонт — моя ошибка, признаю, — выставил он ладони. — Так вот, есть слова, за которыми обычно следует наказание и даже наличие твоей, — вырисовал он круг в воздухе, — «особенности» не является отягчающим фактором.       Что обычно делают шакалы, когда вожак демонстрирует свою силу? Правильно, одобрительно вопят.       — «Смягчающим», Макмиллан, — огрызнулась Эльза и выдавила на него струю чая из бутылки.       Вот только как-то она позабыла о том незначительном нюансе, что парень стоял на парапете. Отскочив от неожиданных брызг, Оскар не удержал равновесие и бухнулся за край.       Некоторые недалекие «бро» захохотали от морды падающего приятеля, а вот Эльза с Оминисом, услышав глухой грохот, их беззаботности не разделили.       В опасениях виновница медленно поднялась и подошла к краю крыши, несмело опуская взгляд за парапет.       — Что с ним? — вопросил Оминис.       Этажом ниже была крыша первого этажа, поэтому он пролетел всего ничего, но все же тело его бездыханно лежало на боку, не подавая всяких признаков жизни.       — Он… мертв… — в ужасе выдавила из потяжелевшей грудной клетки Эльза.       Друзья Макмиллана сразу ринулись к краю.       — Макмиллан, твою мать! — заорал ему один из одноклассников. — Кончай уже, не смешно!       И Оскар вдруг вобрал в легкие жадный глоток воздуха, а потом заорал что-то неразборчивое, изображая зомби и тянув к зрителям свои руки-крюки.       Те, разумеется, почти завизжали от смеха.       «Какое остроумие…» — про себя закатила она глаза, но решила подыграть.       — Он обратился! — круто повернулась она с выпученными от «ошеломления» глазами к одноклассникам и воскликнула: — Мои расчеты оказались верны: апокалипсис грянул сегодня!       Пока на лицах со сползающими улыбками еще держалась недоумение, она схватила сумку, взяла выдающе лыбящегося Оминиса за руку и наигранно заявила:       — Пора в укрытие! — и потащила того прочь. Все равно находиться здесь уже не хотелось.       — Она серьезно спятила, да? — непонимающе развернулся один вслед убегающим.       — Я думал, врут о ее шизанутости.       Преодолев пролеты лестницы, они вырвались на улицу, пробрались через дворы с преградами — вот уж, что было действительно забавно в компании Оминиса: не из-за его слепоты, нет, этот чуткий носик брезговал даже подошвами крышек мусорных баков касаться, здорово затянув этот нелегкий путь. Но велосипед был достигнут, а там уже все дороги открыты.       — Герлен? — сбито от езды спросила пассажира багажника Эльза. — Разве это не духи?       Выдумщик задумался.       — Возможно… слышал где-то.       Эльза на очередное подтверждение его умению всегда выкручивать диалог в свою пользу усмехнулась, облизнув сухую от бьющих в лицо потоков вечернего ветра нижнюю губу.       Как обычно, убежищем для пары оказался холм, откуда прекрасно виднелась подсвеченная яркими прожекторами красная водонапорная башня.       После такого пути, великодушно отданная Оминисом бутылка холодного чая была как нельзя кстати и опустошилась всего двумя жадными глотками.       Плед бы не помешал на холодной в этот вечер траве, но и без него было очень даже приятно оглядывать округу. В голову снова начали лезть тяготящие мысли, с рельс которых свел голос Оминиса:       — Ты так и не рассказала, как ты умудрилась порвать свое платье.