Всё поставлю на зеро

Занавес из красного бархата медленно пополз к центру сцены, скрывая танцоров от глаз рукоплещущей публики. Механический голос диктора, раздавшийся из громкоговорителей, объявил антракт и зрители потоками хлынули из партера в буфет за заветными бутербродами с красной рыбой. Валерка никуда не торопился. Морепродукты его мало прельщали, гораздо интереснее было разглядывать позолоченную лепнину, которой были отделаны стены и потолок зрительного зала. Походом в Большой театр заканчивался их недельный отпуск. Уже завтра в новеньком купейном вагоне они умчатся обратно в Куйбышев, родной, но все же не такой величественный и монументальный, как столица, поэтому Валерка старался запечатлеть в памяти каждую деталь и не пропустить ничего даже мало мальски занимательного. —Валер, пойдем в буфет, я хочу лимонаду! — Люська дернула парня за рукав и принялась нервно оглядываться по сторонам так, словно потеряла что-то очень важное. Она не меньше брата хотела повидать и запомнить все самое интересное, только вот это «интересное» было у них с Валеркой разное. Парень огляделся. Родители, сидевшие на четыре ряда впереди и, видимо, предчувствовавшие приступ энтузиазма дочери, успели заблаговременно ретироваться и теперь Валерке, кроме как, тяжело вздохнув, направиться в буфет и всеми правдами и неправдами добывать для сестры «Буратино», ничего не оставалось. Вдвоем они преодолели лестницу, ступеньки которой украшал красный ковер с густым ворсом, и, следуя указателям, добрались до просторного холла с высокими барными столиками, за которыми нарядные мужчины и женщины, непринужденно улыбаясь, попивали искрящееся шампанское. На Валеркино счастье в огромной, почти километровой очереди, мелькнула высокая, уложенная на бигуди, прическа мамы. Парень тут же отослал назойливую Люську к родителям и убедившись, что семья воссоединилась, в гордом одиночестве отправился блуждать по театру. Он ходил по этажам и мраморным лестницам, разглядывал картины и зеркала в узорчатых рамах. Пару раз встречал спешащих куда-то взмыленных, раскрасневшихся билетёрш. В такие моменты парень забывал и о «Буревестнике», и о жажде крови и вообще обо всем на свете. Любопытство помогало ему чувствовать себя просто Валеркой, обыкновенным советским парнем. —Жалко папа не разрешил взять с собой фотоаппарат, — разочарованно размышлял он. —Я бы плёнок наделал, Лёвке показал, а то он у бабки в Антоновке только помидоры с картошкой видит, никакого культурного просвещения! Валерка еще пару раз свернул вправо и, поняв, что забрел в тупик, уже собирался возвращаться в зал, как вдруг услышал из-за ширмы, преграждающей путь, тихий, но очень недовольный голос. Парень тут же затих и медленно, стараясь не издавать ни звука, принялся огибать препятствие. Он делал небольшие, уверенные шаги, однако у старого паркетного пола были свои планы. Под тяжестью ног одна из половиц предательски скрипнула и голос за ширмой тут же смолк. Валерка мысленно выругался и замер, не зная, что ему теперь делать, повернуть назад или все-таки заглянуть за ограждение. Однако долго думать ему не пришлось. Из-за побеленной створки высунулась девичья голова. Светлые волосы были подстрижены модным каскадом и завиты утюжком концами кверху, брови сдвинулись недовольным «домиком», а темные зрачки сурово бегали вверх вниз, оглядывая непрошеного гостя. —Ой, простите, — смутившись произнес Валерка, а затем выставил ладони в примирительном жесте. Но не успел он опомниться, как вслед за головой из-за ширмы высунулась длинная, худая рука. Девушка схватила Валерку за предплечье и рывком втянула в небольшой, слабо освещенный закуток с зеркалом в громоздкой раме, какие парню уже приходилось видеть в коридорах театра. —Срочно, помоги мне, — торопливо попросила незнакомка и повернулась к парню спиной. Одета она была по последней моде: в платье из темно-синего бархата с подплечниками и лакированные черные туфли-лодочки на квадратном каблуке. Валерка оглядел девушку с ног до головы и наконец заметил две длинные ленты, служившие, судя по всему поясом, но сейчас бесполезно свисающие чуть ли не до пола. —Мне французский бант пожалуйста! — скомандовала блондинка и нетерпеливо вздрогнула. —Что, что? Я могу только рабоче-крестьянский, — съязвил парень, но шутка явно не пришлась девушке по душе. Она обернулась и смерила помощника недовольным взглядом, но затем, видимо рассудив, что лучше варианта уже не будет, вновь встала к Валерке спиной, безмолвно соглашаясь на рабоче-крестьянский. Парень, по правде сказать, сделал все что мог и бантик, к его собственному удивлению, получился весьма сносный. Блондинка покрутилась у зеркала и удовлетворенно кивнула. —Ты грубиян, — констатировала она ровным тоном. —Но ты мне помог, спасибо. —Да не за что! — улыбнулся Валерка и протянул девушке руку. —Меня Валера зовут. Собеседница поглядела на его ладонь удивленно, так, будто та была восьмым чудом света, и от этого парню стало не по себе. —Леокадия. Можно просто Лёка, — наконец смирившись с неизбежностью и поместив свою маленькую кисть в Валеркину представилась блондинка. —Необычное имя, — отметил парень и прервав рукопожатие поправил очки. Лёка, как бы оправдываясь, пожала плечами: —Дурацкое. Прозвенел первый звонок. Новая знакомая извинилась и скрылась в темном пролёте, оставляя Валерку совершенно одного. Отчего-то парню вдруг стало невероятно тоскливо. Лёка напомнила ему Анастасийку. Такая же бойкая и деловая. Как же ему её не хватало, как же сильно он по ней скучал. Валерка медленно побрел в зал и ко второму звонку уже сидел на своем месте перед женщиной, от которой почему-то теперь очень сильно пахло «Красной Москвой». Второе действие балета он провел задыхаясь от жуткой, терпкой сладости и безуспешно выискивая в ложах синее Лёкино платье. *** Такси мчалось вперед разрезая светом фар промозглую темноту. Капли ручейками стекали по стеклам и Валерка с Люсей, выбрав себе по одной, соревновались чья быстрее достигнет дверей автомобиля и скроется из виду. Они ехали из ресторана, где полчаса назад, отмечая новую должность отца в конструкторском бюро, помимо основного блюда, умяли каждый по четыре шарика пломбира. И если старший Валерка еще как-то держался, то Люська всю дорогу безостановочно гулко икала, вызывая тем самым нервное раздражение у всех находящихся в машине. —Я выиграла! — издала победный клич сестра и снова икнула. —Да помолчи ты! — Валерка легонько пихнул её в бок: —Замучила икать уже. Дыхание задержи! —Задерживала, — обиженно бросила Люська, но все-таки набрала в легкие побольше воздуха и, по-хомячьи надув щеки, замерла. Валерка отвернулся к окну и, наслаждаясь долгожданной тишиной, принялся разглядывать цветастые витрины центрального детского магазина. Под проливным дождем их огни блестели и переливались словно россыпь звезд и, хоть Валерка был уже взрослым и в игрушки не играл, его на секунду охватил настоящий восторг. Вскоре они вновь оказались возле Большого театра и все: мама с папой, красная, как рак, Люська, и Валерка- повернулись чтобы в последний раз увидеть величественное здание и колоннаду. —Валер, а ты знал, что по ночам всадник на колеснице оживает, катается по Москве и пикой своей всех протыкает! — заговорщически зашептала вновь задышавшая Люська. —Глупости. Это Аполлон и никакой пики у него нет, а есть только лира, — с видом знающего человека произнес Валера и вновь повернулся к окну. Вдруг у дороги, прямо посреди небольшого сквера мелькнуло что-то синее. —Остановите! Остановите пожалуйста! — Валерка как бешеный заметался на заднем сиденье заставляя полноватого, покрытого испариной водителя дать по тормозам. «Волга» дернулась и остановилась у обочины. Мама с папой удивленно поглядели на сына, а он, ничего не объясняя, выскочил из машины и, хлюпая по лужам новенькими кожаными ботинками, помчался к фонтану. Лёка стояла полубоком и увлеченно, будто не замечая проливного дождя, рассматривала здание Центрального детского театра. В руках у неё болталась маленькая черная сумочка, платье вымокло до нитки, стало тяжелым и будто тянуло девушку к земле, а волосы распрямились и свисали одинокими, влажными прядками. —Ты чего здесь? — перекрикивая ветер спросил Валерка. Лёка обернулась, вздрогнула и отшатнулась, схватившись за сердце. —Oh putain! Ты зачем так пугаешь? — она оглядела парня с ног до головы. —Валера, так? Валерка кивнул. —Чего ты мокнешь здесь? — повторил он свой вопрос. —Уже ночь, да и на улице нет никого. Может тебя подвезти? Мы до «Украины» едем. —Нет, нет, — запротестовала Лёка. —Не стоит. Я здесь жду одного человека. В общем меня должны забрать. Валерка растерянно кивнул. Он чувствовал как его рубашка медленно намокает и начинает прилипать к рукам и как крупные капли оседают на очках, мешая обзору. —Валер, скоро ты? — высунув лысоватую голову из окна такси крикнул отец. —Иди уже, сейчас десять копеек накинут за простой, — добродушно сказала Лёка и ладонью откинула со лба мокрую прядь. —Ладно. Тогда до свидания, — смущенный Валерка развернулся и большими шагами, на этот раз лавируя между лужами, направился к машине. —До свидания, Лагунов, до свидания, — усмехнувшись бросила ему в спину блондинка. *** Прозвенел писклявый, долгий звонок и Лёва поспешил спрятать в портфель Валеркины московские гостинцы, в число которых входили четыре негашеные марки с танками и кораблями времён ВОВ, пол кило «Маски» и две коробочки монпансье, с нарисованными на них кремлем и рабочим и колхозницей. Парень сначала долго отнекивался. Принимать подарки ему было неловко, Валерке то он ничего взамен не привез, но затем, после долгих уговоров, под пристальными взглядами новых товарищей горячо поблагодарил друга, пожал ему руку и уселся на свое место. В десятом классе он перешел в новую, четырнадцатую школу, где его одноклассником стал Валерка Лагунов. Сделал Лёва это, конечно же, не специально, просто в четырнадцатой математику преподавали лучше всего, по крайней мере так думала его мама. На самом же деле от новой школы до стадиона «Динамо» на автобусе было всего две остановки, этим и объяснялась невероятная тяга парня к знаниям в области точных наук. Лёва, загорелый и подстриженный, в глаженой форме сидел на второй парте второго ряда, куда его затащил Лагунов, по слабости зрения обязанный сидеть близко к доске. На груди у него, как и у всех ребят, горел новенький комсомольский значок. Отчего-то Хлопов совсем не волновался. Валерку и Юрика Тонких он знал ещё со злополучного «Буревестника», с Улей Ломакиной они были соседями по подъезду, еще с парой ребят он раньше гонял в футбол, в общем, коллектив был хоть и новый, но вполне безобидный и парню нетерпелось поскорее покончить с линейкой, сбросить с себя ненавистную, сковывающую движения, форму и помчаться на стадион. В кабинет, деланно цокая туфлями, вошла пожилая, напомаженная женщина. —Коча, — шепнул Валерка Лёве на ухо. Тамара Васильевна Кочкина, выпрямившись и расправив плечи медленно прошла к столу. Она старалась лишний раз не вертеть головой, потому как на ней, из волос непонятного цвета, была сооружена умопомрачительно высокая прическа. —Как думаешь, это парик? — так же тихо спросил соседа по парте Хлопов и тут же поймав на себе недовольный взгляд классной руководительницы замолк. —Думаю да, — процедил сквозь зубы Валерка когда Коча отвернулась к доске чтобы написать дату. —Из собачьей шерсти? — продолжил допытываться Лёва. Лагунов кивнул и они вдвоём бесшумно рассмеялись. —Поздравляю вас, дорогие десятиклассники, с этим замечательным праздником знаний! — начала Тамара Васильевна. —Как когда-то сказал наш Великий Вождь… — её глубокий, металлический голос разносился по классу, эхом отскакивая от стен и окон. Лёва сразу вспомнил рассказы Валерки об этой жуткой женщине и о том, как она нещадно ставила двойки даже за одну ошибку в примере. Парень поёжился и тяжело вздохнул, предвкушая предстоящие двухлетние мучения. Воодушевленная Коча закончила приветствовать не менее воодушевленных учеников и, оперевшись о стол, ни с того ни с чего принялась рассказывать о том, что курить, особенно в туалетах очень вредно и за это могут даже выгнать из комсомола. Вдруг, резкий стук выбил вошедшего в раж педагога из колеи. Коча сжала губы в тонкую полоску и под заинтересованные взгляды учеников сердито прошагала к двери. Минут пять её не было и по классу начали разноситься шёпот и робкие смешки, но когда учительница вновь вошла все, как по команде, замолчали. Тамара Васильевна встала у доски и, растерянно одернув блузку, произнесла: —Ребята, в классе теперь будет еще один ученик. Давайте проявим гостеприимство и встретим нашего нового товарища как подобает советским комсомольцам! И Коча и все тридцать ребят уставились на дверь. Новый товарищ не заставил себя долго ждать. Сначала в проеме показалась светлая голова с двумя косичками-колосками, а затем её обладательница целиком появилась в кабинете и, встав слева от классной руководительницы, уверенно улыбнулась. Коча прокашлялась и, глянув на ученицу, тоже попыталась изобразить некое подобие улыбки. —Познакомьтесь, — сказала она. —Ваша новая одноклассница Леокадия Алфёрова.