***
Что ж, он обещал только спросить. Не было ничего удивительного в том, что режиссёр Янь, и так не сильно любивший Шэнь Цзю, было категорически против этой затеи. – Абсолютно точно нет, – твёрдо заявил он, раздражённо взмахивая руками. – Это съёмочная площадка, а не проходной двор! Сюда запрещено приходить посторонним. Шэнь Цзю, ты хороший актёр, но имей совесть. Мы собрались здесь не для того, чтобы развлекать богатых маленьких господинов... – Да, господин Янь, конечно, господин Янь, – спокойно покивал Шэнь Цзю, пытаясь усмирить гнев режиссёра. Он ожидал этого, но не сказать, что был недоволен. Он согласился. Нечего было его брату здесь делать. – Я всё понимаю. Но что-то ему подсказывало, что так просто это всё не закончится.***
Через несколько дней после этого, впервые с начала съёмок "Пути гордого бессмертного демона" режиссёр Янь получил сообщение от Императрицы кино Су Сиянь. "Автор новеллы хочет своими глазами взглянуть на процесс съёмок. Возможно, у него будут какие-нибудь новые идеи или замечания. Вы можете это устроить?""Конечно, госпожа Су. Я встречу его и покажу всё, что он захочет увидеть"
"Спасибо" Режиссёр Янь взволнованно вытер пот. Даже будь он против, как он мог сказать это госпоже Су Сиянь? Она была женой и правой рукой главы Cangqiong Entertainment, которая в компании имела столько же полномочий, сколько и её муж. Если этот автор как-то смог заставить госпожу Су просить за него, значит, он тоже не был обычным человеком. Что ж, будет не лишним выслушать мнение создателя оригинальной работы. Вдруг он сможет привнести в дораму новых красок. Но... Режиссёр Янь никак не мог отделаться от мысли, что где-то недавно он подобный разговор уже слышал.***
Лю Цингэ покосился на стоящего неподалёку от него Шэнь Цзю, который разговаривал с кем-то по телефону с нетипичным для него терпеливым, но усталым выражением лица. – А-Юань, пожалуйста, – вздохнул он, изрядно поразив Цингэ таким мягким обращением к собеседнику. – Мы уже говорили об этом. Режиссёр Янь... Шэнь Цзю резко замолчал. Лю Цингэ не знал, что сказал ему этот "А-Юань", но в следующий момент этот обычно равнодушный ко всему подонок пораженно застыл. – Что? Подожди, как ты... Шэнь Юань, маленький засранец, ты не можешь просто предупредить меня об этом в последний момент и бросить трубку! – Он снова вздохнул, устало потирая лицо. – Хотя о чём это я? Ты именно это всегда и делаешь. Шэнь Цзю с еще одним долгим вздохом, который на самом деле был больше нежным, чем раздраженным, быстрым шагом удалился прочь. Оставив Лю Цингэ в растерянности стоять, гадая о том, что вообще сейчас произошло. И кто такой этот Шэнь Юань?!***
Шэнь Цзю ещё издалека заметил у входа в киногородок стоящего в ожидании режиссёра Янь. Выглядел тот удивительно спокойным для человека, который еще недавно с такой горячностью увещал самого актёра о недопустимости присутствия лишних лиц на съёмочной площадке под его руководством. Шэнь Цзю не знал, как именно его брат договорился о своём посещении. Но он догадывался, что Шэнь Юань снова обратился к Су Сиянь, которая когда-то уговорила его на всю эту затею с экранизацией и даже выкупила у него права на это за вполне достойную сумму. Тогда сговорчивость режиссёра была довольно понятной. Всё же немногие могли в чём-либо отказать тёте Су. Пока Шэнь Цзю подходил ближе, к господину Янь успела подъехать дорогая чёрная машина. Задняя дверь плавно открылась и первым из неё показалась длинная металлическая трость. После того, как Шэнь Юань, немного неуверенно вставая, вылез следом, Шэнь Цзю заметил проблеск удивления на лице старика Янь. Очевидно, он не ожидал, что такой молодой человек будет пользоваться тростью. Или его смутила личность автора новеллы? Всё же большинство веб-романов были написаны именно девушками, и поэтому вполне нормально было ожидать встретить здесь какую-нибудь талантливую молодую особу. Шэнь Цзю не стал в этом разбираться и, проигнорировав режиссёра, первым бросился к брату. В своих древних роскошных одеждах, развевающихся на ветру, он напоминал зелёную бурю из яркой парчи и шёлка. Быстро поддержав Юаня за плечи, чтобы тот не упал, он щёлкнул его по голове оставшимся со съёмок веером. – Придурок, – пробурчал он, внимательно рассматривая потирающего макушку брата. К счастью, тот выглядел не так уж и плохо. Цвет его лица был уже не таким бледным, как при их прошлой встрече. – Не думай, что я так просто прощу тебе эту выходку. – Цзю-гэ, я тоже рад тебя видеть! – преувеличенно восторженно воскликнул мелкий поганец, бросив на режиссёра умоляющий взгляд. Шэнь Цзю решил разобраться с ним позже и сперва извиниться перед стариком. – Господин Янь, прошу прощения, – он слегка поклонился, не отходя впрочем от Шэнь Юаня и не убирая рук с его спины. Просто на всякий случай. – Мой брат излишне импульсивен и неразумен. Я надеюсь, он не доставил вам проблем. Режиссёр Янь, всё ещё растерянно переводящий взгляд с одного Шэня на другого, неуверенно проговорил: – Твой брат... автор "Пути гордого бессмертного демона"? – увидев кивок Шэнь Цзю, режиссёр задумчиво уточнил. – Поэтому он выбрал тебя для роли Шэнь Цинцю? – Я написал эту новеллу, вдохновляясь образом моего брата, – мягко улыбнулся Шэнь Юань, жестом приглашая господина Янь двинуться вперёд. – Никто другой не мог подойти лучше на эту роль. Режиссёр немного помолчал, что-то серьёзно обдумывая, а потом решительно повернулся к Шэнь Цзю. – Прошу прощения, – поклонился на этот раз уже он. – Я делал предположения о вас, не зная всей информации. Это было неправильным с моей стороны. В конце концов, как показал нам "Путь...", нельзя судить кого-то только на основании своих личных чувств. Шэнь Юань радостно улыбнулся, принимая извинения от имени брата. Шэнь Цзю только***
Шан Цинхуа рассеянно потёр лоб, оглядывая оживленную съёмочную площадку. После последней сцены, в которой принимали участие все актёры, играющие пиковых лордов, все были отправлены на небольшой перерыв. Они не стали расходиться и просто стояли теперь небольшими группами, в редкий момент передышки обсуждая последние новости. За последние недели у любящих поболтать актёров было не так много свободного времени, поэтому сейчас они наверстывали упущенное, перемывая косточки всем подряд. Тем более, что Шэнь Цзю, бывший главным участником большинства этих разговоров, чем-то обеспокоенный после короткого телефонного звонка, куда-то запропастился. Что странно, режиссёра Янь тоже не было нигде видно, хотя обычно он крайне строго относился к отлучкам с площадки до конца рабочего дня. Шан Цинхуа не совсем понимал, как он вообще попал в эту команду. Он не был особо известным актёром, не мог похвастаться прекрасной внешностью или харизмой, хотя и считал, что его актерские навыки были на довольно приличном уровне. Да что там, он даже сам не понимал, как оказался в индустрии развлечений. Он был сыном простой горничной, оставшимся в раннем возрасте без отца. Его мать была вынуждена работать уборщицей почти без перерывов и выходных в попытках как-то обеспечить себя и ребёнка. Через несколько лет госпожа Шан смогла устроиться в довольно престижную клининговую компанию, которая обслуживала дома состоятельных семей города. Но даже так, зарплату женщины нельзя было назвать высокой. По крайней мере, для человека, который должен был в одиночку содержать и воспитывать маленького ребёнка. Детство Шан Цинхуа не было ужасным, но на него часто смотрели свысока остальные дети в его окружении. Шутка ли, сын простой уборщицы, который был вынужден сталкиваться с избалованными отпрысками богатых родителей. Из-за своей работы госпожа Шан почти всё время отсутствовала дома, оставляя Цинхуа одного. К тому же в поисках лучшей работы мать Шан Цинхуа часто переезжала с места на место, заставляя сына менять школы и весь круг общения. Поэтому Шан Цинхуа рос тихим, необщительным ребёнком, который предпочитал проводить время, читая книги и погружаясь в свои фантазии о других мирах и героях. Возможно, если бы жизнь сложилась по-другому, из него однажды мог бы выйти неплохой писатель. (Хотя его единственный друг детства продолжал повторять, что несмотря на его оригинальные идеи, писательские навыки Цинхуа были абсолютно отстойными.) Всё изменилось, когда госпожа Шан устроилась на постоянную работу в доме семьи Цю. Цинхуа за годы своей жизни видел много пренебрежения по отношению к ним со стороны их "хозяев", но нигде на них не смотрели с таким количеством презрения во взгляде, как в этом особняке. Его мать успела тысячу раз пожалеть о том, что выбрала эту работу, но платили здесь в несколько раз больше, чем на её предыдущем месте, а контракт был заключен как минимум на несколько лет, поэтому она была вынуждена терпеть едкие насмешки, а временами и откровенное физическое насилие со стороны молодого господина Цю ради своего сына. Шан Цинхуа она предпочитала оставлять в квартире, расположенной неподалёку от места её работы и предоставленной им компанией. Это было тревожное время, когда они вынуждены были ходить по тонкой грани изменчивого настроения главы семьи и его приспешников. Госпожа Шан давно привыкла к подобной жизни, но в этом доме и районе вокруг витало в воздухе что-то тревожное и опасное. Даже Шан Цинхуа, который старался держаться как можно дальше от главного дома Цю, видел это. По изнеможденному виду своей матери, по появляющимся иногда на её коже синякам и порезам, по видимым им из окна входящим и выходящим из особняка преступного вида людям. Однако именно здесь он познакомился со своим первым и единственным другом детства. Цинхуа не знал точно, кем именно был этот мальчик, живший в поместье Цю, так как был слишком мал для того, чтобы интересоваться этим. Возможно, он тоже был сыном кого-то из работников особняка или одним из дальних родственников семьи. Тогда это не имело для Шан Цинхуа большого значения. Он просто был рад встретить кого-то, кто понимал его и разделял те же интересы и увлечения. (Гораздо позже он пожалел об этом. О том, что не обращал внимания на явные признаки жестокого обращения и голода на теле его некогда самого дорогого друга. Цинхуа знал, что он был просто ребёнком и ничего не смог бы изменить. Но ему все равно было жаль, что он даже не имел шанса попытаться.) Они проводили вместе время, сбегая на отдаленную пустую детскую площадку, читая немногочисленные имеющиеся у них романы и обсуждая тысячи своих идей и сюжетов. Там, в самом тёмном заброшенном углу этого элитного района города, в умах двух мальчишек создавались целые миры со своими героями, чувствами и мифами. Было что-то волшебное в том, что такое мрачное место даже в самые дождливые и ненастные дни было наполнено их смехом и светлыми мечтами. В последние годы Шан Цинхуа всё чаще с особой теплотой вспоминал те дни, мечтая забыть обо всём и вернуться туда. Где он был спокоен и счастлив, несмотря на всю жестокость и тьму этого мира. Он не знал точно, что именно произошло потом. Случилось ли что-то такое, что стало последней каплей для его матери? Или она просто не могла больше терпеть и решила двигаться дальше? Но в один день госпожа Шан собрала все имеющиеся у них вещи и сбережения, расторгла контракт с молодым господином Цю, выплатив огромную для них неустойку, уволилась с работы и переехала вместе с сыном в другой город. Это было поспешное решение, довольно безрассудное и не гарантирующее им лучшего устройства на новом месте. Но, как ни странно, с этого момента их жизнь стала намного лучше. Госпожа Шан, всегда питавшая слабость к животным, смогла устроиться на высокооплачиваемую работу в зоомагазине, Цинхуа взяли в хорошую школу, в которой позже он каким-то образом попал в театральный кружок, где наконец смог найти выход для своих творческих порывов. По окончании школы он выбрал учёбу в киноакадемии, после выпуска из которой и парочки небольших ролей в фильмах и сериалах, он смог получить себе немного известности и хороший контракт с одной из крупнейших в стране развлекательных компаний. Он не знал точно, что именно смогла разглядеть в нём Су Сиянь (в конце концов, Шан Цинхуа никогда особо не выделялся среди других людей), однако он был ей благодарен. Он был счастлив. Играя второстепенные роли в фильмах и сериалах, общаясь со своими маленькими фанатами и несколькими друзьями-актёрами, видя здоровую и весёлую мать, которая до сих пор работала в том же магазинчике в тёплой компании других тётушек. Когда-то Шан Цинхуа не мог себе и представить такой простой, но спокойной жизни. Каст дорамы по "Пути гордого бессмертного демона" был полон известных актёров. Взять хотя бы двух Императоров кино компании Cangqiong. Лю Цингэ немного пугал Шан Цинхуа своим грубым видом и прямолинейным поведением, но был всегда вежлив и добр к остальным. Шэнь Цзю же вызывал в Цинхуа странные чувства. Он не был настроен по отношению к нему так же, как остальные актёры. Он знал, каково это быть отчуждённым от остальных, предметом их обсуждений и осуждающих взглядов. Сам Цинхуа считал, что Шэнь Цзю идеально подходил на роль пикового лорда Цинцзин. А уж поспорить с тем, что его актерские навыки были более чем выдающимися не могли даже стерва Ци Цинци и его злейший враг Лю Цингэ. Конечно, Цинхуа немного опасался холодного на вид Шэнь Цзю, но было что-то в нём неуловимо знакомое. Он никак не мог понять, что именно это было. Ровно до сегодняшнего дня. Пока не увидел молодого человека, который зашёл в съёмочный павильон в компании с пропавшими Шэнь Цзю и режиссёром Янь. О. Шан Цинхуа пораженно вздохнул. Как давно он не видел своего лучшего друга.***
Лю Цингэ скептически поглядывал на появившегося рядом с Шэнь Цзю человека. Если присмотреться, можно было понять, что выглядел тот ужасающе похоже на самого Императора кино: та же форма носа и губ, те же черты лица, хоть и менее резкие, но главное - такие же необычайно яркие зелёные глаза, которыми был известен Шэнь Цзю. Это и есть тот самый Шэнь Юань? Судя по всему, бывший младшим братом Императора кино, к которому тот обращался с поразительной для него теплотой. Даже сейчас это было заметно. Шэнь Цзю шёл бок о бок с опирающимся на трость (почему он использовал трость?) братом, временами поддерживая его за руку. Несмотря на это, выражение его лица было намного более мягким и спокойным, чем обычно. Видимо, понял это не только Лю Цингэ. Заинтересованные шепотки других актёров быстро превратились в осуждающие насмешки. "Этот высокомерный мудак" "Он просто так привёл кого-то на съёмочную площадку?" "Неужели он считает себя самым главным здесь?" "Вы видели, как режиссёр Янь вынужден вести себя с ними?" "Отвратительно, как Шэнь Цзю пользуется своим положением, заставляя такого уважаемого человека развлекать своих родственников" Лю Цингэ, слышавший недавний телефонный разговор Шэнь Цзю, нахмурился. Очевидно, что тот сам только недавно узнал о приезде своего брата. Да и господин Янь не был тем, кем простой актёр, пусть даже Император кино, мог бы так просто помыкать. Скорее всего, он бы первым высказал своё неодобрение подобным поступкам. Но сейчас он выглядел поразительно дружелюбным. Лю Цингэ не было слышно их разговора, но по всей видимости режиссёр Янь и этот Шэнь Юань вели достаточно приятную беседу. Заставь его Шэнь Цзю обманом "развлекать" гостя, как об этом говорили другие актёры, разве не были бы сейчас слышны всем на площадке гневные выкрики вспыльчивого старика Янь? Режиссёр Янь был одним из влиятельнейших людей в компании, поэтому было абсурдным предполагать, что Шэнь Цзю мог заставить его сделать хоть что-то. Даже не успев подумать о том, что он делает, Лю Цингэ бросил на сплетничающих людей выразительный взгляд. Те сразу же пораженно замолкли. С каких это пор Лю Цингэ встаёт на защиту своего ненавистного врага?! Сам же Цингэ, не знающий о том, какую волну новых слухов он невольно вызвал своим поступком, продолжал наблюдать за Шэнь Цзю и его братом. В какой-то момент к ним незаметно подошёл один из актёров дорамы (как там его звали? Шао...? Ши...? Шан? Шан Цинхуа) и начал что-то взволнованно говорить. Брат Шэнь Цзю на его появление отреагировал довольно бурно и тут же бросился его обнимать. Были ли они с ним так близки? Шэнь Цзю только и успел, что подхватить выброшенную братом в порыве эмоций трость и покачать головой. Дальше все четверо удалились в одну из комнат отдыха, оставив остальных актёров растерянно обсуждать увиденное.***
Шэнь Юань, объяснив режиссёру свои мысли во время написания некоторых из глав новеллы и вместе с ним внеся несколько изменений в еще неотснятые части, попросил у него разрешения остаться и посмотреть съёмки следующей сцены. Режиссёр Янь, успевший проникнуться его быстрым мышлением и остроумными замечаниями, с радостью согласился. Шэнь Цзю оставалось только покачать головой и отправиться поправлять макияж. Уж он-то знал, что никто не способен устоять перед обаянием и милыми просящими глазками его младшего брата. По сюжету, в прошлом эпизоде демон, успевший к этому моменту тайно стать одним из правителей Демонического царства и наткнуться на следы какой-то тёмной истории его новой секты, встретился с персонажем, которого должен был сыграть Лю Цингэ. Бывший повелитель пика Байчжань на хребте Тяньгун, получивший прозвище Бога Войны, и злейший враг Учителя главного героя, который по неизвестным причинам покинул свою секту после его казни. Демон, жаждущий найти ответы на свои вопросы, узнал, что тот, несмотря на свои сложные отношения с лордом Цинцзин, вступился за него на суде, и решил обратиться к нему с просьбой о помощи в своём расследовании. Бог Войны рассказал Повелителю демонов, что когда-то в пещерах Линси Шэнь Цинцю спас ему жизнь. После этого глава Байчжань пересмотрел своё отношение к шисюну и вместо обычных подколок и вызовов на дуэли предпочёл держаться от него подальше, надеясь когда-то преодолеть былую вражду и начать всё сначала. К сожалению, этого так и не случилось. Шэнь Цинцю обвинили (по мнению самого Бога Войны абсолютно необоснованно и без доказательств) в целом ряде жестоких преступлений и, несмотря на призывы главы Байчжань к справедливому суду, на месте признали виновным и заключили в Водную тюрьму. После Шэнь Цинцю был казнён, а лорд Байчжань решил покинуть свою секту, главы пиков которой просто так оставили своего боевого брата умирать в одиночестве в темной холодной камере Золотого дворца. Сцена, которая должна была сейчас сниматься, включала в себя воспоминания бывшего главы Байчжань, которыми тот поделился с бывшим учеником своего шисюна с помощью техники демона снов. Лю Цингэ, прикрыв глаза, в одиночестве сидел посреди пещеры в позе для медитации. Внезапно его брови резко нахмурились, а из уголка рта стала стекать тёмно-красная кровь. Вскочив на ноги, он схватил лежавший у него на коленях меч и начал наносить слепые широкие удары по стенам, будто сражаясь с невидимым противником. С каждой секундой выражение его лица становилось всё злее, а стекающая на пол кровь окрашивала его и светло-серые одежды боевого пика в алый цвет. Так продолжалось до тех пор, пока до него не донёсся тихий растерянный голос: – Шиди?.. На входе в пещеру появилась тёмно-зелёная фигура Шэнь Цинцю. В тусклом подземном свете его одежды казались почти черными, но всё равно можно было заметить его на редкость встревоженное выражение лица. В следующее мгновение он был вынужден отклониться в сторону от очередного резкого удара своего боевого брата. Поняв всю серьёзность ситуации, глава Цинцзин вооружился боевым веером и тонким изысканным мечом, защищая свою жизнь и пытаясь образумить своего шиди. ("Сюя", – тихо шепнул Шэнь Юань, восторженно ловя отблеск изящно выглядящего серебристого клинка. Он был в шаге от того, чтобы возбуждённо запищать, но был вынужден сдержать себя ради репутации своего брата.) От противостояния двух пиковых лордов захватывало дух. Повелитель Байчжань был явно крупнее и сильнее своего соперника, но пребывал сейчас в не самом ясном состоянии ума и полагался в своих слепых ударах только на грубую силу. Шэнь Цинцю же был куда более быстрым и ловким, с элегантностью, присущей лорду Цинцзин, отклоняясь от всех яростных ударов своего шиди. В конце концов, ценой нескольких ранений и сломанного веера, Шэнь Цинцю смог подавить взбесившегося Бога Войны и, зажав его в крепких объятиях, начать силой передавать ему духовную энергию. Постепенно лицо впавшего в отклонение Ци культиватора начало расслабляться, а Шэнь Цинцю устало прислонился к стене, всё ещё прижимая к себе своего шиди. Из уголка его рта стали стекать струйки такой же алой крови, глаза медленно закрылись, и он тоже потерял сознание. После крика режиссера "Снято!" Шэнь Юань с улыбкой бросился обнимать быстро вставшего и вытирающего фальшивую кровь Шэнь Цзю. Тот хмуро посмотрел на запыхавшееся состояние брата, но на объятия всё же ответил. Слушая радостные возгласы Юаня о его замечательной игре, прекрасных одеждах и мече, он двинулся прочь, оставив растерянного соперника позади. Лю Цингэ же с какой-то непонятной ему самому горечью подумал о том, что раньше никто к Шэнь Цзю после сцен не подходил. Никто не хвалил его за проделанную работу, не восхищался открыто его навыками, не помогал вернуться в реальность после особо тяжёлых моментов. Он всегда был один. В одиночестве проводил перерывы и обеды, снимал макияж, работал со сценарием. Никого не было рядом с ним, чтобы обняться и поговорить, остальные только разносили вокруг него сплетни и дрязги. Один только Мин Фан, его верный помощник, иногда мелькал рядом, но и его тоже Шэнь Цзю предпочитал отсылать. Раньше это не казалось Лю Цингэ проблемой, но почему-то сейчас такая жизнь его соперника казалась ему какой-то... печальной. Через несколько часов, во время длинного обеденного перерыва, Лю Цингэ отыскал Шэнь Цзю в одной из комнат отдыха. Тот сидел на невысоком диванчике, задумчиво просматривая какие-то записи. Его брат, по всей видимости, уже покинул площадку и отправился домой. Жили ли они с Шэнь Цзю вместе? Судя по их близким отношениям, такое было вполне вероятно. – Читаешь сценарий? – спросил Лю Цингэ, падая на кресло напротив. Шэнь Цзю от его неожиданного появления заметно вздрогнул, но тут же снова принял равнодушный вид. Он смерил Цингэ нечитаемым взглядом, словно спрашивая его, что тот здесь забыл. (Как будто сам Лю Цингэ мог ответить себе на этот вопрос.) Он не знал, что именно другой Император кино смог разглядеть на его лице, но тот всё же решил любезно ответить: – А-Юань оставил несколько своих черновиков и заметок. Я решил, что будет не лишним перечитать их перед следующей сценой. Говорил он это неуверенно, словно не привык к тому, что с ним кто-то вообще мог дружелюбно разговаривать. Что ж, Лю Цингэ понимал, что скорее всего так оно и было. Сам Цингэ не был ценителем долгих пустых бесед, но всё же был не против иногда провести вечер в компании своей сестры или знакомых. Возможно, прояви он немного больше настойчивости и терпения, Цингэ смог бы осторожно подобраться ближе к этой невыносимой змеюке и узнать его настоящего. – Шэнь Юань? – растерянно переспросил Лю Цингэ, раздумывая над его ответом. Зачем ему было просматривать записи своего брата? Шэнь Цзю, видимо правильно поняв его вопросительный взгляд, решил всё-таки уточнить: – Он автор оригинальной новеллы. О. Лю Цингэ даже подумать не мог, что всё дело окажется именно в этом. Интересно, какие лица будут у всех этих сплетников, когда они узнают правду? Весь этот перерыв Лю Цингэ провел, доставая Шэнь Цзю. Тот настороженно смотрел на него, но разговор поддерживал, послав Цингэ куда подальше всего пару раз, что по сравнению с их прошлым опытом общения, было значительным прогрессом. Лю Цингэ даже смог заставить его поесть, когда узнал, что тот пропустил обед. Шэнь Цзю сопротивлялся, кривился, но предложенную актёром еду всё-таки съел. Под конец этого дня, Лю Цингэ был вынужден признать, что Шэнь Цзю был не так уж и плох. Может быть, спустя ещё несколько таких разговоров тот перестанет смотреть на Цингэ волком, и они смогут стать если не друзьями, то хотя бы хорошими знакомыми. В конце концов, давно было пора заканчивать эту глупую детскую вражду и взаимные пустые упрёки.***
После того, как долгие съёмки в этот день наконец подошли к концу и Шэнь Цзю сумел отвязаться от непонятно почему приставшего к нему Лю Цингэ, он поспешил домой. Уже садясь в машину, Шэнь Цзю позвонил своему брату. Честно говоря, он переживал, что такая большая физическая и психологическая нагрузка могла сказаться на его здоровье. Актёр отправил обратно с А-Юанем Мин Фаня, чтобы тот присмотрел за ним, но всё равно весь день не мог не волноваться. Шэнь Юань ответил довольно быстро и тут же засыпал старшего брата привычным потоком восторженных комментариев и вопросов о его дне. Но Шэнь Цзю, знавший его всю жизнь, мог сказать, что голос у него был странно смущенным. – А-Юань? – подозрительно прервал брата Шэнь Цзю. – Да, г-гэгэ? Нет, что-то определенно было не так. – Ты ничего не хочешь мне сказать? – судя по продолжительной паузе им с Шэнь Юанем действительно было о чём поговорить. – Конечно, нет, Цзю-гэ, – на той стороне провода послышался нервный смешок. Шэнь Цзю выразительно выгнул бровь, хоть и знал, что брат не мог этого увидеть. Но, видимо, почувствовав исходящее от Императора кино неодобрение, Шэнь Юань бегло затараторил. – Ну, мне уже пора идти. Я буду тебя ждать! Пока-пока, гэгэ, люблю тебя ~ Прежде чем тот успел среагировать, младший уже бросил трубку. Шэнь Цзю тяжело закатил глаза, попросив Богов ниспослать ему ещё немного терпения. Небеса выразительно промолчали, оставив его самого разбираться со своей ролью старшего брата. Всю дорогу домой Шэнь Цзю лишь надеялся на то, что их квартира цела, люди живы, а вся мебель всё ещё стоит на своих местах. Хотя последнее было наименее страшным из всего того, что мог вытворить его брат, поэтому он был согласен даже на это. Встретивший его беспорядок не стал для Шэнь Цзю чем-то неожиданным. А вот запыхавшийся Юань, гоняющийся по всей гостиной за грязным маленьким чёрным котёнком с белой отметиной на лапе, абсолютно точно выходил за рамки его понимания нормального. Заметив появление брата, Шэнь Юань ловко схватил зверька на руки и с милой улыбкой повернулся к нему: – Привет, Цзю-гэ! – он радостно помахал ему белой лапкой несопротивляющегося котёнка, сверкая хитрыми зелёными глазами. От этой картины что-то внутри Шэнь Цзю странно ёкнуло. – Нет, – снова обретя способность говорить, отрезал он. – Абсолютно точно нет. – Но гэгэ! – Никаких грязных маленьких зверюшек в нашем доме. Верни эту блохастую тварь туда, откуда ты её взял. В ответ на это Шэнь Юань только ещё больше надулся и посмотрел на старшего брата умоляющим взглядом. Котёнок, словно поняв, что сейчас решалась его судьба, в точности повторил за ним. Пальцы Шэнь Цзю едва заметно дёрнулись. Но нет, он не собирался потакать своему брату в его глупых выходках. А-Юань со своим слабым здоровьем не смог бы сам позаботиться об этом мелком недоразумении, а Шэнь Цзю слишком часто задерживался допоздна на съёмках. Не было никакой причины соглашаться на эту глупую, безрассудную, легкомысленную... – Ладно, – сказал рот Шэнь Цзю прежде, чем тот успел даже подумать об этом. – Делай, что хочешь. Радостный визг Шэнь Юаня, казалось, был слышен на другом конце города, а его улыбка могла сравниться с сиянием солнца. Пока младший весело болтал о том, как он, возвращаясь домой, нашел этого милого котёнка в каком-то тёмном переулке (в котором Шэнь Юаня абсолютно точно не должно было быть), Шэнь Цзю рассеянно кивал во всех нужных местах, усаживая покачивающегося от усталости брата на диван. Забрав у Юаня котёнка, он был рад обнаружить, что зверёныш был довольно послушен и совсем не вырывался. Кажется, если это недоразумение хорошенько отмыть и расчесать, из него могло получиться что-то сносное. По крайней мере, шёрстка у него была на удивление мягкой... Отведя взгляд от ярко-зеленых кошачьих глаз, Шэнь Цзю наткнулся на точно такие же сияющие изумруды А-Юаня, медленно закрывающиеся от усталости. Он смиренно вздохнул, позволив брату уложить голову на свои колени и погладив его по волосам. Всё что угодно. Лишь бы его младший брат был счастлив.