***
Минхо просыпается от мягких поцелуев на своих щеках. Он лениво разлепляет глаза и замечает тёмную макушку, которая уже переместилась на его шею. Сухие горячие губы почти невесомо соприкасаются с кожей, оставляя на ней отпечатки тепла. Минхо зависает, замечая, как лучи рассветного осеннего солнца запутываются в волосах Феликса — он следует их примеру, зарываясь пальцами в мягкие пряди. Лёгкие наполняются запахом апельсинов. — Доброе утро, Ликс, — говорит Минхо слегка осипшим голосом. Он встречается взглядом с тёмными глубокими глазами, в которых, кажется, можно утонуть. Феликс преступно-красивый по утрам: на лице можно заметить красную отметину от подушки, яркие веснушки не скрыты за слоями косметики, розовые губы идеальной формы, где верхняя чуть больше нижней, и самое главное — его невероятный бархатный голос с хрипотцой после сна. — С днём рождения, любимый, — шепчет в ответ Феликс и ластится носом к его носу. Губы расплываются в улыбке: как же приятно встречать этот праздничный день в родных руках. Минхо целует Феликса, скользя языком по губам и получая ответные ласки. Сердце глухо стучит о рёбра, разнося вибрации и тепло по всему телу, а Минхо наполняется искрящимся счастьем, отчего о любви хочется кричать во всё горло. Руки изучают тела друг друга, словно впервые: он ведёт по веснушкам, вырисовывает знакомые созвездия, которых можно насчитать с десяток на красивом лице, а ладонь Феликса забирается к нему под футболку, оглаживая поясницу, из-за чего Минхо начинает посмеиваться. Щекотно. Они нежатся в объятиях ещё добрых пять минут, перед тем как покинуть тёплую постель и отправиться на кухню, которая встречает их приятным ароматом только что приготовленных вафель. Негромкая музыка разносится по светлой комнате, а около кухонной тумбы пританцовывает Хёнджин, раскладывая вафли по тарелкам и декорируя их ягодами со взбитыми сливками. Такой привычный домашний уют согревает сильнее зажжённого камина, заставляя плавиться от переполняющей нежности. За те три года, что они живут вместе, чувства всё больше обрастают слоями надёжности, выстраивая нечто непробиваемое невзгодами и проблемами. Минхо подкрадывается сзади и стискивает Хёнджина в объятиях, оставляя поцелуй на плече. — Доброе утро, именинник, — радостно щебечет Хёнджин и поворачивает голову, чтобы клюнуть его в щёку. Сердце в груди мгновенно реагирует учащённым биением. Зеленоватые волосы Хёнджина щекочут нос, полные, чуть влажные губы греют кожу. Внутри горит неугасаемый костёр, согревая своими языками внутренности. Так хорошо быть здесь, дома, с любимыми людьми рядом: они все вместе создают какой-то невероятный уют, который Минхо без доли сомнений может просто назвать «семья». Позади слышится шлёпанье тапочек: к ним подходит Феликс, присоединяясь к утренним сентиментальностям и обнимая обоих по бокам: — Я бы хотел провести с вами весь день, но нам пора на работу. С грустным вздохом все трое принимаются за завтрак. Хёнджин с восторгом рассказывает о предстоящей выставке, организацией которой занят, при этом постоянно размахивает руками, из-за чего по столу разлетаются крошки вафель. Он всегда такой шумный и энергичный, что Минхо растягивает губы в улыбке, чувствуя переполняющую его нежность. Феликс задаёт уточняющие вопросы, на что Хёнджин с не меньшим энтузиазмом рассыпается в ответах, а Минхо подвисает, переводя взгляд с одного своего любимого на другого. Они такие невероятные и вызывают столько чувств, что порой Минхо кажется, будто его разорвёт от любви. Для многих их отношения могут показаться неправильными. Как это так, любить двоих сразу? Как можно жить втроём? Это неестественно. Но Минхо искренне счастлив. Он даже не сможет назвать тот самый момент, когда всё стало иначе. Просто что-то заискрилось, что-то вспыхнуло между ними, и их отношения сложились так просто, так правильно, словно разбросанный пазл, что соединился в одну — единственно верную — прекрасную картину с вечно взбалмошным Хёнджином, ворчливым Минхо и уравновешивающим их Феликсом. Нет, конечно, некоторые трудности у них были поначалу, особенно до того, как они решили жить вместе. Встречаться всем троим удавалось нечасто, из-за чего случались ссоры на почве ревности. И если Хёнджин вспыхивал словно спичка, вываливая на них бушующие эмоции, то Минхо держал ревность при себе, закрываясь и отдаляясь от своих партнёров. Один Феликс, имеющий некогда опыт в полиаморных отношениях, оставался спокоен и находил особый подход к ним обоим, не давая разрушить то невероятно-трепетное, что зарождалось между ними. И он был тем самым, кто предложил съехаться. Первое время наталкиваться в квартире на обнимающихся и целующихся Феликса с Хёнджином было неприятно до щемящего чувства внутри. Казалось, будто у них свой мир на двоих, в котором Минхо нет места. Однако они всегда протягивали к нему руки, впуская его в этот самый мир, создавая нечто новое для них троих. Постепенно тянущее ощущение в груди исчезло. Никогда раньше Минхо не встречался с двумя людьми сразу и зачастую терялся. Кого целовать первым? Кого обнимать во сне? Можно ли заниматься сексом только вдвоём? Он учился вместе с Хёнджином привыкать к новой, ранее неизведанной форме отношений. Шаг за шагом они обговаривали и устанавливали правила, чтобы всем им было комфортно. Со временем вопрос, кого целовать первым, отпал, объятия перед сном смешивались в единый ком, а секс совместным решением стал делом исключительно всех троих. — Родители не звонили? — осторожно интересуется Феликс, отпивая ароматный кофе и вытягивая Минхо из своих мыслей. Он проверяет телефон — уже пятый раз с момента пробуждения, — но ни пропущенного вызова, ни непрочитанного сообщения не обнаруживает. — Нет. Я и не ждал, — лжёт самому себе. Ждал и очень. Их общение прервалось год назад, когда Минхо был вынужден рассказать родителям неприятную для них правду. Скрывать столь необычные отношения с годами становилось сложнее — мать была всё подозрительнее, отец задавал всё больше вопросов: «Почему вы живёте втроём? Где вы все спите? У вас же одна кровать». Оправдания были разные и поначалу работали, пока несколько раз они не спалились с нежными взглядами и весьма интимными объятиями. Криков было много. Оскорбления с проклятиями так и лились из его родителей, что не могли принять ни гомосексуальность Минхо, ни уж тем более жизнь сразу с двумя партнёрами. Ознаменование его «неправильным» было самым мягким и щадящим из того, что они сказали тогда. В довершение их гневной тирады стала фраза об отречении: «У нас больше нет сына». Обещание они своё держали уже год, и Минхо, пусть и наивно, надеялся, что хотя бы в его день рождения они скажут пару слов. Не сказали. Каждый раз напоминание о родителях ощущается погано. Пусть они не принимают Минхо, однако всё ещё остаются его семьёй. Кто-то может сказать, что глупо любить и желать, чтобы его любили те, кто ненавидит, но по-другому он не может. Корейское воспитание не даёт возможности относиться иначе к тем, кто подарил ему жизнь, поэтому Минхо принимает их такими, какие они есть, надеясь, что когда-нибудь и родители смогут его принять. Проблемы были и с друзьями: не все смогли смириться. Кто-то молча свёл общение на нет, кто-то — с криками о том, какие они неправильные. Почему-то для некоторых двое парней в отношениях казались в порядке вещей, но трое будто бы пересекали незримую границу нормальности. Однако были и те, кто остался, принимая столь необычную форму их отношений. — Вечером тебя ждёт подарок, — говорит Феликс, провожая их на работу. Сам он выходит позже: небольшой ресторан, в котором Феликс работает поваром, находится в десяти минутах от их дома. — Я планирую не задерживаться, — обещает Минхо, оставляя на веснушчатой щеке поцелуй. Хёнджин тоже прощается, зарываясь носом в карамельную шею Феликса, на выдохе желая ему хорошего рабочего дня. Спустя столько лет, Минхо сложно назвать их отношения необычными. Они сталкиваются с такими же проблемами, как и все другие пары: те же ссоры из-за разбросанной одежды; распределение обязанностей по дому; споры о том, что приготовить на завтрак; вечера за просмотром сериалов; недопонимание и банальная усталость от работы, которые влекут за собой раздражение, выливающееся в конфликты. Всё как у людей. — Заехать за тобой сегодня? — интересуется Хёнджин, пристёгиваясь ремнём безопасности. — Да, я не планирую брать дополнительные группы, но если что-то изменится, то позвоню. Машина плавно приходит в движение, и они выезжают на широкую дорогу в сторону танцевальной студии, где Минхо работает тренером. Телефон Хёнджина то и дело вибрирует от входящих звонков: уже через неделю в их галерее открывается новая выставка. Он устроился туда пару лет назад и за это время успел подняться до самого главного выставочного организатора, поэтому теперь все вопросы решаются через него. — Как они достали, — вздыхает Хёнджин, как только завершает очередной звонок. — Я им оставил план на самом видном месте, но они всё равно не могут разобраться самостоятельно. Он недовольно хмурится, из-за чего между бровей появляется глубокая морщинка. Минхо утешающе гладит его по бедру, чуть сжимая — единственное, что может сделать для своего парня. Когда машина останавливается на светофоре, Минхо поворачивает к себе лицо Хёнджина за подбородок и оставляет лёгкий поцелуй на пухлых губах, поглаживая кончиками пальцев матовую кожу. — Ты справишься, — он говорит тихо, но уверенно. — Без вас бы не смог, — отвечает ему Хёнджин, прижимаясь щекой к его ладони. Минхо зачёсывает крашеные пряди волос, что лезут Хёнджину прямо в глаза, и проводит подушечками пальцев по ярким родинкам, посмеиваясь. Эти маленькие пятнышки каждый раз вызывают ассоциации с далматинцами, как и сам Хёнджин: такой же активный, общительный и привлекающий к себе внимание. Даже пару месяцев назад он выкрасил волосы из голубого в зеленоватый, в прошлом же году ходил с красными, ещё раньше с розовыми, платиновым блондом, каким-то странным оранжевым и… Минхо не уверен, что сможет перечислить все эксперименты с цветом волос своего возлюбленного, но проводит их Хёнджин регулярно, желая постоянно находиться в центре внимания и выражать таким образом свою творческую натуру. К сожалению, минутные нежности прерывает переключившийся светофор, и Хёнджин, возвращая своё внимание на дорогу, трогается с места. Последние совместные полчаса они коротают за прослушиванием музыки и подпеванием самым полюбившимся трекам. Минхо, имея больше свободы действий, подтанцовывает, сидя на пассажирском сидении, а Хёнджин лишь трясёт головой в такт заводной мелодии. И вроде бы всё проходит как обычно, как и в любой другой день: то же ленивое пробуждение в ласках, тот же совместный завтрак, те же обыденные разговоры и та же поездка до работы. Но сегодня всё ощущается по-особенному, ведь свои тридцать лет Минхо встречает с любимыми людьми рядом.***
Минхо сидит с завязанными глазами на кровати, концентрируясь на звуках вокруг. Он слышит, как открывается дверь и мягкие шаги — кто-то подходит к кровати, осторожно опускаясь сбоку. Чужие пальцы скользят по предплечью, вызывая стаю мурашек: из-за отсутствия зрения прикосновения ощущаются в десятки раз острее. Минхо глубоко вдыхает, и в нос забивается еловый аромат. Значит, Хёнджин. — Джиния, что вы задумали? Его ухо опаляет горячим дыханием: — Ничего такого, дорогой. Хёнджин цепляет его за подбородок и поворачивает к себе, утягивая в поцелуй. Он мягко скользит по его губам, дразняще поддевает, но не проникает внутрь: как и всегда, Хёнджин любит вести борьбу на своей территории. Усмехнувшись, Минхо разводит языком губы Хёнджина и проникает в его рот, проходясь по нёбу. Они неспешно целуются, сплетаясь языками, но не переходят к чему-то большему, просто дарят друг другу нежность. В груди разгорается привычное тепло, которое по венам разносит усердное сердце. Их прерывает щелчок двери и тихие быстрые шаги. Минхо чувствует, как проседает кровать перед ним, а руки Хёнджина развязывают тёмную ткань на глазах. Как только повязка снимается, он несколько раз моргает, пытаясь привыкнуть к полумраку комнаты, что освещается прикроватными светильниками и свечами на бенто-торте, который держит в руках улыбающийся Феликс. — С днём рождения, Минхо, — говорит он своим низким голосом, заставляя сердце пропускать пару ударов. — Загадай что-нибудь. Минхо задумывается. По сути, у него есть всё: прекрасная работа, приносящая ему удовольствие и позволяющая самореализоваться, деньги, уютная квартира и два прекрасных любящих партнёра. Что ещё нужно? Разве что… Он задувает свечи, из-за чего комната наполняется жжёным запахом, и загадывает лишь одно: «Пусть всё остаётся так, как есть, и даже лучше». Феликс торжественно гудит, отставляя торт на тумбочку, а Хёнджин тянется рукой к полу, поднимая оттуда большую коробку в праздничной упаковке. — Ты давно хотел, и вот… — мямлит он в волнении, протягивая ему подарок. Что-то увесистое. Минхо осторожно укладывает коробку на колени и срывает упаковку: новый ноутбук, о котором он так давно мечтал, но не позволял себе из-за слишком уж высокого ценника. Рот открывается в удивлении, Минхо неверяще смотрит на своих парней, переводя взгляд с одного на другого. — Как вы… Это же так дорого… — шепчет он, но внутри тает от такого внимания и заботы. — Сегодня твой день, — отвечает Феликс и сжимает его коленку. Иногда Минхо кажется, что он в прошлой жизни спасал детей, иначе не понимает, чем он мог заслужить таких прекрасных партнёров. Приходится отложить ноутбук в сторону, чтобы притянуть к себе Хёнджина с Феликсом в крепкие объятия. Минхо оставляет десятки поцелуев на их щеках и плечах, судорожно шарит руками по любимым телам и ощущает в груди разливающееся счастье. — Люблю вас, — он прижимается губами сначала к губам Феликса, затем целует и Хёнджина. — Мы тоже любим тебя, дорогой, — Хёнджин мягко улыбается, покрываясь лёгким румянцем — он всегда так смущается проявлению чувств. — Чего ты хочешь? Сегодня мы исполним все твои желания, — Феликс томно выдыхает прямо на ухо, вызывая невероятную дрожь по телу. — Хочу посмотреть на вас. Может и глупо, но именно это больше всего заводит Минхо: наблюдать за своими парнями, ловить изменения на их лицах от нахлынувших ощущений, прислушиваться к стонам и дыханию. Он представляет перед собой Феликса с Хёнджином, утопающих в страсти, и внизу начинает скручиваться узел. — Хорошо, — с хитрой улыбкой Феликс снимает с себя футболку, отбрасывая её куда-то на пол — он не из тех, кто медлит. Минхо тянется ладонью к его оголённому торсу и проводит от низа живота до сосков, следуя от одной родинки к другой. Карамельная кожа такая нежная на ощупь, в отличие от твёрдых мышц, что скрываются под ней. — Раздень его, — командует Минхо, кивая в сторону Хёнджина. Феликс послушно выполняет приказ, медленно расстёгивая пуговицы на рубашке Хёнджина и облизывая свои пухлые губы. Штаны и трусы также отправляются на пол. Минхо удовлетворённо выдыхает: два обнажённых тела так идеально смотрятся вместе. Он приманивает их ближе к себе и скользит языком по бархатной коже Хёнджина, оставляя лёгкий укус на ключице. Феликс присоединяется к нему, лаская своими губами и руками Хёнджина, который уже начинает тихо постанывать от их действий. Комната наполняется всхлипами, тихим бормотанием и причмокиванием губ. Минхо рукой спускается к паху Хёнджина: его член слегка затвердел, на головке выступили первые капли предсемени. Он размазывает их, двигая ладонью ниже, до самого основания; Хёнджин нетерпеливо толкается в его кулак и морщится — всё же суховато. Приходится прерваться и достать смазку с пачкой презервативов. Минхо возвращается взглядом к паре: они такие красивые, жаждущие, горячие. Феликс вбирает в свой рот сосок, посасывает, Хёнджин же крошится в его руках, откидывая голову назад в немом стоне. Приходится шумно сглотнуть, смачивая резко пересохшее горло. Такое зрелище вызывает прилив крови к паху — становится слишком узко. Стараясь не отрывать взгляда от парней, Минхо снимает с себя одежду и аккуратно опускает вещи вместе с подаренным ноутбуком на пол, рядом с кроватью. Феликс хищно смотрит в его сторону, проводит ладонью по бедру Минхо, останавливаясь у стоящего члена и явно ожидая дальнейших приказов. Даже Хёнджин фокусирует свой уплывший взгляд. Точнее, старается. — Растяни себя сам, Джиния. Хочу видеть это. Щёки Хёнджина розовеют, но он согласно кивает и устраивается на бёдрах Минхо, поворачиваясь к нему спиной. Феликс протягивает ему смазку и ложится рядом с Минхо, устраивая голову у него на груди. Маленькая ладонь приятно поглаживает живот, а вид, открывшийся на смазанные пальцы Хёнджина, что проникают в колечко тугих мышц, заставляет простонать на выдохе. Минхо тянется к тюбику и смазывает свой член, чтобы прикосновения не причиняли дискомфорта. Как только он ладонью обхватывает собственный ствол, удовольствие мелким током проходится по всему телу. Рядом жмётся Феликс, упираясь в его бедро своим возбуждением и хрипло дыша в шею — Минхо впивается пальцами в его ягодицу, подталкивая. — Потрись об меня, Ликс, — в ответ ему следует благодарный стон, и Феликс дёргает тазом, толкаясь в его бедро. — Хороший мальчик, — шепчет Минхо, не выпуская из рук ягодицу. Он возвращает взгляд на Хёнджина, который уже насаживается на свои пальцы, а второй рукой плавно двигает по собственному члену. По его спине стекают капли пота, волосы липнут к коже, он поворачивает голову в профиль и, словно специально, закусывает свои пухлые манящие губы — Феликс и Минхо стонут в унисон, ускоряя движения. Вокруг витает страсть, а стоны всех троих сплетаются в одну прекрасную мелодию, ласкающую слух. Минхо давит на головку, и это вызывает щекочущее чувство внизу живота, заставляя поджиматься мышцы в напряжении. Так хорошо, приятно, сладко. Хёнджин опускается грудью вперёд, прогибаясь в спине и становясь на четвереньки, чем открывает лучший обзор на свой анус, движущиеся в нём пальцы и кулак, надрачивающий стоящий член. Феликс рвано толкается, изрядно пачкая семенем бедро Минхо, а тот сжимает пальцы сильнее, скользя вдоль своего ствола. Внутри всё горит неистовым пламенем, его языки поглаживают изнутри, отдавая тёплым наслаждением по всему телу. Хёнджин подрагивает, он полностью достаёт из себя пальцы и с силой вгоняет их обратно, заходясь громким протяжным стоном. Минхо чувствует, что находится на грани, как и Феликс, оставляющий розоватые полосы на его животе своими ногтями. Они впиваются друг в друга поцелуем, яростно двигая языками, руками и бёдрами. Так хочется кончить, но сначала… — Феликс. Он отзывается на обращение, замирая и смотря на него своими невероятными глазами: — Чего ты хочешь, Минхо? — кончик языка появляется изо рта, останавливаясь в уголке губ. — Возьми его, я буду смотреть, — произносить желания с помощью слов так трудно. Звучит слишком пошло, и Минхо тушуется от своей прямолинейности. Но Феликс лишь лукаво улыбается, оставляет пару укусов на его шее и перемещается к Хёнджину, который уже развернулся на бёдрах Минхо. Они смотрят глаза в глаза, пока Феликс мягко толкается внутрь — неистовое желание обладать своими парнями до конца жизни смешивается с поглощающей любовью. Яички Минхо поджимаются — слишком возбуждающе выглядят эти двое: Хёнджин прикрывает веки, закусывая губу и постанывая, он помогает себе рукой, плавно скользя вдоль ствола; Феликс сжимает его зеленоватые волосы на макушке и откидывает свою голову назад, открывая вид на дёргающийся выпирающий кадык. Кажется, Минхо забывает, как дышать. Он сжимает член у основания и поднимается ладонью вверх, останавливаясь на головке. Круговые движения, размазывающие проступившие капли, разносят по мышцам лёгкий ток, который вызывает мелкие приятные судороги по телу. Внутри настоящий пожар от нахлынувшей страсти и невероятных ощущений, что дарят собственные пальцы. Он замечает, как толчки Феликса становятся резкими, из его горла вырывается гортанный стон, а Хёнджин дрожит так сильно, что его не удерживают собственные руки, и он наваливается на Минхо сверху, утыкаясь лицом в грудь. Сердце бешено стучит, словно пытается вырваться из тисков рёбер и поглотить собой Хёнджина. — Минхо… — жалобно тянет Хёнджин. — Пожалуйста, — он толкается пахом в его таз и скользит членом по кулаку. Понимая намёк, Минхо обхватывает ладонью два пениса сразу, прижимая их вплотную. В ответ он слышит глухой стон и, зарываясь рукой в короткие пряди, устремляет свой взгляд на Феликса. Тот пристально смотрит в его глаза, пошло облизывая свои розовые губы, и прижимается к спине Хёнджина, чтобы быть ещё ближе к ним. Они сталкиваются губами, но вскоре в ход идут зубы Феликса: он клыками цепляет нижнюю губу Минхо, оттягивает и, не разрывая зрительный контакт, с силой толкается бёдрами, вжимая тело Хёнджина в Минхо. Два тела, что вдавливают в матрас кровати, ощущаются потрясающе: они словно становятся ещё ближе своими душами и сердцами — любовь затапливает с головой. Скольжение на стволах увеличивается, Минхо поглаживает головки, пуская импульсы искрящегося удовольствия по мышцам. Хёнджин проводит ногтями по его боку — там точно останутся красные полосы — и сдавленно шепчет: — Сильнее. Минхо ускоряет движения руки и крепче сжимает пальцы у корней волос Хёнджина. Он подмахивает бёдрами в такт, чувствуя, как кожа трётся о кожу; как размазывается предэякулят, капли которого стекают на живот; как подрагивает Хёнджин от стимуляции чувствительной головки. Феликс тоже усиливает толчки, зубами впивается в холку Хёнджина, а руками сжимает их влажные разгорячённые тела. Минхо теряется в чужих ладонях и своих чувствах. Страсть переливается оттенками нежности и любви — хочется слиться, соединиться, проникнуть под кожу. Он притягивает Феликса за шею к своему лицу, оставляя их с Хёнджином члены тереться друг о друга и о плотно прижатые животы, и втягивает его в очередной поцелуй. Влажно и горячо, внизу уже словно закручивается несколько узлов разом, из-за чего мышцы натягиваются в томительном ожидании. Хёнджин, находясь явно где-то на грани сознания, присоединяется к их поцелую, вклиниваясь своим языком между сомкнутых губ. Целоваться сразу втроём — даже спустя несколько лет — так необычно. Это ощущается интимнее секса. Они сплетаются языками, Феликс обхватывает их губами, прикусывая кончики зубами, из-за чего Минхо с Хёнджином сдавленно стонут. Перед глазами мелькают чёрные точки, голова же кружится от мелкого тока, что бьёт по нервам. Феликс рвано и грубо толкается бёдрами, а Минхо чувствует, как поджимается живот Хёнджина — на собственной коже появляется тёплая тягучая жидкость. Хёнджин подрагивает в оргазме, цепляясь за своих парней пальцами и сжимая плоть до лёгкой боли. — Невероятный, — шепчет Феликс, продолжая вбиваться в тело Хёнджина, тем самым продлевая ему оргазм. Минхо засматривается на плотно сжатые глаза Хёнджина, в ресницах которых застревают пот и слёзы удовольствия, на приоткрытые полные губы и мелкие лицевые морщинки. Он и правда невероятный. — Хочу тебя, Хо, — Феликс притягивает его за волосы, заставляя смотреть на себя. Отказаться Минхо не в силах, поэтому кратко кивает и помогает Хëнджину устроиться рядом, как только Феликс выходит из него. Сняв с себя презерватив, Феликс тянется за новой упаковкой и смазкой. Он полностью руководит процессом, натягивая резинку на член Минхо и смазывая его гелем. Хёнджин же помогает ему с растяжкой, двигаясь тягуче-медленно после пережитых ощущений. Пожар внутри Минхо разрастается сильнее от одного только взгляда на своих парней: пальцы Хёнджина разрабатывают тугой вход, другой рукой он водит по члену Феликса, отвлекая от дискомфорта, а сам Феликс хрипло стонет, несдержанно дёргая тазом. — Я готов, Джиния, я готов, — повторяет он раз за разом, кусая свои губы. Хёнджин целует его бицепс, вынимает пальцы, передавая инициативу в руки парня, и укладывается рядом с Минхо, устраивая его голову на своём плече. Феликс поудобнее размещается на бёдрах Минхо и, помогая себе рукой, осторожно насаживается на его член, немного жмурясь и шипя. Стоит Феликсу опуститься полностью, он замирает, привыкая к ощущениям; Минхо же плавится от разросшегося внутри огня, что будто бы проник в каждую клеточку тела. Горячие стенки сжимают его до чёрных пятен перед глазами, хочется толкнуться в эту сводящую с ума узость, но Минхо держит себя в руках, сминая пальцами ягодицу Хёнджина: нужно дать время Феликсу. Они все замирают, лишь грудные клетки вздымаются от глубокого дыхания, что заполняет комнату звуками. — Всё хорошо? — обеспокоенно спрашивает Минхо, смотря на сосредоточенное лицо Феликса. Он приоткрывает глаза, сталкиваясь с Минхо взглядами, и, кивнув, плавно приподнимается на пару сантиметров, и вновь опускается. Слишком жарко, слишком узко, слишком хорошо. Хёнджин проводит ладонью по его груди, останавливается на сосках, чуть сжимая и играясь с ними кончиками пальцев — удовольствие тонкими нитями проходится по телу. Феликс постепенно наращивает темп, сбиваясь на приглушённые стоны. Он выглядит так красиво, изящно, пошло: короткие тёмные пряди мокнут от пота и прилипают к лицу, язык смачивает слюной пересохшие губы, кадык резко дёргается на особенно глубоких толчках, а глаза затуманиваются от тягучего желания. Минхо тонет в ощущениях, он толкается тазом навстречу Феликсу, сжимая в руках сразу два любимых тела, что так чувственно отвечают на его прикосновения. Внутри всё скручивается от длительного напряжения в ожидании такой необходимой разрядки. Феликс гортанно стонет от увеличившихся толчков и наклоняется к своим парням за поцелуями, полностью передавая контроль Минхо — губы мажут по лицам, промахиваясь от грубых движений тазом. Хёнджин крепкой хваткой цепляется за шею Феликса, всё же утягивая того в поцелуй. Минхо наблюдает за ними, он видит, как сплетаются языки и стукаются друг об друга зубы: так развратно, горячо, нежно и невероятно чувственно. Феликс с Хёнджином словно заполняют комнату своими чувствами, как и Минхо наполняется чувствами к ним. Любовь яркими вспышками заполняет разум, оргазм подступает быстрее от одного лишь вида целующихся парней. Пальцы на ногах поджимаются, удовольствие раскалённой лавой смещается в низ живота, и Минхо с протяжным стоном кончает, содрогаясь от сокращения мышц. Хёнджин приподнимается и перемещает ладонь с его соска на член Феликса, надавливает на головку, размазывая белёсые капли, и впивается губами в острый кадык, оставляя на нём покраснение. Минхо чувствует, что Феликс сжимается внутри, сдавливая его почти опавший член, и начинает мелко подрагивать. Сперма стекает на животы, как и Феликс, обмякая, стекает на него, придавливая сверху. Минхо недовольно мычит: кожа неприятно слипается от тягучей субстанции, но мягкие поцелуи в грудь немного сглаживают ситуацию. Он перебирает влажные тёмные волосы и тычется носом в плечо Хёнджина. Они втроём пытаются отдышаться, мимолётно поглаживая друг друга. Первым в себя приходит Хёнджин и отлучается в ванную, чтобы принести с собой влажное полотенце. Он со всей любовью и нежностью обтирает Феликса с Минхо, устраиваясь затем рядом на кровати. Каждый раз после секса Минхо кажется, будто бы они открывают в друг друге что-то новое, обнажают грани душ и становятся ещё ближе. Если для других это не любовь, то её и вовсе не существует. — Что ты загадал? — интересуется Феликс, закидывая на Минхо свою ногу. — Нельзя говорить, иначе не сбудется, — фырчит в ответ Хёнджин и обнимает их двоих своей длинной рукой. Минхо лишь улыбается и поочерёдно целует своих парней. Он очень надеется, что его желание действительно сбудется. Ведь иметь любимую работу и Феликса с Хёнджином рядом — настоящее счастье. Остаток вечера они проводят в кровати, поедая торт и делясь новостями. Хёнджин игриво пачкает их лица сладостью и тут же слизывает, оставляя маленькие поцелуи. Феликс заливисто смеётся, заражая всех своим бархатным смехом, и рассказывает о прошедшей смене в ресторане и комплиментах его кулинарным способностям от посетителей. Минхо молча наблюдает за парнями, наполняясь искренним счастьем. И пусть большинство считает их отношения неправильными, неестественными, на вопрос о том, можно ли любить сразу двоих, Минхо с уверенностью продолжает отвечать: «Можно».