Пьянящая сладость: мой сладкий мальчик

      Не было никакого повода отрицать, что ежемесячное собрание акционеров казалось Джеюну невыносимо затянувшемся. Впрочем, настоящая проблема крылась вовсе не в том, что Шиму было чуждо всё то, что говорили инвесторы или ему вовсе не было дела до компании, а лишь в том, что напряжение уже доходило предела. Он совсем не мог сосредоточиться, и причиной было то, что тёплое кольцо губ раз за разом обхватывало головку члена, а горячий язык надавливал на неё сильнее с каждым разом, как возбуждённая плоть оказывалась в плену разгорячённых уст.       Возможно, генеральный директор не оказался бы в такой ситуации, не потеряй он в самом деле голову. Не стоит уточнения, что для Джеюна было приятным шоком, что вечером Сонхун пришёл к нему на работу и промолвил в своё оправдание столь привычное, но всё ещё волнующее «я соскучился». Что также бесполезно вспоминать, так это то, что в момент страсти Шима вовсе не волновал его график, а голову покинули все до одной мысли о предстоящем совещании. А оттого немудрено, что его — невыносимого трудоголика и чёртового пунктуального перфекциониста — от монотонной работы могла отвлечь всего одна вещь. И ему правда стоило признать, что Сонхун, которого разделяли всего пущие сантиметры от того, чтобы быть прижатым к столу, был невыносимо сексуальным, что непременно заставляло ткань брюк натянуться в паху и склоняло Джеюна желать большего.       И если бы только им дали продолжить, Шим бы потерял голову окончательно, наплевав на все свои былые принципы, и, вероятно, поспешил бы покинуть не только зал для совещаний, а и компанию, чтобы закончить начатое где угодно, но не в дверях офиса, в которых они были так предательски скованы временем и чужим вниманием. И так как подобному случиться суждено не было, как только в дверь раздался стук и чуть позже послышался голос секретаря, промолвившего «господин директор, акционеры прибыли», всё обернулось именно тем, что Пак оказался под столом, а сам Джеюн поспешил сесть на свой стул и если не уткнуться в документы, лежавшие на столе, ранее безбожно разбросанные по всей деревянной поверхности, то хотя бы сделать вид чего-то подобного, хоть на самом деле и дальне напоминающего.       Такое быстрое решение проблемы Шима устраивало ровно до того момента, пока, вероятно заскучавший за монотонной деловой беседой Сонхун не потянулся к ремню, непристойно звякнув пряжкой, а после и коснулся ширинки. Когда Джеюн мысленно молился всем известным богам, что звонкий звук всё же не был услышан присутствующими, он опустил взгляд, и, встретившись с глазами Пака, Шим увидел в них озорство, а когда тонкие пальцы обвились вокруг его уже обнажённого члена и провели вверх и вниз по всей длине, Джеюн был уверен, что в карих зрачках уже танцевали черти.       И пока сидящий под столом Пак Сонхун всё же смог минимизировать причмокивания и липкие звуки, с которым джеюнов член покидал его рот, Шим же прилагал все усилия для того, чтобы скрыть, как возбуждение уже медленно опьянило его разум. Ещё большей мукой, на его мнение, было сдерживать стоны наслаждения, которым так зверски пришлось застрять в горле. И Джеюн знал: сорванец Сонхун не просто наслаждался подобным положением вещей, а пребывал в немыслимом восторге, что хорошо находил своё отражение в ласках, даримых Шиму, и в том, что Пак — вот негодник! — никак не позволил наконец дойти до пика и излиться спермой в теплую полость рта, находя всё новые и новые способы отсрочить долгожданный оргазм Шима.       Впрочем, была бы его воля, он тотчас закончил чёртово совещание, одним лишь словом выгнав всех из просторного зала, не забыв притом приставить охрану к дверям, и позволил бы Сонхуну перестать прятаться под столом и закончить начатое. Хотя ещё более животрепещущей фантазией было бы то, разреши он Сонхуну продолжить начатое под пристальными взглядами акционеров, но как бы не была сладка эта мысль, позволить чему-то подобному произойти они были не в силах: их уговором эти отношения должны были оставаться в тайне настолько долго, насколько это было возможно.       Нервно сглотнув и припустив на шее душащий галстук, он окинул взглядом всех окружающих, и когда в зале повисла тишина, а вместе с тем и остановился рот Сонхуна, Джеюн, пытаясь скрыть дрожь голоса и вернуть ему привычные беспристрастные нотки, промолвил:       — Мой секретарь позаботится, чтобы копии квартального отчёта за этот год попали к вам на столы, — ему пришлось ухватиться за край стола до побеления костяшек, когда возбуждённый до предела член вновь обволокли тёплые стенки гортани. — На этом, нам стоит закончить, — он кинул взгляд на наручные часы, в самом деле найдя повод встретится взглядом с Сонхуном, лицо которого украшала лукавая улыбка, слишком красочно выдающая его мальчишеское озорство, — у меня осталось незавершённое дело, — твёрдо закончил Джеюн.       Шим отчётливо видел, что Сонхуну не стоило больших усилий, чтобы понять, что под «незавершённым делом» генеральный директор имел в виду именно его. На подобные слова парень довольно сжал губами головку сильнее, всё же надеясь сломать самообладание Джеюна, но и этого оказалось недостаточно, чтобы с губ генерального директора выбился сладкий стон, услышать который Паку хотелось так отчаянно.       Джеюну казалось, что не торопливые ничем акционеры покидали зал невыносимо долго. Причин считать так у него было достаточно, но главной среди всех была одна — Пак Сонхун. И голову Джеюна вовсе не тревожили мысли о том, как именно неподобающе акционеры восприняли его нежелание встать и попрощаться с ними как подобает, генеральный директор был уверен, что немолодые инвесторы даже теоретически не допускали чего-то подобного, что на самом деле происходило под столом всё это время, пока шло невыносимое совещание.       Шим сгорал от желания, разнесённого теплом паутиной вен, и нетерпения, тянущего внизу живота. Голову кружила мысль вновь почувствовать мягкие губы Пака на своих, соприкоснуться лбами и, наконец, вновь вернуться к тому, на чём они остановились. Более красочной фантазией в миг, когда он кинул секретарю холодное «я ещё останусь здесь, можешь идти заканчивать свою работу», была именно та, в которой он собственноручно уложил негодника на стол, крепко стянув руки того собственным кожаным ремнём, в своё время обошедшемуся Джеюну в целое состояние, и на сей раз заставить Сонхуна изнывать от ласк и невозможности дойти до долгожданного пика. Когда массивная дверь с грохотом закрылась, Шим облегчённо выдохнул, а после резко потянул носом воздух, когда эрегированной плоти коснулись губы в лёгком поцелуе. Сонхун медленно поднимался вверх от самого основания, покрывая чувствительную кожу лёгкими — едва ощутимыми — касаниями губ, определённо наперёд зная, что это станет последней каплей для и без того терпевшего так долго Джеюна.       — Наверное, трудно было сдерживаться всё это время? — лукаво прошептал Сонхун и поспешил продолжить: — Тебе нравится? — с самодовольной улыбкой, растянувшейся на лице, промолвил Пак, так и не посмев остановить задуманное. — Знаю, что нравится, — не дождавшись ответа, довольно протянул он.       — Встань, — неровно дыша от скручивающего в узел возбуждения, скомандовал Джеюн, вовсе больше не переживая о том, что дверь в зал для совещаний всё ещё была не заперта. Умирающему от возбуждения генеральному директору это показалось таким чертовски неважным.       И Сонхун не ослушался. Покорно поднялся с колен, на которых простоял более получаса, находясь под столом, и хотя из-за этого его ноги были неустойчивы, он всё же нашёл силы не потерять равновесие в первую же секунду. Руки Джеюна потянулись и сомкнулись на талии парня словно машинально. Сдавливая кожу через тонкий слой одежды, Шим тщетно пытался бороться с собственным зверским и таким неперебарываемым желанием воплотить свою недавнюю фантазию прямо сейчас. В конечном итоге хрупкая и в этот миг уязвимая фигура Пака в одно движения генерального директора упала ему на колени. Эрегированная плоть соприкоснулась с льняной тканью сонхуновых штанов, заставив Джеюна тихо прошипеть, чем вызвать ещё одну довольную улыбку на лице Пака.       — Ты не думаешь, что должен закончить? — взглядом указав на вставший и ноющий от возбуждения собственный член, протянул Шим. — Весело было заставлять меня сдерживаться всё это время? — ответ на блеск в собственных глазах генеральный директор нашёл в ярких искрах озорства в карей радужке напротив.       — Весело, — честно признался Сонхун, самодовольно усмехнувшись. — Разве я не заслужил наказания в таком случае? — игриво склонив голову набок, Пак кончиком языка провёл по верхнему ряду зубов, в самом деле вовсе не вкладывая в это движение какой-либо смысл. Но подобная сонхунова привычка непременно была одной из многочисленных слабостей Джеюна.       Не стоило отрицать, что Шиму хватало одних лишь сонхуновых слов, чтобы кровь забурлила венами, разнося стягивающее нутро возбуждение по телу. В глазах напротив Джеюн видел уже знакомое ему озорство, кажется, присущее одному лишь Паку — выразительное и невыносимо сексуальное.       Джеюн одной рукой всё продолжал крепко удерживать тело парня, высвободив вторую, он медленно поднёс её к лицу, в мягком жесте касаясь кожи. Пальцами очерчивая линию подбородка, Джеюн потянулся к губам, подушечкой большого пальца размазывая по нижней губе Сонхуна блестящую на свету слюну, смешавшуюся с его предэякулятом.       «Слишком распутное зрелище», — мысленно усмехнулся Джеюн, в самом деле наслаждаясь таким видом Пак Сонхуна.       Джеюн пал чарам юного скрипача ещё два года назад. Вероятно, их встречи бы и не было, не проводилась бы его компанией благотворительная кампания по спонсированию молодых талантов. Юного Сонхуна, по уши влюблённого в скрипки Страдивари, Джеюн встретил вовремя одного из концертов парня. И как бы глупо для него самого это не звучало, едва описываемое желание овладеть разнеслось паутиной вен, вскружив голову, отчего единственные мысли генерального директора всё продолжали снова и снова возвращаться к показавшемуся невероятно изящному силуэту Пака.       Таким образом, именно из-за инициативы генерального директора Пак Сонхун получил финансирование и контракт, продолжительностью три года. Тогда Шиму хватило нескольких визитов, чтобы в самом деле убедиться, что младший его на пять лет Пак Сонхун — больше, чем просто идеальный любовник.       И в тот момент именно Сонхун оказался тем, кто пал перед Джеюном.       Их первая связь оказалась для Шима незабываемой: Сонхун был тем, кто настоял, затащив Джеюна в гримёрку после одного из собственных концертов, посетить который генеральный директор желал в тайне, лишь бы только вновь увидеть и насладиться Паком, всё не выходящим из головы. Тогда, сгорая от чувств и эмоций, Пак Сонхун свершил все до единой мечты, так намертво закрепившиеся в подсознании Джеюна. Смущаясь, запинаясь и сгорая от собственных чувств, он признался Шиму в симпатии, предложив свою душу и тело. И генеральный директор, на тот момент уже полностью оказавшийся в плену молодого скрипача, не смог ему отказать.       И хоть Шим признавал, что эта связь не была правильной, отказаться от Сонхуна, заменившего ему воздух, он не мог даже по прошествии двух лет, а потому каждый раз утопал в нём, желая раствориться, и не смел противостоять таким его казавшимся мальчишескими выходкам.       — И всё же ты не испытываешь и грамма стыда, — вскинув бровью, тихо прошептал Шим. Его бёдра дёрнулись чуть вперёд, эрегированный член соприкоснулся с не менее возбуждённой сонхуновой плотью. В тот миг более всего Джеюна немыслимо выводил из себя факт присутствия ткани, так зверски разделяющей их.       Ранее державшийся непоколебимо и так мастерски игнорирующий собственный стояк Сонхун зашипел, заставив Джеюна победно усмехнуться и повторить собственную проказу ещё несколько раз, наслаждаясь, как эмоции на лице Пака менялись одна за другой.       И всё же такой Пак Сонхун был до невозможного сексуален.       — Почему бы… — слова давались Паку с трудом, — нам не поехать к тебе? — с новым движением бёдер Джеюн одним жестом, несильно ухватившись за подбородок, заставил Сонхуна опустить голову. Их взгляды пересеклись, и Шим в бесчисленный раз отметил для себя, что такой Сонхун: сгорающий от нетерпения и терзаемый трепещущим возбуждением — неумолимо привлекателен. — Мы могли бы продолжить у тебя, — заметил парень, прерывисто выдыхая.       — Ты даже не думаешь избежать ответственности, — подушечкой пальца Джеюн несильно оттянул нижнюю губу Пака вниз, приоткрывая губы, на которых всё продолжала поблёскивать смешавшаяся жидкость. — Негодник, — удовлетворённо протянул Шим.       Джеюн сократил расстояние меж их лицами и, оказавшись достаточно близко, ощутил обжигающее дыхание на собственной коже. Его губы коснулись бархатистой кожи за ухом — Сонхун протяжно застонал и поспешил прикрыть рот рукой на случай, если в офисе компании всё же кто-то остался и мог их слышать. А Джеюн же слишком хорошо знал каждую до единой потребности Пака и был не менее хорошо осведомлён о каждом чувствительном участке кожи скрипача. И потому, когда он несильно прикусил мочку уха и с сонхуновых уст полился сладкий стон, Шим лишь победно улыбнулся, позволив себе повторить это несколько раз, дабы наконец насладиться сладкими и такими необходимыми стонами Пака.       — Разве тебе здесь не нравится? — отрываясь всего на мгновение, томно прошептал Джеюн Сонхуну на ухо. На этот жест чувствительное тело парня отозвалось мурашками, а стоило только Шиму в лёгком жесте коснуться языком хряща, зубами поддевая и несильно оттягивая пирсинг, Пак жалобно заскулил.       Сильнее вцепившись в чувствительную кожу губами, Джеюн не намеревался оставить следов, но страсть дурманила голову сильнее любого из известных ему наркотиков, отчего он сам не заметил, когда именно на шее Сонхуна стали красоваться две алые отметины. Когда же он опомнился, было слишком поздно останавливаться.       — Мне понравилось, — несвязно слетело с уст Пака на выдохе. Не имеющий возможности сбежать от ласок Сонхун прерывисто дышал и тихо скулил, запрокидывая голову назад, подставляя всё новые и новые участки шеи под губы Джеюна. И хотя парень проигнорировал ранее заданный вопрос, Шим спустил ему это с рук, зная, что игра всё ещё не была окончена.       — И что же именно? — и хотя ответ Джеюну был давно известен, он всё равно позволил вопросу быть озвученным.       — Всё, — он ответил сквозь тихий полустон.       Пак заёрзал на месте, непременно становясь причиной, почему Джеюн зашипел, вновь ощутив эрегированный сонхунов член, соприкасающийся с собственным, что всё ещё жаждал внимания. Такой Пак Сонхун был невыносимо сексуален, и у Шима не было намерений отрицать, что он вновь балансировал на тонкой грани меж реальностью и удовольствием, так отчаянно наконец желая к чертям сорваться с этой границы и полететь в пропасть, растворяясь в возбуждении.       — Ты должен прекратить двигаться, если всё же желаешь добраться до моего дома, — сквозь зубы прошипел Шим, в отместку сильнее сжимая пальцы на сонхуновой талии.       Пак вновь пошатнул бёдрами из стороны в сторону, хлопковая ткань коснулась эрегированной плоти Джеюна, выбивая из лёгких последний кислород. Шим не был дураком, чтобы, когда их члены вновь соприкоснулись, всё так зверски разделяемые одним лишь слоем ткани сонхуновых брюк, не заметить и не ощутить, что на бесстыднике Пак Сонхуне не было нижнего белья. Подобный факт заставил Джеюна мгновенно раствориться в собственных фантазиях, одной из которых было бы позволить скрипачу закончить начатое и одержать лёгкую победу, дабы после оказаться на месте самого Шима: стонать от удовольствия и извиваясь от наближавшегося пика. Но как бы сладки не были эти мысли, в реальность Джеюн вернулся с новым толчком и с тем, как их члены вновь соприкоснулись, принимаясь тереться друг о друга сквозь невыносимую ткань брюк. Куда приятнее было бы ощутить сонхунов член без каких-либо препятствий, и факт того, что в нынешнем положении это всё ещё оставалось невозможным, непомерно выводил Джеюна из себя.       — Иначе? — Пак играл с огнём, и генеральному директору это до невозможного нравилось.       — Иначе мне придётся закрыть весь офис до завтрашнего утра и конфисковать все видео с камер наблюдения, — коснувшись губ в лёгком — едва ли не мимолётном поцелуе, — Шим промолвил расслаблено, подобным давая Паку понять, что он вовсе не шутил. — На их основе можно будет создать целую домашнюю библиотеку, — Джеюн вновь выдохнул слова на ухо парню, игриво играя бровями, и Сонхуну не понадобилось много времени, чтобы понять, о каких именно видео шла речь.       — Поцелуй меня, — неожиданно протянул Сонхун, пододвигаясь ближе, но в ответ на его действия Шим поспешил отстраниться.       — Так тебе всё же нравится затея заняться сексом в каждом кабинете этого офиса? — Джеюн лукаво усмехнулся. — Какой же ты негодник, Сонхун.       — Прошу, Джеюн, — протяжно проскулил Пак, сгорая от нетерпения ощутить мягкие губы на своих.       И Шим должен был признаться, что это было забавно: играть на тонких струнах возбуждения парня и ожидать, когда те со звоном лопнут. Для генерального директора не было секретом, что второй по значимости слабостью Пака были джеюновы губы, и это было причиной, почему у Шима всё ещё оставались рычаги давления.       Пак Сонхун был зависим от него настолько, насколько сам Джеюн был подчинён чувствам к скрипачу.       — Тебе ведь хорошо известно, что ты этого не заслужил.       — Это и есть моё наказание? — Пак склонил голову набок, а былая мольба всего на мгновение сменилась таким присущим Паку озорством.       — Уж поверь, Сонхун, это только малая его часть, — Джеюн прикусил нижнюю губу, недолго всматриваясь в лицо напротив. Сонхуновы эмоции сменялись одна за другой, и когда, наконец, генеральный директор всё же увидел в его выражении немую просьбу и мольбу, противостоять которым он больше не был в силах, он, наспех застёгивая брюки, промолвил: — Я сделаю так, как того желаешь ты: мы поедем ко мне. Но, Сонхун, это будет единственным, что я позволю тебе решать этой ночью.       — Хорошо, — приближаясь, удовлетворённо в джеюновы губы выдохнул Пак.       И тогда Сонхун позволил себе вольность взять инициативу в свои руки и прильнуть к губам Шима. И когда за Джеюна говорило неистовое возбуждение вперемешку с похотью, ни один крик здравого смысла больше не был услышан, а оттого ещё одна попытка неподчинения сошла Паку с рук.       Сонхун вовлекал его в полного страсти чувственный поцелуй. Губы парня сминали джеюновы, язык пытался протиснуться сквозь зубы, в полной мере выказывая надежду Сонхуна углубить столь долгожданный поцелуй. Пак покусывал нижнюю губу Шима, несильно оттягивал её и вновь принимался сминать их. И тогда Джеюн заметил, что Сонхун целовал так, как никогда прежде: напористо и жадно. И любись оно всё в задницу, это стоило того, даже если бы после им пришлось бы вариться в адском пламени в самой Преисподней.       Впрочем, Шим был уверен: для него и Пака уже был отведён отдельный котёл.       И как бы в самом деле Сонхуну не хотелось продлить этот миг, в конечном счету грудь сдавило от нехватки кислорода, отчего Джеюн в первый и последний раз приоткрыл губы, позволяя дразнящемуся языку Пака проникнуть внутрь, а после отстранился. Скрипач уронил голову на джеюново плечо, выбившиеся пряди волос приятно защекотали кожу на шее, и пока Пак прерывисто дышал, разгорячённым дыханием обжигал кожу под рубашкой и ту, что ею так и не была прикрыта. Из-за подобного сонхунового поступка Джеюну вновь понадобилось ослабить галстук, а когда и этого стало недостаточно — расстегнуть верхние две пуговицы. И хотя жар, разносимый телом, так и не спал, и кабинет всё ещё продолжал казаться Паку невыносимо душным, всё это больше казалось таким чертовски неважным.       Что, по мнению Джеюна, оставалось важным для этого пятничного вечера — возбуждение, которое его Сонхун желал разделить.       — Нам… нам следует поспешить, — Шиму не было ведомо, что в самом деле говорило за Сонхуна в тот момент: похоть, уже вовсю одурманившая голову, или влечение, противостоять которому ни один из них не был в силах.       — Идём. Прямо сейчас, — твёрдо сорвалось с уст Джеюна, и Пак послушно встал с его колен.       Держа скрипача под руку и напористо утаскивая его коридорами, Джеюн покидал уже опустевший офис: с окончанием рабочего дня ни один сотрудник не пожелал задержаться, вдруг посчитав некорректным уходить раньше начальника — и это, непременно, просто до невозможного радовало генерального директора. Когда двери в лифт закрылись, именно Шим оказался тем, кто потерял контроль в этот раз.       Прижав Пака к железной стенке кабины лифта, он расположил свои руки по обе стороны от сонхуновой головы. В одно движение коленом раздвинув ноги парня, Джеюн отчётливо мог чувствовать, насколько непристойно сильно был возбуждён Пак. И всё же так любимая Шимом прелюдия оказалась небесполезной: стояк Сонхуна был каменным, и Шим — совсем мимолётно — задавался вопросом о том, не был ли близок его любовник к тому, чтобы постыдно кончить в штаны.       Иными словами, Шим Джеюну подобное положение вещей чертовски нравилось.       Пока пустой лифт медленно — или так ему только казалось? — спускался с пятнадцатого этажа, Шим не был намерен терять время. Всё ещё ограничивая Пака одной рукой, второй он придерживал его ногу, пальцами медленно скользя по внутренней стороне бедра. Сонхун потянулся к тяжело дышащему от возбуждения Джеюну с надеждой вновь получить поцелуй, но на этот раз похоть оказалась не настолько сильной, чтобы Шим вновь забылся, напрочь выпуская из собственной памяти свои недавние слова. Поцеловать Паку генерального директора так и не удалось, Джеюн несильно отстранился, прошептал «твоё наказание, помнишь? Ещё не время, Сонхун», и после выбил из груди парня сладкий стон, резонирующий от железных стен кабины чёртового лифта. В лёгком — едва ли не мимолётном — движении Шим коснулся неприлично явного бугорка на штанах Сонхуна, через ткань ощущая его сильный стояк. Под пальцами ощущалась возбуждённая плоть, и тогда, как с уст парня слетел ещё один протяжный выдох, Джеюн, лукаво улыбнувшись, сперва провёл вверх по всей длине сонхунового члена, а после надавил сильнее на головку, в награду за собственные действия получая ещё один сбившийся вздох от Пака.       И как бы Джеюну в самом деле не хотелось, чтобы это заканчивалось, сквозь неровное дыхание, заполнявшее всю кабину лифта, до ушей донёсся тихий звон, после которого двери лифта поспешили разъехаться в разные стороны. Сонхун негодующе промычал что-то в ответ, будучи невероятно раздосадованным, что всё пришлось прервать так резко, чем, непременно, вызвал самодовольную улыбку у генерального директора.       Джеюн вытянул Сонхуна из лифта, потянул по парковке, размашистыми шагами преодолевая расстояние, разделяющее их с автомобилем, принадлежавшим Шиму. Когда Джеюн опомнился, он уже был за рулём, а Пак покорно сидел на пассажирском сидении рядом, так отчаянно стараясь привести дыхание в норму. С одним нажатием кнопки Шим завёл мотор купленного всего менее полугода назад джипа. И не было никаких намерений скрывать, что фантазиями генерального директора уже на протяжении меньшей мерой шести месяцев овладевала мысль одним днём вместе с Сонхуном всё же испробовать задние сиденья на прочность. И пока это оставалось только невероятно горячей и такой желанной фантазией, Шим не мог сосредоточиться на ней в тот миг, когда собственный стояк был настолько сильным, что до тянущей — но, право, приятной — боли натягивал брюки, а сидящий рядом Пак был до последних чертей сексуален.       И Джеюн тогда не пререкался: если бы у греха было имя, его бы звали Пак Сонхун.       Джеюн был уверен, что ехали они намного быстрее дозволенного. Впрочем, в глубине сгорающему от нетерпения Шиму это показалось настолько чертовски неважным, отчего он посчитал, что даже если утром он получит штраф за превышение скорости, он определённо согласиться с тем, что это того стоило.       Шумно выдохнув и посильнее вцепившись в руль руками — настолько, что костяшки его пальцев сперва покраснели, а после побелели, — Джеюн сильнее надавил на педаль газа. На подобное его действие машина отозвалась тихим рычанием, а сидящий рядом Сонхун — неконтролируемым смешком.       — Мне ужасно нравится, когда ты настолько нетерпелив, Джеюн, — лукаво протянул Пак, наклонившись к Шиму ближе, стоило только генеральному директору остановиться на светофоре. Хотя уже и был поздний вечер, на удивление самого Джеюна, трафик был не настолько перегружен, ненарочно заставляя его полагать, что этой ночью судьба без каких-либо промедлений благоволила ему получить желаемое.       — Тебе стоит быть осторожным. Как ты сам сказал, я нетерпелив, — на выдохе прошептал Джеюн, несколько раз сглотнув слюну в надежде смочить пересохшее горло. Сонхун был прав: голову Шима уже вовсю дурманила мысль о том, как бы поскорее оказаться в стенах собственной квартиры и наконец перестать сдерживать собственное возбуждение.       — Тогда не сдерживайся, — на самое ухо промолвил Сонхун, и от подобной близости у до предела возбуждённого Джеюна перехватило дыхание.       Всего украдкой посмотрев на Пака, Шим заметил, как уголки губ парня медленно поползли вверх, растягиваясь в улыбке, а глаза сверкнули озорством. Знал Джеюн, что эта самая странная — как посчитал его опьянённый похотью разум — улыбка не значила ничего хорошего, и в голове Сонхуна уже завертелись шестерёнки. И убедиться в своих суждениях он смог намного быстрее, чем предполагал, когда сонхунова рука легла сперва ему на колено, а после поднялась на его член и стала вырисовывать узоры, одному ему известные.       Шим заскулил, приложив немалые усилия побороть желание закрыть глаза от удовольствия и запрокинуть голову, прошептав Сонхуну не останавливаться. Какими бы сильным не были происки похоти, Джеюн всё ещё не был лишён здравого смысла, чтобы не понять, чем бы грозило, сделай он хоть что-то из подобного. А наслаждающемуся собственной проказой скрипачу подобного ответа генерального директора было более, чем просто достаточно. И хотя Пак и желал сделать вид, что вовсе ничего не происходит, завороженно устремив свой взгляд куда-то на сменяющиеся пейзажи, его рука продолжала стимулировать и без того эрегированный джеюнов член. И тогда Шимом овладело неожиданное и невероятное желание подыграть Сонхуну, какую бы игру тот на самом деле не вёл, вновь поддавшись собственным чувствам, но всё ещё не забывая о своём первоначальном плане: наказать негодника.       Отвечая на действия парня, Джеюн не сопротивлялся. Тянул носом так необходимый воздух, нервно сглатывал слюну и тяжело дышал, медленно утопая в наслаждении. И хотя правила игры Сонхуна ему до конца известны не были, основное Шим уловил: он не должен был показывать, что что-то выходило из ряда вон.       В подобной атмосфере Джеюну удалось продержаться до самого конца. И хотя по приезде на подземную парковку комплекса Шим был всего в паре шагов от того, чтобы получить долгожданный оргазм, ему хватило той оставшейся толики самообладания, чтобы выдержать и то, когда Пак в который раз зверски прекратил ласки за сущие секунды до того, как Джеюн был готов раствориться в наслаждении.       Не было никаких сил отрицать, что генеральный директор уже был на пределе, и если ранее существовали хоть какие-то тормоза, сдерживающие его столь долго, то все они отказали в один миг, стоило только вместе с Сонхуном преодолеть сперва парковку, а после не сорваться и вытерпеть напряжение, повисшее меж ними в лифте, пока тот ехал на последний этаж — туда, где располагались пентхаусы.       Не замечая счёта времени, Шим едва уловил миг, когда они в самом деле оказались у двери в его квартиру. Возбуждение, смешавшись с нетерпением, уже вовсю затмевали разум, а Сонхун, всё время прижимающийся к нему, окончательно сводил с ума. Непослушными пальцами Джеюн ввёл пароль на кодовом замке, а в следующее мгновение, стоило только двери отвориться, напористо потянул Пака на себя, выбивая у того землю из-под ног.       Стоило им оказаться в кромешной тьме, впрочем, продлившейся недолго: просторные апартаменты залились светом тотчас, как они вошли, — Джеюн в одно движение поднял парня, лишив того и малейшего шанса на побег. Как только входная дверь за их спинами захлопнулась с глухим хлопком, Шим ринулся с места, пронося Пака через всю просторную прихожую. Сонхун же обвил джеюнову талию, отчего генеральному директору вновь удалось почувствовать эрегированную плоть, так непристойно тычущуюся ему в живот.       И Джеюна сладко пьянило лишь от одного осознания, что Пак был возбуждён не менее его самого.       Без промедлений Шим ступил на кухню, вовсе никак не отделённую от гостиной. Поднеся податливое тело Сонхуна к мраморной столешнице, представляющей из себя барную стойку, Джеюн отодвинул показавшиеся столь лишними стулья, усаживая Пака на поверхность. Тяжело дыша и не прерывая зрительного контакта с парнем, генеральный директор томно промолвил:       — Здесь, Сонхун, начинается моя игра.       И даже если у Пака было что сказать, Джеюн не дал ему на это времени. Губы Шима припали к открытым одеждой ключицам, а руки, ранее вжимавшие в поверхность столешницы, проскользнули под свободную рубашку. Сонхун заскулил, стоило только Джеюну в мимолётном и словно ненарочном движении коснуться чувствительных сосков.       Генеральный директор вовсе не желал спешить. Головой Шима овладевало желание подразнить скрипача — мучить его томным ожиданием, как-то делал сам Пак ещё с момента чёртового совещания.       Тонкие пальцы только мельком касались сонхуновых сосков. Парень скулил, подобным образом умоляя Шима наконец перестать игнорировать жаждущее внимание чувствительное место, и Джеюну это чертовски нравилось. Оттого его выдержки не хватило надолго. И тогда, когда Сонхун самовольно протянул руки, надеясь коснуться Джеюна вновь, его рубашка быстро оказалась снятой и полетела пойми только в каком направлении.       Одним мгновением Пак оказался повален на стол, а его руки — заведены над головой и скованы крепкой хваткой. Картина полураздетого Сонхуна показалась Шиму невероятно соблазнительной, и не стоило никакого уточнения, что видеть парня в таком положении ему нравилось больше всего.       — Терпение, Сонхун. Имей терпение, — протянул Джеюн неожиданно охрипшим голосом и вновь прильнул губами к мягкой коже.       Опускаясь всё ниже и ниже от шеи, Шим наслаждался, как дыхание Пака сбивалось и тело парня пробивала лёгкая дрожь. А стоило только губам коснуться чувствительного соска, а языку — обвести ареол, вырисовывая неизвестные узоры, из сонхуновых уст полился громкий, ничем больше не сдерживаемый стон наслаждения, становящийся для самого Джеюна настоящей усладой и долгожданной наградой. Сонхун заскулил, как только джеюновы губы обвились вокруг одного соска, а пальцы свободной руки щипали скручивали второй, а стоило только зубами сильнее прикусить чувствительную кожу, Сонхун протяжно простонал имя Шима, и тогда генеральному директору в самом деле показалось, что он потерял сознание.       Стонущий от его касаний Пак был невероятно сексуальным. И не был бы Джеюн перевозбуждён, и не овладевали бы его мыслями одни лишь похотливые фантазии того, что именно он сейчас мог сделать с Сонхуном, он бы не отказался от собственных суждений так просто.       А оттого для Джеюна не было более простой истины: Пак Сонхун — само олицетворение греха.       — Джеюн, — несвязно говорил скрипач, — прошу, отпусти руки.       — Разве я должен? — отрываясь от прежнего занятия, Шим поднял голову, встречаясь со взглядом карих глаз. — Ты ведь сам выбрал это: не сбегать от ответственности, — напомнил Джеюн, рукой медленно проводя вниз по плоскому животу. — Всему своё время, Сонхун.       Даже если Пак и желал что-то сказать, дать внятный ответ у него не вышло. Выбивая из груди парня новый стон, Джеюн продолжал покрывать поцелуями сонхунов торс. И остановился он лишь тогда, когда ранее идеальную, без единого изъяна кожу стали украшать ярко-алые отметины.       — Ты даже не подозреваешь, насколько это приятно, когда ты стонешь от моих касаний, — прошептал Сонхуну на ухо Шим.       И пока Пак всё ещё пребывал на грани меж реальностью и удовольствием, генеральный директор расцепил пальцы, ранее так крепко вжавшиеся в запястье парня, получая в ответ на собственные действия непонимающий сонхунов взгляд. Подобный взор парня заставил Джеюна всего на миг почувствовать себя мошенником, и как бы на самом деле не была сладка его месть, он посчитал нужным сказать:       — Я дам тебе выбор, — пальцы скользнули вверх по ноге.       — Какой? — прерывисто дыша, спросил Пак. В глазах искрами заблестела надежда.       — Мы останемся здесь и займёмся сексом на этом столе, — Джеюн надавил на колено, разводя податливые ноги, — или пройдём в спальню, где, возможно, я всё же разрешу тебе коснуться меня.       И Сонхуну не понадобилось долго думать, чтобы тотчас нетерпеливо выкрикнуть «второе», вызывая самодовольную ухмылку Джеюна. Пак позволил Шиму вновь подхватить себя на руки, и пока генеральный директор аккуратными и неторопливыми шагами шёл по направлению к просторной спальне, каждый уголок которой Сонхуну был хорошо известен, скрипач руками обвил джеюнову шею. Пальцами зарываясь в волосы на затылке и оттягивая те у корней, Пак вынудил Шима приподнять голову. И как бы сильно не было желание, Джеюну вновь удалось избежать настойчивого поцелуя Пака.       — Почему? — проскулил Сонхун, но Шим оставил этот вопрос без ответа.       Тогда, сгорая от желания наконец закончить начатое, Джеюн не зашёл в спальню — ввалился, непроизвольно сметая всё на своём пути. Но это не было важно. Что на самом деле было важно, так это Пак Сонхун, продолжающий ёрзать у него на бёдрах.       Джеюн поставил Пака на пол только тогда, как они оказались посреди просторной комнаты. Его терпение было на пределе, и Джеюн признавал, что едва сдерживался, чтобы не забыть о всех своих планах и попросту не отдаться сонхуновым чарам. Тогда, надеясь воспользоваться ситуацией, Пак вновь потянулся к губам генерального директора, но Шима не удалось застать врасплох. Джеюн поспешил выставить руку, ладонью накрывая мягкие губы.       И вероятно, именно тогда терпение Пака закончилось. Сонхун высунул язык, неспешно сперва касаясь кожи джеюновой ладони, а после поднимаясь выше, пробиваясь сквозь неплотно сжатые пальцы. Язык Сонхуна показался Шиму невероятно горячим и влажным, и не знал он, в какой именно момент, но его дыхание сбилось, стоило только Паку погрузить в рот сперва один палец, обвив тот губами, а после и второй.       — Я хочу тебя, — выпуская изо рта джеюнов палец с непристойным причмокиванием, сказал Пак и томно добавил, рукой потянувшись к головке эрегированного члена: — Всего тебя.       Возбуждение тянущим ощущением отозвалось внизу живота, и все сдерживающие стены — если они вовсе существовали — в миг рухнули, вдребезги разбив и остатки самообладания Шима.       Вцепившись в подбородок Пака, Джеюн притянул Сонхуна ближе. Соблазн был настолько велик, что никакие ранее расставленные границы перестали иметь хоть какое-то значение. Такому Сонхуну хотелось отдаться всецело, и Джеюн больше не мог этому противостоять.       Он целовал напористо. Языком протискиваясь сквозь приоткрытые сонхуновы губы, Шим углубил поцелуй, позволив Паку в игривом жесте дразниться, обводя его язык своим. Жадно кусая губы Сонхуна, Джеюн желал, чтобы в тот миг, когда они отстранятся друг от друга, губы Пака припухли от сладких мук, а оттого он оттягивал нижнюю губу, с увлечением сминал и посасывал сонхуновы уста, отдаваясь влечению, вскружившему голову. И тогда Шим был настолько увлечён поцелуем, что не смог противостоять, как только Пак стал делать маленькие шаги в его сторону.       Опомниться Джеюну удалось лишь тогда, когда собственная спина коснулась прохладной поверхности, а такой манящий Сонхун навис над ним, сильнее вжимая в плоскость, чем бы она на самом деле не являлось. Впрочем, выяснить это ему удалось вскоре, как только кислород в лёгких закончился, вынудив отстраниться. Тогда же для Джеюна открылась правда произошедшего: Пак, на чьём лице взыграла самодовольная ухмылка, а в глазах уже танцевали черти, прижал его не к стене, как он мог полагать, а к панорамному окну.       — Я всегда хотел сделать это здесь, — язык парня путался, а слоги переплетались, отчего речь Пака внятной казалась лишь только поверхностно, но и этого было достаточно, чтобы Шим понял, что именно произнёс Сонхун.       — Поведаешь мне ещё о своих грязных фантазиях? — сбивчиво ответил генеральный директор.       — Не сейчас, — нетерпеливо сорвалось с губ Пака, и он вновь прильнул к джеюновым губам.       В этот раз Шим позволил Сонхуну ненадолго взять контроль. И на собственное удивление Джеюна, Пак не был так нетороплив, как сам генеральный директор. В этот раз Сонхун целовал ласково, не напирал и словно вовсе не желал делать ничего подобного из того, что он позволил себе сделать, когда они ещё находились в кабинете Шима.       Сквозь пелену наслаждения Джеюн почувствовал, как Сонхун коснулся пуговиц его рубашки. И пока непослушные пальцы отчаянно пытались разобраться с неподдающимися пуговицами, Пак негодующе мычал в поцелуй, бесновавшись из-за того, что дела вовсе не шли исходя из его плана.       — Твоя рубашка, — проскулил Сонхун, отстранившись.       — К чертям её.       И вероятно, всё потому, что Джеюн уже был на пределе, он не стал тратить время на вещи, показавшиеся столь незначительными. С шумным треском пуговицы оторвались от ткани и со звоном полетели на пол, пойми только куда укатившись. Джеюн поспешил стянуть с себя лоскут бесполезной ткани, открывая Паку взор на собственное тело. Подобное решение проблемы с рубашкой вызвало у Сонхуна лукавую усмешку. Торопясь ответить Шиму благодарностью за это, Пак упал на колени. Во второй раз за этот вечер его руки потянулись сперва к ремню, а после и ширинке джеюновых брюк. И соврал бы сам генеральный директор, но стоящий перед ним на коленях Пак выглядел невыносимо развратно, и именно это ему так невероятно нравилось.       Сонхун нетерпеливо стянул брюки с джеюновых бёдер, утягивая вместе с теми и нижнее бельё Шима. И если бы только мог, генеральный директор бы сказал о неравноправности их положений, но так как каждой до единой мыслью овладевал развратный вид парня напротив, сделать подобное так скоро, как хотелось, он не смог, а потому медлил, не признаваясь самому себе и растягивая это удовольствие       — Поднимись, — наконец хрипло сорвалось с джеюновых губ.       Вставая на ноги, Сонхун медленно провёл вверх по возбуждённой плоти, касаясь члена от самого основания до раскрасневшейся головки, оставляя на пальцах тонкий слой предэякулята, который после — без доли стеснения — в игривом жесте поспешил слизать, вызывая у Шима невиданный восторг.       — Разденься.       — Если не хочу?       — Сейчас же, Сонхун! — скомандовал Джеюн, вовсе не намереваясь, чтобы эти слова прозвучали настолько угрожающе, но ничего поделать с собой он не мог: возбуждение уже казалось невыносимым, и он нуждался в долгожданном оргазме.       Уговаривать Сонхуна второй раз не пришлось. В одно движение он расстегнул пуговицу, держащую брюки на бёдрах, и те без промедлений полетели вниз, падая Паку под ноги. И тогда догадка Джеюна подтвердилась: на негоднике не было нижнего белья.       Отпихнув собственную одежду — а как позже оказалось, и одежду Шима — куда-то поодаль, Пак остановился и замер.       — Теперь я хочу, чтобы ты достал из тумбочки тюбик. Ты хорошо знаешь, какой именно, — тон Джеюна смягчился, и хотя он всё ещё не был удовлетворён достаточно, срываться на Паке снова не было никакого желания.       И Пак послушался. Джеюн наблюдал, как, сделав несколько шагов, Сонхун оказался у прикроватной тумбочки. Парню понадобились пущие секунды, чтобы в следующий миг негромко захлопнуть небольшой ящик и неторопливо вернуться к Джеюну.       — Ты не взял презервативы, — констатировал генеральный директор.       —Ты не говорил о них. Позволь без них, — проскулил Пак, вложив в протянутую руку Шима смазку.       — Хорошо, — не раздумывая долго, Джеюн поддался уговорам, в самом деле вовсе не будучи против подобной затеи Сонхуна. Если бы он говорил правду, то признался, что был более, чем на сотню процентов готов разделить желание парня.       Джеюн торопливо открыл ёмкость и поднял сонхунову руку. Выдавливая прохладную смазку на пальцы Пака, Шим притянул того ближе — настолько, что их члены были всего в одном сантиметре от того, чтобы коснуться друг друга, — и томно протянул:       — Тебе же известно, что должен сделать дальше.       Опустевший тюбик полетел в неизвестном направлении, и Шим уставился в сонхуновы глаза. В карей радужке танцевали черти, и Джеюн был уверен: не меньше, чем его собственные. Когда же в тех самых карих глазах что-то сверкнуло, генеральный директор осознал, что Сонхун больше не был в силах сдерживаться и неистово жаждал разделить с ним вожделение.       И Джеюну это чертовски нравилось.       В одно движение чистая сонхунова рука легла Джеюну на талию, и Паку не потребовалось больших усилий, чтобы в конечном итоге Шим оказался стоять к нему спиной, грудью вжимаясь в прозрачную поверхность перед ним. Оглядываясь через плечо, Джеюн видел, как Сонхун покорно распределил жидкость по собственному члену, учащённо дыша от удовольствия от прикосновения. Когда же неразогретая смазка коснулась ободка ануса, вся земля выбилась из-под ног Шима, и он удовлетворённо ахнул, а после и зашипел от наслаждения.       Тонкие и длинные пальцы Пака, водящие круги вокруг джеюнового ануса, ощущались невероятно хорошо — настолько, что лишили его способности произнести внятно хоть единое слово, а в лёгких застрял весь кислород. А оттого, пока Сонхун продолжал играть на тонких нитях возбуждения Джеюна, так и не вводя палец внутрь, Шим тихо рычал и извивался, прогибаясь в спине, давая недвусмысленные намёки о деланном предложении.       Более всего в тот миг Джеюн желал ощутить сонхунов палец внутри, растягивающий его проход. И телом, бурлящее венами, разливалось лишь негодование от того, что Пак вновь и вновь заставлял его ждать.       — Играть надумал? — слюной смочив горло, всё ещё хрипло спросил Шим. Но Сонхун не оторопел, как того ожидал генеральный директор, а продолжил обводить анус, распределяя по тому смазку.       — Вовсе нет, — невинно произнёс Пак, но тем самым выдал собственные намерения.       — Остановись, — сорвалось с губ, и Сонхун вновь послушался. — Подойди ближе, — голос дрожал от нетерпения. Шиму была необходима разрядка.       Пак сделал шаг вперёд, преодолевая то ничтожное расстояние, что всё их разделяло. Возбуждённый член упёрся в джеюново бедро, и клялся он всем богам: он был готов вот-вот кончить от самого лишь осознания, что затянувшимся играм и прелюдии пришёл конец. Сонхун полагал, что знает, чего именно хотел Джеюн, и именно потому, не дождавшись последующих указаний, решил действовать самостоятельно. Шим почувствовал, как Пак одной лишь головкой коснулся его ануса, разнося мурашки вверх по спине, а после и по всему телу, когда возбуждение стянуло низ живота до предела. И как бы не был велик соблазн, с губ Джеюна слетело:       — Нет. Не сейчас.       — Что? — Шим добился своего: Пак оторопел.       — Так не пойдёт. Направь его меж моих бёдер, — на выдохе промолвил он.       Джеюн приложил немалые усилия, чтобы раздвинуть внезапно обмякшие ноги. Шим спиной чувствовал сонхунов взгляд на себе, а потому, когда ожидание, как ему показалось, затянулось слишком надолго, он посчитал необходимым вновь взять полный контроль. Притянув Сонхуна ещё ближе, Джеюн сделал так, как всего несколько мгновений назад пояснял Паку.       Непристойно сильно возбуждённый сонхунов член прошёл сквозь его бёдра, трясь о эрегированную плоть Шима. Джеюн промычал от наслаждения, а из груди Пака выбился неровный вздох. А стоило только Джеюну посильнее сжать бёдра, они оба протяжно простонали, медленно утопая в удовольствии.       — О мой бог, — несвязно протянул Сонхун.       — Начинай двигаться, — прорычал генеральный директор.       В один миг исчезли из джеюновой головы все до единой мысли, а те, что норовили возвратиться, были лишь о Сонхуне, его члене, тёршемся о собственный, похоти и наслаждении, пьянящим разум. И всё это, чёрт побери, казалось Шиму настоящим Раем, даже несмотря на то, что за подобное им грозил общий котёл. Джеюн задрожал от удовольствия, стоило только Сонхуну толкнуться бёдрами вперёд, с неприличным шлепком ударяясь о Шима. А когда Пак неспешно потянул член назад, притом разгорячённой плотью обжигая не только джеюновы бёдра, а и касаясь его эрегированной плоти, он подумал, что меньшей мерой оказался на грани того, чтобы утонуть в удовольствии.       В надежде отыскать хоть какую-то опору, дабы тотчас не рухнуть от удовольствия, Шим выпрямил руки, ладонями упираясь в прозрачную поверхность окна, всё так и не закрытого шторами.       Ритмично двигающийся взад-вперёд член Сонхуна выбивал из груди Джеюна сладкие стоны и неровные вздохи одни за другими. И пока получавший не меньшее удовольствие Пак в экстазе запрокинул голову назад, позволяя влажной от пота чёлке упасть на глаза, Шим лишь больше прогнулся в спине — настолько, что поясницу начало потягивать — и сильнее прижался к панорамному окну. Перед Шимом открывался невероятный вид ночного Сеула, но не он был интересен Джеюну. За что в самом деле хватался генеральный директор, так это за слабое, но всё ещё достаточно чёткое отражение Сонхуна в прозрачном стекле.       Когда Пак вдалбливался сильнее и сильнее, увеличивая трение между возбуждёнными членами, с губ слетали влажные стоны, порой сменявшиеся протяжным скулежом, а вместе с тем на его лице отражалось удовольствие, определяемое в приоткрытых губах и сведённых к переносице бровей.       — А ведь нас кто-то может увидеть, — сбивчиво сорвалось с губ при новом сонхуновом толчке. — Разве не это тебя возбуждает, Сонхун?       И сперва Пак вовсе не нашёл, что ответить. И хотя он был обескуражен подобным вопросом Шима, это не заставило его уменьшить темпы, продолжая тереться о джеюнов член ещё сильнее, в ответ на собственные действия получая удовлетворённое рычание Шима.       — Возбуждает, — признался Пак. — Мне это нравится, Джеюн, — с придыханием слетело с губ.       — Тогда не останавливайся. Пусть смотрят.       И Пак не посмел.       Джеюн думал, что потеряет сознание в миг, когда тело пробило сперва лёгкой дрожью, а после и более сильной — настолько, что ранее и без того еле державшие ноги стали подкашиваться. Шим чувствовал, что триумф был близко, ощущал, как оргазм волнами подкатывал к горлу, выбиваясь из него уже ничем не скрытым рычанием и громким стоном.       — О чёрт, — задыхаясь от ощущений, протянул Шим.       И вероятно, последней каплей стало то, что сквозь яркий стон Сонхун прокричал имя генерального директора, еле связно промолвив: «Я на пределе, Джеюн». Тогда стон застрял где-то в горле, а всё нутро стянуло в узел. Сонхун дёрнулся ещё раз, собственной эрегированной плотью задевая и стимулируя член Шима, заставляя того сильнее вжаться в оконную поверхность. Нити возбуждения натянулись до предела и с треском лопнули, когда Джеюн в унисон с Сонхуном громко простонали. А стоило только Сонхуну толкнуться вновь, Шим почувствовал, как внизу живота пробежало слабое покалывание, а после он завыл от наслаждения, когда волна оргазма накрыла его с головой.       Джеюнов член запульсировал и испустил белые струи, которые бусинами упали на прозрачную поверхность, растекаясь по той подтёками. И пока в его глазах мелькали искры долгожданного экстаза, и он наслаждался послевкусием столь яркого оргазма, Сонхун толкнулся ещё несколько раз, тоже достиг своего пика и обильно излился спермой на джеюновы бёдра, измазывая те.       Тёплая сперма растекалась по ногам Шима, каплями падая на пол. Хватка Сонхуна на его бёдрах ослабла, и Пак повернул уже податливое тело Джеюна. И что бы в самом деле Сонхун не желал сделать, Джеюн сам потянулся к нему, в одни губы прошептав:       — Мой милый сладкий мальчик.