***
— Мэри, ты неосторожна, — Рёта подносит светящуюся ладонь к ране, а после накладывает очередной слой бинтов. — Перестань нарываться на неприятности, у тебя всё-таки одна жизнь. Мэри фыркает и болезненно морщится, когда парень принимается за лечение ещё одного ожога. Она откидывается на спинке стула и свободной рукой приподнимает края рубашки, к которой прилипла кровь от пореза на животе. — У тебя тоже одна жизнь. Не умничай, а то все перья повыщипываю, — девушка устало прикрывает глаза, и её фраза звучит совсем уж слабо и совершенно безобидно. — Но я бессмертный, — нимб Рёты сияет ярче, когда он вкладывает больше силы в исцеление, — а ты – нет. Мэри не отвечает, понимая, что Сузуи говорит правду, но она так и не смогла смириться со своим уязвимым положением в этой академии, кишащей ангелами, демонами и редкими существами, по типу смертных, как Мэри. Академия Хьяккау была широко известна — самое престижное заведение для ангелов и демонов, желающих продвинуться по карьерной лестнице, — а теперь она стала одной из первых в мире по обучению сразу нескольких видов существ. Обычно школы и университеты строго задавали контингент учащихся. Это мог быть колледж только для элементалов или институт для колдунов. Если честно, Мэри перевелась сюда ради хорошей стипендии и возможности съехать от семьи, но два года превратились для неё в полосу с препятствиями, и иногда девушке приходилось буквально выживать, преодолевая её. — Что ты сделала на этот раз? — Осторожно спрашивает Рёта, немного смущаясь, когда ему приходится лечить рану у тазовых костей. — Обыграла какую-то девчонку Бами, — ухмыляется Мэри, довольная собой, — её сестра этому не обрадовалась, и вот я снова перед тобой! Парень вздыхает и печально качает головой, его крылья шелестят предупреждением, но Мэри неисправима. — Не связывайся с этим кланом, — как мантру произносит Рёта, — ты хочешь очередной встречи с Президентом? На этих словах Мэри суровеет, черты её лица делаются острее. — Я не боюсь Кирари, — выплёвывает Саотоме ненавистное имя, сердце в её груди мгновенно заходится в ускоренном ритме, — будь она хоть трижды архидемоном, хоть самим Люцифером. Эта вражда длится с самого прихода Мэри, и Рёта не знает, как его подруга до сих пор жива после всех стычек со всевозможными существами, из которых больше половины были связаны с Кирари Момобами, несменным президентом на протяжении десятка лет и самым сильным демоном на территории академии. Кирари не сразу заточила зуб на смертную, вместо этого позволяя развлекаться своим преданным последователям, но, когда Мэри смогла обхитрить одного из высших демонов, то Момобами пришлось лично взяться за дело. Таким образом, уже на протяжении полутора лет Мэри испытывает терпение Кирари, которое всегда удивительно быстро заканчивается, когда дело касается смертной. — Просто убедись, что я буду рядом и подлатаю тебя, — просит парень, и Мэри благодарно кивает: без Сузуи она бы уже давно была на том свете. Хотя от неё так просто не избавиться.***
— Итак, по отчёту на неделю количество нарушений было в пределах нормы. Джабами Юмеко всё также продолжает разорять студентов, хотя почти все полученные деньги вкладывает в фонд академии на помощь своей сестре. В любом случае, она охотится за информацией, а деньги всё равно остаются в клане. Несмотря на это, мы несём убытки в размере пятисот миллионов йен. Кирари хорошо умеет скрывать любые эмоции, но сейчас её удивление явно слышно в голосе: — Как это возможно, Саяка? Девушка поджимает чёрные крылья, когда её перья топорщатся, но снова смотрит на данные и отвечает: — Мири Йонбами и Миё Инбами проиграли на днях общий доход. Этого достаточно, чтобы уйти в минус по всей академии. Кирари остро улыбается, и Саяка Игараши, работающая уже много лет секретарём президента, знает, что эта улыбка не сулит ничего хорошего: несмотря на прекрасный самоконтроль, дьявольская вспыльчивость Кирари зачастую берёт своё. — Кто? Один вопрос, и Саяка действительно ожидала его. Девушке не надо опускать взгляд, потому что отлично знает имя виновника, но она делает это, чтобы не смотреть, как пугающее любопытство, смешанное с тихой жестокостью, расцветает в глазах Президента. — Мэри Саотоме. Последовавшая за этим тишина оглушает. Так происходит всегда, но Саяка не может понять, почему на Момобами спустя столько лет и ситуаций оказывают влияние новости, связанные с Саотоме. Кирари непроизвольно взмахивает хвостом, в кабинете становится обжигающе холодно – Саяка приобнимает себя крыльями и выдыхает облачко пара. — Найди её и приведи ко мне, — голос Президента бьёт огненным кнутом в воздухе, жесткий, но в то же время удивительно мягкий для демона. Игараши стряхивает с кончиков перьев нервозность и молча откланивается, за дверьми кабинета моментально приобретая устрашающий вид, сильно отличающийся от её более уязвимой версии. Но Саяка не может по-другому с Кирари, ведь именно Момобами возвысила её, обычного ангела, коих было сотни в этой академии, – а не так давно Игараши приняла настоящее падение ради Президента в одной из азартных игр: отныне она не являлась ангелом, зато Ад ждал её теперь с распростёртыми объятьями; её перья почернели, нимб разбился, но девушка ни о чём не жалела, пока ей было уготовано место рядом с Кирари. Она готова дать своему Президенту что угодно, даже если этим чем-то будет наглая, непокорная и выводящая всех из покоя смертная. Саяка огибает выученные наизусть коридоры твёрдой походкой, неспособная летать из-за умирающих крыльев. Ученики академии расступаются перед ней, точно перед главой какого-нибудь комитета, но всем было известно, что Саяка обладала властью даже большей, чем у той же Мидари Икишимы. Игараши ожидаемо находит Мэри за ланчем во дворе со своей привычной компанией, которая значилась в её заметках, как самая проблемная в академии на данный момент: Рёта Сузуи, ангел-целитель, в целом, безобидный парень, но готов буквально на всё ради своих подруг; Юмеко Джабами, оракул с ужасной проницательностью, такая же студентка по переводу, как и Мэри, но, по мнению самой Саяки, гораздо опасней; Итсуки Сумераги, один из самых лукавых демонов в корпусе и младшеклассница, на которую постоянно заглядывался Каэдэ. Ребята ведут горячий спор и далеко не сразу замечают стоящую над ними Игараши. — О, Мэри, — восклицает радостно Юмеко, когда замечает хмурую Саяку, — это за тобой! Мэри отвлекается от шутливого избиения Итсуки и внимательно окидывает взглядом нечитаемую Саяку. Рёта тихонько ойкает, а Итсуки презрительно фыркает; почему-то только Джабами взбудоражена и настойчиво вытаскивает возмущающуюся Мэри из-за стола. — Давай! — Подталкивает она подругу, пихая ей в руки сумку; на её губах расцветает улыбка, достойная самого Дьявола. — Просто поверь мне: чем раньше ты закончишь с этим, тем лучше... Мэри удручённо кивает головой, ведь Юмеко никогда не ошибалась; её способности были за гранью понимания Мэри с первого дня их встречи – Юмеко могла смотреть в будущее, видения иногда настигали её абсолютно неожиданно, но чаще всего девушка сама могла выхватывать обрывки из будущего какого-либо существа, и чем больше она знала о ком-то, тем отчётливей для неё было чужое будущее. — Именно потому, что ты так говоришь, я никуда и не хочу! — Ворчит Мэри, отпихиваясь от тактильной девушки. — Признайся, что ты увидела мою смерть и хочешь избавиться от меня! Юмеко только смеётся и не даёт никакой конкретики, ведь зачем Саотоме знать, что после сегодняшней встречи её жизнь перевернётся на сто восемьдесят градусов? Мэри встаёт перед Саякой, но напоследок кивает Сузуи для того, чтобы он был в состоянии готовности. — Не переживай, — взгляд Юмеко становится более тяжёлым и словно прожигает дыру в груди Мэри; её радужки сияют багровым, и она применяет силу, — Рёта тебе не понадобится. Девушка нервно сглатывает, покрываясь мурашками, но принимает слова Юмеко и набрасывает на себя вид победителя, когда уходит вместе с Саякой. Секретарша молчалива и, очевидно, раздражена, поэтому Мэри пытается развеять обстановку, чтобы сгладить нервную атмосферу: — Так и скажи, что хочешь пригласить меня на свидание, — ухмыляется девушка, а Саяка угрожающе хмурится, — падших ангелочков у меня ещё не было. — Саотоме, я клянусь, ты доведёшь меня до самой Бездны, — Игараши взмахивает отрастающим хвостиком демона и скрипит зубами от самоуверенности смертной. — Разве твоя Кирари уже не сделала этого? — Мэри произносит имя Момобами с такой же ненавистью, как сам Президент, когда речь заходит о Саотоме, и у Саяки начинает болеть голова от этого разговора. — Вот сама у неё и узнай, — ухмыляется Игараши и как будто невзначай подставляет Мэри подножку кончиком одного из своих крыльев. Девушка спотыкается и чуть не падает, но без возражений принимает эту маленькую месть: у них с Саякой был свой уровень договорённости и определённого уважения, хотя они всё равно едва переносили компанию друг друга из-за слишком различных взглядов и статусов. Остаток пути они проходят в тишине. Скребущее чувство опасности в груди не перестаёт покидать Мэри ни на минуту.***
У Кирари Момобами не так много проблем. Скорее, она сама любит создавать их себе от ужасной скуки – иногда ей кажется, что она зря покинула Ад, где можно было пропасть в лавовых расщелинах, поохотиться на уродливых зверей или поучаствовать в завоеваниях легендарных артефактов. Хьяккау, конечно, радовала девушку своей иерархией, но и здесь ей пришлось вмешаться, ужесточив правила для студентов и пригласив в академию иных существ. В последнее время стало гораздо веселее: прибывший клан Момобами, нечитаемая Юмеко, обострение отношений между ангелами и демонами и чёртова смертная, которая смогла пробудить в Кирари глубокую жгучую ненависть. Момобами до дрожи в хвосте хочет сжечь Саотоме на ледяном огне, наблюдать за тем, как корчится её лицо в боли и страдании, слышать, как она умоляет и просит прощения за все свои дерзкие выходки. — Я слышу твои мысли, — раздаётся упрекающий голос, и Кирари смаргивает наваждение, когда её обдувает лёгким потоком ветра. Это Ририка, скорее всего, только вернувшаяся с семейного собрания. Девушка стоит в распахнутом окне, и укоризненно окидывает чистым небесным взглядом сестру. — Раньше тебе это не мешало, — беззаботно машет рукой девушка и разочарованно выдыхает, когда понимает, что присутствие Ририки не позволит ей больше побыть в мире своих фантазий. — Как всё прошло? — Не переводи тему, — Ририка подплывает по воздуху к столу и опирается на него руками, привлекая внимание сестры. — Ты одержима, оставь девочку в покое. Кирари смотрит на старшую девушку в упор, её синие рога пульсируют изнутри в такт поблёскиванию голубого нимба Ририки. Её злит чужое вмешательство, и она тонко улыбается, обнажая клыки: — Интересно, если бы я была ангелом, то тоже давала бы откровенно глупые советы? Ририка устало массирует виски и цокает совсем не по-ангельски, в возмущении распахивая большие крылья. Её мысли наполнены раздражением младшей сестрой, и Кирари ярко ощущает это: из-за того, что они такие разные и одновременно похожие близнецы, Ад и Рай наделили девушек сильной ментальной связью, которая была их секретным козырем и проклятьем. — Рари, она смертная, — напоминает Ририка, решая вернуться к окну и зайти позже, — будь с ней терпимей. Кирари сдерживает порыв закатить глаза, поэтому лишь слегка прищуривается и машет остриём хвоста на прощание. Ририка, понимая, что сейчас ничего не добьётся от сестры, прыгает в воздух, и несколько перьев оседают вслед за ней на блестящем паркете – она любила летать гораздо больше, чем ходить. Кирари снова остаётся одна, взбудораженная ещё больше после предупреждений Ририки, – ей нравилось чувствовать, что она представляет из себя угрозу, потому что она прекрасно знает, что является ею. В ожидании Кирари вновь просматривает точные отчёты Игараши и подмечает, что разорений членов семьи Бами со стороны Саотоме стало гораздо больше. Как будто маленькая смертная бросала вызов самой главе, как будто она смеялась на слабостью её фамилии, её силы. Смелость, глупость и, возможно, отчаяние? Кирари пока не уверена до конца, но планирует выяснить. Тем более, она уже может ощущать приятную энергетику преданной Саяки, а значит её гостья тоже близко. Кирари удовлетворённо вдыхает воздух, который тут же искрится от энергии, переполняющей демона. Она в адском предвкушении.***
Мэри, мягко говоря, некомфортно. Чашка, наполненная каким-то незнакомым напитком, в её руках почти незаметно дрожит. Девушка изучает своё плывучее отражение и упрямо молчит, даже не обращая внимания на разглагольствования президента, – Кирари всегда любила говорить, но Мэри была совершенно не в настроении её слушать. Диван кажется ей неудобным и слишком вычурным. Она не знает, зачем её позвали сюда, но время от времени оглядывается вокруг, ожидая озлобленной на неё толпы демонов. — Мэ-а-ри, — Кирари тягуче тянет её имя с нотками презрения, и девушка поднимает голову, встречая Момобами, сидящую напротив в расслабленной позе, — ты невнимательна. Мэри поджимает губы, расправляет плечи: — Я не обязана выслушивать твои речи, — она давно обращается к Кирари без должных регалий, не желая целовать зад этой больной тиранши. — Они всегда полны яда. Момобами медленно сцепляет руки в замок на коленях, и Мэри не может не следить за тонкими бледными пальцами. Хвост Кирари вьётся у её ног, а рога отливают багрово-синим. Дьявольская натура красива, но смертельна, и Мэри заставляет себя сосредоточиться на цели своего визита. — Зачем я здесь? — Спрашивает она и, чтобы заполнить бездействие, делает глоток из чашки под пристальным насмехающимся взглядом другой девушки. — Ты нацелилась на мой клан, — тон Кирари становится пугающе ласковым и шелковистым. — Есть ли этому причина? Мэри ненавидит, когда Момобами говорит с интонацией, которая заставляет чувствовать любого слушателя слабым и безвольным. Девушка делает ещё один глоток – выточенная улыбка на лице Кирари становится чуть глубже. — Хочу показать тебе, что сила вашей семьи не стоит и десяти йен, — Мэри подаётся вперёд, ставит чашку на стол и упирается локтями в бёдра, когда с издёвкой усмехается. — Пригласи ты сюда хоть сотню высших существ, это не поможет тебе стать могущественней, — в глазах Кирари поселяется знакомая до боли в костях тьма, но Мэри продолжает, зная, что не имеет права отступать, — ты никогда не получишь искомого удовлетворения, Момобами. Как жалко. Напущенная маска Кирари невидимо трещит: почему-то Мэри слишком хорошо была осведомлена об амбициях президента и бессовестно пользовалась этим. Только вот Саотоме всегда забывала и продолжает забывать, что играет не просто с огнём, а с пожирающим душу пламенем. — Интересно, — тон Кирари пропитывается шипением, когда она наклоняет голову вбок, лукаво прищуриваясь, — но, кажется, я только что поняла, где могу найти его. Мэри сердито скрещивает руки и хмурится, когда чувствует неприятный жар в груди. До неё не доходит смысл чужих слов, и она грубо спрашивает: — Ты всегда говоришь загадками? — Мэри с досадой заправляет рукава рубашки выше и расстёгивает пару верхних пуговиц жакета, ей становится душно. — Кого ты собралась искать? Кирари нарочито медленно встаёт, ловя на себе изучающий взгляд Мэри; ей нравится, как в глазах смертной прячется восхищение её красотой и плотское желание. Момобами огибает стол и встаёт над растерянной девушкой, её рога теперь излучают только тёмный красный свет. — Удовлетворение. Мэри моргает два раза, прежде чем осознать своё положение: её кожа болезненно чувствительна, туловище сводит мягкими судорогами, в горле пересыхает, и её мозг перегружен одним неизбежным ощущением. — Что это был за чай? — Мэри сипит, в панике проглатывая вязкую слюну, и требовательно хватает Кирари за предплечья. Демон наклоняется вперёд, пальцами обхватывает голову девушки за подбородок. Рука Мэри безвольно повисает на чужой, и она поражённо осознаёт, что позволила Кирари приблизиться к себе. — Вулканическая смесь прямиком из глубин Ада, — низкий тембр Кирари оседает на Мэри волной густого тепла в глубине живота, — для смертных – сильный афродизиак. Мэри яростно качает головой и вскрикивает, хотя теперь это больше похоже на стон. Она отбрасывает руки Кирари и хватается за голову, пытаясь подняться на подгибающихся коленях и срочно уйти. — Сука, — Мэри впивается ожесточённым взглядом в развеселившуюся девушку, — подлая, низкая, гнусная... — Я демон, — Кирари прерывает поток бессмысленных слов и облизывается, замечая румянец на щеках Саотоме, — ты делаешь мне комплименты. Мэри забрасывает ноги и отползает на край дивана подальше от Кирари. Она смотрит в окно, пытаясь отвлечься от действия незнакомых ей веществ. Ненависть в ней разгорается, как мощный костёр, но огонь почему-то подпитывает не злость, а блядское возбуждение. — Ты беспомощна, — борется из последних сил разозлённая и разочарованная в самой себе девушка, — иначе зачем демону вроде тебя опускаться до смертных? Кирари снова настигает её, даже не думая останавливаться. Она ставит колени по бокам от Мэри и давит руками на чужие плечи, вынуждая Мэри смотреть в голодные сияющие чистой похотью глаза. — Ты необычная смертная, — признаётся Кирари и зачарованно оглаживает пылающую щёку девушки, — что-то в тебе взывает ко мне, к моей силе. — Кирари прислоняется лбом ко лбу тяжело дышащей Мэри. — Ты знаешь, что слабее меня, так почему бросаешь мне эти вызовы? Почему просишь моего внимания? Мэри тонко всхлипывает, она в ловушке высшего существа, и ей не выбраться так просто. Она впивается ногтями в ладони, чтобы не обернуть руки вокруг чужой шеи, не притянуть Кирари к себе и не заткнуть соблазнительный рот сладким поцелуем. Мэри думает, что всё это, должно быть, наказание за все её неприличные мысли о президенте – что-то в том, как сильно она ненавидела Момобами, в какой-то момент заставило её любить эту ненависть, мечтать о пухлых губах и манящем шепчущем голосе. Когда-то давно девушка скинула это на гормоны, сейчас это вина проклятого чая, но в глубине души она всегда знала ответ. — Пошла к чёрту, — сухо выдавливает Мэри и жмурится, ощущая дыхание Кирари на своих губах. — Я и есть чёрт, — шипит Момобами и разрывает последнее расстояние, втягивая девушку в развратный поцелуй: Кирари кусает и лижет, её клыки царапают требовательный язык окончательно пропавшей Мэри, слюна мажет рот демона, но Кирари довольно углубляет поцелуй под несдержанные стоны Саотоме. Кирари никогда не думала, что целоваться со смертными может быть так приятно. Поцелуй с ангелом был похож на полёт, сильный и быстрый, но лёгкий, как перо крыла. Поцелуй с демоном – это агония, постоянная борьба, тяжесть прикосновений и пронзительная боль. Но поцелуй с Мэри? Это долгожданный контроль, это ощущение силы, это громкое биение пульса и бесконечное желание довести до предела. Кирари опускает руки на одежду Мэри и беззастенчиво разрывает её в клочья, царапая когтями нежную кожу. Мэри хнычет, униженная своим возбуждением и желанием. Она всё-таки впивается в пепельные волосы и цепляется пальцами за большие рога. Хвост Кирари обвивается вокруг ноги разгорячённой Мэри и тянет на себя: демон почти полностью опускается на девушку, которая дрожит от переизбытка ощущений. Мэри не хватает воздуха, не хватает прикосновений, не хватает Кирари. Она облизывает прохладные губы демона и толкается языком в её греховный рот. Руки Кирари, обнажающие девушку, оседают на ней тяжёлыми волнами, высшей потребностью. Она даже чувствует в уголках глаз слёзы от палящей нужды, грубой пульсации промеж ног. — Я ненавижу тебя, — стонет Мэри в поцелуй, — я так сильно ненавижу тебя. Кирари глубоко тянет воздух через нос и раскаляет пространство синим ледяным огнём. Её сила рокочет, питаясь чужой энергией, и Кирари с великим интересом осознаёт, что очень давно не чувствовала себя такой живой. Мэри дёргает пряди волос на ней, крепко цепляясь, и это прекрасно больно, восхитительно уязвимо. — Саотоме, — Кирари отстраняется и кладёт большой палец на нижнюю губу растрёпанной девушки, оглаживая подушечкой пальца следы своих клыков. Она на пробу продвигает фалангу за мягкую щёку, и Мэри с отчаянной готовностью вбирает палец до самой костяшки. — Ты прекрасна, — Кирари ведёт рукой от чужого рта до шеи и оставляет там ладонь, замечая, как на тонкой коже остаётся ледяной отпечаток. Мэри снова стонет, на этот раз более грязно, более слабо. Она опускает замок кистей на шею Кирари и сводит бёдра. У неё кружится голова, ноют теперь не прикрытые ничем торчащие соски, а между ног ощущается влажная пустота, от которой Мэри сходит с ума, всхлипывая и бормоча проклятия. Ей так мало. — Сделай хоть что-нибудь, Ад тебя подери, — ругань Мэри ложится на уши Кирари криками мучеников, треском кипящей лавы, плачем несчастных ангелов. У Кирари титан вместо костей и яд по венам, её тянет и манит, будто магнитом к острым саотомовским ключицам, мягким линиям небольшой груди, вздрагивающему животу и липкой влажности. Она не может контролировать себя, первобытная, дикая, созданная из самых горючих слёз и раскалённого металла. Кирари не слушает обрывающиеся хрипы, не обращает ни малейшего внимания на тянущуюся к её губам Мэри – она царапает, кусает, оставляет алые засосы, дерёт кожу зубами и метит, метит, метит... Отныне Саотоме принадлежит ей, и она шепчет об этом молящей Мэри, когда погружается в узкое лоно, смазка обличающе стекает по её пальцам, и Кирари толкается с безудержной яростью, холодным гневом, трепетной, взращиваемой годами ненавистью. Мэри пылко насаживается на длинные пальцы и просит больше, плачет, кричит о своей ненависти и любви, выдыхая имя Кирари, как молитву. Влажные, мокрые хлопки наполняют комнату. Кирари рычит, испытывая бёдра Мэри своим горячим ртом и продолжая толчок за толчком подводить Мэри к краю. Мэри впивается руками в обивку дивана и запрокидывает голову, чувствуя, как ноют на шее жестокие следы. Слёзы текут по её щекам, солёные и просящие. Она ощутимо сжимается вокруг тонких пальцев, почти седлая руку распалившейся Кирари, – первый оргазм накрывает её болезненно и жарко, она обхватывает ноги Кирари своими и притягивает демона ближе, хотя ближе уже некуда: кожа к коже, губы к губам, и вот они снова пропадают в сплетении конечностей, в нескончаемых проклятьях. Кирари не останавливается ни спустя полчаса, ни спустя час этой сумасшедшей хватки. Она, полная незнакомого волнения, выжимает из девушки все силы своим умелым языком, ищущими руками. И когда Мэри, взмокшая, усталая, но до сих пор возбуждённая до тряски в коленях, сама инициирует очередное действие, направляя руки Кирари к её заду, голову Кирари себе промеж ног, то Момобами окончательно понимает, что они пропали. Пропали, как нимб ангела после падения, как рога демона после возвышения. Это высшая награда. Это и есть истинное удовлетворение. Кирари снова погружается в свою неудержимую, дерзкую, грубую смертную и всё ещё бесконечно ненавидит, даже когда Мэри в седьмой раз за вечер сжимается вокруг Кирари и продолжает молить. Только молитвы пусты – Кирари состоит из проклятий, агонии, гнева, ненависти и этого странного дикого увлечения Мэри, имя которому она никогда не даст . . .