История Лира

      С самого детства я воспитывался в семье строгих, холодных и отчужденных людей. Я не познал ни ласки, ни заботы, ни любви. Я был очень солнечным ребёнком, но под гнётом родителей становился всё более тихим, отрешенным, равнодушным. Людям, которых язык не поворачивается назвать родителями, не было до меня никакого дела. Так, часть интерьера, личная шавка, новая игрушка. Я никогда не был для них ребёнком, не был самым дорогим и желанным, самым ценным и родным. Для них я был никем. Ошибка мира, которую они не успели вовремя устранить. Они никогда не хотели иметь детей. Карьера и слава — вот что их интересовало. Они даже друг с другом были холодными и почти не проводили время вместе, частенько где-то задерживаясь и, о чём я тогда ещё не знал, изменяя друг другу. В них не было ничего светлого, ничего доброго или правильного. Они были просто роботами, выполняющими свои функции, пока за их спиной рос маленький мальчик, не познавший родительской любви.       Детство я почти не помню. Так, отдельные моменты. Говорят, самыми запоминающимися детскими воспоминаниями становятся либо какие-то особо яркие, отличающиеся от других дни, либо то, что очень сильно ранит в самое сердце и отпечатывается в мозгу на всю жизнь. Так было и у меня.       В детстве на меня почти никто не обращал внимание. Родители Савелия (о-папа) изначально говорили своему сыну, что внуки им не нужны. Ни с кем сидеть они не собираются и уж тем более тратить на кого-то время. Они были путешественниками и им не сиделось на месте. Сын у них появился, как и я, незапланированно, и, как обычно говорят, родители помнят как к ним относились в детстве и если чего-то не получали, то стараются дать это своим детям и обещают себе не быть такими, как их родители. Но Савелия это явно не коснулось. Я точно не знал, как он воспитывался, но, зная какие у него родители, предполагал, что ему тоже время особо не уделяли. И он решил также поступить и со своим сыном. А я, в отличие от него, уже в подростковом возрасте знал, что дам своему малышу всё: любовь, заботу, поддержку, ласку. Все-все-все на свете и сделаю его счастливым.       Родители же Вячеслава (а-отец) умерли ещё до моего рождения и я их не застал. Даже не знаю какими они были бы и как относились ко мне. Возможно, судя по сыну, также как и родители Савелия. А, быть может, они бы смогли подарить мне ту частичку любви и тепла, которых очень не хватало. Но я этого уже никогда не узнаю.       Меня никто не воспитывал. Времени не было. В садике у меня не было друзей и я сидел всегда один и играл сам с собой. Дружить со мной никто не хотел, наверное, из-за моего тихого и очень скромного характера. Первый я боялся подойти. А другие дети почему-то сторонились меня и никто не хотел со мной общаться. Возможно я выглядел нелюдимым, потому меня и обходили десятой дорогой. Дома родители совершенно не обращали на меня внимание. Поначалу я пытался хоть как-то привлечь их к себе и своей персоне. Рисовал рисунки, на которых была изображена вся моя семья и которые впоследствии оказывались в мусорном ведре, старался особо не отвлекать родителей и не мешать им, чтобы они не злились и были менее раздраженными, пытался помогать по дому, но они лишь отмахивались и строгим, холодным тоном велели ничего не трогать и не мешаться под ногами, не для этого они нанимали дом работников. Я был маленьким, но не глупым и эти отчуждение, холод и нелюбовь очень сильно чувствовались и влияли на меня. Мне не хватало родительского тепла, ласковых слов, крепких объятий и сказок на ночь. Ничего из этого у меня не было. И что бы я не делал, как бы не старался, родители у меня так и не появились. Был только я. Я один в это огромном, полном опасностей мире и никто не мог мне помочь выжить в нём и познать все его тайны.       Когда я пошёл в школу, стал ещё более замкнутым в себе. Сидел один за партой, ни с кем не общался, был угрюмым и молчаливым, делал всё сам. Никто меня не отводил в школу и не забирал, на первое сентября со мной тоже никто не пошёл. Я был один и был очень одинок. Все малыши были с родителями, кто-то с одним, кто-то с двумя, кто-то с бабушками и дедушками, а я совсем один. И так больно было тогда от осознания глубокого одиночества, что я просто плакал. Смотрел на этих счастливых малышей и горько плакал. Без букета, с ободранным, старым портфелем в поношенной, грязной одежде. Без белых бантов, красивых причёсок и счастливых глаз. Я чувствовал себя самым ненужным и лишним в этом мире.       Классная руководительница оказалась доброй женщиной. Поначалу она спрашивала, почему я один, в такой одежде и такой несчастный, но, поняв, что не дождётся ответа, просто обняла. Крепко-крепко, как только могла. И подарила коробочку конфет. На этот раз я плакал от счастья. Она была со мной весь тот день, а потом и всю мою подростковую жизнь, пока я учился в школе. Мы частенько говорили по душам, но она больше не расспрашивала меня ни о чём. Всё видела и старалась хоть так помочь. Просто быть рядом и поддерживать. И именно благодаря ей я выбрался и стал тем, кем стал.       У меня были проблемы в школе: я плохо читал и криво, неумело писал, хоть и старался. Считать не получалось, про домашнее задание вообще молчу. Я пытался поговорить об этом с родителями, просил, чтобы они помогли мне с учебой, хоть немного уделили времени, но им всё было некогда, а однажды я услышал от Вячеслава фразу, которая разрушила все мои надежды на счастье в этом доме и с этими людьми:       — Ты не видишь мы заняты? Только под ногами мешаешься. Иди сам делай свои уроки, не маленький уже. Можешь хоть где-то быть самостоятельным и отстать от нас. Лучше б хорошо учился и радовал оценками, чем ныл, что ты такой беспомощный. Хоть какую-то пользу приноси, пока мы пашем и обеспечиваем тебя. И не лезь больше с этой ерундой. Нам не до тебя.       В тот день я снова долго и горько плакал. Весь энтузиазм, появившийся с учёбой, испарился. Я плохо читал, не отвечал на уроках, не умел считать даже на пальцах. Стал получать одни двойки — по тем меркам — в первом классе. И тогда Анна Михайловна — классная руководительница и просто добрая женщина — решила сама помочь мне, понимая, что родителям я не нужен.       Один раз она увидела, что в опустевшем классе за первой партой сидел один лишь я, пытаясь выполнить её задание и глотая горячие слёзы. Она не смогла пройти мимо и решила помочь. С того дня мы начали с ней вместе заниматься после уроков. Она учила меня читать и запоминать информацию, учила пересказывать тексты и понимать их смысл, учила считать, писать, решать, как оказалось, не такие уж и сложные задания. А после занятия угощала чаем с конфетами, рассказывая о себе, своей жизни и нерадивых учениках. Иногда вспоминала смешные истории и, рассказывая их, видела на моих губах скромную улыбку, которую не видел ещё никто. Даже, наверное, я. Она стала моей отдушиной, целью моей жизни.       Так и повелось. Я научился читать и читал лучше всех в классе, а после и в школе. Проходил разные конкурсы по быстрому чтению, получал награды, которые грели душу. Мне даже пророчили карьеру журналиста. Научился понимать смыслы текстов и рассказывать их своими словами, рассказывал стихи и также выступал на разных конкурсах. Отлично считал и решал задачи, а математика не представляла для меня никакой трудности. И всё это было благодаря Анне. Она разрешила себя так называть, и мы стали с ней очень близки.       Родителям я пару раз рассказывал про свои успехи, конкурсы, награды, но их совершенно ничего не впечатляло. Вячеслав всё время говорил, что этими дипломами я лишь позорю их. У них должен быть умный сын и уже покорять мир, а не сидеть в четырёх стенах и радоваться каким-то дипломам, которые в жизни ничего не дадут. Савелий просто игнорировал, не воспринимая сам факт моего существования. И тогда я понял, что это конец. У меня никогда не было и не будет семьи, которую я мечтал иметь. Поначалу было тяжело с этим смириться и я всё также плакал по ночам, но поддержка Анны очень мне помогала, и я стал посвящать свои награды ей. Я делал всё для неё. Старался, учился, как не в себя, покорял вершины и всё это ради неё. Чтобы она мной гордилась. И она гордилась. Не нужно было слов, чтобы понять это: это было видно по её глазам. Они смотрели на меня с гордостью и восхищением, ярко блестя. И хотя у неё были дети, меня она тоже считала родным, своим сыном. А чуть позже и я стал называть её мамой. Она заменила мне всех и стала для меня целым миром.       Я полюбил химию, историю и литературу. И всё это благодаря ей. Я многому научился и стал сильнее. Смог разглядеть сущность этого мира и похоронил надежду иметь хоть что-то общее с людьми, недостойными называться родителями. Я знал, что они не истинные и меньше всего хотел себе такой же жизни. Но этому поспособствовало и кое-что другое.       Со мной за все года учебы в школе никто так и не подружился, да и я не стремился водить с кем-то дружбу. Омеги говорили о любви, ходили на свидания, мечтали о будущем и создании семьи. Альфы же хвастались покоренными омегами, рассказывали о любовных играх и делились яркими впечатлениями из жизни. Многие обсуждали спорт. И только я один стремился к лучшей жизни, не покладая рук. Для меня учеба была важнее всего в то время. Я мечтал построить карьеру и при виде всех влюблённых парочек и их разговорах о будущем, лишь сильнее убеждался, что мне рано иметь семью. Сначала карьера и вершины, потом всё остальное.       К тому же в школьные годы я не был красавчиком, и на меня никто не смотрел. Низкий и довольно полненький, в очках из-за плохого зрения, с угрями и прыщами на лице, короткими, часто засаленными волосами и в неопрятной одежде. Я создавал не лучшее впечатление, всё же все мы смотрим на обложку, не интересуясь тем, что внутри. Так и мной не интересовались. А я всерьез занялся учебой, потому и сам никого не замечал.       Но в девятом классе ко мне привязался один альфа. Он начал за мной ходить, провожать до дома и встречать по утрам, приглашал на свидания, дарил цветы и всякие подарки, полностью сконцентрировал своё внимание на мне. А я, хоть мне и было приятно, всё прекрасно понимал. Кто посмотрит на такого омегу, как я? И я знал, что никто. И хоть ухаживания принимал, как и подарки, но доверять не начал. Так прошёл год, а парень всё бегал за мной. Я всерьёз забеспокоился. Много раз спрашивал, что ему нужно, но тот отвечал лишь, что я ему нравлюсь и он хочет встречаться со мной. И я решил дать ему шанс. Я действительно лелеял надежду, что мог кому-то понравиться. Как оказалось, зря. Он продолжал водить меня на свидания, продолжал дарить цветы и подарки, но стал напирать на близость. Это при том, что мы даже ни разу не целовались! Я не знал, зачем ему это нужно, но был уверен, что явно не от большой любви. И в один из дней застукал его с другим омегой, которого он трахал в туалете. Этот омега был его истинным. Как оказалось, он просто хотел позабавиться надо мной, при этом денег на подарки и потраченного времени на свидания ему не было жаль. И ведь идею подсказал его же омега. Тот парень хотел понять какого это встречаться с таким уродом, как я. А на близость напирал, чтобы «распробовать» меня и описать как мерзко это было во всех подробностях своим друзьям. Ему было интересно и забавно таким образом издеваться надо мной. И хотя я знал, что всё так закончится, этот случай сильно ударил по мне. Надежда рассыпалась, словно карточный домик. Я больше не мог доверять людям и вновь закрылся от всех.       Именно тогда я решил никогда не связываться с альфами и ждать истинного. И плевать было, если бы я его никогда не встретил. Страдать вот так или быть как мои родители я больше не хотел. А ещё я решил кардинально изменить свою внешность. Волосы начал отращивать, намывая их мылом, чтобы они были более опрятными и свежими, стал бегать по утрам и проводить для себя разминку по собственной программе, чтобы сбросить вес. Прыщи я надеялся пройдут с возрастом, тут ничего не сделаешь. И не потому, что я не знал что делать, а потому, что не было для этого ничего. Никаких средств и продуктов. Зрение, к сожалению, тоже исправить не мог. В принципе, как и купить линзы, потому довольствовался тем, что было. Решил стать лучшей версией себя. А в шестнадцать устроился работать в магазинчик, принадлежавший Анне. На заработанные деньги я смог покупать себе более опрятную, качественную одежду и заботиться о коже и волосах.       Моя жизнь потихоньку изменилась и с приходом Анны я сам стал меняться, желая оставить ту жизнь с теми людьми в прошлом.       Подростковые годы прошли довольно быстро. Я не испытывал недостаток в общении или друзьях. Мне это не нужно было тогда. Учёба была важнее. Надо мной хотя бы не издевались. Я и этому был благодарен судьбе. С моей внешностью и умом я должен был быть первой грушей для избиения, мальчиком на побегушках и главным центром издевательств, но всё это, к счастью, обошло меня стороной.       А потом я поступил в универ. Сферу журналистики даже не рассматривал. У меня, конечно, был талант и я был бы принят на эту специальность, но это было не то, чем я хотел заниматься. Для замкнутого в себе интроверта эта работа не из простых. Я был уверен, что перед камерами начал бы теряться и забывать слова, да и с людьми общаться не умел. В общем, это было не моё. Я долго думал куда же мне поступить и пойти. Многие специальности не подходили из-за общения с людьми. Но Анна Михайловна предложила пойти мне на секретаря, чтобы начать хоть с чего-то. Я поначалу отнекивался, но она сказала, что мне нужно научиться общаться с людьми, иначе в жизни без этого не выжить. И я согласился с ней. Пошёл учиться, параллельно ища компанию для работы. И встретил Германа. Не знаю что он увидел во мне, но, наверное, что-то было. Он взял меня на испытательный срок, а потом и оставил у себя в компании. Со временем я стал не просто секретарём, а личным ассистентом Германа. И мне, если честно, нравилась такая работа. Я особо ни с кем не общался, кроме него и незнакомых людей, никто ко мне не приставал и не мешал работать. Меня полностью всё устраивало.       После того, как я начал зарабатывать неплохие деньги, я полностью изменил свою внешность. Длинные светлые волосы, которые знатно отросли, стал собирать в высокий строгий хвост, купил несколько строгих, дорогих костюмов разных цветов и пошивов, не поскупился потратиться на изящную качественную оправу для стекол, продолжая носить очки, — мне было удобно и на линзы пока тратиться не хотел, да и минус был не очень большим — и, конечно, стал ухаживать за своей кожей, которая в последние пару лет была чистой, упругой и сияющей. Также я скинул вес благодаря собственной программе и правильному питанию и выглядел не хуже моделей. Ко всему прочему я смог накопить денег на однушку, которую впоследствии несколько лет ремонтировал для себя, на свой вкус.       На работе я общался со всеми холодно и сдержанно. Друзей у меня не было, ни среди омег, ни среди альф, только с Германом я общался, иногда обсуждая его жизнь и давая советы, а иногда рассказывая и про свою. Он был для меня, как отец, а я для него, как сын. В нем я чувствовал тот стержень и ту силу, которые и сам хотел иметь. И я стремился к этому. Все предложения альф о свиданиях и встречах я отклонял. Мне это не нужно было. Сколько бы они не пытались, не просили, я был неприступен. Даже подарки не оказывали на меня никакого влияния. Я был со всеми холоден, сдержан и отчужден, держа на расстоянии. Я понимал, что не все люди такие, как тот парень из школы, но это так сильно ударило по мне вместе с родителями, что я просто не мог. Знал, что рано или поздно будет больно и просто отстранился от всех. Со временем почти все в этой компании привыкли к тому, что я такой и оставили меня в покое, больше не пытаясь завести дружеский разговор или пригласить куда-то.       Так и жил. Работа-дом, дом-работа. В работе я полностью находил свою отдушину и мне нравилось то, что я делаю, но к двадцати пяти годам я стал грустить. Смотря на влюблённые парочки и маленьких детишек, я понял, что очень хочу свою семью. Время пришло, материнские инстинкты появились. Появилась и потребность в тепле, заботе, родном человеке. От этого я всё больше тосковал и грустил, закрываясь ото всех. Но я верил, что встречу истинного. Я ждал его, всем своим нутром чувствуя, что скоро предстоит наша встреча.       И не ошибся.       С приходом Алика моя жизнь кардинально изменилась. Мне сразу понравился этот альфа и не будь он уже замужем, я бы поступился со своими принципами и попробовал бы с ним встречаться. Он оказался лёгким на общение, весёлым, умным и не обидчивым, трудолюбивым и очень старательным. Не ныл, выполнял все, что требовалось, добивался своего, выполняя нужные задачи. Он оказался очень целеустремлённым, и все эти качества понравились мне. Он сочетал в себе все самое лучшее, что только мог сочетать любой человек. И даже его шрам не напугал меня. Наоборот, с ним он был ещё более привлекательным и приковывающим взгляд. Он отличался от других, был индивидуальным и очень разносторонним. Мы быстро с ним сдружились, и он оказался первым моим другом. Настоящим другом. Тем, кто познаётся в беде. Почему-то я был уверен, что именно он будет готов подставить своё плечо, защитить несмотря ни на что. Он ничего не побоится, борясь за то, что ему дорого и за тех, кто ему дорог. И я ни разу не пожалел, что решил с ним сблизиться. Рядом с ним было так хорошо и тепло, что в моей жизни наконец-то появился хоть какой-то лучик счастья, я больше не был одинок.       А потом я встретил Его, моего истинного. Я столько фантазировал, столько раз представлял своего истинного. Надеялся, что хотя бы с ним у меня всё сложится, хотя бы здесь жизнь будет благосклонна. Но то, что я увидел сильно разнилось с тем, что я хотел увидеть. До сих пор помню нашу первую встречу.       *Воспоминания*       Сегодня был один из лучших вечеров. Мы с Аликом сходили в кафе и вкусно покушали, а после гуляли по парку, вдвоём, и обсуждали всё на свете, веселясь. С ним было очень хорошо и так тепло, будто встретил родного человека, свою родную душу. Казалось, что этот вечер ни что не могло испортить. Но, как и всегда, я жестоко ошибался.       Когда мы уже собирались выходить из парка, вдоволь нагулявшись, в Алика врезался какой-то придурок, похожий на гопника: широкие потёртые штаны, большого размера, невзрачная толстовка, буквально висящая на парне, и накинутый на голову капюшон, полностью скрывающий лицо.       — Смотри куда прешь, ебанат, — послышался грубый, мужской голос. Мне сразу не понравился этот урод, который наверняка ещё и пьяным был, потому я не побоялся высказаться в ответ.       — Сам смотри куда прешь, придурок, — после моих слов парень остановился, повернувшись к нам лицом. Капюшон слегка спал с головы, открывая вид на квадратной формы лицо с высокими точенными скулами, крупным носом и густыми бровями. Он был похож на бандита или обыкновенного гопника, но было что-то в его внешности, что притягивало взгляд. Возможно, сама необычная внешность, которой хотелось любоваться, быть может, серые глаза, заглядывающие будто в самую душу, но при этом имеющие стальной стержень, а может и милые родинки, расположенные почти по всему лицу: на правой щеке, снизу на подбородке, над правой бровью и около верхней губы. Нельзя было назвать его красавчиком, но он определённо был симпатичным и почему-то на него хотелось смотреть.       — Что ты сказала, малявка? — вновь грубо бросил он, а на лице появился оскал. Терпеть не могу, когда меня называют малявкой, ещё и в такой грубой форме. Естественно я не собирался молча выслушивать этого урода. Алик машинально придвинул меня к себе, и я почувствовал себя защищённым.       — Сам за словами следи, козлина, — я уже еле сдерживался, чтобы не кинуться на этого мудака, но меня держал Алик.       — Алик? — вдруг послышался удивленный возглас незнакомого парня, который во все глаза смотрел на Алика.       — Нер… — пораженно выдохнул мой новый друг. А я не знал даже что и думать, но определенно понял, что они знакомы.       — Давно не виделись, уебище, — довольно усмехнулся тот, подойдя к нам ближе. — А ты всё такое же нищенское дерьмо. Что, папочка Ника впрягся и теперь ты хорошо живёшь? Гнида. А про своих старых друзей забыл, — и вновь на лице появился оскал. Я не очень понимал о чём говорит незнакомый парень, но знал, что Алика в обиду не дам. — Нехорошо так поступать, нехорошо. Кто же ещё даст такую привилегию в виде унижений? — засмеялся альфа, вызывая мерзкую толпу мурашек. И, похоже, не только у меня. — Смотрю с нашей последней встречи у тебя подарочек от меня остался. Хороший. Не хватает ещё парочки, — и тут у него в руке блеснул нож. Папочки, что же это творится такое!       — Слышь ты, горилла недоразвитая, — вновь вступил в перепалку я, совершенно не желая слушать инстинкт самосохранения, который полностью отключился. Почему-то мне хотелось показать ему, кто тут главный. Ни разу я себя так не вёл! А тут будто что-то нашло на меня. — Только посмей притронуться к Алику, понял? — вышел вперёд, подойдя ближе к парню, которого Алик звал Нером, и загораживая собой друга. — Я такую заяву на тебя накатаю, что ты ближайшие лет десять света не увидишь.       — Ого! В первый раз встречаю такую бойкую малявку. А ты смелый, малыш, — на лице растянулась какая-то хищническая улыбка.       — Малышом будешь свой писюн называть, гнида, — в край разозлился я, даже не думая, что с моих уст слетят такие слова! Сам себя не узнавал в тот момент.       — А ты мне нравишься, — вдруг выдал альфа и, подойдя ещё ближе, наклонился ко мне так близко, что касался носом моей шеи. Толпа мурашек пробежалась по моему телу, и я хотел было ударить этого козла, но вдруг почувствовал просто невероятный запах кокосового масла. Такой сильный, яркий и до умопомрачения вкусный, что сомнений не осталось. А заметив, как вытянулись от удивления глаза альфы и увеличились зрачки, я в этом убедился. — Не может быть, — прошептал парень, в то время как я и сам не мог поверить в это. Так сильно ждал встречи с истинным и получил это. Только получил не то, что хотел. — Ты…       — Нет, — резко выдал я и отстранился от альфы, направляясь к Алику, но тот остановил меня, схватив за руку.       — Подожди, — альфа развернул меня к себе.       — Не трогай меня! — я выдернул свою руку и подошёл к другу. Поверить не мог, что судьба решила так жестоко поступить со мной. И это мой истинный? Да лучше одному остаться, чем иметь такого истинного!       — Всё хорошо? — обеспокоенно спросил Алик.       — Нет, — односложно ответил я, взяв Алика за руку и собираясь уйти, но друг остановил меня.       — Что происходит? Что случилось? — Алик явно не знал что и думать, а я не знал что ему сказать.       — Не смей ко мне приближаться, — процедил сквозь плотно сжатые зубы в сторону Нера, который посмел подойти к нам.       — Но…       — Мне плевать. Слышишь? Плевать! Я не приму такого альфу, как ты. Ни за что! — крикнул я, примкнув всем телом к Алику, после чего задрожал. Я не хотел верить в это, не хотел. Этот человек не может быть моим истинным! Не может!       — Отойди от него, — яростно кинул Нер Алику, но тот не отпустил меня, прижав к себе ещё крепче.       — Нет, — твёрдо сказал он, и на душе стало очень спокойно.       — Он — мой! — вдруг прорычал альфа и собирался накинуться на Алика, но я остановил его одним лишь взглядом, а после и словами.       — Нет. Я не твой и никогда не буду твоим, — тихо и с некой горечью произнёс я. На лице альфы отразилась боль, вновь сменившаяся яростью. Мне было больно, больно от своих же слов, но я не мог, не мог принять Нера.       — Мы истинные! — вдруг выкрикнул он, будто пытаясь этим что-то доказать.       — Мне плевать! Плевать, слышишь? Ты просто мразь! Я ни за что не буду с таким подонком, как ты! Как-то справлялся всю жизнь без истинного и сейчас справлюсь, — крикнул я и, не желая более тут оставаться, повёл Алика на выход из парка. Что удивительно, альфа не пошёл за нами, но я услышал его последние слова, отчего крупно вздрогнул.       — Мы истинные! И я так просто этого не оставлю! Ты будешь моим!       В тот день я попросил Алика всё рассказать мне про этого человека, и он рассказал. А мне, от осознания того, что это именно Нер издевался над моим Аликом, не давая ему жизни в школе, стало больно. Сердце сильно кололо, готовое вот-вот разорваться на части. Его будто жгло от осознания, что я уже привязан к этому парню, но не могу его принять. Я просто не мог поверить, что у меня такой истинный. И я не хотел иметь с ним ничего общего, даже если сердце, вопреки разуму, готово было остановиться, если со мной не будет рядом истинного. Так плохо мне не было никогда. Так долго ждал и дождался. Но получил не то, что хотел, не то, на что надеялся и как жить дальше я не знал. А ночью спустя столько лет я вновь заплакал. И прорыдал всю ночь, словно маленький ребенок.       Я знал, что истинные не могут находиться в разлуке и это доказывало болящее и обливающееся кровью сердце, которое тянулось к нему, к моему альфе, но я ничего не мог поделать с разумом, который твердил, что это ужасный человек и мне не место рядом с ним.       Меня зовут Лир. Мне двадцать семь лет. И это моя история.