Всего…

— Хочешь, я надену облегающую портупею на грудь, те чёрные чулки в сеточку и маленькие дамские трусики, что еле-еле прикрывают член, сочащийся смазкой от терпения взять тебя. Будешь долго мною любоваться, оставлять мокрые поцелуи, оглаживать потную от возбуждения кожу, растягивать себя, наслаждаясь моим внешним видом, после медленно-медленно снимать всю эту лишнюю ткань, чтобы я насадил тебя на свой большой хуй. Тебе же, чёртовому извращенцу, так нравится видеть меня в дорогом, сексуальном и, самое главное, женском белье. Или же ты желаешь, чтобы я плотно связал твои шаловливые ручонки за спиной, прижал к стене, обездвижил и наказал, как маленького, но уж слишком испорченного мальчишку, шлепая задницу до тёмно-красного оттенка и дроча налитый кровью член, а ты будешь стонать, как продажная шлюха. Любишь же быть приниженным сучонком, который только и думает о сладостной боли. Либо в твоих самых потаённый и грязных фантазиях кроется страшно манящая картина, как ложишься передо мной раком, выпячивая аппетитную задницу, я подсаживаюсь сзади, раздвигаю половинки и, совсем не торопясь, вхожу влажным языком, долго обводя упругие стенки, после резко вставляю пальцы, принося несильную боль. Стимулирую простату чуть ли не до слёз и крупной дрожи во всём теле, слушая твои громкие и жалкие стоны в мольбе о ярком оргазме. Так что, чего же ты хочешь, Дамиано Давид? — кто бы мог подумать, что вечно тихий и совсем незаметный Итан Торкио может произносить такие грязные слова, слабо прикусывая и опаляя горячим дыханием ухо партнера, стоя за его спиной и при этом не задумываясь ни о какой морали. — Всего… — тихо шепчет парень на выдохе, отчего по их телам проходит ещё больше мурашек от предвкушения предстоящего вечера. Губы Итана расплываются в похотливой улыбке, и до их ушей доходит не очень сдержанный смешок: — Можно было даже не спрашивать, зная твою испорченность, — говорит он немного надменным голосом, пока руки крепко и резко сжимают плечи парня, а из его рта вырывается мимолётный вздох от неожиданности. В ту же секунду по телу проходится холод, создавая сильный контраст ощущений. Торкио перестаёт прикасаться к любимому телу, которое в скором времени будет несдержанно стонать и извиваться под его манипуляциями, после быстро берёт кое-какие вещи из комода и ненадолго покидает спальную комнату. Дамиано закусывает губы от осознания, что в ближайшие пару часов можно будет забыть абсолютно обо всех проблемах и просто получать долгожданное наслаждение огромными порциями. Чтобы не терять времени, парень быстро скидывает с себя всю лишнюю одежду, вещая её на стул. — Только такой грязный извращенец, как ты мог так сильно возбудиться от простых слов, — всё с той же похотливой усмешкой произносит Итан, заходя в комнату и видя чужой член, что налился кровью и приобрёл довольно приличный размер. Дамиано поворачивает голову в сторону голоса и замечает уж слишком сексуальную картину, перед которой он готов рухнуть на колени и исполнять даже самые испорченные и сложные желания, чтобы просто дотронуться до этой непередаваемой красоты. В дверном проходе появляется Торкио, который уже успевает переодеться в нижнее женское бельё, что придаёт его фигуре только больше сексуальности. На накаченной груди красуется плотная кожаная портупея, что только украшает данную часть тела и увеличивает желание взять в рот немного набухший от возбуждения сосок и доставить Итану наслаждение, работая языком и слегка прикусывая для полноты ощущений. На также подтянутых ногах надеты черные чулки в мелкую сеточку. Ими одновременно хочется и любоваться, и поскорее содрать, чтобы оставить пару засосов на чистой коже. Вишенкой на торте являются маленькие дамские трусики, которые совсем не предназначены для таких размеров, поэтому прикрывают самую любимую и обожаемую часть тела для Дамиано всего-то наполовину, если не меньше. А Торкио всегда специально и назло парню оставляет снаружи сочащуюся смазкой головку, что раззадоривает в несколько раз сильнее, причём обоих. Не желая больше оттягивать сладостные ощущения, Итан размеренным шагом подходит к Давиду и, опаляя голодным взглядом, резко притягивает его лицо к себе и грубо целует. Парень особо не церемонится, поэтому сразу же подключает язык, получая больше желанного наслаждения от такой близости с любимым партнером. Дамиано чувствует, как по его зубам и нёбу проходится влажный язык. Какое-то время он больше получает удовольствие, чем приносит, просто утопая в нём и дозволяя Итану делать любые манипуляции мягкими губами, влажным языком и довольно грубыми руками. Парень практически без остановки сжимает его затылок и плечи, напористо целует, не отрываясь ни на секунду, и доставляет много совершенно различных ощущений, работая языком во рту любимого, точнее то и дело вылизывает небо, что немного щекотно, обводит два ровных ряда зубов и сплетается с чужим языком. Последнее приносит больше всего удовольствия, как и физического, так и морального от чувств, которые с каждой секундой разгораются в них всё сильнее и сильнее. Из-за такого страстного, горячего и просто-напросто приятного поцелуя Давид совсем забывает, в какую же сексуальную одежду, если это можно так назвать, одет его вечный предмет обожания. В один момент Дамиано опускает взгляд куда-то вниз, тут же вспоминая о тех грязных планах в своей голове, которых уже не терпится воспроизвести в реальности. Он разрывает поцелуй и обращает всё своё внимание на чёрную портупею, плотно сжимающую накаченную грудь. Ни о чём не задумываясь, чтобы не тратить такое драгоценное время, шатен касается языком места, где края столь сексуального аксессуара соприкасаются с горячей из-за сильного возбуждения кожей. Из-за того, что портупея в этих местах давит сильнее всего, кожа становится немного чувствительней, и влажные прикосновения вырывают из чужого рта глубокие вздохи. Торкио продолжает сжимать его затылок, перебирая кудрявые волосы, и наслаждается сладкой нежностью, которую ему дарят. Дамиано обводит языком контур аксессуара, после концентрируется на чувствительных сосках, до которых он мечтает дотронуться уже очень долгое время. Один берёт в рот, усердно посасывая и вылизывая. Другой зажимает между большим и указательным пальцами, перекатывая горошину и иногда сдавливая до несильной боли. От данных манипуляций Торкио издаёт первые тихие стоны, которые становятся только громче и протяжней, когда Давид неожиданно оставляет один сосок в покое и дует на него прохладным воздухом, создавая ощутимый контраст с горячим ртом, после вовсе обхватывает губами горошину, что недавно находилась под давлением его пальцев, а другую, наоборот, начинает сжимать мягкими подушечками, вновь принося немало приятных ощущений. Данная часть тела у Торкио является одной из самых чувствительных, поэтому при её стимуляции он полностью расслабляется и до такой степени, что становится сложно стоять на ногах, зато по телу то и дело проходятся волны удовольствия. Наигравшись с сосками, Дамиано напоследок оставляет пару еле заметных засосов рядом с ними, оглаживает упругую грудь, заключенную в ещё более плотную портупею, и смотрит на любимого голодным взглядом, которым показывает, что жаждет упасть перед ним на колени и содрать эти чёртовы чулки в небольшую сетку, но перед этим хорошенько налюбоваться. Практически в ту же секунду лицо Давида уже находится напротив возбужденного члена в дамских трусиках. Но сейчас его больше интересуют чулки, что так хорошо подчеркивают всю красоту любимых ног. Он то оглаживает, то сминает ладонями внутреннюю и внешнюю часть бёдер, щиколотки и ягодицы, а на последних оставляет раззадоривающий, но совсем несильный шлепок. Торкио просто наблюдает за таким извращенным, но самым любимым парнем и, желая это подчеркнуть, говорит следующие грязные словечки: — Никогда не пойму, как смог всем сердцем полюбить такого испорченного сучонка, как ты, — с нотками наигранного огорчения в голосе произносит Торкио, до довольно ощутимой боли оттягивая волнистые волосы на макушке. Дамиано несдержанно усмехается, хотя внутри разгорается пламя, состоящее из многочисленных эмоций счастья и сильной любви. Всё же Давид с какой-то стороны и вправду является уж слишком извращенным, поэтому воспринимает эту фразу больше как комплемент, чем какие-то грязные словечки, которые Итан нередко пропускает во время жаркого и неистового секса. Увидев, что Торкио особо не получает удовольствия от нежного поглаживания ног и легкого шлепка по заднице, Дамиано приступает к одному из самых долгожданных моментов, точнее к освобождению от чулок. Парень только по глазам и действиям Давида видит, что тот вновь задумал что-то интересное, точнее грязное и порочное. Итан даже понимает, что именно взбрело тому в голову, поэтому опять решает подергать любимого за самые чувствительные места при помощи слов: — Ну давай же, Дамиано, стяни с меня эти женские чулочки, только от вида которых на моём теле ты готов испытать неземной оргазм. Обращая на Итана похотливый взгляд после его слов, он без всяких сомнений в голове подцепляет край указательным пальцем и вовсе, не торопясь, стягивает чулок на правой ноге до колена, пока на лице расцветает жадная улыбка от неимоверного желания как можно скорее поцеловать, укусить или облизать данную и, так скажем, освобожденную только для него часть тела. Дамиано всё также нежно касается губами тёплой кожи, сразу же начиная засасывать и слегка покусывать, оставляя несколько видимых засосов подобным способом. С любопытством следя за каждым действием парня, Торкио приподнимает уголки губ и глубоко вдыхает от влажных и до одури приятных прикосновений к коже. Оставив довольно большое количество засосов и облизав чуть ли не каждый сантиметр бедра, возбужденный Давид, тонущий в волнах блаженства и удовольствия только от одного взгляда на припущенный чулок и, в принципе, на всё тело, перед которым он сейчас стоит на коленях, решает, что на этом нежности можно закончить, поэтому резко и без какого-либо предупреждения кусает мягкую кожу уже до сильной боли, после аккуратно проходится по отметине языком, как бы извиняясь за причиненный дискомфорт. Сучёныш. Успевший полностью расслабиться от нежных прикосновений и медленных поцелуев, Торкио аж вскрикивает от неожиданной и резкой боли. Но буквально через несколько секунд неприятно покалывающие ощущения в районе повреждённой кожи отходят на второй план из-за влажного языка, зализывающего укус. — Блядь, — тихо и рвано на выдохе произносит Торкио, пытаясь восстановить дыхание после такой встряски ощущений и эмоций. А Дамиано только шире раздвигает губы в ядовитой улыбке от осознания, какое же извращение они творят в данный момент, хотя по сравнению со всем планом на сегодняшний вечер это ещё самые настоящие цветочки. Разукрасив бедро правой ноги при помощи уже синеватых засосов, одного укуса и дорожки стекающей слюны, Давид решает сделать всё то же самое, только уже на второй конечности. Перед тем как перейти к другой, парень обратно натягивает спущенный чулок, делая это очень кропотливо и со всей любовью, будто создаёт восьмое чудо света, хотя оно уже давно есть в этом мире и сейчас возвышается над ним, одаривая всё тем же взглядом с нотками похоти. Когда Давид кладёт руки на левую ногу, на глаза попадается картина, сводящая с ума уже давно неработающий мозг и окончательно сбивающая все тормоза. Буквально в нескольких сантиметрах от его лица красуется сочащаяся смазкой головка, с которой уже течёт пару вязких капель по всех длине. Он замирает разглядывая это самое настоящее произведение искусства, а единственное желание, что появляется в его мыслях — это высунуть язык, слизнуть немного горьковатый на вкус предэякулят и жадно проглотить, смотря в глаза Торкио самым извращенным взглядом, который только может быть. Конечно же, Давид даже не думает отказывать себе в подобном желании. Дамиано, прикрывая глаза, одним пальцем направляет мокрую головку в свою сторону, высовывает язык, опаляя самое чувствительное место на члене тёплым дыханием, что заставляет Торкио глубоко вздохнуть. Он кончиком языка проводит по кругу, собирая всё ещё сильно сочащуюся смазку с верхушки, после проглатывает, специально делая это максимально шумно и грязно. Слизав основную порцию вязкой жидкости с розоватой головки, он проводит языком практически по всему стволу, чтобы собрать остатки. От электрических разрядов наслаждения, которые мягкими покалываниями проходятся по всему телу, Торкио закрывает глаза, поглаживает макушку и протяжно и громко стонет, даже не заботясь о том, что их могут услышать назойливые соседи. Дамиано заканчивает свои манипуляции, когда на члене не остаётся даже маленькой капли естественной смазки. По телу Торкио сразу же проходится волна мурашек, а изо рта вырывается жалостливое мычание, ведь так хочется, чтобы парень продолжил. Он открывает глаза, замечая, как завороженно любимый разглядывает головку с явным желанием либо взять в рот, либо ощутить в своей заднице, но, зная Давида, он предпочтёт все возможные варианты. Только вот минет в их сегодняшние планы особо не входит, поэтому в голове Торкио появляется очередная колкая фраза, которую он сразу же произносит: — Что же ты так застыл, внимательно разглядывая. Неужели так не терпится быть выебанным в задницу, — холодным тоном произносит Итан, от которого по телу Дамиано бегут миллионы мурашек. — Не терпится, — еле выдавливает из себя парень, находясь в предвкушении. — Тогда растянешь себя, чтобы мой большой член, что принесёт тебе немало сногсшибательных ощущений и заставит стонать, срывая голос, смог войти в тебя быстро и без боли, — говорит Торкио всё тем же тоном, смотря в полные чистой похоти глаза, которые также обращают на него внимание и заставляют медленно тонуть в этом хоть и извращённом, но до жути манящем взгляде. Услышав такое интересное предложение, Давид тут же начинает его выполнять. Он встаёт с колен, берёт смазку и встаёт в коленно-локтевую позу поперёк кровати, практически на самом краю. Торкио подходит к нему, оставаясь в стоячем положении. Давид выдавливает на пальцы приличное количество смазки, раздвигает колени немного сильнее, чтобы достать до входа, расслабляет мышцы и аккуратно толкается на одну фалангу, недовольно вздыхая, ведь ощущения пока что не самые приятные. Постепенно парень проталкивает на всю длину и начинает работать более интенсивно, привыкая и медленно увеличивая количество пальцев. Он хочет очень тщательно подготовить себя, чтобы во время процесса не возникло никаких неожиданных казусов по типу боли и долгого привыкания к приличным размером члена. Чтобы хоть как-то сгладить неприятные ощущения любимого во время растяжки, Торкио встаёт рядом, что позволяет тому любоваться его телом и одной рукой водить по таким манящим и сексуальным ногам в чулках. Пока Давид старается концентрироваться практически только на безумно красивой картине, что стоит у него перед носом, Итан никак не может оторвать взгляда от быстро двигающихся пальцев в анале любимого. Эта картина возбуждает ещё больше и будто заставляет и так колом стоящий член подняться ещё сильнее и начать требовать прикосновений. Чтобы хоть немного унять сексуальное напряжение в паху, Торкио практически невесомо массирует головку, рвано дыша и расплываясь в наслаждении. Дамиано, наблюдая за такими горячими действиями партнера, даже не замечает момента, как вставляет третий палец и раздвигает данное количество внутри, как ножницы, без каких-либо неприятных ощущений. Если честно, Дамиано совсем не быстро осознаёт, что его растянутая дырка уже готова к чему-то большему и более приятному, ведь засматривается на мастурбацию любимого, точнее на его полностью расслабленное лицо, немного закатившиеся глаза и приоткрытый рот, из которого то и дело вырываются тихие вздохи или даже полноценные громкие стоны. — Я готов, — эта фраза будто с небес сваливается на Итана, который уже находится на грани и особо ничего не соображает, но смысл данных слов до него доходит моментально. — Думаю, твоя извращённая душенька уж точно хочет сама стянуть их с меня, — сексуальным тоном произносит Торкио, указывая на кружевные трусики и чулки. От такого заманчивого предложения на лице Давида вновь расцветает извращенная улыбка, и одной рукой парень, особо не медля, снимает вначале чулки, после оставшуюся лишнюю ткань, наблюдая за тем, как стоящий член практически вырывается из плотных и маленьких трусиков, после выпячивает зад в ожидании. Торкио быстро смазывает член лубрикантом, располагается сзади и входит также без промедлений, но ни в коем случае не забывает о том, что Дамиано всё же надо дать привыкнут. Он останавливается, когда член оказывается в аппетитной заднице где-то наполовину в ожидании слабого кивка, что означает «продолжай». Как только Итан его замечает, то сразу же начинает двигаться, постепенно ускоряясь. Давид моментально расслабляется, получая только удовольствие и вскрикивая, когда член находит простату, резко ударяя по ней первый раз, а после второй, третий… Буквально через считанные минуты каждый сантиметр спальной комнаты заполняют только пошлые звуки, точнее протяжные стоны, от которых Дамиано скоро явно потеряет голос, громкие хлопки тело о тело при толчках и хлюпанье смазки. Оба уже давно находятся на грани, а по их телам проходятся судороги, сообщающие о скором и долгожданном оргазме, который вот-вот захлестнет их. Когда Торкио в очередной раз грубо проходится членом по набухшему комку нервов, Дамиано весь сжимается и уже чуть ли не кричит, изливаясь. Он моментально обмякает, ведь по телу разом проходится тысяча теплых волн, состоящих только из наслаждения. Торкио делает пару последних толчков и кончает, пачкая мягкую белоснежную задницу, что в скором времени покроется алым цветом от многочисленных и сильных шлепков. Итан приходит в себя намного быстрее, а Дамиано всё ещё лежит на постели, не меняя позы, и пытается отдышаться. Торкио невесомо оглаживает его плечи и спину, что помогает Давиду восстановить дыхание и начать здраво мыслить после бурного оргазма. Как только парень замечает, что любимый уже набирает достаточное количество сил для продолжения, сразу же наклоняется к его уху, опаляя горячим шепотом: — Готов быть грязно наказанным мальчишкой? — спрашивает парень сексуальным тоном с нотками доминирования, хотя ответ знает наизусть. — Да, — утвердительно отвечает Давид, сжимая задницу от предвкушения сладостной боли и повторно начиная возбуждаться от представлений, как пошло будут выглядеть его отшлёпанные половинки. Итан достаёт верёвку совсем небольших размеров, но её точно хватит, чтоб связать за спиной шаловливые ручонки Дамиано. — К стене, — из уст Торкио звучит приказной тон, от которого у парня пробегают мурашки по коже. Он, не смея и в принципе не имея никакого желания ослушаться, с энтузиазмом в глазах встаёт с кровати и подходит к стене напротив, вставая к ней лицом. В ту же секунду Торкио оказывается за его сильной, но то и дело подрагивающей от ожидания и несильного страха боли спиной и начинает накладывать джутовый шнур на уже скрепленные руки в районе лопаток. Крепко закрепив непослушные конечности при помощи ровных витков верёвки и одного красивого узелка посередине, что не очень приятно впивается в кожу, Итан несколько секунд любуется проделанной работой, а после погружается в свою временную роль доминанта с головой. Торкио грубыми движениями немного меняет стойку парня, прижимая к стене своим плечом только левую сторону тела, а правая, наоборот, находится примерно в двадцати сантиметрах от неё. Он ставит Дамиано подобным образом, ведь ему нужен полный доступ к его повторно вставшему члену. Чтобы обездвижить партнера на все сто процентов и тем самым вселить в него немного несильного страха, что придаст больше ощущений, Итан одной ногой подпирает его ступни и нижнюю часть щиколоток, ограничивая возможность двигаться. Торкио, желая взбудоражить любимого по полной программе, начинает шептать ему на ухо то ли приказным, то ли сексуальным тоном множество грязных вещей про него, которые без каких-либо сомнений является правдой, и постепенно приступает к долгожданному наказанию. — Наверное, нравится быть приниженным, да? — задницу Дамиано одаривают несколько первых и совсем несильных ударов, что нанесены лишь для того, чтобы разогреть кожу для чего-то более сильного, — Нравится чувствовать стыд от того, что тебя шлёпают, как пятилетнего провинившегося мальчонку, — ладонь Итана начинает уже с более большой силой соприкасаться с мягким местом, которое просто создано для таких эротических дел, — Хотя, ты же не чувствуешь даже капельки стыда. Ты, грязный сучонок, испытываешь наслаждение от своего униженного положения и сладостной боли. Я же не ошибаюсь, Дамиано? — после этих слов Торкио перестает сдерживать силу, видя, что довёл любимого до нужного состояния, когда тот чисто из-за мыслей в голове и пары шлепков начинает терять связь с реальностью. Чёртов извращенец. От ритмичных и сильных ударов ладонью, что чуть ли не каждый раз меняет положение и место соприкосновения, по телу Дамиано проходится тысяча электрических разрядов боли, которые заставляют его несдержанно стонать. Хоть на глазах уже виднеется несколько капель слёз, Давид ни на что не жалуется, а наслаждается, ведь со временем боль перерастает в волны тепла, что доставляют довольно приятные ощущения. Нанеся большое количество ударов, Торкио решает дать любимому немного отдохнуть, ласково поглаживая уже красные ягодицы и оставляя несколько поцелуев на плечах. Такая нежданная нежность даёт слишком резкий контраст ощущений, от которого у Давида сносит крышу ещё больше. Вид у него максимально жалкий. Глаза заплаканные, по губам стекает маленькая струя слюны, а на заднице покрасневшие отпечатки ладони. У кого-то такая картина вызовет жалость, у других — отвращение, а им она доставляет только удовольствие, особенно Дамиано, который плавится под властным взглядом любимого и его тяжелой руки. Торкио большим пальцем вытирает влагу с его щёк, а испачканные в слюне губы грубо и напористо накрывает своими, сплетая в быстром, но совсем несдержанном поцелуе, от которого у обоих парней бегут мурашки по коже. Оторвавшись от столь манящих губ, Итан усмехается и, кидая на партнера пьяный от возбуждения взгляд, произносит: — Жалкий вид, как у самой настоящей бляди: по щекам стекают слёзы, губы и подбородок испачканы в вязкой слюне, на заднице нет живого места, но тебе же, сучёнышу, это нравится и так хочется ещё, — после этих слов на упругие и давно красные ягодицы Дамиано обваливается новый град невыносимо болезненных, но таких желанных и пленительных ударов. Он тут же заходится в непрекращающемся стоне боли и наслаждения, глаза закатываются от переполнения эмоциями и ощущениями, на щеках вновь появляется несколько дорожек слёз, и слюни разукрашивают мягкие губы. Парень в кои-то веки в полной мере чувствует себя униженным и совсем маленьким по сравнению с Торкио, который возвышается над ним, приказывает и делает всё, что захочет. Останавливать процесс никому не хочется. Они оба наслаждаются. Только вот возбуждение, которое уже болезненно тянет и ноет, заставляет их переходить к завершению данной части. Хоть Дамиано готов кончить только от непрекращающихся и горячих шлепков об свою задницу, Торкио без какого-либо предупреждения касается его члена и сразу же начинает дрочить в быстром темпе, срывающим все тормоза, а бьющая рука постепенно перестаёт мучить уже и так истерзанные половинки. От дикого переполнения эмоциями Дамиано уже не стонет, а выдаёт из себя какой-то жалкий скулёж во время захлёстывающего его с головой оргазма. Тело пробивает одна долгая судорога, член в чужой руке также напрягается и из него резко выплескивается вязкая жидкость. Итан также быстро кончает при помощи руки, параллельно поддерживая тело любимого, ведь тот уже еле-еле может стоять на ватных ногах. Парни приходят в себя и не падают, стоя на расслабленных конечностях, только благодаря Торкио, который как-то слишком удачно встаёт, упирая их тела в стену. Мозг Итана после оргазма опять же начинает нормально работать, чуть быстрее, чем Дамиано, ведь тот явно получает побольше ярких ощущений. Но Торкио даже не смеет расстраиваться, понимая, что впереди у него ещё есть возможность забрать свою заслуженную порцию удовольствия. Торкио подхватывает всё ещё глубоко дышащего и расслабленного Дамиано под бёдра, чтобы отнести на кровать и помочь прийти в себя. В ту же минуту парни оказываются в сидящем положении в обнимку на мягком матрасе, что ощущается намного приятнее, чем твёрдый пол. Итан опускается в позу лотоса и на свои бёдра усаживает Дамиано таким образом, чтобы его отшлепанная тёмно-красная задница ни с чем не соприкасалась. Давид прижимает голову к его груди, всё ещё пытаясь отдышаться и просто-напросто успокоиться, приведя немного ускоренное сердцебиение в нормальный ритм. Торкио большим пальцем одной руки утирает оставшиеся капли соленых слез с чужих щёк, другой вначале развязывает его руки, потом нежно и практически не надавливая, поглаживает саднящую задницу, отчего Дамиано становится чуть легче терпеть боль, с которой он через некоторое время свыкнется. Когда Давид начинает соображать, приведя дыхание и сердцебиение в норму, поднимает голову с любимой накаченной груди, чтобы сплести их губы в долгом страстном поцелуе и тем самым показать, что он набрался сил для ещё более яркого и приятного продолжения. Торкио напористо отвечает, практически сразу же перехватывая всю инициативу в свои руки и, как обычно, резко добавляет язык, что выбивает сдавленный стон и приливает кровь к члену. — Что, уже так не терпится, чтобы я насадил тебя на свой влажный язык и продолжал ласки, пока ты не начнёшь умолять об оргазме со слезами на глазах и с дрожью во всём теле? — произносит Торкио тем самым низким и сексуальным голосом, что дёргает за нужные ниточки в сознании Давида, возбуждая всё сильнее и сильнее. В ответ на данные слова парень только довольно мычит, показывая всё своё извращённое нетерпение и желание прочувствовать как можно больше приятных и, возможно, новых ощущений. Не желая затягивать с ожиданием, Давид без каких-либо просьб сам ложиться раком, выпячивая аппетитную задницу как можно выше и сексуальнее. Торкио, сидящий сзади, пару минут любуется данной картиной, которая нравится ему по всем параметрам, начиная от цвета половинок и заканчивая видом на сжимающиеся колечко мышц, что так и хочется облизнуть и медленно войти внутрь языком. Итан, который также не собирается отказывать себе во всех своих планах на завершение сегодняшнего вечера, аккуратно разводит половинки, что пока что приносит Дамиано только дискомфорт, поэтому до его ушей доносится жалобный скулёж, после наклоняется и приступает к более приятной и даже долгожданной части. Он, не торопясь и растягивая удовольствие, причмокивает губами края ануса, что размягчает их и смазывает слюной для лучшего проникновения, а Давида заставляет глубоко вздохнуть и расслабиться, на время забывая о саднящей заднице. Торкио высовывает язык, испытывая сильное нетерпение, но перед тем, как проскользнуть внутрь, несколько раз облизывает холодным языком тёплый вход в анус с ощутимым напором, что уже приходится Давиду по душе, судя по громкому и совсем несдержанному выдоху. Итан проталкивает влажный язык, делая это в невыносимо медленном темпе, от которого нижний уже готов взорваться на мелкие кусочки. Всё же хочется, чтобы парень делал всё быстро, чётко и грубо, а тот, как назло, медлит, усиливая нетерпением. Торкио отлично понимает, что своей медлительность раздражает и с какой-то стороны раззадоривает, ведь этого он и добивается. Хочется вынуть из своего любимого извращенца всю душу, чтобы тот больше никогда даже не зарекался о чём-то подобном, хотя до жути испорченному Давиду это уже вряд ли поможет. Но Итан его за это любит, как бы сильно не задевал словесно эту тему во время горячего секса, чтобы ещё сильнее взбудоражить чужое сознание. Войдя языком настолько глубоко, насколько это возможно, Торкио всё в таком же небыстром темпе то сворачивает его в трубочку, то, наоборот, расслабляет, заставляя Давида пропустить первый тихий стон и почувствовать бегущих мурашек чуть ли не по всему телу. После Итан в кои-то веки начинает работать более усердно, сильнее надавливая и всё же ускоряясь, так как сам уже успевает устать от своей же медлительности, но он все равно доволен тем, что у Давида явно разыгрывается чувство нетерпения из-за него. Он обводит упругие стенки ануса, тщательно их вылизывая и делая это в более быстром темпе, а Дамиано уже начинает извиваться под его манипуляциями. Прикосновения языка к таким чувствительным местам вызывают огромное количество приятных ощущений, вплоть до покалываний на подушечках пальцев, и просто-напросто потихоньку сводят с ума. Вылизывая любимого, в голову Итана приходит одна отличная идея как можно заставить Дамиано кричать чуть ли не в голос, моля о пощаде. Всё ещё разводя ягодицы, парень немного меняет расположение ладоней, точнее просто кладёт их сверху всё ещё горячих половинок от многочисленных шлепков, после переходит к исполнению самой интересной части своего коварного плана. В один момент он жёстко и без каких-либо предупреждений сжимает и так натерпевшуюся задницу и начинает то вылизывать стенки в быстром темпе, то сворачивать язык в трубочку, трахая дырочку. Дамиано от резкой боли по всему телу, смешанной со сладостными ощущениями от быстро работающего языка, чуть ли не подпрыгивает на кровати, зло выкрикивая чужое имя и заходясь в непрекращающемся стоне то ли от наслаждения, то ли от боли, что практически до конца сносит крышу, а тело бьёт крупной дрожью. Опять же, ни о чём не предупреждая, Итан буквально на секунду покидает податливое тело, ведь меняет влажный и мягкий язык на пока что сухие и твёрдые пальцы и разжимает уже вдоволь измученные ягодицы за что Дамиано в душе ему очень благодарен, ему уже очень надоели болезненные ощущения. Просто хочется чего-нибудь до одурения приятного, что парень ему точно может дать, причём в огромных количествах. Торкио резко входит двумя пальцами, но не приносит никакого дискомфорта, ведь дырочка уже разработана всеми возможными способами. Он за очень короткие сроки нащупывает простату, начиная её стимулировать и добавляя третий, понимая, что двух Дамиано точно мало. Второй рукой Итан начинает в быстром темпе водит по чужому члену, что вперемежку со стимуляцией комка нервов и вправду заставляет Давида задыхаться в мольбе о ярком оргазме. Дамиано уже давно ничего не соображает, думая только о том, как бы ему поскорее кончить или, наоборот, продлить до жути приятные ощущения. Он сжимает руками простынь, изо рта выходят многочисленные неконтролируемые стоны наслаждения, и тело уже начинают бить судороги, оповещая о скором и таком желанном оргазме. Как только Торкио чувствует, как сжимаются чужие мышцы и подрагивает головка члена, то только начинает все свои издевательства. Он вновь оставляет дырку в покое, хотя хочется продолжать вбиваться в неё пальцами, но здравый смысл, говорящий о том, что Дамиано вряд ли это выдержит, заставляет прекратить манипуляции и сжать половой орган у основания, перекрывая все возможности кончить. Всё, на что хватает сил у Давида, чтобы выразить всё своё недовольство — это то ли жалобно, то ли зло простонать, скорее даже похныкать и направить на любимого вопросительный взгляд, а тот в ответ широко лыбиться, ведь такого эффекта он как раз и ожидал. — А ты думал, что я позволю тебе кончить, не трахнув твою грязную и до жути манящую дырку, — ухмыляясь, произносит Торкио, одной рукой распределяя лубрикант по всей длине члена, а Дамиано, понимая, что его ждёт ещё больше удовольствия, уже довольно мычит в предвкушении. Итан подставляет головку ко входу и входит. Ни о каких привыкнуть к размеру речи особо не идёт, ведь анус уже отлично растянут, и член проникает на всю длину без каких-либо осложнений. Конечно же, Торкио делает грубые толчки, которые точно попадают по простате. Он сам желает уже как можно быстрее кончить, ведь, увлёкшись доставлением наслаждения Давиду языком и пальцами, он совсем забыл о собственном возбуждение и не дотрагивался до него, отчего сейчас член ноет от недостатка прикосновений, хотя уже находится внутри. Дамиано прикрывает глаза, громко стонет, хотя звук уже больше похож на хрип, ведь голос от такого бурного секса, во время которого невозможно быть молчаливым, не возможно не сорвать. По телу проходятся то дрожь, то мурашки, то волны наслаждения, отключающие разум. Когда Давид жалобно стонет, а мышцы уже сжимаются в сильных судорогах, Торкио в кои-то веки разжимает пальцы на основании и делает пару движений по члену вверх-вниз, помогая. Дамиано кончает буквально через пару секунд, хрипя чужое имя сорвавшимся голосом, моментально расслабляясь и получая очередную дозу дофамина и окситоцина, хотя сегодня с этими гормонами у обоих уже явный перебор. Торкио кончает следом внутрь, что только добавляет Давиду и ему приятных ощущений. Отдышавшись, парни ложатся под одеяло в обнимку, желая уже не бурного секса, а простой и такой любимой нежности от крепко обвивающих тело рук. Давид оставляет мимолётный поцелуй на всё ещё манящих губах и произносит следующую фразу: — Когда-нибудь мы это обязательно повторим, — говорит он, прокручивая в голове всё, что происходило примерно последние два часа. — Дамиано, ты не исправим, — с усмешкой в голосе подчеркивает Торкио, невесомо оглаживая отшлёпанную задницу, которая уже практически не приносит боли. Зная умение Давида уговаривать любимого на всякие безумные затеи в плане секса, они обязательно это повторят, причём не единожды и каждый раз будет по-своему незабываем.