Сказ о кокетливой канарейке

      Говорят, встречают по одёжке. Теперь, наблюдая прямо напротив ведьму, облачённую в замогильную вуаль размером с колёсный танк, я в который раз мысленно ставлю галочку напротив этого пунктика.       Вернее, поставила бы, будь я способна соображать и воспринимать метафоры.       Сейчас мне до всяких пословиц и фразеологизмов как до Пекина раком.       Как оказалось, эта устрашающая дива признала во мне будущую царицу. Первое, однако, что мне довелось услышать из её пересохших уст было «купите статуэтку, что силой напитает вашу ауру». Со спросом у неё очевидные беды. Совершать ради одного покупателя маркетинговый… полёт ежечасно — гиблое для ресурса занятие. Другое дело — ради такого клиента. Мы со Стеллой в совокупности, должно быть, тот ещё аммонит.       Несколько секунд — минут? часов? сколько времени? — я обессиленно смотрю на эту жалкую фигурку, что впитывает солнечный свет, не компенсируя ответной энергией изнутри. И жалею, наверное, что денег нет? Жалею эту даму в её положении. Даже себя, с резко расслабившимися плечами и опавшими руками, жалею.       Старушка говорит о приоритетности магии; о важности развивать её тонус — как мышечный. И я не могу ответить безошибочно, кому в нашем визави были обращены эти слова.       Потом она вдруг полосует меня ястребиным взором да молвит такое, от чего земля уходит из-под худых ног.       — Проблемы с концентрацией волшебства испытываете, чувствую. Родная энергия чужеродной вам кажется, не так ли? — а голос скрипит, как по железу, стекает раскалённым металлом по горлу. — С этим, дитятко, сражаться нужно в поединке беспрерывном, и́наче магия вашего могущества — о, а солнце, луна и звёзды в первом разряде числятся! — попросту съест вас поедом. Поглотит чёрной дырой в космическом пространстве.       Вздёрнув подбородок, я залипаю в эти свинцовые глаза, надеясь, молясь прочесть хоть что-нибудь. И вижу омут такого концентрированного страха и сострадания, что подгибаются колени. Хочется расплакаться тут же, маленьким ребёнком в брусчатную подушку.       — И… что мне делать?       Она вдруг улыбается улыбкой родом из лесных чащ, болот — мест далёких, глубоких, каким недоступна роскошь солнечного луча.       — Ни к чему бояться так, — тянет на сей раз мягко, — сперва понять да принять новую свою наружность, а следом…       Я больше не слышу, что она говорит. Ничего. Больше. Нет.       — Что…       Меня шатает. Ураган в ушах перебить, перекричать невозможно. Однако сталь в голосе колдуньи различима близко, как удар мечом.       — Именно верно. Принять, что вы — самозванка всего-навсего, подделка со своим огромным секретом, который спустя какой-то час уже давит в груди нещадно. И не поведать его никому, ведь законы Солярии суро-овы, и обречены вы на погибель, если пташка драгоце́нное нечто королю напоёт.       Она манипулирует мной. Понимание это отрезвляет, как жадный глоток воздуха. Дымка перед глазами сжимается, схлопывается до одной точки на косой колдунской переносице.       — Я понимаю ваш замысел, — холоду в собственном голосе не удивлена. Ибо нехуй. — Но также попрошу обратить внимание, что вы плетёте чистой воды околесицу среди бела дня. Я не желаю слышать такие беспочвенные, сумасшедшие обвинения в свой адрес и прошу вас прекратить тратить как ваше, так моё время.       — Верите искренне, что к королю не допустят такую, как я, — режутся у бедолажки зубки! ничего, у меня давно резцы львиные. Стало быть, дуэль? — Утешение приятное. Разве только молва — оружие, бьющее сразу наповал.       — К чему клоните? — почти ощущаю, как холодит скулы тень, павшая на лицо.       Вместо ответа карга жестом демонстрирует мне масштабы своего хлама.       — Я вам, как королеве будущей, продам легко что угодно, — урчит как ни в чём не бывало, ну надо же. — И вы позабыть обо мне сможете на долгие века. Союзницей вам стану, тылом надёжным всего-то за бесценок.       А всучить любую свою палку с очешуенной магией на наконечнике она мне, конечно же, намеревается втридорога. Хотя шепчет мне разума глас, что её сделка предполагает перманентное обеспечение её деньгами. Которыми я не владею.       Будь я уверена, что останусь тут на долгий срок, может, и задумалась бы над ведьминым предложением. В конце концов, не в том я положении, чтобы ставить собственные условия. Чертовка подловила меня в на редкость удачный момент. Я не просто уязвима — я буквально в днище.       Но согласись теперь на эту авантюру, я поставлю под удар репутацию и беспечную жизнь Стеллы, которая станет по рукам и ногам связана обязательством, пактом блять о ненападении на ушлую вековую ехидну, до конца, когда вернётся в своё тело.       Солнце вдруг вонзается в обнажённую кожу плеч мириадами иголок. Адреналин то, первые проявления подспудной магии — какая, к чёрту, разница?       — Нет.       Припадочный хохот — мне ответом.       В считанные секунды неуютное, прогнившее пространство опутывает забористый дым. Я больше не вижу дырявого окна, чахлого плюща — смотреть могу лишь на колдунью перед собой. И слушать — слушать в силах одну её. Потому что звуков в этом грязном моменте попросту не существует.       — Не видать тебе больше покоя.       Звучит как пророчество. Но тебе, безрогая коза, не сломить меня. Ты, может, и птица — а я выше этого! Параллель, проведённая великой Шарлоттой Бронте и актуальная по сей день — «я не птица, и никакие сети не удержат меня. Я свободное человеческое существо, с независимой волей». И воля моя просит, чтобы ты исчезла.       Может, мутировал пресловутый эффект плацебо, и я сумела повлиять на происходящее вокруг. Может, я тут ни при чём, и колдунья сама так решила. Вот только дымовая завеса проглатывает вскоре и её; когда же вуаль рассеивается, повинуясь знойному ветру, я обнаруживаю себя на той милой улочке, где впервые увидела безобидную на первый взгляд кольчатую горлицу.       Привиделось?       Надеюсь.       Вот только что-то мне подсказывает, что нихуя не привиделось.