Господин Разрушитель

— Девушка! Я же сказала, мне не нужна уборка! — Никольская приоткрыла дверь без настроения, запахнувшись в один махровый халат на голое тело. Я нетерпеливо вздохнул. У неё была в чём-то перемазана голова, в руке — бокал с бледно-жёлтым вином, а на лице вместо недавнего раздражения — неподдельное изумление. Она мягко приоткрыла рот, завороженно рассматривая, наверное, синяки у меня на морде, прочистила горло и, наконец, прижалась к створке. — Заходи, — я послушался. Девчонка захлопнула нас изнутри. Свободной рукой прикоснулась к пирамиде слипшихся мокрых волос на голове и смущённо опустила взгляд. Кажется, я немного не вовремя… Мы не виделись с ней с того момента, как переселились в этот отель. Завтра пора было в путь, кантоваться на койках в салоне автобуса на глазах друг у друга. Оказаться вдвоём за запертой дверью — роскошное везение. Запах какого-то женского косметического средства витал по комнате. Кровать была усыпана шмотками и пузырьками, а на тумбочке стояла вскрытая бутылка вина из мини-бара. Сбивчиво осмотревшись, я обернулся к мнущейся в прихожей девушке. Стоило мне на неё посмотреть, Киса хлобыстнула остатки вина из бокала, водрузила его на зеркало и собиралась молча скрыться в ванной. — Ты пьёшь одна? — если тут кто-то прячется, я был готов устроить вторую драку! Я взял бутылку. Пренебрежительно покрутил в руках и, задержав Еву на входе в ванную, поднёс горлышко к носу, принюхиваясь к кисловатому терпкому запаху винограда. Вино начинало выдыхаться. — Положи, — буркнула Никольская и окинула меня подавленным взглядом. — У тебя сотрясение! Она выглядела такой… домашней. И очень суровой. Я не был уверен, что Киса так легко пустит меня к себе, и тем более не догадывался, о чём она думала. С какой целью я мог к ней прийти? Вернул бутылку на тумбу и опустил взгляд на призывно расползающийся у неё на груди белый халат. — Мне нужно в ванную, — буднично предупредила девчонка. Я, полностью ведомый желанием заслужить её расположение сегодня, решил подождать в комнате. Мирно сел на край занятой её вещами кровати, стараясь игнорировать, что в паху одуряюще тяжелеет, и прикусил губу. Ева осталась непонимающе сверлить меня взглядом из-за косяка. — Ты… идёшь? Она хотела, чтобы я пошёл с ней в ванную? Я тут же подскочил с кровати, чувствуя, как челюсти сжались от изнурительного нетерпения. Те объёмы воздуха, что я бездумно поглощал, не умещались в трепещущих лёгких, пока я проследовал за девчонкой в комнату с приглушённым усыпляющим светом. Уже перед запотевшим зеркалом Ева, кажется, проматерилась, глядя на своё мутное отражение. Отвернулась к душевой, выложенной мелким светло-коричневым камнем, отблёскивающим от подсветки, и сбросила на пол халат. Она позвала меня, чтобы я увидел? Я завороженно уставился на её голые круглые ягодицы и набитую на спине сакуру, пока девчонка не поторопилась скрыться за сдвижными полупрозрачными ширмами. В мутных стёклах показался возбуждающий нервы и плоть силуэт. Я не сразу понял, что прокусил губу, когда зашипевшие капли воды, разбивающиеся о кафель и её тело, заскользили по ширмам. Ева стала смывать с головы эту дрянь, размотав длинные волосы до поясницы. Катастрофа. Это было лучшее зрелище в моей жизни. Я подошёл вплотную к душевой, упиваясь распространяющимся запах шампуня. Вот почему Ева всегда пахла ирисками. От осознания, что сейчас мне снова придётся сдаться перед Никольской, залезть языком в её ухмыляющийся рот, я не испытывал ужас. Только изнывание. Сглотнув скопившуюся слюну, я сквозь боль стащил с себя футболку, затем штаны с трусами и ворвался в душевую. Вздрогнувшая Ева повернулась на звук задвинувшейся ширмы. — Боже, какой же ты медлительный! — заворчала девчонка и тут же прижалась ко мне мокрым обнажённым телом. Хах. Я мог поспорить, что моя кожа болезненно заныла от её упрёка и эротичных объятий. На объёмную передавленную грудь Никольской и моё левое плечо обрушился поток приятно горячей воды, а от облака тепла, скопившегося внутри кабины, обожгло скулы. — Зато я быстро не кончаю. Киса хохотнула, опасно приближаясь к моему приоткрытому от предвкушения рту. Когда это стало моей необходимостью? Опустив веки, она приникла к нижней кровоточащей губе и испытующе медленно её обсосала. Снова. И снова. Я неотрывно следил из-под слипшихся от воды ресниц, как мокрая с головой девчонка кивает в поцелуе. Рёбра раздирало от наслаждения. Между наших плотно соприкасающихся тел ощутимо дёрнулся сводящий от влечения член. — М-м, — прохрипел я, склоняясь головой к её жарким ласкающим губам. Никольская тоже простонала, сжимая меня за шею и подбородок. В её ладонях, в растекающейся по телу воде быстро захотелось прижать девчонку к ледяной стене и распустить руки. Я не знал, что лучше — чувствовать, как её жёсткие соски упираются мне в грудь, или переминать её трепещущие сиськи пальцами. Длинные, запутавшиеся и горячие волосы прилипли к моему предплечью, огибающему чувствительную спину девчонки. Она содрогалась, всё несдержаннее вбирая мои ноющие губы, а я — её, утягивая нас под струи душа, перехватывающих дыхание и затекающих в рот. Если бы я знал, насколько подневолен я буду от каждого последующего поцелуя Евы, никогда бы не подошёл к ней в баре. Никогда бы не придумал этот дурацкий контракт. Но я не жалел... Только опасался потерять то, что толком мне и не принадлежало. Я вжал Никольскую в кафель, поймав ртом её судорожный стон. Приспустил руки на задницу и углубился языком между её мокрых губ. Может, это из-за долгого перерыва? Я был уверен, что не пожирал так жадно даже Машу, будучи влюблённым в неё без мозгов. Ева протиснулась рукой между наших тел и нащупала давно пульсирующий член. Я был готов застонать, как девчонка, когда она начала поглаживать головку. Мы прервались на мгновение, когда я схватил Никольскую за запястье и вернул её горячую ладонь обратно на своё лицо. Я был просто в восторге, когда она обхватывала меня. — Ты слишком хорошо целуешься для человека, кто не любит этого делать, — пролепетала Ева, хватая ртом воздух. Я лишь уткнулся горячим лбом в кафель, впиваясь губами в кожу на нежной шее. Не хотелось думать, на что намекала Никольская. Только лихорадочно целовать её руки, ключицы, грудь. Она додумалась это не комментировать, тяжело вздыхая и придерживая меня за голову. Я гладил её и прижимал ближе, представляя, что больше никому этого не позволено. Чувствовал, что так будет правильно, и видел, как ей, изумлённо сверкающей зелёными возбуждёнными глазами, это чудно. Когда у моего горящего лица оказались сиськи, как я не старался сдержаться, почувствовал, что пенис в очередной раз дёрнулся. Я приближался к тому, чтобы излиться, просто вбирая её соски губами. Никольская дрожала и вместе с тем выгибалась, присползая по запотевшей стене. Я увлёкся её грудью, пока по моей спине струилась горячая вода, совсем не наблюдая времени. Ева издавала тонкие волнующие стоны, похожие на плач. Я спустился с поцелуями к её втянувшемуся от щекотливых прикосновений животу, располагаясь на коленях и обнимая девчонку за бёдра. Сквозь сиплые вздохи начал прорезаться грудной голос Никольской. Не замедляясь, я продолжил оседать ниже, пока не скользнул языком по её напряжённым половым губам. Судя по тому, как задрожали женские пальцы на моём затылке, Никольскую пробрало от шока. Я сам не понимал, как такое возможно. Просто очень хотелось это сделать. Её словно парализовывало от каждого последующего движения всё безнадёжнее. Она вся набухла, пытаясь стиснуть бёдра, но я крепко обнимал Еву за ноги, не позволяя зажать моё пылающее лицо. — Лёнь, — жалобно проронила она. Я был счастлив, что в этот момент Никольская не называла меня Господином… Потому что её действительно старался ублажить не он, а ласковый, чуткий Лёня. Но вот Ева не выдержала и зачем-то вырвалась, шумно дыша. Я продолжил стоять на коленях, удивлённо разлепив веки. Девчонка опустилась передо мной на пол, осторожно поглаживая подушечками пальцев ноющие синяки на торсе и татуировку. Даже растерялся от того, насколько это было нежно. И, прежде чем я что-либо понял, девчонка сжала меня ладонью за основание и глубоко заглотила ломящий от невыносимого возбуждения член. Тело в миг пробрало исступлением. Я чуть откинул голову, испытывая головокружение, и мягко опустил подрагивающую руку на её макушку. Наверное, сбил девчонку. Она неловко замерла после очередной покорённой ей глубины, желая впихнуть меня как можно дальше, но чуть не подавилась. Хреновая из неё была эскортница. Зато я был уверен, что Ева делала это в тысячу раз развратнее и волнующе, чем кто бы то ни был до неё. Я, готовый кончить сейчас же, даже не понимал, в чём её очарование… — Иди сюда! — наши соприкоснувшиеся лица попали под душ. Я развернул отхлебнувшую воды девчонку задом, склонился сверху, уперевшись об пол одной рукой, и свободной убрал с её лба прилипшие волосы. Ева обернулась ко мне через плечо, и мы продолжили теряться в поцелуях, пока я, изнурённый прелюдиями, пристраивался к её горячей плоти. Я чувствовал, как упёрся головкой, нетерпеливо терзая ртом припухшие женские губы, и медленно входил. Старался вести себя аккуратно. Она жалобно пищала, но подавалась навстречу, переминаясь с колена на колено. — Какая ты тесная, Никольская, — просипел я девчонке на ухо и прикрыл глаза. В ответ она только беспомощно стонала. Даже когда я дрочил на неё, не мог себе представить, чтобы я обходился с Евой так мягко и откровенно. Но мне безумно этого хотелось. Я оказался внутри, пылая по основание, и теперь, кроме шипения воды, по ванной разлетались гулкие шлепки. Я забыл про ушибы и сотрясение. Про всех чёртовых придурков за стеной, про жгучую ревность, изводившую меня последние месяцы, и, наконец, просто выбивал из Никольской вскрики, расходящиеся эхом по кабинке. Она быстро сползла на пол, задирая задницу кверху, а я обнял её за грудь. Целовал в шею и мочку уха, снова и снова раздвигая её изнутри. — Лёня… — потеряно бормотала Никольская. Я уже не разбирался, кто я такой. Просто знал, что это имя, срывающееся с её дрожащих губ, слишком лестно во мне отзывалось… Ева послушно меня вбирала, пока вдруг не обмякла на полу, принявшись туго сжимать член. Я еле успел выйти, излившись следом на кафель и прижался к несоображающе громко дышащей девчонке, целуя её в плечо.