Идол

Реник как-то странно улыбается и перетекает за спину, с силой обнимая под грудью, как Мише нравится больше всего. Миша вдруг замечает, что абсолютно голый. Член удобно вжимается в ложбинку между ягодиц, проезжаясь вверх-вниз. Вообще-то это должно Мишу пугать. Но почему-то нет. Князь, в одной своей жилетке нараспашку, под Мишей улыбается и кивает, типа, да, всё так и должно быть. Поддаёт бёдрами снизу, притираясь своим членом к мишиному, и смотрит мимо лица. С Реником переглядываются, понимает Миша. Пальцы вплетаются в волосы, Реник разворачивает Мишу к себе и целует. Андрей укладывает ладони на мишины бёдра, фиксируя. Чей-то голос успокаивает. Тише-тише. Тебе понравится. Реник, не прерывая поцелуя, пристраивает головку ко входу и подаётся вперёд. На ягодицу тяжёлым шлепком опускается рука. – Миха! Подъём! Сгоришь нахер. – Андрей треплет место удара, – иди в тень, – целует в плечо, трясёт головой по-пёсьи, брызгая водой с волос. Миша приоткрывает глаза. Князь сидит рядом на коленях в мокрых шортах и улыбается во весь рот. Порозовевшая на плечах и груди кожа лоснится. Только вылез. – Да ты сам уже весь красный. Сам иди, ё-моё, – и снова утыкается себе в локоть, прячась то ли от солнца, то ли от Андрея. Как будто он по мишиному лицу сможет прочесть, что Мише снилось. Хорошо, что горящие щёки можно списать на жару. А вот упирающийся в покрывало стояк так не объяснишь. – Ща. Пять минут и приду. Князь плюхает насквозь сырое полотенце комом Мише между лопаток, поднимается, отряхиваясь от песка. – Там Яха уже бурную деятельность развёл. Приходи. И уходит в сторону дома. Сколько же Миша спал, если уже все доехали и даже искупаться успели. Укладывался – под этим кустом ещё тенёк был. И куст вроде дальше был. Полежав, действительно, обещанные пять минут и договорившись с собственным организмом, спокойно, ложная тревога, это просто сон, Миша всё-таки поднимается и собирает покрывало. Мокрое полотенце, подсыхая, приятно холодит плечи. Выяснять, что именно в этом сне его так завело, Миша собирается примерно никогда. Перед домом уже разложен стол, чадит мангал. Балу сидит в тени крытой веранды и художественно заворачивает картошку в фольгу. Миша ворчит на него, развешивая на перилах покрывало: – Чё не разбудили-то? Шура щурится на него из-под панамы в утятах: – А нахера? Мы с Рене тебя прямо на покрывале в тень тащили, ты даже не шелохнулся. Воздух, птички поют, комаров нет. Спи себе на здоровье. Отдыхать же приехали. – Ну, я бы тоже чё-нить помог. Где все вообще? – Пор за домом дрова рубит, Яша, Реник и Женя с баней мутят, – докладывает Шура, потом, беззвучно шевеля губами, пересчитывает запелёнутые картошки и берётся за рулон нарвать ещё фольги. – А Князь? – Миша пристраивается на соседний стул и тянет из шуриной пачки сигарету. Шура широко ухмыляется и отвечает, остро вглядываясь в мишино лицо: – А Князь пошёл на чердак. Лежанку вам обустраивать. Миша неудержимо краснеет и раздражённо чиркает непослушной зажигалкой. Балу удовлетворённо возвращается к своей овощебазе. Кроме картошки, там ещё что-то побольше завёрнуто. Кабачок что ли. Жарко. Воздух кажется вязким как сироп. Миша молча курит, прислушиваясь к невидимым мерным ударам топора, шелесту фольги, неразборчивым переговорам в бане. Надо что-то сказать. Это же Шура. С шестого класса вместе. Слова не находятся. Но Балу самостоятельный. – Тебе не надо ничего мне объяснять, – закончив с картошкой, Шура тоже закуривает. Мише хочется, как в детстве, закрыться в шкаф. – Если тебе нормально, у меня нет вопросов, – но смотрит Шура выжидающе. – А пацаны чё? – Миша, не глядя в его сторону, пытается подцепить торчащую из полотенца ниточку. Шура фыркает: – Поверь мне, пацанам тоже гораааздо важнее, чтоб ты не торчал. Окей? – Окей, – выдыхает Миша. – Ну и всё, – Шура надвигает панаму на глаза, откидывается на пластиковом стуле, давая понять, что душеспасительная беседа окончена. Миша выдыхает дым и пытается понять, что чувствует. Какое-то облегчение пополам с разочарованием. Готовился защищаться, а не пришлось. Но вроде и слава богу. В клумбе у крыльца гудит шмель, солнце дотягивается даже в тень, облизывая босые стопы. Ни думать, ни шевелиться неохота. От бани приближается смех. Яша весь чумазый как чёрт, у Реника на лице и шее чёрные пятна, как будто кто-то ладонь в саже приложил со всем сочувствием. – О! Мишка! Выспался? – Яша повисает на перилах крыльца, смотрит на аккуратную пирамидку фольгированной картошки, – Шур, не многовато? Шура лениво отбивает что-то вроде "много – не мало" и отмахивается, как от комара. Реник идёт отбирать у Миши полотенце: – Мы пойдём купнёмся. – А вы чё такие грязные? – Мишу внезапно колет ядовитая мысль, что это Яша Сашу за лицо трогал. Вот этого Сашу, которого Миша уже себе прибрал. – Заслонка застряла в трубе, – Реник тянет полотенце, Миша не отдаёт. – Пришлось Яшу наверх поднимать. Мих, полотенце дай. Миша с удивлением смотрит на свои руки, вцепившиеся в тряпку. Реник склоняется к нему, упираясь в колени, его лицо оказывается слишком близко к мишиному. – Ну ты чего? – На грани слуха спрашивает Саша и мелко проезжается кончиком носа по мишиному. Миша ловит вспышку за солнечным сплетением и воровато оглядывается. Шура так же дремлет, закрывшись утятами. Яша, наоборот, подставляет лицо солнцу, облокотившись спиной на перила. Всем похуй. Тот же бес, только что ткнувший Мишу в самое мягкое, заставляет стащить с Саши очки и попытаться стереть большим пальцем пот над губой, ещё больше размазав сажу, вытягивая серый ус на щёку: – Ничего. Реник ухмыляется, всё-таки забирает полотенце и, прихватив Яшу, уходит в сторону озера. Миша ещё некоторое время просто сидит без движения, глядя на рениковы очки на столе, вяло раздумывает то ли пойти следом, то ли подняться на чердак, посмотреть, чем занят Князь. Тянется к миске с мелкими бледными огурцами. – Немытые! – Строго говорит якобы дремлющий рядом Шура. – Да блин. – Видел, значит. Но прежнего беспокойства мысль уже не вызывает. – А где пиво вообще? – Хорошо, что ты спросил! – С энтузиазмом откликается Шура. – В сарае. Там прохладно. Мне тоже возьми. – Вот же ты, – посмеивается Миша и выскребает себя из стула в вертикальное положение. В сарае и правда почти холодно по сравнению с солнечным двором. Взмокшую спину мурашит. На стене развешаны удочки, какие-то инструменты, снасти, в углу кучей свалены резиновые сапоги различных конфигураций. Ящики с пивом в углу напротив друг на друге. Верхний уже отполовинен. В свободном пространстве лежат две бутылки коньяка. Хотя Миша помнит, что было три. Вот урюки, одну уже заныкали. Миша набирает по две бутылки в каждую руку, чтоб два раза не ходить. Тщетные чаяния, конечно. На обратном пути на Мишу из-за дома выходит очень лохматый и потный Поручик с полотенцем через плечо, с ног до головы в мелких щепках. И забирает одну, тут же с наслаждением присасываясь. – Ты всё это время топором что ли махал? – Ага. Махал, воду из колодца таскал ещё. – Вторым подходом Пор пиво почти добивает прямо на ходу. – Заебись ваще. Непонятно, это он про пиво или про махание топором. Но выглядит Саня прямо отдохнувшим. – Идём, окунёмся? – Иди, я попозже. – Миша отдаёт бутылку Балу. Тот, перед тем как открыть, прикладывает прохладное стекло ко лбу, щекам, губам. В жесте должно быть что-то эротичное, умом видит Миша, но никакого отклика не вызывает. Пробует представить вместо Балу Князя в той же мокрой футболке и панаме с утятами, целующим запотевшую бутылку, и чувствует знакомую щекотку внизу живота. Так. Открыть и пить. Пиво заливается как вода. Миша и не чуял, как хочется пить, пока не начал. Заканчивается быстро. – Шур? – Мм? – Шура растёкся по стулу и на разговоры не настроен. – Идём со мной? – Шура вообще-то сегодня не водоплавающий, татуху раскрашивал накануне, но Миша отчего-то не хочет идти один. Балу косит на него одним глазом и, что-то увидев в лице, поднимается: – Ну пойдём. Прихватывает с собой просохшее покрывало. На озере происходит побоище: Реник с Яшей на плечах топят Поручика. Пор замечает Мишу и зовёт на помощь. Миша заводится с полпинка и бегом врезается в воду, взмётывая фонтан брызг. Шура не спеша расстилает покрывало и занимает место в зрительном зале. Андрей появляется, когда баталия практически завершена. Михе удалось достать Реника в воде пинком под коленку, пока в этот же момент Пор у Миши на плечах трепал Яшу. Реник, подскользнувшись на илистом дне, сверзился вместе с Яшей. Они ещё какое-то время пытались снова собраться в боевой порядок, отбиваясь комьями водорослей с песком, но из Горшка в этот раз рыцарский конь получился устойчивее. Пор с победным воплем падает спиной в воду и требует плыть наперегонки до камня. Горшок коварно притапливает Реника, Пор бросается на помощь, непонятно, кому из них, так что первым к финишу приходит Яша. Балу хлопает по покрывалу рядом, зовя Андрея сесть. Андрей садится, прикладываясь к шуриной бутылке. – Старое доброе ультранасилие. Обожаю. – Флегматично кивает Шура в сторону шумной возни посреди озера. Андрей согласно хихикает. Вся компания, стащив Яшу с камня, плывёт к мелководью. Дальше пешком, со ржачем отфыркиваясь и пихая друг друга в бока в надежде ещё разок окунуть в мутные от поднятого вознёй ила воды у берега. – Князь! – Орёт Миша. – Ты коньяк спиздил?! – Я не спиздил, – резонно возражает Андрей, – я его прибрал для нас, чтобы его не выпили, – и обводит широким взглядом всю шайку, – разгильдяи. Саши и Яша устраиваются на веранде с пивом, Балу остался на берегу смотреть на водичку. Андрей таинственно зовёт Горшка с собой: – Я на подъезде хороший лесок видел, пошли посмотрим, может, там черника есть. Сначала лезут по крутой лестнице на выделенный им троим чердак переодеваться. Наверху плотно пахнет сухой травой и почему-то медом. В одной половине второго этажа навалено хрусткое сено, дальний торец через дверь напротив почти во всю ширину занимает лежбище. Миша смущённо это всё оглядывает. Даже у Сани дома кровать не такая большая. Тут явно местечко на троих рассчитано, а то и на четверых. Солнце заглядывает косыми лучами в открытое окно. Миша роется в общей с Реником сумке, выуживая штаны и футболку. Андрей подкрадывается со спины и, подло пихнув в бочину, толкает на постель. Миша ржёт, не очень активно отбиваясь. Ёрзает спиной на матрасе, прислушиваясь к характерному шороху: – Там чё тоже сено? – Нно. Сеновал, – Андрей со смешком наваливается сверху и целует. Миша отвечает. В голове от этого приятно шумит и всплывают обрывками афиш шутки категории Б про этот самый сеновал. Андрей не произносит ни одну. Отчего-то прямо сейчас хохмить не хочется. В густой тени ёлок сыро и свежо, по сравнению с горячим киселём, заливающим двор перед домом. Открытые руки покрываются мурашками. Миша сидит посреди черничника, подвернув под жопу великоватый ему резиновый сапог, увлечённо собирает ягоды в ладошку и то ест сам, то протягивает Андрею, присевшему рядом. И каждый раз замирает, когда Андрей касается губами его ладони, забирая угощение. Рты у обоих фиолетовые. Реник неслышно материализуется поодаль, выплывая из-за ёлки. Лицо закрыто рогатой маской. Вся напружиненная фигура говорит, что он что-то задумал. Андрей следит краем глаза, не сдавая пока Михе. Саша медленно приближается, выбирая место для каждого шага, чтобы не хрустеть ветками. Понимает, что его заметили и прикладывает палец к зубастой прорези рта, деля с Андреем тайну. Маска стрёмная. Какой-то самопал. Сено, перья, лоскутки меха, ощерившаяся пасть, клыки, козлиная борода, пустые провалы глазниц. Дальше знакомые майка и обрезанные джинсы, суховатые исцарапанные ноги, утренний синяк на коленке. И только это сдерживает полноценную жуть. В солнечном сплетении пузырится что-то среднее между страхом и восторгом. Как будто собираешься прыгать в воду с высоты. Когда расстояние сокращается до пары метров, Реник ревёт страшным не своим голосом на весь лес. Андрей вскакивает с воплем "Миха, бежим!!", цепляет Горшка под руку и тащит за собой. Ничего не понимая, Миша рассыпает собранные ягоды и подрывается следом. Бежит, хлопая неудобными чужими сапогами. Салочки выходят недолгими. Андрей-то в кроссовках, вырывается вперёд. Миша отстаёт, собирая все выступающие корни. Реник нагоняет его очень быстро и с хохотом напрыгивает со спины, валя в мох. Миша падает, мгновенно переворачиваясь, встречает противника лицом к лицу. Андрей, прячась за деревом, слышит смех и возню. Потом всё на некоторое время затихает и Миха обиженно бухтит: "Саня, бля, слезь". Реник в ответ тянет: "Неа". Андрей всё-таки решается выглянуть из укрытия. Там сцена из хоррора, когда монстр нагнал невезучего туриста и не спеша собирается обедать. Реник стаскивает маску, сидя верхом на Михе, и склоняется над ним, упираясь руками по обоим сторонам головы. Миша широко ведёт вверх ладонью по бедру под джинсой, Реник ёрзает. Миша улыбается и тащит за шею к себе. Андрей заворожённо смотрит, как Миша вплетается пальцами Саше в волосы, как сашина рука скользит по мишкиной груди, перетекает на бок, чуть сжимая. Как только Андрей первым шагом со звонким хрустом ломает ветку под ногой, магия рассыпается. Словно среагировав на звук, Горшок вероломно вскидывает бёдра, почти вставая на лопатки, и с победным возгласом скидывает Сашу на мох. Наваливается сверху. Андрей рвётся на помощь, сам не зная, кому именно. От их шутливой драки шишки, мелкие ветки и клочки мха разлетаются в стороны. Пропустив порядочно тычков в бока, Андрей оказывается на спине, прижатый двумя огромными горячими телами. – Ещё и кусается, ты посмотри, – укоризненно щурится Реник, удерживая андреевы запястья. – А давай его, – хитро улыбаясь, начинает Миша, плотнее стягивая ногами андреевы колени. – А давай! – Соглашается Реник и первым вцепляется зубами в округлое розовое плечо. Андрей взвизгивает, но звук тонет в поцелуе. Миша с другой стороны прикусывает шею, тут же зализывая. И это больше вообще не похоже на фильм ужасов. Разлапистые ёлки, оказывается, пропускают солнечные лучи. И лес в целом живой и приветливый, совсем не декорация. Перед домом кипучая деятельность. Шура из-за мангала жестом зовёт приложиться к бутерам. Андрей, жуя, рассматривает маску: – Реник, ты где взял эту образину? Саня аж лоснится от удовольствия, как классно его шутка получилась. – В бане нашёл. Это коза-дереза. Символ богатства и благополучия семьи. Человека в маске водили по дворам, чтобы, – Реник сам себя обрывает, поняв, что понесло. – А, не важно. Женины дети зимой сделали колядовать. При ярком свете, действительно, видно, что лепили дети. Хозяин в полосатой майке появляется из бани: – Там, в принципе, почти протопилось. Можно начинать мясо жарить. Шура вручает Андрею палку ворошить угли и уходит в дом. Возвращается с запотевшей кастрюлей и гонит всех перетаскать пиво из сарая в освободившийся холодильник. Его домовитость сегодня достигла немыслимых пределов. Солнце уже не так печёт, скользя по спинам и плечам косыми лучами. Ещё немного и совсем скроется за лесом. Шевелиться гораздо проще. Парилка маленькая. Распределяются по трое, кроме Балу. Миша с сомнением наблюдает из-под войлочной шапки с вышитым карасём-мутантом, как Князь веником охаживает постанывающего Саню по глянцевым спине и заднице. Выглядит завлекательно и угрожающе, но Ренику, похоже, всё нравится. Воотчию, насколько нравится, Миша видит, когда Реник переворачивается, закинув руки за голову. Андрей, аккуратно обходя Александрийский столп, почти гладит веником грудь и живот. Саня счастливо жмурится, пылает щеками и никакого дискомфорта не демонстрирует. Мише уже хочется поменяться с ним местами. Стащив простыню и вытянувшись на полке, Миша прячет лицо в локоть. Веник не хлещет, а как будто прижимает пар совсем плотно к коже, слегка пощипывая. Ещё приятнее становится, когда Реник дотягивается до мишиной головы под шапкой и массирует затылок. Миша уже готов замурлыкать, когда Андрей сильнее шлёпает веником по жопе, призывая перевернуться. Пот течёт с Миши ручьями, но чувствует он себя удивительно чистеньким. Как будто горячим паром выжгло всю дрянь изнутри. С удивлением Миша обнаруживает, что собственный член стоит. Но возбуждения, как такового, не ощущается. Видимо, это банный прикол такой, всё паром надувается. Андрей с Реником хохочут, когда Миша эту мысль озвучивает. Саша тянется привычно поправить очки, замирая на половине движения. Очки же в предбаннике на столе остались. И пускается в рассуждения о том, как в жаре расширяются сосуды и улучшается кровоток. Князь пытается достать его веником, чтоб заткнуть, но промахивается. Не такой уж Саня и слепой, когда надо уклониться и отобрать орудие нападения. Князь тонкой струйкой из ковша поливает Мишу мучительно холодной водой и сгоняет с полки. Мишу поплавило, собраться в вертикальное положение – задачка. Из-под шапки выбились волосы и теперь жгут плечи и шею. Приходится перекручивать и прятать заново. Прежде чем взяться за веник, бесстыжий Саня шлёпает Андрея по заднице прямо ладонью. Звук получается такой похабный, что Мише стреляет в пах. И вот это уже совершенно точно не пар виноват. Князь и так весь равномерно розовый, а теперь ещё и на ягодице расплывается алый отпечаток с неровным краем. Мише хочется тоже поучаствовать. Он переезжает на противоположную скамейку, к андреевым ногам. И, пока Саня машет веником над спиной и круглой жопой, всерьёз разминает мышцы, с силой сжимая пальцами влажные бёдра и икры. После они все втроём с гиканьем, в чём мать родила, зажав яйца в кулаках, несутся через двор мимо хохочущих товарищей у стола, потом по тропинке к озеру и бросаются плашмя в прохладную воду. Впрочем, Яша, Порчик и хозяин Женя через полчаса исполняют абсолютно то же самое. Сухопутный Балу даже на мгновение грустнеет. После целого дня на улице, купания, беготни по лесу и бани, жратва вкусная, как никогда. Мясо сочное, картошка с дымком, огурцы хрустят идеально. Миша пьёт заздравную стопку коньяка вместе со всеми, перекашивая лицо, как от горькой микстуры. Наше радио тихонько транслирует "Нашествие". Реник напротив шушукается с Яшей про какие-то свои гитаристские дела, Пор с хозяином в сарае чем-то гремят, переговариваясь короткими фразами, Князь с Балу затевают настольный футбол крышками от пива и втягивают в игру Мишу. Все такие домашние и благостные, что Мише лезут в голову какие-то смутные описания больших дружных семей, где все счастливы, и никто не чувствует себя лишним. Князь, трижды продув, отвлекается на ваяние скульптуры, типа, коня с крыльями из картофельной фольги. Балу отходит поссать. Миша смотрит через стол, как Реник чистит банан. Ассоциация такая школьная, что хочется глупо хихикать. Хотя в дрожащем свете керосинки, Реник, кивающий иногда яшиному голосу, какой-то по-художественному красивый и взрослый. А Саня вдруг смотрит прямо Мише в глаза и кусает сразу половину. Миша шумно выдыхает и косится на Яшку, который ухмыляется в ладошку. Они все знают. И всем похер. У Миши слегка кружится голова от этого осознания. Князь пихает Мишу в бок, требуя оценить творение. Кроме крыльев, у коня, естественно, здоровенный хуй с яйцами. Миша неизменно разъёбывается, как было и в 15, и в 20, и всегда, поднимает взгляд на Сашу, мол, ты видел. Саша, конечно, видел. Андрей вдруг склоняется к мишиному уху и шепотом зовёт: – Идём наверх, поваляемся, – и плутовато косит при этом на Реника. Реник появляется через несколько минут и докладывает: – Шурики свалили в баню спать. – Бля, – поджимает губы Князь, – я там коньяк спрятал. Саша смеётся: – Можешь с ним попрощаться. Эти точно найдут. – И, прищурившись, делает вид, что вспоминает, – на чём мы остановились? Коварный Горшок наваливается сверху всем весом. Щекотать Андрюшу в четыре руки оказывается в разы результативнее, чем в две. Тот, обессиленный хохотом, уже почти не отбивается, когда Миша вклинивается между бёдер и целует. Атмосфера мгновенно меняется. Саша дожидается паузы, усаживается рядом на матрасе и заводит тянучим ябедническим тоном: – А Миха кое-что просил вчера научить. Князь заинтересованно поднимает бровь, вглядываясь в мишино порозовевшее лицо. – Кое-что ртом, – торжественно заканчивает Реник. Андрей оживляется: – И как мы решим, на ком? На цу-е-фа? Миша закатывает глаза. Реник только ухмыляется: – Ну, ты уже удобно лежишь. – Да давай, чисто, – закончить Андрей не успевает. – Цыц, ё-моё, учебному пособию слова не давали, – припечатывает Миша и решительно берётся за резинку андреевых штанов. – Да вы сговорились, – заводится Князь, но протесты Саша тут же слизывает поцелуем. – Да, мы сговорились, – прямо в губы тихо сообщает Саша, на секунду оторвавшись. В целом наука оказывается не самой сложной. Больше переживал. Когда Миша с подсказками с обеих сторон более-менее разобрался, что к чему, и нашёл удобный ритм, Андрей попытался подтянуть Сашу к себе и тоже приласкать. Саша помотал кудрями: – Хочу посмотреть. Только смотрел он, конечно, недолго. Раздавать указания ему даже понравилось. – Дюш, за волосы его возьми. – Миш, не спеши. Следи за зубами. – Не дёргайся, подавится. – Вот здесь погладь. Андрей не выдерживает и, притормозив Мишу, тащит Сашу за майку. Надо ему, чтоб все при деле. Раздевают в четыре руки. Андрей обзывается администратором групповух. Все остатки напряжённой неуверенности первого опыта ссыпаются хохотом. Не дожидаясь, пока Андрей успокоится, Миша снова надевается ртом на его член, сразу со всей усвоенной инструкцией. Андрей замирает на несколько мгновений, вцепляясь в мишино плечо, жмурится, переживая вспышку. Но снова упорно тащит к себе Реника. Тот больше не сопротивляется, устраивается на коленях рядом с андреевой головой, чтоб тому удобно было дотянуться. Миша отвлекается только, чтоб утереть мокрый подбородок, и залипает на открывшиеся виды. Челюсть с непривычки ноет, но зато руки совершенно не устали. Так что, не отрываясь от картинки, Миша спускает собственные штаны и притирается вплотную, обхватывая оба члена. Саша вдруг ловит Мишин взгляд и его скручивает. Едва успевает отпихнуть Андрея, в пару движений заканчивая рукой, заливает ему грудь с жалобным каким-то, сдавленным стоном. Мишу только подгоняет. По Андрею всегда очень заметно, когда. Румянец спускается на шею и грудь, глаза смотрят в пустоту, весь замирает, подбирается. Вот, как сейчас. Реник сыто улыбается, кивает Мише, мол, давай, как учили. Миша склоняется и забирает в рот, сразу глубоко, сколько получится. Андрей вздрагивает всем телом, хватает за волосы в попытке оттащить, шепчет нечленораздельно: – Мих-Мих, я щас, – но замолкает, заткнутый сашиным поцелуем. Миша только согласно мычит прямо с членом во рту. И Андрею это последняя капля. Одновременно с приглушённым Сашей стоном, рука в волосах сжимается, бёдра бесконтрольно прыгают вверх. Миша всё-таки закашливается, не успевая сглатывать. По подбородку течёт. Парой сильных словно выдаивающих движений, Миша заставляет Андрея извиваться, выжимает ещё один самый приятный на свете звук. Пока Андрей тяжело дышит, пялясь в наклонный потолок, Саша успевает нашарить в полумраке пачку салфеток и протянуть Мише минералку. Миша пьёт, потом, перебравшись в серединку, поит Андрея, передаёт бутылку Саше. Придя в себя, Андрей проворно обхватывает Мишу за стоящий член всей ладонью. Миша удивлён так, словно забыл не только, что тот стоит, но и, что такое у него вообще есть. Андрей валит Мишу на подушки, спускается ниже, слизывает с головки вязкие капли предъэякулята и встречается там с сашиным ртом. Они целуются, попутно по очереди мелко облизывая Мишу. Миша не может оторваться, как это круто. Каждое горячее касание то сашиного, то андрюшиного языка стреляет искрой куда-то вверх по позвоночнику. Такое точно не может быть неправильным. Иначе почему так хорошо. Луна осторожно заглядывает к ним в окно и тут же стыдливо прячется за рваным облачком.