Идол

Миха нещадно палит контору. Как будто только и ждал отмашки: можно. Миша, который после Америки вообще перестал сам искать контакта даже с Князем, после "Окон" всё время крутится рядом, цепляет Андрея за шею в разговоре, тянет ближе, не может пройти мимо и не потрепать по волосам склонившегося над гитарой Сашу, сидя рядом, обязательно касается коленом. Не верит ещё до конца, проверяет всё время: оттолкнут, не оттолкнут. Прощупывает, докуда простирается это "можно". Однажды Князь фантазировал, что будет забавно зажимать по углам смущённо Миху. Теперь, Саша уверен, Князь изо всех сил фантазирует, чтоб шаги на лестнице принадлежали Саше, а не кому-то постороннему. Перед ним, пожалуй, можно будет не краснеть за то, что им приспичило именно здесь целоваться. На репах Князю без висящего на нём Михи удается только сходить поссать. Но быстро. Саша ехидствует, что он того и гляди не выдержит и пойдёт скрестись в дверь. Оказалось, что не только Мише надо привыкнуть, но и к Мише тоже. Кто ж знал. Кто-кто. Саша предполагал, что так будет. Подавляемое желание развернётся, как цветочек и потянется к солнышку. Блять. Ну и лирика. Лучше сравнения не нашлось. Себя ещё таким же цветочком впиши рядом. И солнышко сверху. Намотались с Михой на это солнышко, как помоечные коты на батарею. Саше нравится за ними наблюдать. У него самого нет проблем с тактильностью. Можно и больше. В перекуры Миха, уже даже не утруждая себя просьбами, лезет под руку: обнимай, вот как тогда. Саша, конечно, обнимает, прижимает спиной к груди, слушает под рукой вибрацию, пока Миша смеётся или вдохновенно пиздит. Саша хотел бы Андрея под вторую руку, но тому, как оказалось, нужны передышки. Пор и Яша изображают великих слепых: такой вот он у нас, опять неизвестная жидкость в голову ударила, всё в порядке, скоро отпустит. У Балу космическая чуйка на такие дела. Он понял вообще всё раньше Миши и был обеспокоен. Теперь на мишины внезапные испуганные оглядки в моменты прояснения только глаза закатывает. Однажды Шура их так закатит, что увидит свой череп изнутри. Мише скучно просто сидеть. Реник ведёт машину так же ровно и аккуратно, как в отсутствие Князя обходит все интересующие Мишу, потенциально громкие темы. Ещё и утрированно хмурится, когда Миша пытается его потрогать. Третий раз уже угрожает пересадить назад. Миша, конечно, подыгрывает, в притворном ужасе садится ровно, складывая ручки как хороший мальчик. Но через минуту уже снова, неудобно натягивая ремень, поворачивается всем Мишей к Ренику и лезет гладить коленку по границе шорт, внимательно изучая напряжённый профиль в очках. Когда Миша понял, что, после того, как ему отсосал мужик, деревья вверх корнями расти не начали, не захотелось срочно вилять жопой и стрелять глазками, хуй не отвалился, а самое интересное, что это было можно и охуеть как хорошо, ему сорвало тормоза. Миша отпустил на волю всё своё любопытство. А что будет, если так? А так? А вот так? Нетерпеливый по жизни Князь выл от его научного поиска раненым кабаном и просил пощады. Миша в ответ внимательно разглядывал его лицо и снова гладил большим пальцем головку вот так же, как до этого, чтоб закрепить результат. Смотреть оказалось так же круто, как трогать. Князь требовал Реника его спасти. Реник ржал, но, конечно, спасал. Спасение по-ренегатовски Мише понравилось тоже. Элементарная дрочка, но в компании, оказалась не тем, что Миша раньше умел. Пока ему больше хочется не столько кончить, сколько выяснить, как ещё можно, что ещё он умеет, но не знал. Миша снова хочет резвиться и беспутничать как много лет назад, когда хапнул свободы столько, что не унести. Миша снова хочет всё, что ему готовы предложить. Мише снова весело. Ехать ещё столько же, а Саша уже опасается, что не доедут. На улице и так пекло, рука на колене большая и горячая, надо держать лицо, чтоб Миху не понесло дальше. Совсем запрещать не хочется, но стоит только Саше улыбнуться, Миша решит, что это поощрение и снова полезет выше и ближе, почти отстёгиваясь. Снова придётся строго смотреть поверх очков и требовать прекратить дебош. Осталось ли в сумке что-нибудь интересное. Первые десять минут Миша был так чудесно занят персиковым соком с трубочкой. Просто болтать Мише надоело ещё через десять. И началось это. Саша давит вздох. Ещё двадцать минут дороги. Как же сложно. С одним Андреем было проще. Пока Миша на энтузиазме изучает новые горизонты, Андрей с Сашей выжимают все свои резервы, чтоб не ляпнуть, не сделать что-нибудь не то. Внезапно получили себе, что хотели, хотя почти не надеялись. Тогда были готовы хоть в драку, хоть в шутку свести. А получилось. Пока Князь ходил умываться, окончательно очухавшийся Миха навострился сбежать. – Мих, подожди. – Саша запнулся, выбирая слова. – Не понравилось? Что конкретно с Мишей не так, можно было не пытать. Это же Горшок и его любимая песня. Но спрашивать надо было не об этом. – Бля, Сань. Это так нельзя же. Вы. А мы. Мы же друзья. – Друзья. – Так с друзьями нельзя, на самом деле. – Миху, похоже вообще подходящие слова покинули. – Ну, Сань. Ну пидорство же. Я же не этот, на самом деле. Я так не могу. Вы же. Понимаешь, да? Миша беспомощно шарил влажным взглядом по сашиному лицу в надежде, что тот поймёт. – Мих? Хорошо было? – Саше очень надо, чтоб да. – Бля. Ну было. – Миша опустил глаза. Саша осторожно потянул его обратно на диван. – И чего тогда? Какая разница, чё там нельзя, если всем хорошо. Ты панк вообще или как? – Саша давит. Это плохо. – Слышь, ты мне тут не это! Панк, не панк! – Зато Миха не подводит и реагирует, как положено. – Ты мне тут чё как этот? Я же не. – Короче. – Саша рубит поток, не дожидаясь пика. – Андрею. И мне. Нам. Нам, короче, нормально. Заебись, когда всем хорошо. Если тебе не понравилось, так и скажи, – ровный тон дался с трудом, отодвигаться тоже не хотелось. Не было Саше настолько обидно в тот момент. Но Миша на расстояние реагирует как Миша: – Сань, – лёгкий тычок в плечо, – я ж не то хотел сказать, на самом деле. А вы как? – А чё мы? Я ж сказал. Нам нормально. Если тебе тоже, не вижу проблемы. Разобраться с твоими средневековыми установками и тюремными понятиями можем позже. – Чё тюремными-то? – А какими, Мих? Религиозными? Ты ж атеист, блять! Давай щас песню допилим, а потом я с удовольствием разнесу в щепки все твои дебильные стереотипы. Саша взялся за гитару и небрежным театральным жестом откинул волосы с лица. – Сань, – Миха легонько повозил ладонью по дивану рядом с собой. Ну, ладно, Миха. Чёрт с тобой. Пока так. Перерыв до выяснения. Саша, подумав секунду, вместо того, чтоб просто придвинуться, лёг затылком Михе на колени и начал наигрывать с того же места. Если Миша пытался незаметно потрогать сашины волосы, у него не получилось. Саша заметил. – Мих, – позвал Саша, одновременно ловя руку возле своей головы. – Мих, можно. – И притянул ближе. Миша смутился, на секунду собрав брови домиком, – всё-таки хотел незаметно, – но тут же принялся сначала осторожно распутывать волны, а потом осмелел и стал мягко почесывать кожу, гоняя мурашки. Рассматривая сашино лицо с непривычного угла, Миха вернулся к началу: – Знаешь что. Саня. Это хуйня, на самом деле, спартанцы твои. Любовь она же не для войны, понимаешь, да? Андрей их в такой пасторали там и застал. Облажаться на какой-нибудь глупости теперь не хотелось. Миша прислушивается к радио, рассматривает дракона и руки на руле и проваливается во вчера. Князь ушёл к родителям собираться. Миша дошёл до дома, переоделся в кроссовки и вернулся к Ренику. Он почти всю неделю после "Крыльев" торчит то у него, то у Князя. Так удобнее. Зацепил по пути ящик пива и решил, что на этом сборы за город можно считать состоявшимися. Реник с порога загнал его в ванную и спать. Сам ещё побродил по дому, покидал в сумку вещи, позвенел ключами, тоже завернул в душ и пришёл к Мише. У Миши сна, естественно, не было ни в одном глазу. Выждав без движения минутку для приличия, чтоб Саня устроился, Миша решительно сунулся к нему в гости под одеяло. Машина дёргается на яме, в багажнике тревожно звякает. Саня сосредоточенно выдыхает: – Миха, блять. Отвлекаешь. Мы так не доедем. Миша обнаружив, что забрался за размышлениями в сашкины шорты гораздо дальше, чем собирался, с сожалением убирает руку. Вжимается в сиденье прямо и для надёжности обнимает себя, спрятав ладони подмышками. А то и правда не доедем. Дюша расстроится. Майка липнет к спине, волосы от влажности скрутились в совсем явные кольца, щекочут мокрое лицо и шею. Даже очки помутнели с краёв. Отвратительно. Скорей бы приехать и макнуться в речку с головой, потом достать из холодильника пиво и потискать, наконец, Мишку, которому неймётся. Как будто ему одному хочется, блин. Храни господь, хоть тебя и нет, этого прекрасного доброго друга Яши, к которому они напросились всей группой на выходные за город. В городе вообще же смерть. – Возьми ещё сок? – Саша то ли его, то ли себя отвлечь пытается, сразу отбивая себе ментальную оплеуху. Чё ты так резко глупеешь. Сок этот дурацкий. Блять. Саша клянётся, ещё одно такое поползновение, и машина остановится прямо на трассе. Миха кривится: – Там яблочный остался. Саша кусает щёку, чтоб не ржать, но тот уже снова в своих думках: – Ты мне вчера обещал, – Миша мнётся. Понятно. Называть вещи своими именами всё ещё не очень. – Ну это. Научить. – Обещал, значит, сделаем. Только вместе с Дюшей. Единственное, что Саша твёрдо усвоил в отношениях с женщинами – у тебя всегда должен быть план. Кто ж знал, что оно и с Михой работает. Вчера вечером Миша, стоило только улечься, мгновенно прилип с нему всем телом и полез ниже ватерлинии. Саша попытался отбиться: – Мих, надо спать. Нам завтра ехать рано. Но человек слаб перед лицом удовольствия, и вскоре Саша, дурея от жаркой тяжести на бёдрах, уже обхватывал поверх мишиной лапищи два прижатых друг к другу члена. Мишу почти отпустил исследовательский зуд, ему явно хотелось быстро и просто. Саша не мог его в этом не поддержать. После, лёжа почти всей немалой тушкой на Саше, рисуя пальцем круги на влажном плече и не глядя в лицо, Миха спросил, дыша Саше в шею, о чём явно давно думал: – А ты умеешь? – У Саши по бокам рванули вниз мурашки. – Тоже. Ну. Ртом? – и замер, больно сжав пальцы. – Ну, допустим, умею. – Саша мягко отцепил мишину руку от себя, но не отпустил. Миша понизил голос, а для верности ещё и зажмурился: – Аменянаучи. – Конечно, научу. – Усилием воли вроде удалось вложить в голос всю твёрдость в организме, какая оставалась после жары всего дня в целом и оргазма на пару с Мишей в частности. – Только давай завтра на даче. После бани.