По обе стороны

      Похороны выглядели не просто не соответствующе статусу усопшего – они ему противоречили. Новость о гибели Габриэля Агреста быстро облетела Париж. Назойливые репортёры сутками топтались возле особняка, погружённого в траур. Поползли слухи о давнем семейном проклятье, что утянуло на тот свет всех членов династии одного за другим. Разговоры не утихали. Одни гадали, что теперь станет с модным домом, другие предвкушали скорый приезд Амели Грэм де Ванили и её сына Феликса, третьи сочувственно переживали о состоянии верной помощницы модельера Натали Санкёр. И все без исключения охотились за сенсацией.       Допустить огласки Адриан не мог. Возле могилы, позволяя беспечному ветру высушивать слёзы, стояли лишь четверо. Ближе всех к кромке свежей земли сгорбилась женская фигура – Натали. Она почти ничего не говорила, не билась в истерике, лишь нервно теребила край рукава. Адриан тревожить женщину боялся – знал, насколько крепки были нити, что держали её возле отца. Знал и то, что она принимала непосредственное участие в планах отца, сражалась против Леди Баг и Кота Нуара, но позже отошла от дел и вплотную взялась за пошатнувшееся здоровье. Выкарабкалась сама, пыталась вразумить Габриэля, всячески поддерживала Адриана. Женщина заслужила если не прощение, то понимание. Но Адриан зла на Натали никогда и не держал. По возвращению в Париж он хотел задержаться в отцовском доме, чтобы поговорить с ней, но не сложилось. Убегал он тогда в смешанных чувствах. А теперь долгие объяснения и вовсе потеряли всякий смысл.       Адриан бдительности не терял – всю церемонию прятал лицо за полями шляпы и не осмеливался поднять глаза. Но Натали была из тех, кто мог узнать его даже без слов и взглядов.       – Не знаю, как тебе это удалось, но спасибо, – бесцветным тоном заговорила Натали, почувствовав шаги за спиной.       – О чём ты?       – Я бы не выдержала общества любопытных зевак, искателей приключений и двуличных подонков. Как ты всех отвадил?       – Позвонил на парочку телеканалов и сказал, что знаю место и время прощания, – Адриан пожал плечами и поправил шляпу. – Солгал, разумеется.       Натали обернулась, сделала крошечный шаг вперёд, поравнялась с Адрианом и разгладила на его плече невидимую складку.       – Я знаю, мне следовало объясниться раньше, – он виновато покосился на носки туфель.       – Всё в порядке, – заверила его Натали. – Я догадываюсь, что за повод заставил тебя прятаться. Но очень тебя прошу не ворошить те страшные тайны, что тебе открылись. Не порочь его имя. Не ставь на нём клеймо преступника.       – Я вернулся, чтобы восстановить справедливость. Чтобы уберечь мир от зла.       – Вон там, – Натали кивнула в сторону стоящих поодаль девушек, – твой мир. Монарха больше нет. Часть истории, чьи-то воспоминания, не более. Умоляю тебя, уйми гордыню.       – Дело не в гордыне. Дело в…       Адриан осёкся. Он мог бы говорить о долге и чести, о взваленных на плечи обязательствах, но смысла не видел. Натали уже смотрела куда-то сквозь него и в чём-то была права. Смешивать с грязью имя отца, прославившегося как основатель модной империи, определённо не стоило.       – Я не стану раскрывать отцовских тайн публично, – желая убедить Натали в чистоте своих намерений, Адриан сжал её руку. – Обещаю.       – Хорошо, – она сдержанно кивнула в ответ. – Ты прости, я поеду. Голова разболелась. Давление, наверное.       – Да, конечно.       Адриан сделал шаг в сторону, позволяя Натали ступить на дорожку, ведущую от могилы к центральной аллее кладбища. Она спешно зашагала на выход, но, преодолев с десяток метров, обернулась.       – Адриан!       Озвучивать настоящее имя Натали не побоялась. Обе его спутницы ни удивления, ни смятения рядом с ним не испытывали, а, значит, знали многое.       – Да?       – Я… рада, что с тобой всё хорошо.       Натали так быстро скрылась за поворотом, что ничего ответить Адриан не успел. Да и толковые слова на ум не шли. На языке вертелись одни банальности. Дежурное «спасибо» он пробормотал куда-то в пустоту и ещё пару минут стоял неподвижно. Шевельнулся он лишь когда его плеча почти невесомо коснулась чья-то рука.       – Натали уже ушла?       Хлоя покрутила головой по сторонам и зябко поёжилась от пронизывающего ветра. Ей казалось, что на дворе не первые сентябрьские деньки, а промозглый ноябрь, пробирающий холодом до костей. Атмосфера кладбища на неё давила. Она с радостью убежала бы следом за Санкёр, если бы не чувствовала, что Адриан нуждался в её поддержке.       – Да. Сказала, что плохо себя чувствует. И раз с официальной частью покончено, мы тоже можем выдвигаться.       Адриан никуда не спешил, но видел, насколько некомфортно Хлое среди оград и памятников. Но она, вопреки его ожиданиям, не ринулась к выходу, а отрицательно помотала головой.       – Маринетт просила задержаться немного.       Просьба не удивила, но ноги будто против воли вросли в землю. Оставлять Маринетт в одиночестве не хотелось. Хлоя же, хоть и не знала многого, понимала, насколько важно сейчас ей проститься со ставшим близким человеком. Взяв Адриана под руку, она двинулась вглубь аллеи.       Маринетт, увидев мелькнувшие в прорехах листвы фигуры, выдохнула и благодарно кивнула. Теперь никто ей не мешал открыть истинные эмоции и высказать всё, что скопилось на душе за эти три дня, прошедшие с новостей о смерти Габриэля. Не боясь быть замеченной и, что самое страшное, высмеянной за излишнюю драму, она присела прямиком на чуть смятую траву, приложила ладони к земле, проглотила первые слёзы и устремила уставший взгляд к медленно ползущим по небу облакам.       – Хоть кто-то из нас нашёл путь к счастью. Теперь ты там… с ней… – Маринетт силилась разглядеть хоть что-то кроме пушистых бело-серых клочков в синеве неба. – Мы оба ошиблись. Мы всех предали. Но ты искупил вину, а я…       Она знала, будь Габриэль жив, он непременно бы придержал её за плечи, заставил выпрямить спину, с гордостью посмотреть вперёд и рассмеяться в лицо опасностям. Она была благодарна. За шанс снова почувствовать себя живой и в обличьи Энеис, и в его постели. Она жалела, что почти все слова остались невысказанными. Она почти ничего не знала о глубинных мотивах его истинной сущности, но заново открыла себя. Габриэль умер, так и не узнав, что стал ей дорог. Дорог настолько, что все его грехи, что могли бы потянуть на смертную казнь, стирались в порошок.       – Лети, мой тёмный мотылёк… Теперь ты свободен…       Маринетт осознала, что снова погружается в чувство, от которого едва абстрагировалась, – в безутешную тоску по человеку, что уже никогда не вернётся. Так случилось и после мнимой гибели Адриана. Теперь он прогуливался где-то в тени дорожек кладбища под руку с Хлоей Буржуа, а Маринетт даже не ощущала уколов ревности. Лишь пустоту, в которой хотелось потеряться и остаться навеки. Быть может, так будет правильно?       Она ещё долго перебирала пальцами лепестки погребальных венков. Терзала беззащитные, мёртвые как и всё вокруг, цветы, словно они были повинны в гибели Габриэля, проклинала Росси и себя заодно. Да, стреляла Лила, но Маринетт уверовала, что пистолет в её беспощадный руки вложила она сама. Да, аппарат в больничной палате отключила Лила, но Маринетт казалось, что это она сподвигла соперницу на столь отчаянный шаг.       Небо хмурилось и грозилось прогнать всех с кладбища моросящим дождём. Маринетт на срывающиеся с тяжёлых туч, внезапно затянувших небо, капли внимания не обращала. Шевельнулась она лишь когда над её головой тихо прошуршал открытый зонт.       – Пойдём… Промокнешь.       Голова закружилась. Всё вокруг почернело. Единственное, что видела Маринетт, – пальцы Адриана уверенно сжимающие рукоятку зонта. Он не торопил, не настаивал, а покорно ждал, когда она поднимется с сырой земли, отряхнёт одежду и шагнёт под спасительный купол – в его вселенную. Он и отца то простил, что уж говорить про его Леди. Но Маринетт мешкала. Продрогнуть под дождём она не боялась, а вот дать Адриану ложную надежду – ещё как. И сложнее всего было расслышать, разобрать, что сквозь пелену боли шептало собственное сердце.       – Пойдём… – Маринетт наконец выпрямилась. – А Хлоя где?       – В машине ждёт. Мы отвезём тебя домой и вернёмся в отель.       – А ты… – Маринетт хотела перехватить зонт, но угодила по пальцам Адриана и тут же смутилась, но говорить не перестала, – мог бы со мной остаться? Ненадолго.       – Конечно, – от смахнул капли дождя с её лба. – Я же обещал быть рядом.       Машину Хлоя вела резко и уверенно. Даже самоуверенно, как виделось Маринетт. Чересчур медлительных она с чувством полного превосходства теснила вправо, пешеходам беспрестанно сигналила, а тем, кто не желал уступать ей, мигала фарами. На особо оживлённом перекрёстке дошло даже до неприличных жестов. Маринетт то и дело вжималась в спинку сиденья, когда Буржуа азартно давила на газ. Адриан стиль вождения не комментировал, но Хлое был благодарен. Она, не говоря ни слова, помогла Маринетт хоть ненадолго отвлечься от мыслей о цене, что заплатил Габриэль ради продолжения её жизни.       Попрощались быстро. Хлоя даже из машины выходить не стала, а махнула ладонью из окна, дала по газам и со свистом покинула двор.       – Она всегда гоняет, – пояснил Адриан, поднимаясь по лестнице позади Маринетт. – Надо же где-то выплёскивать адреналин.       – Не удивлена.       Маринетт звякнула связкой ключей и распахнула перед Адрианом дверь. Скинув в прихожей обувь и намокший пиджак, она прошла на кухню. Тело прошибало мелкой дрожью. Нужно было срочно согреться хотя бы чаем. К вечеру зрели планы на бутылочку чего-нибудь с градусом.       Маринетт механически передвигалась по тесному пространству: вытащила чашки, насыпала заварку, проверила, наполнена ли сахарница. И уже потянулась за только что скипевшим чайником, как взгляд зацепился за крохотную деталь. Пустяк, мелочь… если закрыть глаза на огромную тайну, что хранили эти стены.       Под недоумевающим взглядом Адриана Маринетт с грохотом рухнула на колени и принялась ощупывать пол и пристально разглядывать ладони. Она не ошиблась – к вспотевшей от нервозности коже прилипло несколько белёсых зёрнышек риса.       – Нет… только не это…       – Что такое? – Адриан мигом оказался на полу, но сути происходящего не понимал, а мог лишь терзать себя догадками.       Маринетт, наоборот, подскочила и, игнорируя головокружение, принялась вытаскивать наружу и яростно расшвыривать все баночки, хранившиеся в шкафу, пока руки не дотянулись до самой дальней. Крышка отлетела в сторону. Крупа звонко рассыпалась по полу. Маринетт в полной растерянности рыскала пальцами, но спрятанного камня чудес не находила. Вывод пришёл сам собой – кто-то был в её квартире, кто-то знал, что она владела брошью, кто-то намеренно присвоил украшение себе.       – Да что происходит? – начал закипать Адриан.       Похищение, перестрелка, ранение и смерть Габриэля, тайные похороны – достаточно событий, чтобы свихнуться, но Маринетт явно испугало что-то иное.       – Адриан… – она медленно повернулась к нему. – Мне нужно многое тебе рассказать. Но…       – Но? – он ободряюще сжал её хрупкое плечо.       – Не сейчас, – Маринетт замотала головой. – Пожалуйста… Мне нужно побыть одной.       – Уверена?       Она выглядела совершенно сбитой с толку, поэтому уходить Адриан не спешил.       – Пожалуйста, – умоляюще всхлипнула Маринетт.       – Как знаешь.       Он медленно вышел и прикрыл за собой дверь. На память Маринетт остался лишь забытый на вешалке в прихожей намокший зонт.

***

      Аликс возвращалась домой в приподнятом настроении с ощущением, что она наконец ступила на светлую полосу. Радовало многое: и подработка, вылившаяся в полноценную занятость с неплохим окладом, и укрепившееся здоровье отца, и ставшие более определёнными отношения с Лукой. Они не называли себя официальной парой, не планировали знакомство с родителями или совместные поездки, даже не говорили о чувствах напрямую, но под его нежным взглядом хотелось таять. О большем Аликс и мечтать не могла. Обязательства одной из защитниц Парижа ещё давили, но уже не столь остро. Ускользать в кроличью нору не приходилось. Часы стали чем-то промежуточным между памятным сувениром и украшением, какие обычно не подходят ни к одному образу, но стоят баснословных денег, потому и пылятся в шкатулках среди прочих реликвий.       До дома оставался один квартал – самый шумный и пыльный. Аликс протискиваться сквозь толпу не любила, поэтому предпочла сделать крюк через соседний сквер. Вряд ли лишние пятнадцать минут пути в конечном счёте что-то решили бы, зато так можно было не выслушивать извинения от нерасторопных людей, норовящих оставить отпечатки подошв на белых кедах, а дышать полной грудью в тени каштанов и ловить ускользающие под раскидистыми кронами лучи заходящего солнца. Бодрый рок в наушниках задавал темп. Аликс вслушивалась в гитарные риффы и представляла, что однажды среди прочих уже хорошо известных имён увидит и фамилию Куффен.       Увлёкшись мечтаниями, она не сразу среагировала на внезапный тычок в спину. А когда сообразила, что это не сбившаяся с траектории полёта птица и не случайно упавшая вниз ветка, было поздно. Кто-то юркий, но сильный ловко скрутил за спиной руки, заставил рухнуть коленями на асфальт, а затем и вовсе прижаться к шершавой поверхности лбом. Не согни Аликс шею, основной удар пришёлся бы в нос. Но кровь не хлынула, лишь немного саднило содранную кожу. Было бы совсем хорошо сбросить с себя чужие руки, но они стискивали всё сильнее.       Положение казалось безвыходным, но Аликс слишком ценила жизнь, чтобы просто сдаться. Она закричала. Что было сил, истошно, чтобы привлечь к себе внимание любой ценой. Но люди словно испарились. Те редкие прохожие, что прогуливались по дорожкам, спешили унести ноги прочь от чужой беды. Нападавшего человека шум не устраивал. Рот Аликс зажала благоухающая тяжёлым парфюмом ладонь, почти мгновенно сменившаяся липкой полоской скотча. Дышать стало сложнее, но Аликс продолжала брыкаться. Даже оставшись один на один с недоброжелателем, даже полностью лишившись возможности трансформироваться и использовать силы или хотя бы набрать номер Луки, даже понимая, что безнадёжно проигрывает, она не отдавалась в плен отчаяния. Боролась и понимала, что опустив руки она подпишет себе смертный приговор.       Человек за её спиной играл явно по-крупному. Любая попытка пнуть наугад пресекалась на корню и весьма жёстко – ударом под колени или в бок. Мычание сквозь заклеенный рот тоже оказалось безрезультатным. Аликс почувствовала, как гаснет свет вокруг, но не от потери сознания – это на голову рывком натянули дурно пахнущую плотную ткань. Последовал ещё один удар, от которого зазвенело в ушах. Били прямиком по виску. Силы таяли и едва не иссякли совсем. Тело отказывалось бороться дальше.       «Терпи», – набатом звучало в голове. – «Ты сможешь! Не смей сдаваться!»       Зубы стиснулись сами собой, но бой был неравным и заведомо проигранным. По лицу от виска вниз заструилась тёплая кровь. И финальным аккордом, завершающим битву, в плечо впилось что-то острое. Осколок… нож… Игла!       «Я… не сдамся… не умру… не…».       Мысли, прежде уверенные и ясные, теперь путались, но скорее от страха нежели от введённого неизвестного препарата. Аликс ещё раз дёрнулась и попыталась ударить нападавшего человека затылком, но размах вышел ничтожным и вызвал даже не негодование, а надменный смех.       «Папа… Лука…», – в полуизменённом сознании то и дело вспыхивали живые образы. – «Лука!»       Но темнота вокруг сгущалась и утягивала в водоворот. Руки и ноги стали ватными, непослушными, будто чужими. Готова постепенно отключалась. Аликс пыталась хвататься за ускользающие нити разума, но получалось плохо. Как её волокли по земле и грузили в машину, она уже не помнила.       Способность соображать вернул хлёсткий удар по щеке. Первое, что почувствовала Аликс, – уже знакомый удушающий запах парфюма. Внутренности скручивались в узел. Тело бил озноб. Яркий свет слепил глаза, заставляя жмуриться. Хотелось уснуть, а ещё лучше умереть, но она пересилила себя, разлепила веки и подняла голову.       Аликс обнаружила себя крепко-накрепко привязанной к стулу. Лучи света от электрической лампы очерчивали женский силуэт. Ошибки быть не могло – перед ней предстала похитительница во всём своём ядовитом великолепии.       – Ли… ла…       Пересохшие, окровавленные губы слушались плохо. Руки, привязанные к спинке стула, затекли и онемели. Жизнь, казалось, теплилась только за счёт яростного желания стереть в порошок Росси, что столь бесцеремонно вторглась в чужое пространство и разрушила планы. Сколько времени прошло с момента нападения и первого удара, Аликс не знала, но была уверена, что Лука уже успел с десяток раз набрать её номер, а не получив ответа, не на шутку разволновался. Они договаривались созвониться вечером перед сном.       «Уже ночь? Утро?» – мысли стрелами проносились в голове. – «Боже, как же всё болит».       – Меня найдут, – прохрипела Аликс. – И тебе кранты.       – Это вряд ли, – Лила цокнула языком, приблизилась и царапнула острым ногтем по ссадине на щеке Аликс. – Не думала, что ты так быстро очухаешься.       – Да тебе вообще несвойственно думать, – осмелилась съязвить Аликс.       – Ты слишком дерзкая для своего положения, – напомнила Лила. – Прямо таки напрашиваешься на ещё один укольчик. Или чего похуже…       В её ладони сверкнуло лезвие, но страха Аликс не почувствовала. Вместо него в груди росло и крепло стремление выпутаться и отомстить. Если что и могло повлиять на внутреннюю силу, так это нестерпимая пульсация в висках.       – Чем ты меня накачала?       – Транквилизатором, – ничуть не смущаясь, бросила в ответ Лила.       – Совсем сдурела?! Я могла умереть! Ты сядешь в тюрьму за свои выкрутасы. Надолго.       – Не переоценивай себя, глупышка, – откровенно насмехалась Лила, перекатывая между пальцами нож. – Твоя жизнь ничего не стоит, а вот твоя смерть мне очень даже выгодна.       – Меня найдут, – Аликс сплюнула вязкую слюну, перемешанную с кровью. – Живой или мёртвой, но найдут.       – Пфф… – Лила скорчила недовольную гримасу. – Это за Дюпен-Чен все мужики Парижа сбившись с ног гонялись. Ты никому не нужна. Сдохнешь, – она присела и приставила лезвие к подбородку Аликс, – никто и не вспомнит.       Та дёрнулась, не желая украшать лицо новыми царапинами и порезами, но справедливо полагая, что на прежде ровной коже уже не осталось живого места.       – Флафф, по часовой…       Лила в ответ на попытку спастись, прибегнув к магии квами, звонко расхохоталась.       – Очаровательная наивность! Я обыскала тебя первым делом, пока ты тут… отдыхала без чувств. Часики теперь мои.       – Дрянь… – прошипела Аликс.       – Слишком часто в последнее время я слышу это слово в свой адрес, – Лила закатила глаза и надавила лезвием. – Придумай что-нибудь пооригинальнее.       На колени упали капли свежей крови. Аликс с горечью покосилась на помятый, испачканный и местами порванный подол платья. Вспомнились комплименты Луки и его руки, такие сильные и надёжные. Захотелось закрыть глаза и стереть себе память, обнаружить себя в смятой постели с беспорядком на голове, но непременно под сладкий шёпот на ушко.       – Тварь…       – О да, продолжай! – упивалась собственным величием Лила.       Аликс непроизвольно дёрнулась от боли, когда лезвие глубже вошло в мягкую кожу, и едва не взвыла от собственного бессилия. Сама Лила, казалось, получала от пытки удовольствие. А как иначе можно было объяснить не сходящую с лица улыбку?       – Ты чудовище! Камень чудес у тебя. Что тебе от меня надо?       Стойкость Аликс пошатнулась. Невидимая броня вот-вот готовилась затрещать по швам. В глазах Лилы зажглись зловещие огоньки.       – Уже ничего, – она ухмыльнулась. – Вот только личико твоё нужно подправить, чтобы опознали не сразу.       – Убери от меня свои поганые руки!       Аликс закусила губу, собрала последние силы и боднула ладонь мучительницы так, что нож выскользнул из пальцев и со звоном ударился о пол.       – Ты оттягиваешь неизбежное, идиотка!       Лила, рассвирепев от неожиданного сопротивления, подняла нож и полоснула лезвием по плечу Аликс, заставляя ту закричать от пронзающей всю руку до самых кончиков ногтей боли. Оправиться от пореза она не успела – Лила нанесла новый, более длинный и глубокий. Из глаз брызнули слёзы.       – Только кажешься крепким орешком, – торжествовала Лила, глядя на стекающие багровые ручейки. – На деле такая же слабачка как и Дюпен-Чен.       – Что ты с ней сделала? – Аликс нашла в себе силы поднять голову.       – С ней? – Лила подбросила нож в воздух и поймала другой рукой. – Ничего. Не успела. Явились рыцари в сияющих доспехах. Один, правда, уже поплатился. Смотрит на нас, – она подняла взгляд к потолку и ткнула вверх указательным пальцем, – вон оттуда. Любуется…       Новый виток мыслей не дал сделать полноценный вдох. Память откинула Аликс в недавнее утро, когда они с Лукой, случайно включив новости, узнали о скоропостижной кончине Габриэля Агреста. Репортёры все как один твердили о трагической случайности, но Аликс подозревала, что вернувшийся Адриан мог исхитриться и преподнести обществу известия о смерти отца без лишней шумихи. Теперь же ситуация выглядела иначе. Лила откровенно призналась, что во всей этой истории как минимум замешана, а как максимум…       – Ты… – Аликс захрипела, силясь набрать полную грудь воздуха. – Ты убила его… Агреста…       – Сам сдох, – гневно бросила Лила. – Я лишь привнесла в этот жестокий мир капельку справедливости. Равновесия, если будет угодно. Почему одним достаются все земные блага, а другие вынуждены прозябать в нищете? Габриэль поплатился.       – Что-то не похожа ты на прозябающую в нищете, – возмутилась Аликс. – Кому-нибудь другому сочиняй сказки про торжество справедливости. Не мне.       – Этот разговор меня утомил! – воскликнула Лила, нервно дёрнув уголком рта. – На сегодня достаточно.       Она развернулась, гордо вздёрнула подбородок и бодрым шагом направилась к выходу.       – Стой! – окликнула её Аликс. – Так и будешь держать меня на привязи?       – Скажи спасибо, что я не убила тебя сразу. Благодаря моему великодушию у тебя есть целая ночь, чтобы переосмыслить свою жалкую жизнь.       Свет погас. Лязгнула дверь, отрезая обессиленную Аликс от остального мира. Теперь её мир – эта крохотная комнатка без окон. Вместо уютного пледа – колючие объятия близкой смерти.       «Я не сдамся», – пульсировало в висках.       – Я не сдамся! – надрывно прокричала Аликс в пустоту.       Все попытки экономить силы провалились. Уснуть в неудобной позе не получалось, но сознание периодически отключалось. Аликс вместо сна проваливалась в воспалённый бред. Ей казалось, что дверь открывалась, что в помещение кто-то входил. Она слышала шаги, тихие, размеренные. Её гладили по исполосованным лезвием плечам, по разбитым губам и сбившимся в колтуны волосам. Её согревали дыханием. Гул шагов сменялся нестройным хором голосов, что наперебой что-то шептали, пытаясь достучаться. Среди прочих Аликс отчётливо различала голос отца, призывающий не опускать руки и дать обидчице отпор, и голос Луки, обещающий, что всё устаканится. Был и другой, совсем тихий, звучащий точно из-под воды – голос Джалила. И от его слов мурашки бежали по коже. Он звал к себе. Аликс мечтала, чтобы хоть кто-нибудь прекратил эту пытку.       – Лука… – сбивчиво шептала она. – Лука… Я здесь… Найди меня… Спаси меня. Я… не могу больше…       Новое пробуждение хороших вестей не принесло. Кошмары закончились, уступив место уже не плоду воображения, а вполне осязаемым зверствам, что приносили Лиле удовольствие.       – Продолжим? – Росси направила поток света от лампы в лицо Аликс и удовлетворённо рассмотрела свежие раны.       Кровь кое-где запеклась, в других местах, напротив, никак не хотела останавливаться. Лила знала, где больнее. Поудобнее перехватив рукоятку ножа, она остриём подковырнула едва застывшую корочку на плече. Аликс взвыла и тут же прикусила губу.       – Поболтаем? – Лила прочертила путь лезвием от ключицы до запястья, задержав остриё над пульсирующей венкой. – Давай так, я отвечу на любой твой вопрос. Всё равно эти ценные знания ты унесёшь с собой в могилу.       – Отвяжи меня, – попросила Аликс. – Мне нужно в туалет.       – Ещё чего! – возмутилась Лила. – Здесь тебе не отель. Ходи под себя.       – Тюрьмы для тебя мало. Ты заслужила виселицу.       – Я всего лишь перестраховываюсь. Впрочем, пошли. Я ничего не теряю.       Аликс понимала, что Лила ослабила верёвки и проводила её в туалет вовсе не из жалости или от доброты души, а лишь потому что была уверена – всё содеянное сойдёт ей с рук. Спуску Росси не давала: запретила закрывать дверь и беспрестанно подгоняла. Но всё же эти пара минут «свободы» показались Аликс раем на земле. Возвращаться не хотелось, но противиться сейчас не было ни малейшего смысла. Она едва волочила ноги и теряла сознание от голода, потому и позволила себя снова привязать к стулу. На доброе или хотя бы сносное отношение Лила не расщедрилась, а усадив Аликс, тут же полоснула ножом, на этот раз по бедру.       – Вот теперь нам ничто не помешает поговорить.       Лила смаковала чужую боль. Кружила возле Аликс, тормошила ткань платья, словно искала ещё не изуродованные клочки кожи. Но почти не находила. Постаралась она от души. И желая, чтобы пленница наконец стала беспрекословно послушной, продолжала вскрывать вчерашние раны.       – От тебя требуется всего один вопрос, – стояла на своём Лила. – А потом я закончу твои мучения.       Аликс колебалась и совершенно оправданно. Лила Росси не из тех людей, кто умели держать слово. Она с юности слыла искусной лгуньей и любительницей плести интриги. Вот и сейчас играла, выдавая смерть от её руки за благодать. Аликс же знала, что спасти её может или счастливый случай, или кто-то очень настырный и бесстрашный. Мозг соображал откровенно плохо, толковых мыслей не находилось. Чтобы хоть как-то облегчить свою участь, Аликс решилась пойти на поводу у Лилы.       – Что ты собираешься делать с камнем чудес?       – Это действительно то, чего ты хочешь сейчас узнать? – Лила надменно вскинула брови. – Да и какое тебе дело?       – Ты требовала вопрос, – парировала Аликс. – Любой. Я задала именно этот. Ответь же.       Шевелить губами с каждой секундой становилось всё тяжелее. Аликс понимала, что может и не дотянуть до чудесного спасения.       – Перекрою этот убогий мир под себя. Сделаю так, чтобы недостойные остались ничтожествами. Заберу то, что моё по праву. Не зря же кое-кто так отчаянно гонялся за часами. Должно быть, чего-то они да стоят!       – Ты даже не представляешь, сколько бед навлечёшь на этот мир, – Аликс попыталась вразумить Лилу, но на успех не рассчитывала.       – Чушь! – вспылила Росси. – Никто даже не догадается, что мог жить иначе.       – Сумасшедшая… – процедила Аликс, уже предчувствуя очередные издевательства.       Но Лила в ответ на очередное оскорбление молча направилась к двери и уже по традиции выключила свет.       – Что, и убивать меня не будешь?       Если бы не кромешная тьма, Лила увидела бы, что Аликс смотрела на неё с вызовом. Но она почувствовала угасающий страх, вернулась и наугад вонзила нож. Попала в предплечье. Аликс зашипела и зажмурилась.       – Ты и так не жилец!       Удаляющийся цокот каблуков и хлопок дверей оповестил Аликс, что она вновь осталась в одиночестве, но пугало не это. Гораздо страшнее было ожидание вездесущих голосов, наперебой кричащих и шепчущих, манящих за собой в неизвестность, откуда нет и не будет выхода.