***
Хозяйственные сумки, набитые всякой всячиной, которую Энид нашла во время своего многочасового похода по магазинам и которая, по ее мнению, могла бы понравиться Уэнсдей, загромождали маленькую комнату Энид. Она хотела сделать все, что в ее силах, чтобы Уэнсдей чувствовала себя как можно комфортнее, пока она остается с ними. Яркие постельные принадлежности Энид были сложены стопкой в углу ее комнаты, и она застилала свою постель свежевыстиранным черным бельем, когда вошла Бьянка. — Вау, — Бьянка осторожно обошла сумки, — Сочетание черного и ярких цветов возвращает меня к вашей с Уэнсдей эре соседства. Легкая улыбка появилась на губах Энид, когда она вспомнила те дни, — Сон на моем сиренево-розовом постельном белье, вероятно, причинил бы Уэнсдей больше боли, чем пулевое ранение. — Ты не ошибаешься, — сказала Бьянка со смехом. Но ее лицо быстро стало серьезным, — Ты с Уэнсдей разговаривала? Энид оторвала взгляд от постельного белья и приподняла бровь, — Что ьы имеешь в виду? Мы разговариваем каждый божий день. — Я имею в виду, по-настоящему поговорили? — Бьянка подождала ответа и вздохнула, когда Энид непонимающе уставилась на нее в ответ, — Я думаю, вам обеим было бы полезно поговорить о последних шести неделях. — Уэнсдей большую часть этого времени была без сознания, — отметила Энид, начиная надевать черные наволочки на свои подушки, — Я не думаю, что нам есть о чем говорить. Бьянка разочарованно вздохнула, — Я никогда в своей жизни не встречала двух настолько невероятно тупых людей. Вам двоим нужно обсудить свои чувства. Энид принялась агрессивно взбивать подушку, которую держала в руках, — Я чувствую благодарность; Уэнсдей это знает. И Уэнсдей никогда не обсуждала свои чувства, так что нет причин начинать сейчас. — Ты чувствуешь гораздо больше, чем благодарность, — сказала Бьянка, — Ты гораздо больше привязалась к Уэнсдей со времен старшей школы. Ничто не раздражало больше, чем то, что Бьянка была права. Энид уронила подушку, которую взбила, обратно на кровать, — Привлекательна ли Уэнсдей? Да. Нравится ли мне проводить с ней время? Да, но все это не имеет значения. Бьянка наклонила голову и прищурила глаза, — Это практически единственное, что имеет значение, когда встречаешься с кем-то? — Встречаешься? — Голос Энид дрогнул, а глаза расширились. Вызвал ли яд скорпиона повреждение мозга? Макиавелли так сильно задел Бьянку, что, возможно, стоит разобраться в этом, потому что прямо сейчас она казалась безумной, — Уэнсдей и я - друзья. — Правильно, — Бьянка драматично кивнула, — Друзья, которые нравятся друг другу. — Допустим, Уэнсдей мне понравилась, а это не так, — начала Энид, — Я не хочу ни с кем встречаться. Я хочу найти свою пару. И Уэнсдей мне не пара. Легкая улыбка появилась на губах Бьянки, — Ой? Значит, ты не поцеловала ее? Энид сердито посмотрела на свою подругу. Оборотни могли определить, что кто-то был их суженым, только после первого поцелуя. И, конечно же, она никогда не целовала Уэнсдей. Энид знала, что сейчас она была бы в неглубокой могиле, если бы когда-нибудь попыталась сделать что-то подобное. Не то чтобы она думала об этом тогда, в "Неверморе", или что-то в этом роде. — Конечно, нет! — Энид отчаянно хотела, чтобы этот разговор поскорее закончился, — Во-первых, Уэнсдей не оборотень, так что она не будет моей парой. Во-вторых, я никогда не хотела целовать Уэнсдей. — Кто-то должен быть в этих десяти процентах, — Бьянка направилась к двери, — Но я позволю тебе вернуться в твое гнездышко. Энид подняла подушку, которую она ранее положила, и бросила ее в Бьянку. Она едва не задела ее и отскочила от дверного косяка. Она могла только надеяться, что ее друзья не станут поднимать ничего из этого перед Уэнсдей. Это было бы не только унизительно, но и, как знала Энид, поставило бы Уэнсдей в невероятно неловкое положение.***
Уэнсдей смотрела в окно, пока Энид везла их домой из больницы, не потому, что ее интересовали пейзажи центра Сиэтла, а потому, что она хотела удержаться от того, чтобы не смотреть на Энид и не замечать, какой изящный у нее подбородок. Или то, как у нее в глазах появлялись морщинки, когда она улыбалась. Была тысяча других вещей, которые Уэнсдей могла бы легко перечислить, и именно поэтому она изобразила интерес к безвкусной архитектуре города. Внутри маленькой кожаной сумки Уэнсдей что-то практически вибрировало от возбуждения. На этот раз ее родители не оставили его шпионить. Это был его выбор - остаться. Все, о чем он говорил последние пару недель, - это о маникюре, который они с Энид сделают друг другу. — Ладно. Вот мы и приехали, — сказала Энид, припарковавшись на оживленной улице, — Ты жди. Я подойду и помогу тебе выйти из машины, — проинструктировала она. Уэнсдей фыркнула, — Я могу выйти из машины сама, Энид, — сказала она, открывая дверцу своей машины и пытаясь выйти самостоятельно, к большому разочарованию Энид. В больнице пытались отправить Уэнсдей домой с ходунками или тростью, но она отказалась, чтобы ее не считали слабой, особенно в присутствии Энид. Однако Уэнсдей начала сожалеть об этом решении, когда ее ноги начали подкашиваться после того, как она ступила на бордюр. Каким-то образом Энид оказалась там в мгновение ока и использовала свое тело, чтобы поддержать Уэнсдей, — Тебе нельзя упрямиться по этому поводу; ты должна позволить мне помочь тебе. Уэнсдей кивнула. В любое другое время она, вероятно, стала бы спорить, но то, как Энид поддерживала ее, не давало возможности сосредоточиться ни на чем, кроме ощущения руки Энид, обвивающей ее талию, и сладкого запаха ее цветочных духов. Простое прохождение через вестибюль, подъем на лифте и переход по коридору, который вел к квартире Энид, было утомительным, несмотря на то, что Энид почти всю дорогу несла Уэнсдей на руках. Вещь немедленно оставил сумку и побежал в ванную Энид, чтобы выбрать лак для ногтей для их первого сеанса маникюра. — Ты в порядке? — спросила Энид, помогая Уэнсдей опуститься на диван. Ее блестящие глаза изучали лицо Уэнсдей в поисках каких-либо признаков огорчения. — Да, спасибо, — Уэнсдей обратила внимание на сложенные одеяла и подушки, сложенные на другом конце дивана, — Я ценю, что ты устроила это для меня, — сказала она, указывая на них. — О, нет, это для меня, — объяснила Энид, — Я приготовила для тебя свою комнату. Я уверена, что ты устала. Давай отведем тебя туда, чтобы ты могла отдохнуть. — Подожди, — сказала Уэнсдей, когда Энид предложила помочь ей подняться, — Я вижу, у вас здесь Макиавелли, но что, черт возьми, это у него в клетке? — Я связала ему крючком связку маленьких плюшевых единорогов, чтобы у него была своя собственная коллекция, как у его тети Энид. Он их просто обожает, — Энид подошла к вольеру и открыла его, — Разве это не так, мой маленький ангелочек? Уэнсдей разминула рот, когда Макиавелли юркнул в руку Энид и свернулся калачиком, — Никогда не называй его так. Он злобный хищник, и с ним нужно обращаться соответственно. — Он не порочный, — Энид отнесла Макиавелли к Уэнсдей и переложила его на руку, — Мы с ним большие друзья. Ему нужно поработать над своими отношениями с остальными членами группы друзей, но я уверена, что он добьется этого. Проведя время с Макиавелли, Уэнсдей была более чем готова ко сну, о котором Энид упоминала ранее. Она была потрясена, увидев, что черные постельные принадлежности и занавески заменили яркие, которые она ранее видела в комнате Энид. Слева от нее некогда захламленный письменный стол был расчищен, вероятно, для того, чтобы Уэнсдей могла использовать его по своему усмотрению. — Тебе не обязательно было делать все это, — сказала Уэнсдей, пытаясь поудобнее устроиться на кровати. Энид села рядом с ней, — Я хотела, чтобы тебе было удобно, пока ты здесь, — объяснила она, — Прежде чем ты вздремнешь, нам нужно нанести крем на место твоей операции. Я пойду попробую найти это в твоих сумках. Уэнсдей сразу нахлынула волна паники. Ее родители, должно быть, упаковали снуд в одну из ее сумок, и она понятия не имела, как будет объясняться, когда Энид найдет его, — Я могу найти это позже. Я чувствую себя такой измученной. — Уэнсдей, — выругалась Энид, направляясь к одной из многочисленных сумок Уэнсдей, — Мы должны следовать инструкциям твоей медицинской бригаде. — Может потребоваться целая вечность, чтобы найти его в этих сумках, — Уэнсдей начала пытаться встать с кровати, — Это может быть где угодно. Мои родители плохо справились с упаковкой моих вещей после того, как я попала в больницу. Энид издала негромкий смешок, — На самом деле, это мы с Юджином, по-видимому, плохо поработали. И я точно знаю, где крем; я положила его в одну из сумок, которую плохо упаковала. Пока Энид рылась в одной из сумок, Уэнсдей сидела в ужасе, осознав, что Энид, без сомнения, обнаружила украденный снуд. Но почему она ничего не сказала? Энид определенно подняла бы этот вопрос и, возможно, даже ударила бы Уэнсдей по лицу. — Ну, мы с Юджином оба собрали вещи, — сказала Энид, гордо поднимая найденную ею бутылочку с кремом, — В основном я обращался с твоим оружием. Кстати, пожалуйста, не используй ножи, чтобы угрожать кому-либо, пока ты здесь. Уэнсдей была слишком отвлечена облегчением от того, что Юджин был тем, кто видел и упаковал снуд, чтобы не согласиться с заявлением Энид относительно оружия, — Я ценю вас обоих, — сказала она, протягивая руку за кремом. — Мне будет легче это сделать, — Энид снова села на кровать, — Ложись на спину. — Энид, я могу сделать это са... — Не упрямься, помнишь? — Энид осторожно отодвинула Уэнсдей и открыла бутылку, — Я собираюсь немного приподнять твою футболку, хорошо? Все, что смогла сделать Уэнсдей, это кивнуть, когда Энид задрала черную футболку достаточно высоко, чтобы обнажить почти зажившие хирургические разрезы. Тихий вздох, сорвавшийся с ее губ, когда Энид начала осторожно наносить крем, был неизбежен. Энид немедленно отдернула руку, — Прости, ты в порядке? — Все в порядке. Просто холодно, — Уэнсдей была не прочь солгать, точно так же, как она делала в прошлый раз, когда оказалась в подобной ситуации. Она поклялась себе лучше контролировать свою реакцию, когда Энид продолжила. Добравшись до пояса спортивных штанов Уэнсдей, Энид остановилась. Разрез был относительно низким, и черные штаны частично скрывали его, — Уэнсдей…Я собираюсь, эм.... — Энид замолчала, указав на штаны. Лицо Уэнсдей тут же вспыхнуло. Она чувствовала, как от ее щек исходит жар, и знала, что для Энид это должно быть очевидно. — Я обещаю, что не выдам тебя или что-то в этом роде, — сказала Энид, просунув пальцы за пояс спортивных штанов Уэнсдей и осторожно потянув их вниз. Чтобы предотвратить еще один неловкий вздох, Уэнсдей прикусила губу, почувствовав, как костяшки пальцев Энид скользнули по ее обнаженной коже. Она прикусила его с такой силой, что во рту появился металлический привкус. Уэнсдей всегда нравился вкус крови, так что это было приятным отвлечением от ощущения, как Энид нежно втирает крем в низ ее живота. Те несколько раз, когда Уэнсдей набиралась смелости поднять глаза, она видела, что лицо Энид тоже раскраснелось, и от этого ей становилось немного лучше. — Теперь я поняла, — тихо сказала Энид. Она снова закрыла флакон крышкой и отставила его в сторону, прежде чем осторожно стянуть футболку Уэнсдей вниз, чтобы прикрыть открытую кожу. Уэнсдей несколько секунд пристально смотрела на Энид, не понимая, что она имеет в виду, — Что поняла? — спросила она, когда Энид не продолжила. Из глаза Энид выкатилась слеза, — Почему ты избегала меня после моей драки с Хайдом. Я вижу твои шрамы, и мне становится дурно от осознания того, что это моя вина. Ты чуть не умерла из-за меня, и каждый раз, когда я вижу их, это все, о чем я могу думать. — Эй, — твердо сказала Уэнсдей, хватая Энид за запястье, — Это не твоя вина, и мне больно знать, что ты плохо себя чувствуешь. Я решила подставиться под эту пулю, и я бы сделала это снова, не задумываясь. — Зачем ты это сделала? — тихо спросила Энид, глядя прямо в глаза Уэнсдей, — Я была ужасна с тобой прямо перед этим. — "Потому что я так люблю тебя, что существование в мире без тебя было бы наказанием значительно худшим, чем смерть". Уэнсдей отвела взгляд, зная, что, глядя в сверкающие голубые глаза Энид, невозможно удержаться от того, чтобы не ляпнуть правду, — Ты спасла меня от Хайда. Это была простая расплата, вот и все. Ни больше, ни меньше. Эмоция, которую Уэнсдей не смогла точно определить, промелькнула на лице Энид. Может быть, разочарование? Эмоции никогда не были сильной стороной Уэнсдей, и она не могла понять, почему Энид так себя чувствует. — Как насчет того, чтобы вздремнуть сейчас? — сказала Энид, вставая, — Я пойду заправлю свой диван-кровать; крикни, если тебе что-нибудь понадобится. — Это нелепо с твоей стороны - спать на диване в собственном доме. Почему бы тебе просто не поспать со мной? Кровать достаточно большая; пространство не было бы проблемой, — Уэнсдей пожалела о своем предложении в ту же секунду, как слова слетели с ее губ. Приглашение было импульсивным и противоречило ее здравому смыслу, но она ничего не могла с собой поделать. Может быть, это было бы и к лучшему. Своего рода экспозиционная терапия, чтобы избавиться от этого отвратительного проклятия. Улыбка Энид заставила исчезнуть все сожаления Уэнсдей по поводу этого предложения, — Я бы с удовольствием, — сказала Энид, перебираясь на противоположную сторону кровати и устраиваясь поудобнее. Уэнсдей скрестила руки на груди и приготовилась к столь необходимому отдыху. Однако она не могла заставить себя закрыть глаза. Она обнаружила, что они то и дело подбегают, чтобы поглазеть на Энид. Это проклятие, возможно, было самым сильным зверем, с которым Уэнсдей когда-либо сталкивалась, и она не была уверена, готова ли бороться с ним.