Come together, Albert

1988-2011. Когда у Князя начинался гон, не только омеги, но и другие альфы жалели об отсутствии хвостов, которыми можно было бы прикрыть свой зад. Даже самые сильные подавители не справлялись со своей работой: феромонами от Князя несло на всю округу, от чего у всех автоматически раздвигались ноги. В такие дни он становился безоговорочным лидером — противостоять его напору было попросту невозможно, — а Горшок, временно сдавая позиции, активно от него прятался и обкалывался веществами, делающими его безучастным ко всему. Горшку с Князем нравилось вместе песни писать и музыку сочинять, выпивать по-дружески, а иногда и помутузить друг друга от души, но на большее он был категорически не согласен. К тому же, омеге рядом с Андреем находиться было попросту небезопасно. Маша-то хотя бы меченная была, да и то, на репетициях появлялась редко, и все ходила с директором, чтобы ни у кого даже мыслей не возникло на нее претендовать. А вот Алене, первой Князевой жене, пришлось сбежать от него ночью в одном лишь одеяле, перебравшись на балкон к соседям. По ее словам, очередной оргазм мог стать для нее последним. Те, кто Князева знал плохо, услышав потом эту причину для развода, смеялись и хвалили его за неуемную энергию альфы, а вот остальные даже не улыбнулись, понимая, как омега была близка к моральному и физическому истощению. После ухода первой жены состояние Князя временно ухудшилось: даже целая толпа фанаток была бы не в силах его удовлетворить. При всей любви к его творчеству, потенциальные партнерши зачастую пугалась его возрастающей агрессии, сопровождающейся, к тому же, временным помутнением рассудка. Не найдя никого среди преданных слушательниц, Князь переключил внимание на тех, кто находился ближе. Ребята на этот не совсем здоровый интерес вежливо ответили, что Князь им, конечно, нравится, как друг, но пусть держит от них свой дрын подальше. Почти уломать удалось только Ренегата, но тут уже взвился Горшок (который ревновал Князя к Ренику даже сильнее, чем к родной жене), крича, что сексуальные связи внутри коллектива испортят им группу. Кричал он это, правда, из-за двери, которую со своей стороны на всякий случай подпер шкафом, небезосновательно предположив, что Князь повторит сцену из «Сияния» и все-таки до него доберется. Но, к счастью, обошлось. От омег у Князя попросту срывало колпак, поэтому все вздохнули с неимоверным облегчением, когда его второй супругой стала девушка-альфа. Ребята отдали бы все свои деньги, лишь бы увидеть, как эти двое скручивают друг друга в бараньи рога: после гона оба альфы еще долго ходили с кровоточащими укусами и синяками и до последнего скалили друг другу зубы. Силы у возлюбленных были равны, из-за чего каждая близость превращалась в битву не на жизнь, а на смерть, и Ренегат без зазрения совести делал ставки, кто же на этот раз окажется сверху. Однажды все даже дружно поржали, когда, увидев растерянную Княжью рожу, спросили, что случилось, и получили в ответ: — Кажется, Агата меня обрюхатила. — Тогда уж не Агата, а пиво, — Горшок со смешком хлопнул его по заметно округлившемуся животу. — Без меня, небось, все выпил опять, ага? — А тебе все равно нельзя, — выкрутился Князь и хлопнул друга в ответ. У омеги живот появился отнюдь не из-за пива: уже было известно, что он ждет девочку, и долгое время все его подкалывали, говоря, что на этот раз Горшку от Князя спрятаться не удалось. Мишкина жена на такие шутки почему-то жутко обижалась… 2011-2013. …К тому моменту, когда Князю стало слишком тесно в группе, сыпаться отношения стали не только с ребятами, но и с женой. Андрею банально надоело, что ему и на работе, и дома приходится бороться за первенство, выгрызая его зубами. Он объявил перерыв в отношениях с Агатой, прекратил сотрудничество с «Королем и шутом», не зная, вернется ли когда-нибудь к ней, к ним, к нему. А потом возвращаться стало не к кому. Все окончательно развалилось, едва не погребя его под обломками. Нужно было как-то вставать на ноги, отстраивать все с нуля. Музыка — единственное, чем Князь мог заниматься, а значит, нужно было продолжать, несмотря ни на что, и он продолжил. 2013-2017. Новый творческий коллектив был невероятно хрупким. Помня, как омегам становится плохо во время его гона, Князь категорически отказался их к себе принимать. Знакомые альфы соглашались присоединиться по старой дружбе, но очень быстро сбегали: их просто-напросто давило и душило рядом с тем, кто отказывался воспринимать их как равных. С тем же Балу Князь дружил с юности, к Яше с Реником просто привык, а Горшок был тем, кем он дорожил самим по себе вне зависимости от (второго) пола — вот почему Князь позволял коллегам втискивать себя в рамки, но именно это, в конце концов, и стало причиной разлада. Повторять свои ошибки Князь больше не хотел, поэтому в его собственной группе любое мнение подразделялось на два вида: его и неправильное. Единственная альфа, которая согласилась работать в таких условиях, до сих пор играла в «КняZz» на скрипке. На барабаны сел молодой, энергичный и по-юношески наивный бета, а вот с гитаристами в группе была вечная беда. Один, как и другие до него, сбежал, а второй взял бессрочный отпуск прямо перед туром. Хуже того. Князь уже чувствовал подступающий гон, что только сильнее усложняло дело. На дворе стоял 2018 год. Гитарист нужен был срочно. И желательно такой, который не сбежит в первый же месяц — ровно столько времени оставалось до предстоящего тура, отменять или переносить который нельзя было категорически. Понимая, что не справится своими силами, Князь позвал одного своего хорошего знакомого на личную встречу и попросил его дать клич в рокерской тусовке, в очередной раз напоминая: — Только не приглашай омегу. Знакомый даже не пытается скрыть улыбку. Громко втянув носом воздух, он пошатывается, не в силах выдержать наплыва чужих феромонов. Князь привычным жестом хватает его за локоть и возвращает в вертикальное положение. — Да уж, чую, — бормочет тот, отстраняясь на безопасное расстояние, — омега с тобой до тура просто не доживет. Как бы Князь ни пытался быть осторожным, он все равно изматывал омег, доводя их до состояния нестояния, так что те под конец просто не могли держать в руках инструменты. А вот с альфой, подмечает под себя Князь, до тура не доживет уже он — где его молодые годы? И в двадцать пять, и в тридцать пять он после всех постельных баталий еще неплохо держался и, бывало, выходил на сцену сразу после секса с Агатой в гримерке. Но сейчас ему сорок пять, и борьба с партнером — будь то альфа помоложе или одного с ним возраста, — просто-напросто измотает его, не оставив сил на выступление. Но признавать этого не хочется, ведь это означает в открытую заявить о своей слабости, поэтому вслух Князь ничего больше не добавляет. Хотя ни один разумный альфа после отзывов предшественников и не подумает сунуться к Князю в группу. — Навскидку… есть у меня на примете один хороший парень, как раз в Питере и недавно ушел из группы в свободное творчество. Но со свободой у него как-то не задалось, так что теперь он сидит на бобах и позарез ищет работу. Князь от этой новости приятно удивляется — обычно, когда он просит кого-нибудь ему подобрать, все застывают в неловком молчании, а тут ему уже с ходу кого-то предлагают! — Показывай! — вдохновляется он. К его разочарованию, ни номера гитариста, ни хотя бы словесного описания ему сразу не дают, ограничиваясь лишь именем: — Его зовут Альберт Визенберг, загугли. Ну и фамилия, еле выговоришь. Но тебе не привыкать, да? — хмыкает, явно намекая на Трохимчука и Наскидашвили. — Кстааати, ходят слухи, что он был когда-то подстилкой самого Джо Тернера, так что тебе, считай, повезло: этот парень явно любит альф постарше… — Знакомец предусмотрительно сбегает прежде, чем Князь успевает припечатать его к полу усилившимся запахом агрессивного альфы, и кричит уже от дверей: — Я тебе попозже позвоню, думай пока! Мозг сам собой цепляется за знакомое имя. Джо Линн Тернер был заметной величиной в рок-музыке 80-х. Князь с Горшком, конечно, ни Rainbow, ни Deep Purple особо активно не слушали, но не уважать не могли. То, что этот Альберт работал с такой выдающейся личностью, уже говорит в его пользу, но вот слово «подстилка» Князя сильно смущает. Он старается отбросить от себя все предубеждения: Горшка, в конце концов, тоже его подстилкой иногда называли, но к реальности это не имело никакого отношения. На Ютубе Альберт Визенберг отыскивается довольно быстро — Князю в глаза бросается визитка музыканта, датированная 2016-м годом. Видимо, в работе тот начал остро нуждаться уже тогда, раз решил расстараться: фоном для приятного видеоряда служила авторская композиция. Общение со зрителем Альберт чередовал кадрами со съемками собственных выступлений, таким образом, исключая статичность. Внешность у парня приятная: простой с виду, светлый, улыбчивый и энергичный блондин напоминал какого-нибудь сказочного Иванушку, который и перо жар-птицы достанет, и Кощея победит. От его открытой улыбки просто невозможно оторвать взгляд, и Князь замечает вдруг, что мысленно возвращается к ней снова и снова. Посыл, который несет за собой эта визитка, легко считывается. Его можно передать всего одним предложением: «Я играю давно на весьма профессиональном уровне, доброжелателен, безобиден, готов много работать и приносить людям радость, только, пожалуйста, возьмите меня к себе кто-нибудь…». Или, еще проще: «Готов работать за еду». Андрей даже засомневался на миг, а не скрывается ли под этой личиной омега — таким Визенберг кажется мягким. За свою карьеру Князь не раз сталкивался с тем, что в любых коллективах, хоть музыкальных, хоть нет, омеги старались маскироваться, чтобы проще было выбиться в люди. За примером далеко ходить не надо — тот же Миха, имея младшего брата-альфу, довольно долго и умело и сам притворялся альфой, и никто бы даже не догадался, что именно он скрывает, если бы феромоны Андрея не оказались сильнее Мишкиных подавителей и не вывели бы его на чистую воду. Визенберга тоже легко будет проверить: если он не является тем, кем хочет казаться, Князь сразу это почует. «Так что лучше парню постараться не разочаровывать меня», — думает Князь несколько раздраженно и переходит к следующему видео. Но, едва его открыв, альфа сразу же понимает, что окончательно и бесповоротно пропал. Альберт больше не мягкий. Альберт не улыбается. Альберт дерзко смотрит в камеру, как будто прямо сейчас видит человека, сидящего по ту сторону экрана. Альберт резко приспускает с плеч пиджак, акцентируя внимание на оголившихся руках, и стоит так, замерев, целых шесть секунд, за которые Князь забывает, зачем вообще включил это видео. Таблетки, притупляющие симптомы гона, машут ручкой, потому что Князь чувствует, как один только этот взгляд, сочетающий в себе достоинство и подавление, разжигает в нем неконтролируемое желание, а в штанах становится невыносимо тесно. Кадр сменяется — теперь Визенберг проигрывает на гитаре собственную композицию «Dance with the flambeau Tango», ни на что больше не отвлекаясь. Ему все равно, наблюдают за ним или нет, он полностью отдается музыке, и его лицо выражает те самые эмоции, которые Князю удавалось разглядеть у своих партнеров-бет во время секса: наслаждение, сопровождающееся одухотворенным спокойствием. Буддисты еще называли это состоянием нирваны. Перед Князем во всей своей искренности предстает человек, который, бесспорно, хорош и знает об этом. Человек, который любит свое дело больше, чем что-либо еще, и отдается ему целиком. Гитарист. Композитор. Аранжировщик. Тот, кем Князь хочет овладеть. Андрей пересматривает это видео так много раз, что вскоре уже может повторить засевшую в голове мелодию танго на своей гитаре. Альберт Визенберг заворожил его, не прилагая к этому практически никаких усилий, видно, успев за время своей карьеры прекрасно разобраться в том, как привлечь внимание зрителя. Князь так и продолжил бы им любоваться, если бы не звонок от того самого знакомого, который порекомендовал это чудо. — Уже успел натрудить свои ладошки? — веселится тот. — Ну, так что, мне писать ему или нет? Смотри, зазеваешься и упустишь! Больше такой возможности не будет! Князь прикрывает глаза, пытаясь побороть смятение. И все же, его голос остается низким и хриплым, когда он отвечает: — Пиши. Как бы ему ни хотелось написать Визенбергу самому, он боится его спугнуть. Сейчас Князю очень тяжело собой управлять, а этот парень наверняка успел наслушаться нелицеприятных баек со времен его бурной молодости. Пусть их свяжет человек, которому Визенберг доверяет. Договорятся встретиться на независимой территории — и будь, что будет. Сама мысль о том, что кто-то другой может переманить к себе Альберта, вызывает в Князе агрессивный рык. Даже связной теперь кажется альфе ненадежным — какими словами тот разбрасывался о его потенциальном гитаристе! И наверняка сам просматривал те же самые видео — знал, о чем говорил. Не захотеть Альберта после такого было просто невозможно. Какого черта он вообще это записал… Может, он из тех, кто испытывает кайф, постоянно дразнясь и ускользая из рук? Или дело просто в отчаянном желании обратить на себя внимание? Князь прекрасно понимает, что не получит ответа на свой запрос сразу же, но безумие гона подходит все ближе, делая его одержимым поиском партнера. В каждом взгляде, в каждом жесте Альберта Визенберга, глядящего на него с видеороликов, он теперь считывает намек, приглашение, ответное вожделение. Личная страница музыканта ВКонтакте находится в открытом доступе; графа пола — «мужской, бета», семейное положение — не женат, город — Санкт-Петербург, место работы — кликабельная ссылка на группу T.O.P. GUN rock band, которую Альберт не успел удалить. Теперь видеороликов и фотографий становится больше: Альберт вполоборота, выражение лица спрятано под завесой волос… Альберт с коллегами из T.O.P. GUN… Альберт играет на гитаре, лица не видно, зато по видеоряду периодически прыгают слова: «EVERY DAY!», «EVERY DAY!». И мозг лихорадящего альфы видит в этом призыв: «Я могу каждый день! Каждый день!». Андрей покрывается испариной, его колотит, из-за чего приходится сделать перерыв. Пытаясь успокоиться, альфа засовывает голову под ледяную воду. А затем, когда это не помогает, залезает под душ весь, прямо в одежде. Он уже далеко не в первый раз остужает себя подобным образом, успев даже когда-то из-за этого заболеть, но зато от такого негуманного способа ему действительно становится легче. Из ванной комнаты он выходит с (почти) холодной головой и мокрыми вещами, которые приходится менять на сухое. К тому моменту, когда знакомый пишет, что Альберт Визенберг согласен на встречу, Князь знает о нем все, а особенно, с какой улыбкой и развязностью этот человек в свои тридцать прыгал на сцене рок-клуба Jagger рядом с Джо Тернером, периодически одаривая его любящим взглядом, с каким неверием и восхищением семь лет спустя принимал объятья Андрея Дубровина, который пел ему «Come together», еще не зная, что уйдет в группу «Земляне», оставив его одного. Похоже, слухи не были просто слухами, но Князю уже все равно. И то, что в авторском творчестве Визенберг тяготеет к инди-року, наводящему тоску блюзу и оркестровой музыке (с последним к младшему Горшеневу), для Князя тоже не имеет ровным счетом никакого значения. Он лишь смотрит на эту развязность в юношестве, на эти струящиеся светлым водопадом волосы, которые при Джо Тернере доходили до лопаток, при Андрее Дубровине — до подбородка, а на свежих фотографиях едва касаются мочек ушей, и обещает себе, что не станет тем альфой, из-за которого Альберт вдруг решит побриться налысо. Знакомый намекает, что слова о бобовой диете не были шуткой, поэтому вместо бара Князь зовет Альберта в хороший ресторан, обещая полностью оплатить счет. Засмотрев до дыр видео с длинноволосым молодым гитаристом, заряженным дерзостью и любовью к оголению слегка подкаченных рук, Князь не совсем готов встретиться в реальности со стареющим стриженным бетой, прячущимся от него за плотным черным костюмом и неуверенной улыбкой. Перед Князем снова предстает тот мягкий человек с визитки, напоминающий омегу, вот только мальчишества в нем с тех пор сильно поубавилось, а под глазами пролегли заметные морщины. Расставание еще ни одного человека не красило. — Андрей Сергеевич Князев, — реагирует Князь первым, протягивая ему руку и намеренно увеличивая количество исходящих феромонов. — Альберт Визенберг, гитарист. — Да я уж знаю. Князь занял столик на двоих с диванчиками вместо стульев, на которых при желании можно уместиться вдвоем. Предвидев, что Альберт захочет сесть напротив, Андрей тянет его на себя и насильно усаживает рядом, заодно хлопнув его по плечу. Омега, особенно течный, уже залезал бы к нему на колени, не в силах противостоять инстинктам, а Альберт только улыбается — на этот раз, со смесью удивления и благодарности за, своего рода, признание его стоящим внимания. Покончив с формальной частью, Князь кивает на меню: — Давай сначала поедим. Можешь заказать, что хочешь — считай, что уже начал работать, а я уже начал тебе платить. Альберт, кивнув, аккуратно пододвигает меню к себе и долго перелистывает его от начала до конца и от конца к началу, периодически подглядывая за тем, на каком блюде из списка останавливается взгляд альфы. — Не можешь выбрать? — не выдерживает тот, когда замечает один и тот же раздел уже в пятый раз. — Я так голоден, что, честно говоря, съел бы все, — неловко смеется Альберт. — Тогда чего мелочиться? Берем все! — замечает Князь голосом довольного барина и громко хлопает себя по ляжке, привлекая внимания официантки. Ему бы опять на диету сесть, по-хорошему, а то в любимые шорты уже не влезает, но иногда ведь надо себя побаловать. — Уважаемая, принеси нам все, что есть в меню! — Нет-нет, не надо, это он так шутит, — Альберт вытягивает руку, прикрывая ею Князя от удивленного взгляда официантки. — Простите, мы еще подумаем. — А могли бы и все заказать, почему нет, — полушутливо настаивает на своем Князь, хотя, вообще-то, денег у него до тура остается в обрез. В конце концов, они оба сходятся на сете суши: Альберт, по его словам, давно хотел их поесть, да все никак не мог себе этого позволить, а самому Князю сейчас было откровенно до лампочки, что заказывать, лишь бы это хорошо жевалось и не вызывало изжоги. Сажать Альберта рядом было чертовски рискованно, но Князь все равно ужасно доволен своим решением (и самим собой). Во-первых, он так заранее приучает себя к выдержке: все-таки, негоже набрасываться на свою добычу в первую же секунду общения, надо хотя бы сделать вид приличного человека. Во-вторых, благодаря такой близости ему удается чаще касаться музыканта и изучать его вблизи, заглядывая за завесу светлой короткой (теперь) челки. С тех пор, как было выложено последнее просмотренное Князем видео, у Альберта успели появиться новые морщины, но, несмотря на явные признаки увядания, он все еще не потерял для альфы своей привлекательности. Его улыбка, по крайней мере, нисколько не изменилась, а мимолетное ощущение теплоты его кожи под пальцами было лучше просмотра любой неживой картинки. Так как Князь с порога продемонстрировал, что между ним и новым участником группы нет никакой дистанции, это снижает градус неуверенности Альберта. Он окончательно перестает зажиматься и уже без стеснения переходит к самой сути: — Так когда нужно ехать на репточку? — Да хоть завтра приезжай, график у нас сейчас очень плотный. — А… когда выступать? — Через месяц… — Князь делает паузу, давая Альберту время это переварить. — Выходишь сразу в тур. — Оу… — взгляд музыканта, подсчитывающего предстоящий объем работы, становится по-деловому цепким: — А тур — это сколько концертов? — Пу-пу-пу… — Князь задумчиво почесывает седеющую щетину, скашивая взгляд на множество черных браслетов у Альберта на руке. — Ну, смотри. Я взял себе за правило давать не больше пятнадцати, на крайняк, двадцати концертов в месяц. В городах по возможности выступаем в пятницу, субботу или воскресенье, остальные дни — выходные. Программа расписана до конца следующего года, так что считай сам. Потянешь? — Должен, наверное… То есть, — Альберт поправляется, пытаясь придать голосу уверенности, — да, потяну. Просто буду больше репетировать. Простите, Андрей Сергеевич, у меня давно туров не было, а уж таким крупных… — Теперь будут, — Князь придвигается ближе, незаметно вдыхая его запах. Пока добирался сюда, стольких омег на расстоянии почуял, что чуть обратно не решил повернуть, а с бетами, даже так, вплотную, нужно время, чтобы во всем разобраться. Но пахнет Альберт вроде бы приятно. — Я могу играть на своих гитарах? Я к ним привязался, — гитарист проводит в воздухе изящными пальцами, будто трогает невидимые струны. Князь усмехается — пока у него в голове одни неприличности, этот все о своих гитарах думает. — Мы как раз искали музыканта со своим инструментом. Но смотри, если по звуку не подойдет — придется менять. — Да, конечно, я понимаю. Я еще хотел бы узнать… Мне можно будет создавать собственные аранжировки, Андрей Сергеевич? Я все-таки уже давно играю, у меня выработались свои фишки, можно я… ну, к примеру… буду импровизировать на вступительных соло? — взгляд Альберта вдруг зажигается тем самым дерзким мальчишеским огнем, который так хорошо проглядывался на видео. Но вместе с тем от беты не исходит абсолютно никакой подавляющей энергетики, которую обычно излучают те же альфы, когда намереваются настаивать на своем до победного. Омеги для достижения своей цели, наоборот, пытаются показаться милыми и пушистыми, ложась вверх лапками и делая умилительно большие глаза. Но Альберт лишь смотрит с восторгом и надеждой, не умоляя и не требуя, и только поэтому, не чувствуя в нем ни конкуренции, ни подстилки (а также вспоминая слова знакомого о поисках бетой творческой свободы), Князь отвечает подбадривающе: — Сыграешь на репетиции свой вариант, и тогда подумаем. Понравится — оставим. Если бы все предыдущие гитаристы группы были сейчас здесь и услышали это, они бы весьма удивились, а кто-то так вообще, наверное, пролил бы на себя пиво от неожиданности. Но Альберт понятия не имеет, что происходит что-то из ряда вон. Он расцветает прямо на глазах, увереннее расправляет плечи и теперь ни на миг не перестает улыбаться, даже когда с благоговением вкладывает в рот суши. С рабочих моментов они переходят на обсуждение музыкальных интересов. Князь сразу спускает Альберта с небес на землю, предупредив, что не любит ни излишне «тяжелую» музыку, ни слишком «сонную», какой она ему видится в композиторских изысканиях Альберта. — Так что не вздумай на концертах халтурить, — предупреждает Князь. — Все равно замечу… А теперь расскажи-ка мне, парень, — он заметно веселеет, — что ты на данный момент уже знаешь о моем творчестве? И вот тут-то и выясняется, что… ни-че-го. Даже непонятно, как на это реагировать: смеяться удивленно или осуждающе. «Не знает хорошего, не знает и плохого», — утешает себя Князь. Почти десятилетняя разница в возрасте, которая перестает иметь значение после того, как вам обоим стукнет за тридцать, все-таки сыграла свою роль: именно из-за этой разницы и не совпавших кругов общения им не удалось пересечься и узнать друг друга раньше. Альберту явно неловко от того, что он слышал всего пару песен «Короля и шута» по радио и, помимо Горшка и самого Князя, не может назвать ни одного участника группы, а уж из песен группы «КняZz» он не слышал даже самую популярную — «Адель», — но еда настолько вкусная, что наслаждение от нее отвлекает его от любых переживаний. Вместо него переживает Князь. Подтянуть за месяц песни, которые хотя бы слышал — это еще ничего. Подтянуть все с НУЛЯ, зная только «Лесника» и «Проклятый старый дом»? Пу-пу-пу… Парень должен быть по меньшей мере гением. Ну, хотя бы в этих двух он не ошибется… В самом конце выступления, на бисе. Пропуская мимо ушей торопливые заверения гитариста, что тот выучит свои партии настолько быстро, насколько сможет, Князь уходит мыслями все дальше. А что было бы, если бы он встретил этого парня семь лет назад, когда только основал группу? (У того все песни бы уже давно от струны отскакивали, вот что). Если бы встретил тогда того самого Альберта со старых видео, длинноволосого, тонконогого, безбашенного и безумно притягательного? (Он бы вообще из постели с ним не вылезал, это понятно). Да даже заметь он его тогда, два года назад, когда Альберт был вынужден приспустить с себя жилетку, лишь бы привлечь к себе внимание, сильно бы все изменилось? Помогло бы ему это еще тогда избавиться от тоски, которая накатывала бессонными ночами, заставляя вспоминать людей, которых уже никогда не будет рядом, места, которых больше не существует, музыку, которая так и не была написана? Изменилось бы что-нибудь для самого Альберта? У омег и бет расцвет в этом жестоком мире недолгий — считается, что если до тридцати они не нашли себе постоянного партнера или хотя бы не добились высот в карьере, они больше не могут вызвать у кого-либо интерес и могут быть сброшены с пьедестала. Погружаясь в чужую жизнь, Князь прекрасно видел, как, постепенно старея и становясь все менее привлекательным в глазах публики, Альберт начинал хвататься за все проекты подряд, гуляя по нишевым музыкальным шоу, клипам, группам, бросаясь в лютые эксперименты, вместо прибыли приносившие одни убытки, и в итоге довел себя до того, что решил вообще распрощаться со стезей гитариста, порвав все связи с кормившей его T.O.P. GUN. И именно этот человек, который, по идее, еще недавно был погружен в отчаяние, сейчас выглядит все довольнее и довольнее с каждым съеденным суши, периодически издавая восхищенное мычание и советуя альфе попробовать тот или иной кусок. — Нет, не этот, этот, — Альберт показывает вилкой, так и не освоив палочки, и Князь послушно берет те сушины, которые Альберт настойчиво подталкивает в его сторону. Те, и правда, оказываются вкуснее остальных. «Он совсем еще мальчишка, — умиляется он мысленно. — Порадовать его будет несложно». Когда сет почти заканчивается, Альберт расслабленно откидывается на руку Князя, вальяжно лежащую на спинке диванчика, и даже глаза прикрывает от удовольствия, настолько ему хорошо. В этот момент он кажется таким беззащитным, таким зависимым, таким податливым и готовым к ласке, что инстинкты альфы, тщательно подавляемые все это время, начинают буквально орать в голове Князя. Он пытается отвлечься на вес невольно прижавшегося к нему человека, на его светлые ресницы и беззаботный, счастливый вид, убеждая себя, что не стоит сейчас портить идиллию. Но Альберт сыто вздыхает — и Князь срывается. Склонившись над ничего не подозревающей бетой, он жадно впивается в его в приоткрытые губы, и, заметив, что к их уголку прилипла рисинка, быстро слизывает ее. Глаза Альберта тут же широко распахиваются. Он выглядит таким до милого растерянным, когда укладывает Князю руки на плечи и слегка надавливает, отстраняя от себя. Но, несмотря на это движение, они с Князем все еще сидят довольно близко, и ни один из них больше не предпринимает попытки отодвинуться. — Андрей Сергеевич, вам не кажется, что все происходит как-то слишком быстро?.. — голос Альберта звучит строго; белесые, почти незаметные на светлом лице брови хмурятся, а во взгляде на месте детской радости от суши проступает недетская усталость. — Вы даже игру мою послушать не успели. Он весь как-то поникает, из-за чего начинает выглядеть гораздо старше. Андрей бы остановился, правда, но от природы бледные губы Альберта наливаются цветом, и это действует на альфу как красная тряпка на быка. Включать тормоза и идти на попятную теперь уже поздно — Князь и так сдерживался так долго, как только мог. Нетрудно догадаться, о чем бета мог сейчас подумать: что на самом деле коварный Андрей Сергеич не собирается давать ему работу и только заманивает его в постель, наслушавшись о нем всяких грязных историй. В постель затащить Князь его действительно собирается, но другого гитариста — тут он не питает иллюзий, — сейчас днем с огнем не сыщешь. Ему нужен именно этот, и чем дольше Андрей его разглядывает, тем сильнее в этом убеждается. — Слишком быстро — это то, что тебе придется выучить весь репертуар тура за месяц, — Князь кладет руку ему на талию, фиксируя его в одном положении. Под таким ракурсом альфе открывается прекрасный вид на нежную шею, и, черт побери, как же сильно ему в этот момент хочется ее укусить. — У нас нет времени устраивать масштабные кастинги, так что я просмотрел твои выступления на Ютубе и на их основе решил тебя взять. Технику вообще в любой момент подтянуть можно, главная сейчас вообще не эта тема. — Если не эта, то… какая тогда? — Альберт напрягается. Пытаясь его хоть немного успокоить, Андрей как можно ласковее проводит ладонью вдоль его позвоночника, ощущая даже сквозь плотную ткань пиджака каждый его зажим. Все-таки, не надо было так резко… По Альберту же сразу видно, что он не из таких. Но Князь понадеялся на свое обаяние и напор. Гитариста хотелось до одури. — Кхм, кхм… — Князь задумывается, как бы ему преподнести эту информацию помягче, и пальцы сами собой (не иначе, как от нервов), начинают вырисовывать на спине Альберта пьяные узоры. — Ты, вроде, говорил в своей визитке, что коммуникабелен и готов к сотрудничеству с новым коллективом. А мне сейчас важнее всего, чтобы мы… кхм… поладили. Понимаешь, о чем я? Во взгляде Альберта при этих словах загорается напряженная борьба. Он мог бы сейчас начать вырываться и кричать (и был бы в своем праве), но вместо этого лишь мелко и часто дышит, все очевиднее принюхиваясь к Князю. — Андрей Сергеевич… у Вас гон? Чтобы подтвердить свою догадку, Альберт протягивает к нему руку и тыльной стороной ладони касается его лба. От близости беты тот снова становится горячим, так что небезосновательное влечение альфы теперь становится очевидным. Неудивительно, что Альберт не догадался обо всем сразу. Для бет феромоны альф и омег по запаху схожи с обычным запахом пота, так что Князь для него, наверное, все это время просто казался слегка вонючим. Или не слегка. В любом случае, до этого Альберт старался к нему не принюхиваться из чистой вежливости. Когда Андрей узнал о такой особенности нюха бет впервые, то, признаться честно, был сильно этим разочарован и оскорблен в своих самых лучших чувствах. Оказалось, что его партнеры-беты все это время думали, будто он вообще не моется, и терпели его только потому, что он был знаменитостью. А некоторые из них вон что выдумывали: специально отбивали себе нюх, мажа духами под носом! Так что при бетах после этого он феромоны старался особо не распускать, но сейчас проверка была необходима: омега в группе свела бы его с ума. — Скрывать не буду, Альбертик… — Князь наклоняется вперед, прижимаясь лбом к гладкой щеке беты, и облегченно вздыхает, когда тот не отворачивается, — …ты мне сейчас нужен не только в качестве гитариста. Альберт в ответ на это неожиданное признание ничего не говорит. Его правая рука остается зажатой между их телами, поэтому он подтягивает левую и делает то, что немало удивляет Князя — кладет руку ему на голову в успокаивающем поглаживании. В утробе альфы от этого простого действия рождается звериный рык. Не пугать, не пугать, непу… Другого такого Альберта он в любом случае сейчас себе не найдет, а на время гона кто-то обязательно должен согревать постель. В нынешнее время вариантов оставалось немного: у бывшей жены уже давно была своя жена (тоже — его бывшая), проститутки в положение не входили и за время гона драли тройной тариф, фанатками можно было перебираться только в турах, да и то не факт — те теперь были либо слишком маленькими, либо слишком стареньким, попробуй не ошибись с выбором, чтобы не сесть в тюрьму ни за растление несовершеннолетних, ни за непреднамеренное убийство (то есть за то, что затрахал кого-то до смерти). Ну и с длительными отношениями все в последние семь лет как-то не складывалось. Омег Князь избегал, альфы избегали его, а для бет он вонял. Безвыходная ситуация. Да, черт возьми, кто бы знал, как Князю за сорок с лишним лет все это надоело. Что ни гон — то бесчеловечная пытка, хоть вешайся. Благо, с возрастом сопротивляться инстинктам становится все легче, на первого встречного Князь уж точно не накинется. Плохо, что подавители негативно сказываются на сердце — оно все больше шалит и все хуже справляется с нагрузками. Горшок из-за этого и… Это ведь Князь виноват. Если бы не его чрезмерное выделение феромонов, Горшку не пришлось бы принимать столько… Подсаживаться на сильные подавители, убивающие его… Если бы не Князь… Альберту ничего не угрожает. Он не омега, теперь Князь это знает наверняка. Подавители ему не нужны. Его запах… такой приятный, сладкий. Хочется почувствовать его во рту — зубы от такого начинают ныть. Вот бы почесать их об Альберта… Но Альберт все никак не решается ни отказать, ни согласиться, только и делает, что мучает его. Что ж это за человек-то такой… — Я искал того, кто станет моим партнером и на сцене, и в постели, — глухо повторяет альфа, опуская голову ниже и утыкаясь бете носом в шею. Так-то до парня точно дойдет? — И ты мне понравился. Ну, так что, так и будем терять время, которого у меня нет, или поехали ко мне? — …понравился? — тупо переспрашивает Альберт, явно не веря в услышанное. — Но я же только что поел. Князь иронично вздергивает бровь. Альберт, конечно… неземной. Вот поэтому в «Земляне» его и не взяли. Такси Князь заказывает молча. А пока его ждет, оплачивает счет — тоже молча, полностью сам, как и обещал. Альберт все еще выглядит задумчивым и растерянным, когда машина подъезжает к ресторану, но все же садится в нее вслед за альфой, низко опустив голову. Князь даже великодушно его не трогает, пока Альберт старательно пристегивается, мучаясь с заедающим механизмом ремня, но как только защелка срабатывает, а на его лице отображается облегчение, Князь снова набрасывается на его губы. На этот раз — куда решительнее. В машине чертовски мало свободного пространства. Все чувства обострены до предела, и Князю приходится старательно отделять запах своего беты от запаха водителя… да даже от запаха тех, кто сидел здесь до них. Во время гона ужасно тяжело находиться в людных местах, поэтому в ресторане в этот день помимо них двоих не было ни одного посетителя. Он забронировал все столики разом. От Альберта — теперь Князь это, наконец, осознает, — пахнет карамелью и морской солью. Такое же сочетание, как в соленых карамельках «Кремка» — прочитав как-то описание к ним, Князь не думал, что это действительно будет вкусно, пока сам как следует не распробовал. Оторваться от сладко-соленого беты удается с трудом. С каждой секундой контролировать себя становится все сложнее, поэтому Князь, заглядывая в глаза Альберта, хрипит только: — Да — да, нет — нет. Ему нужно знать наверняка, чтобы больше не повторять своих ошибок. Алена просто не смогла его остановить. А когда стало известно, что у них будет ребенок, говорить «нет» было как-то уже поздно. Альберт говорит: — Да. И сам подставляет ему шею. Князь медленно оглаживает ее дрожащей рукой, ожидая, что Альберт передумает. Но проходит время, Альберт открывает шею все сильнее, и Андрей ласково проводит по ней языком, не обделив особым вниманием и трогательную родинку. Только после этого, так и не встретив со стороны беты сопротивления, Князь вгрызается в его шею с довольным рыком. На бетах не остается пахучих меток, но зато прекрасно остаются синяки, которые не хуже меток и кольца на пальце сигнализируют другим альфам о том, что бета занята. Инстинкты в этот момент слепы и глупы: они не понимают, альфа ли, бета или омега перед ними, заставляя вгрызаться в понравившегося партнера изо всех сил, и они же сразу после укуса неминуемо подталкивают к продолжению. В голове Князя мутится. Он обхватывает шею Альберта пальцами, заставляя того запрокинуть голову, и хрипло шепчет ему в ухо: — Были альфы до меня? Бета Альберт или нет, даже на него феромоны Князя постепенно начинают действовать. Ему тоже становится тяжелее мыслить, поэтому он говорит только: — Да. — Джо Тернер? — Да. — Андрей Дубровин? — Да. — Почему разошлись? — Джонни никогда не относился к этому серьезно, — Альберт тяжело сглатывает, и Князь чувствует, как дергается кадык под его пальцами. — Я был для него просто… funny russian boy. Мальчишка для развлечения. Продолжать тему он явно больше не хочет. Альберту уже глубоко за тридцать, он, судя по всему, никогда не был женат или замужем, и тема несостоявшихся отношений вполне может оказаться для него крайне болезненной. Но, даже понимания это, Князь все равно настаивает, слегка его тряхнув: — А Дубровин что? На этот раз Альберт думает дольше. А, подумав, смотрит альфе прямо в глаза и спокойно отвечает: — Для всех альф бета — это просто развлечение. Для того, кто сейчас сидит рядом с альфой в момент гона, Альберт спокоен даже чересчур. «Если он правда так считает, то зачем сел со мной в машину?! Черт возьми! — возмущается Князь мысленно. И сам же себе отвечает: — Потому что хочет играть. Вот ведь глупец!». — Не для всех, — рычит Князь и, отпустив его, поворачивается к водителю: — Уважаемый, притормози-ка у аптеки. И окна открой. Душно. Водитель-бета и так опустил стекло со своей стороны, невозмутимо делая вид, что это вовсе не из-за него, но, получив официальное разрешение, поспешно выполняет указание, открывая все окна разом. «Свежий» воздух, на деле воняющий выхлопными газами и бензином, врывается в салон, вытесняя собой феромоны альфы и принося всем присутствующим мимолетное облегчение. Пока водитель ищет, где припарковаться, Князь достает бумажник. Меньше пятитысячной купюры не находится, поэтому он вручает ее Альберту, слегка сжав изящные пальцы и перенаправляя на них свою дрожь. — Расклад такой, — Князь отворачивается, стараясь не дышать соленой карамелью и не вспоминать, чем когда-то пах Горшок. — Когда ты завернешь за угол, я не смогу отсюда разглядеть, куда именно ты направишься, так что останавливать тебя не буду. Деньгами распоряжайся на свое усмотрение: можешь пойти в аптеку и купить все необходимое сейчас для нас с тобой, а можешь пойти домой и заказать себе пиццу, и при этом завтра как ни в чем ни бывало заявиться на репетицию. Или не заявиться, как хочешь. Знай, я возьму тебя гитаристом, даже если ты откажешься со мной спать. А теперь, — Князь толкает дверь с его стороны и сразу же вжимается в противоположную, стараясь не дышать и особо не светить лицом перед возможными свидетелями, — уходи. Засос — не метка, но даже метка в двадцать первом веке — не обязаловка. У Альберта нет никаких обязательств перед альфой, может хоть на ветер все деньги спустить. Его право. Моральная компенсация за, как это сейчас модно называть, харассмент. Андрей не будет насильно его удерживать только потому, что тот кажется ему идеальной кандидатурой. Князь вообще никого возле себя не держит. Не нравится что-то — пусть валят. Все еще тяжело дыша, альфа закрывает глаза и прислушивается к тому, как Альберт расстегивает ремень безопасности. Затем — как хлопает дверца машины. Затем — как шаги беты постепенно удаляются, становясь все тише. Инстинкты продолжают вопить, не желая упускать добычу, но Князь, пытаясь отвлечься, направляет все свое внимание на окружающие его звуки. Он слышит, как по дороге проносятся автомобили, как где-то вдалеке плачет ребенок, как водитель старается чесать ногу потише, но выходит, наоборот, оглушающе громко. Шум города, вопреки надеждам, не помогает ему занять голову. Вместо того, чтобы воспарить над обыденностью в потоке звуков, Князь застревает в жалком ожидании чужих шагов, как какой-нибудь верный пес. Тактику срочно приходится менять: Князь начинает мысленно произносить номер своей постоянной, как он ее зовет, проститушной. На некоторых концертах в «Jagger» Альберт, кстати, выглядел так, будто только что оттуда вышел… Так, телефон. Князь комбинирует цифры в разных последовательностях, придумывая новые номера. Он вполне мог бы поделиться результатом своих изысканий с телеоператорами, даже деньги за свою придумку бы не взял. Вот, наверное, осчастливил бы кого-то: пьяный мужик, звоня жене, случайно путает две последние цифры, и оказывается в проститутошной. А потом путает специально… Ниже живота уже давно все горит, и спрятаться от этого болезненного ощущения не помогает ничего. Простонав, Князь ударяется лбом в пустую раму окна и расставляет ноги шире, пытаясь остудить причиндалы. Время тянется невыносимо долго, все мысли крутятся вокруг одного. На такой запущенной стадии спасаться душем уже бесполезно, поедет домой один — полезет на стенку. Значит, нужно подцепить кого-то по дороге, но не так, как в прошлый раз — тогда омега, притворявшаяся бетой (больше никаких омег! никогда!), разболтала всем его адрес, и уже вскоре под его окнами стояли толпы фанатиков. Тогда пришлось продать квартиру, временно переселиться в отель и запереться в номере, лишая себя соблазна накинуться на кого-то еще. На улице цеплять — та еще тема, а в клуб ехать вообще не вариант. Было бы ему хотя бы тридцать, он бы еще подумал, а так… Да и до клуба он не доедет. А Ира пошлет. Сто процентов. Он как-то два дня бродил вокруг передвижного вагончика, в котором она заперлась, а техник, случайно запертый там вместе с ней, выглядывал из окна и сочувствующе пожимал плечами. Радовался, наверное, что находится рядом с ней в безопасности, но радовался ровно до того момента, пока гон не начался уже у нее. Вот тогда-то техник первый через весь вагончик полетел. — Долго еще стоять будем? — прерывает водитель забавное воспоминание. — Дело-то, конечно, ваше, но деньги за ожидание капают. Да черт с ними, с деньгами. И черт с ним, с гоном. Перетерпит, если надо. Другой вопрос, как ему сейчас выступать без единого гитариста, с одним только барабанщиком и скрипачкой? Самому за гитару вставать, что ли? Опять? Или у Лешки отжимать, как в старые добрые? Князь нехотя переводит взгляд на часы, боясь увидеть подтверждение тому, что Альберт уже не вернется. Чего в аптеке двадцать минут возиться — бабки, что ли, всю очередь заняли? Или… он все-таки ушел? — Ушел… — повторяет Князь вслух. Лихорадочно скрещивает руки на груди, пряча ладони в подмышках, и начинает потихоньку раскачиваться из стороны в сторону. Болит, как же болит. Чтобы совсем уж не терять достоинство, Князь замечает как бы про себя, но так, чтобы водитель все равно услышал: — Еще пять минут подождем — и поехали. Интересно, чисто теоретически, можно ли уломать таксиста? Водитель, даже не подозревающий о кровожадных мыслях пассажира, демонстративно тычет в таймер на экране. Понял, мол. Но, ко всеобщему облегчению, пяти минут ждать не приходится — Альберт, уже издалека громко шурша покупками, возвращается, наконец, триумфально втаскивая в салон здоровенный белый пакет с зеленым логотипом на боку. Тут остается только восхищенно присвистнуть — заглянув внутрь, Андрей уверяется, что Альберт скупил весь аптечный отдел для взрослых. Там обнаруживаются презервативы и смазки на любой вкус, размер и пол, обезболивающее в таблетках и мазях, успокоительное, укрепляющие витамины и подавляющие лекарства для альф — как не слишком вредные, так и откровенно убийственные для организма. Мда, парень от души постарался, чтобы от пяти тысяч ничего не осталось. Кажется, слова обо «всем необходимом» он воспринял слишком буквально. — Молодец, так запасся, что на весь тур хватит, — саркастично шутит Князь, изогнув бровь. Альберт, в этот момент протягивающий ему сдачу (ого, она даже есть!), отчего-то сильно смущается и роняет деньги. Бумажные купюры приземляются на самый краешек сиденья, где и остаются лежать, а вот мелкие монетки, судя по звуку, куда-то закатываются. Альберт, извиняясь, нагибается, чтобы их поднять, но Князь, который уже откровенно всего этого не выдерживает, дергает его, роняя задницей к себе на колени, и захлопывает за ним дверцу. — Да шут с ними! — нетерпеливо бросает он, облизывая пересохшие губы, и рычит водителю, предусмотрительно успевшему завести мотор: — Трогай! Альберт пытается плавно и ненавязчиво перебраться с колен на сиденье, видимо, полагая, что Князь дернул его на себя только для ускорения. Но не тут-то было: плохо контролирующий себя альфа сжал его не хуже тисков, заменяя собой ремень безопасности. — Андрей Сергеевич, я переборщил, да? — смирившись, бета устраивает свои руки поверх рук альфы, успокаивающе их поглаживая. Хотя, кажется, на самом деле успокаивает он сейчас себя. — Я не знал, какие выбрать, ты ведь ни размера, ни фирмы не сказал. Обычно альфы не любят, когда с этим ошибаешься. — Да мне без разницы, какие гандоны, лишь бы не гусарские, — ворчит Князь уже совсем низким голосом и, пытаясь сгладить грубость слов, несколько раз благодарно трется о плечо Альберта щекой. А про себя добавляет: «И насрать мне, чего любили или не любили твои бывшие альфы, сейчас-то ты со мной». — Тебя долго не было. Вернулся — стало быть, не передумал? — Нет, — поняв, что Князь злится не из-за количества покупок, а из-за ожидания, Альберт устраивается на его коленях уже с большей уверенностью и комфортом для себя. — Не передумал. В доказательство своих слов, он сам начинает тереться об Князя то одной щекой, то другой, все больше его распаляя, и вместе с тем — смягчая. Князь, видя, что Альберт действительно уже никуда не уйдет, ослабляет хватку и с удовольствием подставляется под его уверенные, незатейливые ласки. Светлые волосы беты щекочут альфе лицо. Он пытается убрать их Альберту за ухо, но они все равно ссыпаются обратно и лезут обоим в глаза. Если бы у Альберта были такие же длинные волосы, как прежде, их сейчас можно бы было намотать на кулак, и… Поэтому, наверное, он их в итоге состриг. Андрей не замечает, в какой именно момент инициатива окончательно переходит Альберту в руки. Ему просто нравится, с какой бережностью его лицо обхватывают обеими ладонями, с какой осторожностью подталкивают, заставляя откинуться назад, с каким выражением спокойствия и достоинства на него смотрят прежде, чем прижаться к губам неторопливым поцелуем. Ему просто нравится все, что сейчас происходит, и он не хочет, чтобы этого заканчивалось. И Альберту, бесспорно, это льстит. Князь ждет от своего партнера больше напора, больше силы, но в этот момент ощущает себя бушующим морем, безрезультатно бьющимся об скалу — как бы волны ни накатывали, она все равно не сдвинется с места. Альберт же, бессовестно воспользовавшись моментом, когда Князь, утонув в сентиментальности, окончательно теряет хватку, с быстротой хитрого лиса меняет положение: приподнявшись, он упирается коленями об обивку сиденья по обе стороны от ног Князя, а затем, хватаясь за его плечи и подтянувшись на руках, резко его седлает. Андрей охает — Альберт со всей дури проехался по его члену, что в положении альфы сейчас довольно болезненно. — Прости, — тут же реагирует бета, в качестве утешения награждая Князя легким поцелуем в подбородок. И, приподнявшись снова, потирается об его член своим. Их разделяют всего какие-то миллиметры ткани, но какое же это огромное расстояние для того, кто хочет овладеть своим партнером прямо сейчас. Князь хватает Альберта за зад, не давая тереться так активно. — Костюм испачкаешь, — бормочет он, и его снова целуют — ласково, но уверенно. Андрей чувствует, как бета улыбается в поцелуй одними уголками губ. Еще несколько минут назад альфе хотелось прямо при водителе и при всех тех людях, кто в этот момент проезжал мимо и заглядывал к ним в окна, сорвать с Альберта штаны вместе с бельем, но бета, не испуская ни вызывающих агрессию феромонов альфы, ни соблазнительных, сносящих крышу феромонов всегда готовой омеги, своими уверенными, неторопливыми действиями остужает его пыл, усыпляя кровожадные инстинкты. По поведению альфа становится все больше похожим на бету, а сам же бета, поведя плечами, говорит обольстительным голосом: — Что-то жарко стало. Помоги снять пиджак. Альберт медленно отпускает плечи альфы и сцепляет руки за спиной. Чтобы удержаться на месте, ему приходится с силой сжать бедра Князя, придавив его всем весом. Тот снова охает — этот бета весьма опытный, даже слишком… Сердце альфы на миг кольнуло ревностью. Но он обо всем забывает, когда, глядя на самоуверенную и весьма соблазнительную улыбку Альберта, начинает медленно стягивать с него пиджак. Ткань застревает на руках, оголяя плечи, которые Андрей, не выдерживая, жарко целует. Вместе со смешком вырывается: — Где-то я такое уже видел… Это у тебя такая тактика соблазнения? Она была чертовски проста, и, тем не менее, работала. В который раз. Альберт улыбается с хитринкой во взгляде, сцепив руки сильнее и не давая полностью себя раздеть. Все его тело соблазнительно выгибается, вызывая желание оставить его связанным и взять прямо так. Но бета с такой силой обхватил его бедрами, что теперь сложно было определить, кто из них оказался в ловушке. Князь наклоняется к нему, оставляя еще один поцелуй на оголенной коже, а затем слегка поддевает ее зубами. И в этот момент машина останавливается. — Приехали, — с заметным облегчением объявляет водитель, радуясь, что ему не придется смотреть, как на его заднем сиденье кого-то раскладывают. Хотя мог бы, к примеру, просто не подглядывать. Альберт резким движением закидывает пиджак обратно на плечи, и от Князя не ускользает, с каким профессионализмом он это делает. Вот, что значит, опыт. Бета как-то особенно неуклюже слезает с него, и Князь с удовольствием подмечает, что стоит сейчас не только у него. Фантазия Князя рисует, как он прямо сейчас затаскивает Альберта в какую-нибудь подворотню или берет его прямо на капоте машины, вызывая у таксиста инфаркт, но, увы, в реальности подобным фантазиям места не было. Тело у него уже не то, что раньше — оно настойчиво требует ортопедический матрас, да и известность обязывает вести себя культурно на публике. Некультурно можно действовать только за закрытыми дверями, убедившись, что поблизости нет камер. Дома у Князя совмещенный санузел, что в данный момент оказывается очень кстати. Альфа заталкивает Альберта в ванную, снабдив его полотенцем и разъяснив, какие полезные вещи тот может для себя обнаружить, если откроет шкафчик за зеркалом. Увы, только омеги могли позволить себе не готовиться — все они намокали просто от того, что Князь во время гона проходил мимо, а всем же остальным приходилось туго. У омег-парней, к слову, еще и стояло крепко, так что пару-тройку раз в год зрители точно могли лицезреть на концертах четкие очертания хуя Горшка под одеждой. Как много времени прошло с тех пор, когда в фан-сообществе искренне верили, будто гон в тот момент был как раз у Горшка, или списывали все на банальный адреналин… Больше никаких омег в его коллективе. Князь не понаслышке знает, что это плохо кончится. Неважно, что с альфами и бетами возиться приходится намного дольше. Неважно, что Князю не хватало выдержки ни на долгие разжигающие страсть прелюдии, ни на то, чтобы растягивать партнера пальцами и вливать в него тонну смазки — этот процесс он всегда оставлял на совесть своих любовников. Пусть он будет остужать себя водой и мучиться, пусть партнеры будут на него обижаться, считая брезгливым или эгоистичным, но никто из них больше не умрет и не сбежит от него под покровом темноты, боясь за свою жизнь. Альберт не выглядит удивленным или обиженным. Он, по-видимому, давно привык к подобному отношению, поэтому прежде, чем скрыться в ванной, молча достает из аптечного пакета новый тюбик смазки. А пакет после этого перемещается сразу в спальню, на тумбочку. Альфа не хочет перепроверять, что Альберт там понакупил. Не теряя время даром, он засовывает голову под ледяную воду, едва не утыкаясь носом в давно немытую тарелку. Бортики раковины трещат от того, с какой силой он о них упирается, пытаясь удержать себя на месте. Стоило бете отойти, все чувства возвращаются разом, инстинкты прямо-таки вопят, требуя, чтобы альфа вышиб закрытую дверь ванной комнатой и за шкирку вытащил оттуда свою жертву. Вдох-выход, вдох. Вода попадает в нос, альфа отфыркивается, чувствуя, как ледяные капли стекают за шиворот, и снимает футболку. Их с Альбертом разделяет всего одна тонкая стена, и с кухни прекрасно слышно, как в ванной Альберт включает воду. Нельзя сейчас его прерывать — подготовка дело отнюдь не более легкое, чем намеренное воздержание. Но так хочется… Прямо сейчас… Снова приходится отвлекать себя, как тогда, в машине. На этот раз Князь думает о дохлых крысах, пауках и опарышах, через ткань бездумно водя рукой по ноющему члену. Что бы он не представлял в голове, как бы ни пытался отвлечься — ничто не в силах побороть возбуждение. Разум застилает агония, и запах выходящего из ванны Альберта альфа слышит даже раньше, чем его шаги. Князь уже не осознает, как оказывается рядом, вжимаясь губами в приятно пахнущую соленой карамелью макушку. Как срывает с беты полотенце, закидывая на себя его ногу, и вслушивается в невнятные просьбы не делать этого в коридоре. Руки беспорядочно гуляют по горячему после душа телу, то и дело сжимая ягодицы, губы касаются лба, глаз, носа, вызывая в слабо уворачивающемся бете смущенную улыбку. — Идем, — настойчиво повторяет Альберт в который раз и тянет его за собой. — Куда? — спрашивает не соображающий ничего Князь, путаясь в сползающих по голеням штанах — он не помнит, как начал их с себя стягивать. Штаны остаются на полу там же. В спальне Князь неуклюже валится на кровать, погребая Альберта под себя. Засос на шее прямо вокруг родинки проступает ярко-алым, Князь вгрызается в него снова, чувствуя, как пальцы беты скользят по его волосам, не в силах как следует за них ухватиться. Альберту приходится сжать его ухо, чтобы отлепить от себя и попросить: — Подожди… Бета тянется через него к пакету, и Князь понимает, что еще не надел защиту. Он рычит, вываливая все содержимое на край кровати, память услужливо подкидывает в голову картинку, какими презервативами он пользовался чаще всего. Разумеется, для альф, и, разумеется, уже со смазкой, потому что, сколько бы его партнеры не мазались изнутри, этого всегда было недостаточно. Пачка презервативов запаяна в слюду, Князь открывает ее так же быстро, как когда-то открывал сигареты, но возня с пакетиком почти доводит его до бешенства. Краем глаза Князь замечает, что бета тоже распечатывает пачку, уже других, обычных, какими пользовались все, у кого не было узла и чересчур обильного семяизвержения. — Два не надо, могут порваться, — хрипит Князь, раскатывая презерватив по члену. И на миг даже приходит в себя от безумия гона, когда видит, как Альберт тоже надевает презерватив — но уже на себя. В голове проносится мимолетная мысль: «Я ошибался…», но исчезает так же быстро, как появляется, когда Альберт объясняет, ложась спиной на кровать: — Не хочу пачкаться. Альберт оказывается первым партнером-пассивом за всю историю половой жизни Князя, который надел презерватив просто для того, чтобы не соскабливать потом сперму с живота и не отстирывать простыни. — Ты… — Князь тянется вперед, утыкаясь головой ему в живот, и произносит на выдохе: — …гениальный безумец. — Спасибо. Альберт перебирается к середине огромной двуспальной кровати, чтобы многочисленные пачки презервативов и таблеток не впивались ему в поясницу, и Князь ловит его на моменте, когда тот перекатывается на бок. Альфа закидывает на свою долгожданную добычу одновременно и руку, и ногу, полностью обездвиживая. Альберт громко выдыхает, когда Андрей полностью входит в него, прижимаясь носом к шее. Внутри беты тепло и влажно, это чувствуется даже через плотный презерватив. Пульсирующий член отказывается покидать его тело даже на секунду, поэтому каждый раз Князь выходит лишь на четверть, компенсируя эту маленькую оплошность силой и скоростью своих толчков. Альберт отвечает, подмахивая, тянется к своему альфе, прижимаясь спиной к его груди, и тихо стонет, как будто специально сдерживается, боясь быть услышанным. Князь тянется к его лицу и поворачивает его, заставляя посмотреть себе в глаза. — Альберт… Приоткрытые розовые губы, которые Андрей поглаживает большим пальцем, взгляд, наполненный одновременно спокойствием и удовольствием — это именно то, что Князь видел на видео, которым бета как будто бы намеренно пытался соблазнить своих зрителей. От этого осознания альфа едва не забывает, зачем его позвал, но подступающее удовольствие слишком очевидно для них обоих, и Князь с трудом спрашивает, пока еще не поздно: — Узел… можно? — Да… Князь восторженно набрасывается на его губы, вылизывая языком верхний ряд идеально ровных зубов. Поцелуй, как и зубная паста, которой Альберт воспользовался, оседает на языке вкусом ментола, а запах сладкой карамели и морской соли достигает своего апогея, кружа Андрею голову и заставляя задыхаться. Альфа так и не отпускает желанных губ, когда весь взрывается внутри от усталости и удовольствия, сравнимого только с удачным выступлением на сцене и восторженными криками толпы. Весь мир в этот момент сжимается до дрожащего, закатившего глаза Альберта, внутри которого набухает плотный узел альфы, не дающий с ним расцепиться. Князь забирается головой куда-то ему в подмышку, желая оказаться к нему еще ближе, и разум, наконец, получивший свое, тихо нашептывает: «Он мой. Только мой…». На следующий день, как Князь и обещал, начинается репетиция. Вот только проводится она нестандартно: все время, что она длится, Альберт проводит, сидя на коленях у Князя и упорно пытаясь при этом играть на Князевской гитаре. Коварный альфа сводит все его попытки к нулю, то кусая его в плечо, то щекоча за шею, в общем, вовсю отвлекая его от важного дела. Древние мудрецы сравнили бы Альберта с бамбуком: он податливо гнется в руках альфы, но не ломается. Князю хочется стискивать его изо всех сил, кусать его, глотать, дышать им, быть рядом каждую секунду и любоваться им одним. Запах карамели усиливается каждый раз, когда Андрей касается губами теплой солоноватой кожи, и ему кажется, что это никогда ему не надоест. Князь переходит в самую нелюбимую у его партнеров стадию, которую его бывшие называли преследованием. На деле это банальнейший импритинг, о котором Альберт, уже имевший дело с альфами, просто не может не знать, вот только о масштабах сего пугающего явления он пока даже не догадывается и наивно пытается сопротивляться, барахтая лапками. — Андрей Сергеевич, — теперь Альберт использует это обращение исключительно шутки ради, ну и для того, чтобы приструнить разошедшегося альфу, — ты же сам сказал, что на репетицию всего месяц остался. А как мне репетировать, если ты меня отвлекаешь? — Так учись, я все равно тебя как минимум неделю не отпущу, — отвечает Андрей чистую правду и снова в него вцепляется — на этот раз, в загривок. Ему хочется оставить свой запах на каждом участке кожи, стерев всех, кто был до него. Перед глазами встают все видео, которые Князь успел посмотреть, и он, вспоминая, как по-хозяйски Дубровин закидывал руку на его бету, неразборчиво мычит строчки оттуда: — Come together, right now, over me… Альберт, конечно, с лету узнает мотив. — Ты видел… — догадывается он. Князь снова мычит, на этот раз утвердительно, и Альберт, слегка нервничая, начинает отстукивать пальцами по рифу гитары одному ему известный ритм. — Ты спрашивал, почему мы расстались с теми альфами… На самом деле, — Альберт прячет лицо за завесой волос, и Князь коротко рычит, — я не хотел им мешать. У Джонни есть прекрасная любящая жена, он два года назад переехал к ней на родину... С Андреем мы были вместе в двух проектах, но в третьем места уже не было, да я и сам туда не стремился... Не знал, чувствую я что-то по-настоящему или нет, и решил, раз сомневаюсь — лучше уйти. — Уходя — уходи, — понимающе шепчет Князь ему на ухо слова песни, которую нашел на его странице Вконтакте. Он сразу догадался, что ее текст, скорее всего, имеет отношение к Дубровину, но не мог знать этого наверняка. А теперь вот Альберт и сам подтвердил. Может, я жил, тебя не любя, может, любил, клятвы все нарушив... — Ты и до этого добрался?.. Уходя — уходи, не вздумай себя ругать. Мы ждали больше, чем нужно и не успели понять... Уходя — уходи, закрой за собою дверь, может быть, так будет лучше, просто пойми и поверь... — Я же говорил, у нас не было времени на кастинг. Пришлось узнать о тебе все… — уже договаривая последнюю фразу, Князь осознает, что, должно быть, звучит это довольно пугающе, по-сталкерски. Приходится окончить ее нарочито веселым смешком, делая вид, что это была просто шутка. Но он тут же становится предельно серьезным, когда аккуратно берет Альберта за плечи и поворачивает его к себе лицом. — Пойдем со мной, Альберт. Ты же меня не оставишь? У Альберта тени под глазами от бессонной ночи, непомерная усталость во взгляде, и при всем при этом — абсолютно светлая, искренняя улыбка, которая совершенно со всем этим не вяжется. — Да куда ж ты без меня, Андрей Сергеич, — говорит Альберт шутливо. И, пока Князь не успевает отреагировать, быстро целует его в уголок губ. — У тебя даже на гитаре играть некому. Я, кстати, если что, еще и на флейте умею. Интерес альфы на этих словах тут же вспыхивает с новой силой. Его выдержки хватает только для того, чтобы аккуратно вытащить гитару из рук Альберта и отложить ее подальше. После этого Князь уже без всяких зазрений совести заваливает музыканта на кровать и требует: — Покажи. ~ Альберта ожидают самые веселые полторы недели гона, только он об этом пока не подозревает. Импритинг набирает свою силу постепенно: сначала может показаться, что это просто сильное влечение. Затем влечение переходит всякие границы. А затем, когда партнер уже начинает всерьез опасаться своего альфу, все заканчивается. Хотя некоторые замашки, конечно, могут сохраниться и после гона. — Давай запишем видео в рабочий чат, — предлагает заметно повеселевший Князь, когда игра на флейте была успешно воспроизведена, проанализирована и вознаграждена, и Альберт с чистой совестью и грязным ртом вернулся к любимой гитаре. — Покажу нашим ребятам, как ты играешь, заодно познакомитесь заранее. — Идея неплоха, но… Прямо сейчас? — Альберт с сомнением оглядывает себя, замечая краем глаза, как Князь наводит на него камеру телефона. — Андрей, я же в трусах сижу. — Да ладно, я так сниму, что не видно будет. Альберт вздыхает, понимая, что спорить бесполезно. Так как новую мелодию он выучить еще не успел, то наигрывает «Smoke on the Water» — первое, что приходит на ум. — Дай посмотреть, что получилось, — просит он, когда заканчивает, и обнаруживает, что кружок в телеграмме Андрей уже отправил. Заглянув ему через плечо, Альберт возмущенно восклицает: — И это ты называешь не видно? Женя Трохимчук: зачетные труселя, мужик))) добро пожаловать в КняZz, кстати, будет жарко))) Ира: о боже нет вот теперь я точно видела в этой жизни все Вахтанг Директор: Я смотрю, Андрей, работа с новым гитаристом уже идет полным ходом? Это, конечно, замечательно, но ты бы ему хотя бы одеться дал. Вахтанг Директор: Альберт, надеюсь встретиться с вами лично в ближайшее время. — Ну вот, теперь они меня таким и запомнят, — Альберт морщится, поднимаясь с кровати. — Пойду штаны надену. — Давай свои дам, — отлипает Князь от телефона и встает вслед за ним, стараясь кряхтеть не слишком уж по-стариковски. — Чего в уличном ходить. Следующий кружок в рабочем чате не заставляет себя ждать. Начинается он словами: — Смотрите, Альберт оделся! Ну как, скажите, ему очень идет? Альберт, покажись. Альберт смущенно улыбается, будучи абсолютно не готовым к тому, что его опять будут снимать. Но Князь давно раскусил его неконфликтную и мягкую натуру, поэтому уверен, что Альберт за это не даст ему в глаз. Тот послушно разводит руками и крутится, во всей красе демонстрируя футболку в красно-черную полоску с черепом посередине. Она ему великовата, а вот в шортах Князя он вообще тонет и придерживает их руками, признавая очевидное: — Ремень нужен. — Сейчас, был где-то, — Князь, не прекращая снимать, показывает будущим зрителям содержимое своего шкафа. — Ха-ха, нашел! Ну-ка, надень! Вы посмотрите, какой красавец стоит рядом со мной! — довольно восклицает Князь, переключая на фронталку. Закинув руку Альберту на плечо, он строит камере рожи, и Альберт, входя во вкус, делает то же самое. Так Князь и отправляет. Барабанщик ставит на кружочек реакцию в виде огонька, а скрипачка и директор — палец вверх. — Видишь, — Князь довольно тычет пальцем в экран. — Ты им нравишься! Альберт, явно не зная, как на это реагировать, в ответ только молча улыбается. Князь ходит за ним по пятам весь день. Князь снимает, как Альберт репетирует, ест, пьет, закрывается от него в туалете, а на другое утро первое, что видит Альберт, когда открывает глаза — это как Князь отправляет в чат фотографию его сонной физиономии. Ира: андрей, мы правда поняли, что ты счастлив, но остановись, побереги психику мальчика, он еще не готов Андрей: НЕТ, Я НЕ ОСТАНОВЛЮСЬ! БУГАГА! РЕБЯТКИ, ВЫ ВСЕ ДОЛЖНЫ БРОСИТЬ СВОИ ДЕЛА, ЧТОБЫ ЛИЦЕЗРЕТЬ АЛЬБЕРТА ВИЗЕНБЕРГА! ЭТО ВЫДАЮЩИЙСЯ МУЗЫКАНТ ВСЕХ ВРЕМЕН И НАРОДОВ, ЕГО МУЗЫКА ЗВУЧАЛА ЕЩЕ НА ГРОМОФОННОЙ ПЛАСТИНКЕ МОЕЙ БАБУШКИ! ЕЕ И ПО СЕЙ ДЕНЬ ИГРАЮТ В ФИЛОРМОНИЯХ, ГДЕ ВСЕ ПРЕКЛОНЯЮТСЯ ПЕРЕД СВЕТЛЫМ УМОМ ЭТОГО ВЕЛИКОГО КОМПОЗИТОРА! А ВЫ ЗНАЛИ, ЧТО ИЗОБРАЖЕНИЕ АЛЬБЕРТА ВИЗЕНБЕРГА ЛЕЧИТ ОТ ВСЕХ БОЛЕЗНЕЙ?!!! РАСПЕЧАТАЙТЕ ЕГО ФОТОГРАФИЮ И ПРИЛОЖИТЕ ЕЕ К БОЛЬНОМУ МЕСТУ, И ТОГДА У ВАС СРАЗУ ВСЕ ПРОЙДЕТ! Ира: прости, Альберт, я пыталась помочь Ира: —>Пересланное сообщение От Агата Бешенная дед, попей таблетки Димитрий Наскидашвили: Что тут происходит… Нет, я к этому никогда не привыкну. Дорогие товарищи, я, пожалуй, возвращаться не буду, мне тут без вас гораздо спокойнее. Женя Трохимчук: да все норм, Дим, не ссыXDD если коротко пока тебя не было, наш светлый князь наконец нашел себе княгиню и гитариста в одном лице)) ура!))) альберт такой милый! он тебе понравится возвращайся! =) Ира: ты сегодня как-то слишком оптимистичен Женя Трохимчук: тихо! Ира: ? Женя Трохимчук: слышишь??? Ира: ??? Женя Трохимчук: они общаются!!!))