Падший ангел

      Я с опаской уставилась на руку, которую протягивал мне Голод. Он ещё раз обвёл меня взглядом, прежде чем закатить глаза и грубо взять меня за локоть, потащив меня куда-то. — Эй! Что ты себе позволяешь? Он вздохнул, резко развернувшись ко мне, легонько тряхнув меня, словно я была непослушным ребенком, который хотел конфет. — Глупая, не поняла ещё? Ты у Матери больше не в милости! — он раздражённо вёл меня дальше, словно на смертный приговор, а не на прогулку во двор. Держал он меня под руку крепко, буд-то боялся, что я опять сбегу от него. — Стоило этого ожидать, и что же? — повела бровями я, всё ещё пытаясь одёрнуть руку. В момент, когда я повторила своё движение, он перехватил вторую кисть и ловким движением полностью развернул меня к себе. Он лукаво улыбнулся, смотря прямо в глаза. Прямо в бездну. — Ты теперь принадлежишь мне, Немезида. Матерь дала на это добро, она хочет, чтобы ты поняла, чего стоят твои необдуманные действия. — Он отпустил меня, осторожно, словно всё ещё думал, что своим напором свалит меня с ног. — Что?! — Я была шокированная таким заявлением. — Кто это сказал? Кто сказал ей?! Он всё ещё улыбался, но помотал головой, словно я и вправду была маленьким ребенком, который ничего не понимает. — Чума, конечно же. Она всё ей наябедничала. Ещё приукрасила, вот она тебя и наказала. Но как она узнала, что мои силы не действуют на тебя, так сделала мне подарок, и предложила Матери свою задумку. Пояснила она тем, что хочет, чтобы я провёл время с пользой, и поближе познакомился с тобой, лишь бы я отстал от неё. «Ладно, и не такое переживала. Разберусь, к тому же, Голод не сделает мне ничего плохого. Надеюсь.» Он закурил. И я тоже, вздохнув и приняв неизбежное, только не сигарету, а привычный кальян, доставшийся мне со средневековья. Время подходило к закату, и мы остановились на обрыве, где открывался, пожалуй, самый прекрасный вид. Только Голод смотрел не на красное солнце, что медленно опускалось за горизонт, а на меня. Его сосредоточенные глаза пугали и заставляли отворачиваться, я боялась запутаться в этом изумрудном омуте. Когда я оставила трубку и решилась отвести взгляд, он поймал мой подбородок, мысленно приказывая не делать этого. Я недоуменно захлопала ресницами, словно задавая вопрос. На это он лишь усмехнулся, и отпустил его, однако его рука не стала опускаться, а на мгновение застыла в воздухе. В тот же момент он бросил сигарету, и уже двумя руками устремился куда-то на мою голову. Наконец, я поняла, что он сделал. Он аккуратно снял с меня позолоченный капюшон моей накидки, и нежно, словно боясь сделать больно, поправил его на моих плечах. — У тебя… очень красивые волосы. Не нужно их прятать. — словно оправдание, добавил он к своему действию, он ещё раз мягко улыбнулся, словно ожидая моей реакции. Я не смогла сдержать своей улыбки, и тоже поправила его волосы, но скорее задорно. Мои щёки вспыхнули на белоснежной коже. — Спасибо, у тебя тоже. Мы ещё простояли так около минуты, когда я посмотрела на небо. Над школой принялись возвышаться нежно-серые облака, отчего я на миг испугалась, но после, до меня дошло необъяснимое: это были зимние облака, холодные облака. На мой нос упала снежинка, и, растаяв, я задала вопрос. — Это что, снег? — Голод не ответил, всё ещё смотря на солнце, словно задумавшись. — С моим приходом всё умирает, только по своему. Теперь прибудут холода, и не важно, какое это время года. — сказал он это спокойно, а меня ослепил ужас. По всему телу пробежали мурашки, температура тела упала от осознания. «Бедные люди, как же вы будете… Гиланэ…» Пальцы задрожали, отчего я спрятала их в полах накидки. С моих губ сорвался вопрос. — Что будет со мной, когда мы закончим свою миссию? — Ты вернёшься с нами туда, откуда пришла. Для твоего воскрешения нужно было только обнаружить тебя. — А если я не хочу? Этот мир так полон красок, в отличии от… — Тебя никто не спрашивал, старших надо слушаться, забыла? — он грубо перебил меня, и я подметила, что от его спокойствия не осталось и следа. Но меня это ни чуть не пугало, даже интересовало. Почему только от разговора со мной в нём разгорается столько эмоций? Он так хочет, чтобы я вернулась? «О, нет, я не хочу туда снова, не хочу… А что, если…» Голод заметил перемены на моём лице, его глаза заблестели, буд-то он что-то вспомнил. Он нахмурился. — Мы возвращаемся. — Почему? — Я распахнула глаза, пытаясь прогнать забвение. Он стиснул зубы. — Вспомнил кое-кого. — Кого? Он закрыл глаза, но был всё ещё напряжён. А когда открыл, я остолбенела от его жёсткого взгляда, обращённый на меня. — Ты убила Войну. — Он сказал это, скорее, как факт, без злобы, а очень сдержанно, что пугало ещё больше, чем ярость. — Верно? — он продолжил с паузой, словно борясь с желанием что-то сделать мне. Я распахнула глаза, пытаясь сдержать печаль по тому, к кому испытывала настоящую заботу, сколько себя помнила. — Голод… — найдя в себе силы, я прошептала, но в тот же момент он схватил меня и взлетел в сторону своей комнаты. Оказавшись там, он кинул меня на мягкую кровать. Я с раздражением крикнула от такой наглости. — Разве у меня был выбор?! — Мои глаза потемнели от злости и безвыходности, а ещё скорби. — Это всё Чума, почему я должна отбывать её грехи в заточении?! — А у меня есть выбор, есть? — Он тоже разозлился. Я замолчала, все эмоции пришли к нулю, теперь оставалось только слушать его, и не нарываться. Я вздохнула. — Чума хочет тебя видеть, идём. — Он взял меня за плечо и повёл к двери. — Зачем? — удивлённо спросила я. — Хочет поговорить. — как всегда безмятежно сказал он. Но было видно, что он словно рад, что может касаться меня, и делал это всегда, как была возможность, всё ещё не веря. Оказавшись в зале, где на троне восседала Чума, а возле неё был Мальбонте и Люцифер, она радостно захлопала в ладоши, улыбнувшись. Мужчины были поражены тем, что я шла рядом с Голодом, совершенно не теряя сил. Голод остановился недалеко от выхода, помня о своих способностях, а я побрела к «сестре». — Немезида… Моя маленькая девочка. Вот, ты снова здесь, с нами… — заговорила она своим мерзким, притворным тоном, спускаясь ко мне, и в итоге поравнявшись. — Мы тебя уже заждались. А Матерь очень недовольна твоим поведением, сказала, тебя надо НАКАЗАТЬ! — на последнем слове она выпустила в меня сгусток темной и древней материи, что пронзил бы меня насквозь, но я отразила удар, и вместо меня получила Чума моим светом. Она корчилась от боли, прилетев в лестницу. — Не забывай, Чума, кто на каких ролях. Я сильнее тебя, но, при этом, разве можно обижать младших? — я стояла в позе, полной готовности. Чума разозлилась, но нападать более не стала, всё ещё чувствуя ожоги от света. Люцифер был поражен моей сильной атаке, а Мальбонте лишь прищурился, буд-то с укором смотрел на меня, но я этого не заметила. Чума отряхнулась и снова направилась ко мне, вальяжно, словно не проиграла нашу с ней перепалку. — Ладно, я тебя прощаю. Моего маленького ангелочка. — Она коснулась кончика моего носа. Я подняла бровь. — Так быстро «простила» меня. В чём подвох? — Ты же знаешь, милая, родня должна держаться друг друга. Нас остаётся всё меньше и меньше, а вместе — мы всегда будем сильнее. — Чума соединила наши ладони, невесомо, но я быстро их опустила, но как-бы там ни было, в её глазах я всё равно увидела отражение моего кольца на безымянном пальце. — Почему носишь кольцо на этом пальце? Ты помолвлена? — Она снова взяла мою руку, и стала разглядывать перстень. Я быстро её выдернула, чувствуя, как её язвительная тьма проникает в мои жилы. — А тебе лишь бы вынюхивать что-то, да, ябеда? — мои зрачки потемнели от моего тона, и наши лица почти не столкнулись. Чума зашипела. — Ты в своём репертуаре. Голод, она устала, пусть она отдохнёт, а завтра мы вновь увидимся. — она стала отдаляться, цокая каблуками. Я посмотрела на Мальбонте, он лишь сдержанно кивнул, а Люцифер обеспокоянно оглядел меня, но быстро отвернулся. Голод подошёл ко мне. — Пошли. — Можно я побуду одна? — Он безразлично посмотрел мне в глаза, словно не ожидал моего вопроса. — Нет. — На его ответ я цокнула, не на что особо не надеясь. — Ну и ладно! — я взлетела и пронеслась по пустому коридору, направляясь теперь уже в нашу комнату.

***

      Голод стоял на балконе, покуривая сигарету и оглядывая сад Адама и Евы. — Ты можешь хотя бы вечером не курить? — я сложила руки, сидя в позе лотоса на кровати. — А то что? Я раздражённо вздохнула. — Ты меня уже бесишь! — я взмахнула рукой, отчего его сигарета отлетела, несмотря на то, что между нами было расстояние, я смогла это сделать. Голод стиснул зубы и повернулся ко мне. — Эй! — Так тебе, мерзкий старый курильщик! — Как ты меня назвала? — Голод стал приближаться ко мне, а я быстро встала с кровати и кинула в него шёлковую подушку. — Мерзким и старым курильщиком! Вопросы? Голод снял с себя подушку. — Ну держись. — он взял две подушки рядом и погнался за мной, пытаясь как-то приструнить. — Ай, ай! — он начал бегать за мной и бить подушками с двух сторон, отчего я теряла равновесие. Я кое-как добралась до кровати и ещё одной подушки, и дала ответный удар. Я стала обороняться, тогда Голод взял плед и стал пытаться запутать меня в него, но его первые попытки были тщетны. В конечном итоге у него получилось это сделать, когда он жульничал и сделал вид, как-будто там что-то «упало», и я обернулась. Он схватил меня за крыло и поволок к себе. Я оказалась в его «объятьях» и Голод стал заворачивать меня в плед. — Неугомонная… — он завязал бант на моём коконе. — Это ещё не конец! — я пыталась выбраться. — А знаешь, это было… весело. Как у вас это называется… — Это называется «прикольно». — Прикольно. — он показал «свег». Я рассмеялась. — Откуда ты знаешь этот жест? — Недавно был на Земле. Где-то лет 8 назад. -… Ясно. — я поникла, вспоминая о людях. «Верят ли они в меня? И как мне им помочь? Я больше не слышу их, не слышу…» Голод заметил, что я загрустила, и усадил меня на кровать, а сам присел рядом. Я смогла вытащить кисти поверх пледа, но полность руки вытащить не удалось. — Ты хоть развяжешь меня? Голод рассмеялся. — Нет, теперь сиди так. Мы снова замолчали. — А… что это? — Он дотронулся пальцем до моего кольца. — Это… это знак, что я… помолвлена. Голод посмотрел мне в глаза, как он умел это делать, гипнотически. — Что это значит? — Это… это значит, что… — я вздохнула, выдернув руку. — Давай не будем об этом, если надо будет, узнаешь. Мне всё-таки удалось распутаться без его помощи. Мне не хотелось, чтобы он как-то уделял мне знаки внимания или касался, даже как «сводный» брат, так как нельзя. Я принадлежу лишь Мальбонте, моему мужу, и это уже никак не изменить. Мне захотелось спать, в пижаме я была уже давно, так что сразу уложилась. Голод сел на кресло, и при тусклом свете лампы стал читать. Под его бубнеж и рассуждении о какой-то тайне, что была описана в книге, я и уснула.

***

— Ах! — я подскочила с кровати. Вокруг темнота и холод от прибывших морозов. Я долго не могла понять, почему я так резко подскочила. Какое-то непонятное беспокойство сковало всё тело, отчего ноги стали трястись. «Да что же такое…» Дверь балкона была открыта, я встала закрыть её. Мой взгляд упал на кресло. Голод облокотился на спинку и мирно спал. Я выдохнула, но теперь мои глаза переместились на зеркало рядом с этой дверью: мои татуировки по всему телу неистово светились белым. От неожиданности я отпрянула и уткнулась спиной в край стола, вскрикнув. «Не может быть… Человек… Он молится! Он зовёт меня, верит!» Я стала метаться по комнате, в поисках своей накидки, наплевав на пижаму. Я набросила её сверху, сложила руки в молитве перед полётом. — Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий полёт. Дай мне всецело предаться воле Твоей Святой. Во всякий час сего во всем наставь и поддержи меня. — открыв глаза, я посмотрела на часы: 3 часа ночи. Я вздохнула, расправила крылья, и взлетела.

***

Человек шёл уже несколько часов, но всё никак не мог сделать привал и наконец-то лечь. Он потерял всё: семью, работу, разум. Он почти лишился жизни. Посреди лета настала багровая зима: не было слышно ничего, словно Земля лишилась атмосферы. Он даже не мог увидеть звёзды: непроглядные тучи от ядерного оружия заслоняли собой мирное небо, придав дню бесконечную ночи. — Как же я устал от этого всего… — Он упал на колени, его рюкзак свалился с его плеч. Парень закашлял в маску. Он прекрасно понимал, что она не поможет, но она хоть как-то увеличивала продолжительность его жизни, дабы не наглотаться ядовитых газов. — Я уже достаточно от города, не единой души, а ноги уже отказывают, это конец… — он тихо заплакал, тыча нос в горячую землю. Он привык разговаривать сам с собой, чтобы не сойти с ума. Но вдруг, сквозь слезы были слышны слова… — Кличу царицу великую я, Немесиду богиню… Многоплемённых людей наблюдаешь, всезрящая, жизни В радость одной лишь, почтенной, тебе справедливые речи Ведая стыд, ненавидишь нетвёрдое, хитрое слово Смертный люд, налагатель ярма, пред тобою трепещет Мысли людей заботят тебя, от тебя не сокрыться В общем потоке речей, душе, возомнившей чрезмерно, — Всё ты увидишь, всё ты услышишь, всё ты рассудишь Смертных судить — тебе, демон из всех величайший Ныне явись, о блаженная, мистам помощницей вечной, Он закашлял. — Образ их мыслям даруя благой, устрани, о святая Злобу, греховность и спесь в переметных и скачущих мыслях… Его молитва кончилась. Вдруг, он услышал шаги, но не мог поверить в них, хоть он и веровал в ту, которую никогда не видел, обычный простолюдин. Он игнорировал звуки, внезапно для себя подметив: это игры разума. Но вместе с шагами, даже с закрытыми к земле глазами, он увидел, нет, почувствовал свет впереди себя. Плакать больше не было сил, и потускневшими глазами человек посмотрел на то, что было перед ним. Он увидел её, в белом плаще, отражавший свет, белые крылья, миловидное лицо — всё это принадлежало ей. — Немезида… — он сложил руки в молитве, и ещё раз склонился к земле. — Вы пришли, вы пришли… — Не сдавайся, дитя моё! Совсем близок ты пришёл, пройди прямо ещё чуть чуть, там твоё убежище, зайди за угол, там будет склад, свари себе каши, пополни запасы… Я покажу. — Услышав эти слова, которые доносились со стороны Немезиды, но, казалось, не от неё, он нашёл в себе силы подняться. Немезида взяла синий лазурит, свой, такой же излучающий свет, лук, вложила камешек в стрелу, и запустила во что-то, что покрывал дым. Но с появлением волшебной стрелы удушающий воздух стал уходить, и вдалеке юноша увидел здание, которое уходило под землю, но казалось целым. — Возьми это. — Немезида каким-то образом оказалась сзади него, но сразу вышла перед парнем. Она взяла его ладони. От её прикосновений все раны на теле стали заживать. В руки она вложила орден мужества. — Он отведёт тебя к Андрею Сальникову. — К кому? — хриплым голосом спросил юноша. — К Андрею Сальникову. Ты знаешь русский? — Да. — Скажи ему, что тебя прислала Т/и Т/ф, и что я ему очень благодарна за его доброе сердце. А теперь, светлой тебе дороги, Эд. — Сказав это, девушка вдруг растворилась в затхлом воздухе, оставив Эда одного.

***

— Мы привели чужестранца. — Сказал один из военных, после чего два других солдата затащили Эда в кабинет. — Говори! — Крикнул один из них. — Г-Господин… — Эд запинался от страха перед неизвестным. Ему было страшно быть одному, знать, что вокруг никого нет, а как только его окружили военные люди, ему стало ещё страшнее. Неужели Немезида обманула его, обманула, и теперь его вышвырнут или хуже чего? — Я… п-пришел к вам от Т/и Т/ф, он-на оч-чень благодарна в-вам за в-ваше д-доброе с-с-сердце… — Мужчина, стоящий перед ним, резко обернулся. — А ещ-щё это привело м-меня к вам. — Эд взял орден мужества из своего кармана и протянул его капитану. У мужчины появились искры в глазах, за последнее время лицо озарилось улыбкой: — Так она жива, она жива, высшие силы пощадили её!

***

Обратно в школу я решила не лететь, а переместиться. Я оказалась на крыше. Моё тело застыло, когда увидела перед собой фигуру. Это был Голод. — Взяла привычку сбегать по ночам? — его голос казался неистово громким на фоне ночной тишины. — Так ты не спал… — Он подошёл ко мне, я не сделала шага назад, а осталась на месте. — Я никогда не сплю. — Задумчиво сказал он. — Не ем, не сплю, не пью, ничего из жизненных потребностей. Такое у меня проклятие. — он всё это время не отрываясь смотрел мне в глаза. — А мне только и приходится спать, чтобы восстановить силы, но сегодня отдельный случай. — Какой? — я нахмурилась. — Не твоё дело. Он ухмыльнулся. — Ты тоже проклята. — я повела бровью, ожидая продолжение. На Небеса опустился непроглядные туман, пошёл снег. — Ты, так сказать, «одержима» людьми, твоё проклятие в том, что ты закована цепями с теми, кто так и хочет от тебя отвязаться, сходя с ума от страха. Я была шокирована его выводом, и вообще в целом взглядом на мир. Дальше он не стал говорить, а разглядывать меня. Тогда я лишь тепло улыбнулась, опустив глаза и хмыкнув. — Мне нравится такое проклятие. — я выдержала паузу. — А тебе своё? Он помолчал, всё так же не отрываясь от моих глаз, но на этот раз стоял почти вплотную, и я почувствовала запах ментола. — С твоим приходом в мою жизнь, проклятие мне по вкусу.