Было в ночном Лондоне что-то привлекательное. Даже после захода солнца он оставался оживлённым, разбавляясь духом вечерней романтики: яркие лучи солнца заменялись мягким лунным светом и фонарями, а спешащие домой работяги становились блуждающими душами. Грейнджер любила наблюдать за городом в те нередкие часы, когда бессонница одолевала её тело и разум. В Хогвартсе её спасением в такие моменты стала проверка чужих работ, которые ненадолго, но отвлекали девушку от бесонных размышлений. Но ночной город не отвлекал её. Он
успокаивал.
Именно в таком состоянии её обнаружила Блэк, проснувшись ночью в пустой кровати. Она бесшумно прокралась к гостиной и замерла, наблюдая за Гермионой. Довольно романтичная с первого взгляда картина вызвала в ней необъяснимую тревогу. Решив не беспокоить и не пугать, Белла прижалась к дверному косяку, рассуждая, что могло потревожить девушку.
— Почему не спишь?
Беллатриса вздрогнула. В ночной тишине чужой голос показался оглушительно громким.
— Это вообще-то была
моя реплика.
Развернувшись, Грейнджер слабо улыбнулась и подняла руку с кружкой. Судя по лёгкому пару, её содержимое ещё недавно было горячим.
— У нас осталось немного глинтвейна, а мне... Не спится.
Была во взгляде карих глаз напротив та тяжесть, что не давала успокоиться, выдохнуть, увести в постель. От расстояния не осталось и следа, ладонь скользнула по щеке, пока вторая огладила талию.
— Ты в порядке?
Прижавшись к холодной руке, Гермиона закрыла глаза и медленно покачала головой в отрицании — чего и требовалось ожидать. Лёгким взмахом палочки отправив кружку к столу, Блэк прижала девушку ещё ближе к себе и коснулась её губ своими. Терпкий вкус вина смешивался со сладостью самой девушки, заставляя улыбнуться в чужие губы.
Грейнджер рвано выдохнула и ответила на поцелуй. Удивительно. За годы жизни её ни разу не пытались успокаивать
так. Никто не приближался столь близко, что она могла позволить поцеловать себя в состоянии тревоги или чего похуже.
Мама обнимала её. Папа рассказывал какие-то поучительные истории и вместе с ней искал в них истину. Близнецы Уизли втягивали в продумывание новых розыгрышей или изобретение товаров для своего магазина. Но Блэк использовала совершенно другой метод. Близость физическую, интимную.
Слизеринская нарушительница правил.
Нежный, кроткий поцелуй уже через несколько секунд заставил щёки гореть. Приятно. Уже не хотелось вспоминать, что вскочила с нагретой постели посреди ночи из-за кошмара. Не хотелось думать, как во сне грубые руки лишали кислорода. И Грейнджер злилась на саму себя, потому что прошли годы, а она не смогла отпустить полностью. Даже в такой момент думала о том, что
было, вместо сосредоточения на девушке в
настоящем. Эту злобу хотелось высвободить.
И Блэк толкнула её к этому, когда неаккуратно укусила за губу и с хитрой улыбкой отстранилась, чтобы прильнуть уже к уху и обжечь шёпотом:
— Где ты хочешь взять меня, солнце?
Она не могла смотреть в глаза напротив — в них бездна, в которой хочется утонуть. Она знала своё психологическое состояние, знала, как может повести себя. Знала, что не хочет навредить ей, поэтому развернула спиной к себе и толкнула ближе к окну. Так, чтобы чужие ледяные ладони впечатались в стекло. Чтобы прижалась щекой и затаила дыхание от приближающейся опасности в лице Грейнджер.
И она подчинилась. Прижалась к холодному окну и замерла в ожидании.
— Блэк, ты играешь с огнём.
Она лишь усмехнулась и вслепую протянула руку назад, так удачно цепляясь за чужие волосы.
— Я хочу гореть.
Её фраза закончилась тихим шипением. У Грейнджер зубы острые. Они сомкнулись на нежной коже плеча с такой силой, что утром там точно будет синяк. Им плевать. Они обе были сконцентрированы на том, как ладонь Грейнджер скользнула по ноге и приподняла ночную рубашку, чтобы коснуться бедра. Коснуться, сжать, прижать к себе.
— Ты любишь высоту?
— Я играла в квиддич, как ты думаешь?
И взгляд Блэк сам зацепился за ночную дорогу. Она знала — маггловская квартира выше даже Астрономической Башни. Именно так ей ответила Грейнджер, когда вопрос возник в голове.
С улицы их никто не заметил бы на такой высоте.
Никто не заметил, как Гермиона расставила её ноги в стороны и стянула бельё.
Никто не заметил румянца, который выступил на бледных щеках Блэк.
Никто не услышал её стонов.
—
Белла, Белла, Белла...
И от одного лишь звука своего имени, произнесённого Гермионой, Беллатриса почувствовала красноту, ползущую по шее. Мурашки, скачущие по рукам. Ей воздуха не хватало от того, как чужие губы проложили дорожку поцелуев по её коже сверху вниз.
— Как много грязных вещей в твоей голове, а?
Грейнджер сделала всё именно так, как хотелось. Подняла рубашку до талии, властным движением раздвинула ноги, провела наглыми пальцами между ними и так бесстыдно присвистнула. Если бы Блэк раньше знала, что её профессор может быть
такой. Но она точно догадывалась.
— Мерлин, да тебя же выжимать можно.
Белла зажмурилась до ярких пикси перед глазами.
Она догадывалась с того самого момента, как Гермиона вызвала её на дуэль.
Она знала с занятия, на котором к ней применили
Калор.
Если дать Грейнджер волю, она выпустит такие когти, что не поможет даже
Вулнера санентур. Она будет груба. Она добьётся мольбы и будет наслаждаться ей. Она уничтожит тебя с самой милой из своих улыбок.
Блэк никогда не признается: она хотела этого с того самого момента, как её тело обвили магические верёвки, а Грейнджер выдохнула это дракклово «Бездна» в Выручай-Комнате. Гермиона бесила её. Потому что наравне с желанием ударить её Белла испытала ещё одно — узнать, как далеко её новый преподаватель может зайти?
Ответ оказался невероятно прост:
так далеко, как только позволят.
— Заткнись...
Её ладони соскользнули с окна, лишая дополнительной опоры, а с губ сорвался стон, перемешанный с шипением, когда Грейнджер с оттяжкой ударила по ягодице и тут же сжала покрасневшую кожу, впиваясь ногтями.
— Ты можешь грубить мне сколько угодно, но готова ли ты заплатить цену?
Шёпот ядовитый, проникающий в сознание. И ощущения только усилились от того, как Гермиона свободной рукой зарылась в её волосы, сжимая корни и одновременно с этим вдавливая голову в окно. Жестоко. Блэк рвано выдохнула и не успела ответить — её прервали новые удары по ягодице. По одному за предложение.
— Попробуешь мне язвить —
уйду. Проявишь неуважение или непослушание —
уйду. Будешь разговаривать без разрешения —
уйду. Я ясно выражаюсь, Блэк?
Как же тяжело сдерживать рвущееся с языка «Иди ты к драккловой матери». Но на мгновение Беллатрису сковал страх. Грейнджер знала, куда бить. Она угрожала не насилием, хотя успешно его применяла, а... Одиночеством? Угрожала, что Блэк придётся разбираться со своим состоянием самостоятельно. Потому что знала — Белла грезит о ней. Иначе уже давно дала бы более очевидный отпор. Удар Грейнджер попал прямо в цель.
— Да...
Профессор...
Задница горела даже от лёгкого поглаживания, которым Гермиона поощрила её ответ.
— «Профессор», значит... Вот что тебе нравится? Мысль о том, что тебя
трахает профессор? Скажи-ка, как часто ты мечтала обо мне, проводя ночи в подземельях?
Она впилась ногтями в нежную кожу, подталкивая к ответу, от чего Блэк сильнее прильнула к окну.
— Чаще, чем позволяет приличие.
— Скажу по секрету: приличие вообще не разрешает думать о своих преподавателях в
таком ключе.
Беллатриса до дрожи в коленях хотела продолжить, выпустить ещё больше тёмной Гермионы, но слова встали поперёк горла, когда она услышала голос:
— Миона! Клянусь Мерлином, если это всё-таки ты, я заставлю тебя выпить нашу Сыворотку Правды и рассказать, что за чертовщина здесь творится!
На мгновение Гермиона поверила, что это слуховые галлюцинации. Она
очень хотела поверить.
Разбудивший кошмар, возбуждение от Блэк... Всё может быть. Но сжавшаяся и что-то пискнувшая Беллатриса развеяла её мысли.
Грейнджер схватила скинутую на пол палочку, закрыла Блэк спиной и уже направила кончик в сторону коридора, когда осознала: во всей магической Британии было лишь два человека, которые могли называть её Мионой без вреда для здоровья. И, на самом деле, сейчас это было хуже любого грабителя.
В тысячу раз хуже.
—
Блять.
Шаги стали увереннее и громче, а через секунду Гермиона зажмурилась от направленного в её лицо Люмоса.
— Убери палочку, идиот!
— Как только ты перестанешь тыкать в меня своей!
Даже не открывая глаз, она могла представить эту хитрую улыбку. Улыбку на лице Фреда Уизли. Где-то за его спиной почти беззвучно хмыкнул Джордж и, видимо, осознав, что никакой опасности в квартире нет, двинулся опустошать холодильник.
— Вы вообще откуда здесь? И почему без предупреждения?!
Гермиона повысила голос буквально на октаву и уже хотела сделать шаг вперёд, но замерла, почувствовав прикосновение сзади.
Беллатриса. Драккл.
— Издеваешься?! На твоей квартире стоят СЧОИ! Ты вообще хоть один сигнал слышала?!
Только по тихо выдохнутому «Годрик...» уже было понятно, что до Грейнджер начало доходить.
***
Когда Фред и Джордж предложили Гермионе эту идею, она была категорически против. Настолько, что чуть в пух и прах не рассорилась с близнецами Уизли.
Идея была хороша и, по мнению Фреда, очень облегчила бы Грейнджер жизнь, а по мнению Джорджа — им совесть. Звучало всё до безумия просто: сигнальные чары общего использования.
Собственно, ситуация, ставшая катализатором рождения новой безумной идеи близнецов, произошла с Гермионой во время очередного длительного путешествия: в маггловскую квартиру Грейнджер пробрался обыкновенный, тоже вполне маггловский вор. Пробрался и вынес практически всё мало-мальски представляющее ценность.
Когда она узнала об этом спустя две недели — спасибо сердобольной соседке, решившей обратиться к девушке за помощью, но вместо Гермионы заставшей в открытой квартире только форменный бардак и пустоту, — её охватил такой праведный гнев, что она сгоряча обратилась к Уизли, о чём быстро пожалела.
***
— Мерлиновы панталоны, Джордж! Я не маленькая девочка, могу и сама установить сигнальные чары! Я прошу о чём-нибудь посерьёзнее, — она стояла над увлечённо работающим близнецом в стойке «
не-вздумай-мне-перечить» и буквально дышала адским пламенем тому в макушку. — Да, чары будут слабее на расстоянии, но вряд ли меня решатся ограбить во второй раз подряд!
Она стояла в задних комнатах магазина Всевозможных Вредилок, где у близнецов было устроено место для отдыха: пара разномастных кресел, огромная меловая доска, вся исчерченная заметками, чайный стол, уставленный кружками, сладостями и вместо скатерти застланный чертежами и заметками. Гермиона всей душой любила этот хаос, хоть никогда и не признавалась парням, а пару раз даже упрекала.
Джордж, не поднимая рыжей головы, скептически хмыкнул и начал говорить:
— Малышка Миона... Ну почему тебе всегда кажется, что твоя кудрявая голова самая умная на всю Магическую Британию? Ты вообще слышала, о чём мы с Фредом тебе только что рассказывали? Ты оценила презентацию? А картинки (мы сами рисовали, между прочим!), а звуковое сопровождение?!
Гермиона тряхнула вышеупомянутой копной и сложила руки на груди: сейчас замечание Джорджа воспринялось как немного обидное. Вероятно, сказалось и без того слегка взвинченное состояние из-за ситуации, плюс усталость от дальней аппарации.
Поворачиваясь к Фреду, который целенаправленно игнорировал всё происходящее вокруг и методично совершал пассы рукой и палочкой вокруг какого-то объекта, она взмолилась:
— Фред, ну ты хоть не молчи! Что за система такая? Или у вас кончились нормальные идеи?
Это был откровенно грязный трюк, но у Гермионы сдавали нервы.
— Прости, малышка, но я уже давно не ведусь на такие провокации, — рассмеялся Фред в ответ на подобный выпад, ни на секунду не отвлекшись от своей работы. — Сейчас я закончу зачаровывать твой амулет, тебе он понравится, ты скажешь «
Ребята, какие вы всё-таки гении — мало того, что умные, так ещё и чертовски красивые! Как же я вас не ценила!», прыгнешь нам на шеи, и все будут счастливы, идёт?
Гермионе осталось лишь устало повиноваться двум несносным, но чертовски умным волшебникам.
***
— И вот мы, как два идиота, второй день прибываем сюда...
— ...а это всего лишь ты, не удосужившаяся снять чары!...
— ...и к тому же, игнорирующая все оповещения!
Беллатриса уткнулась в спину Грейнджер лбом и рассмеялась. Салазар. Умнейшая ведьма в её окружении иногда
абсолютная дура.
Фред от постороннего звука отшатнулся, но голову вытянул, напоминая страуса. В то же время Джордж наконец-то вспомнил о выключателе, и комнату озарил яркий свет, заставивший неподготовленную троицу шикнуть.
— Оу, так... ты не одна?
— Я...
Всё ещё держась за Гермиону, Блэк осторожно вышла из-за её спины, окидывая парней тяжёлым взглядом. Фред лишь удивлённо вскинул бровь, а вот изо рта Джорджа что-то выпало.
— Изобретатели. Рыжие. Одинаковые.
Уизли.
— Откуда ты...
— Перестань, в Хогвартсе всё распространяется по цепочке Уизлетта-Поттер-Драко-Я. Так что о семействе первого звена я хотя бы наслышана.
И в этот момент Грейнджер настигло облегчение. Беллатриса, кажется, взяла себя в руки, и это не могло не радовать. Сама Гермиона сейчас вообще не хотела бы что-то объяснять. Тем более близнецам, ворвавшимся в её квартиру.
Тем более посреди несостоявшегося секса у окна.
В это время Блэк уверенно протянула руку старшему.
— Беллатриса Блэк.
Грейнджер показалось, что Джордж может умереть. Даже Фред бросил на задыхающегося брата встревоженный взгляд, получив в ответ лишь неясные телодвижения, расшифрованные как «
всё нормально». Он сделал шаг навстречу, перевернул чужую ладонь и коснулся её губами, вызывая у Беллатрисы некоторое... уважение.
— Фред Уизли. Та пародия на приличного человека — мой брат, Джордж. Прошу прощения за эту сцену, мы лишь беспокоились за свою подругу.
— Гермиона в надёжных руках, нет поводов для беспокойства.
В ответ Фред громко рассмеялся. Это было необычно — слышать такое от чистокровного волшебника по отношению к маглорождённой. Что-то, что не совсем вписывалось в его представление о Блэках, но было только плюсом к первому впечатлению.
Кстати, касательно впечатлений — только лишь сейчас, после расшаркиваний, поцелуев рук и знакомства с Блэк, Фред оценил ситуацию, в которой они застали подругу.
Гермиона выглядела жутко растрёпанной. Не сонной, словно они вот-вот выдернули девушку из объятий Морфея, а какой-то... нервной. Мятая рубашка, застегнутая через одну пуговицу, раскрасневшиеся в румянце щёки и сильнее обыкновенного взъерошенные кудри создавали впечатление не напуганной или сонной Гермионы, а скорее
возбуждённой.
И, словно бы слыша чужие мысли, рука Грейнджер сама потянулась к вороту рубашки, оттягивая его в защитном жесте, но чертовски заостряя внимание Фреда.
Мерлиновы трусы, Миона! Это что — засосы?!
Взгляд внимательных зелёных глаз всего на мгновение метнулся к брату, и, в состоявшемся немом диалоге оба близнеца пришли к своим умозаключениям, явно многозначительного характера.
— Что же, тогда мы более не смеем вам мешать. Джордж!
Брат отсалютовал ему пустым стаканом, из которого только что пил воду, и, отставив тот в сторону, двинулся ко всей троице.
— Больше не пропадай, Миона.
Притянув девушку к себе, он сжал её в объятьях и едва слышно шепнул:
— Даже не думай, что мы забудем об этом маленьком происшествии. Ты
всё нам расскажешь. И отключи уже СЧОИ, умоляю!
Через минуту о присутствии Уизли напоминала только витавшая в воздухе неловкость. Грейнджер опустилась на диван и забормотала:
— Прости за них. Да и за моё поведение, я не особо себя контр...
— Я и не хотела, чтобы ты себя
контролировала, Грейнджер.
Опустившийся на колени вес ощущался так приятно и правильно, что Гермиона тут же обхватила бёдра Блэк пальцами, притягивая ближе. Беллатриса в ответ скользнула ногтём по её скуле, перешла на губы и чуть оттянула нижнюю.
— Может, ты не такой хороший легилимент как я...
За дерзкое высказывание она тут же была укушена за палец.
—...но ты не сделаешь того, что мне не понравится, я в этом уверена.
Блэк припала к чужим губам в поцелуе и тут же отстранилась, заставив Гермиону по инерции потянуться следом.
— Так на чём мы остановились,
профессор?
В карих глазах промелькнула знакомая искорка безумия.
