Эффект бабочки

Приглушенный свет обрамлял богато оснащенный зал клуба, получивший статус «вип», который больше походил на резиденцию ее владельца. Музыка не била по ушам, позволяя говорить спокойным голосом, не страшась, что бас заглушит слова. Комфортные кожаные диваны стояли недалеко от барной стойки, где можно было удобно расположиться, наслаждаясь напитками различной крепости. Несмотря на большой письменный стол в одном конце помещения и высокие шкафы за ним, разделенные от увеселительной части помещения парой ступенек, — ассоциировалось такое возвышение с местом для монарха, дабы одаривать непоколебимым строгим взглядом нарушителей покоя, — а также на бильярдный стол в противоположной стороне, в центре было достаточно места, чтобы поддаться внезапному желанию станцевать, отключая голову и следуя телом ритму мелодии. Но даже в таких условиях находились те, кому подобная роскошь не доставляла ни малейшего удовольствия. На одном из диванчиков устроилась темноволосая девушка, чьи тонкие длинные пальцы с парой серебряных колец на них сжимали бокал самолично приготовленного коктейля. Чон Джехва уже не помнила, что смешала, но на вкус напиток оказался не так уж и плох, хоть и не справлялся с первоначальной задачей отвлечь от происходящего вокруг. Будучи в этом месте по определенным причинам чаще бывалого клиента, ее уже нельзя было удивить чем-либо, однако этот вечер воспринимался иначе: явно ощутимая тяжесть на груди не унималась, а в мыслях зависло беспокойство и неизбежность будущего. Обычно такое препровождение с друзьями походило на бессмысленную привычку, соскочить с которой не так-то и просто, сегодня же эта встреча имела не самый радостный повод для Джехва. Зеленые глаза медленно начали свое путешествие, делая остановку на тех, кого она знала уже слишком давно, чтобы сделать простой вывод: все они, как и она сама, без исключения, — неповторимые уроды эксклюзивного производства, в прошлом или настоящем, в большей или меньшей степени. И как бы кого-то не хотелось оправдать, историю не перепишешь. Напротив Чон расположилась парочка молодых людей. Хван Хёнджин с обольстительной улыбкой водил кончиками пальцев по плечу своей спутницы на этот вечер нетипичной для Кореи европейской внешности, пока она без наигранного увлечения чем-то интересовалась с едва уловимым акцентом, не особо придавая значение его флирту. В попытке настроить ее на нужное настроение, Хван наклонился ближе и что-то прошептал, предварительно задев мочку уха носом, отчего девушка выгнула бровь и усмехнулась, ловко выпутавшись из сетей, которые старательно вил парень в погоне за очередной жертвой и деньгами. Похоже, она была осведомлена о прошлом Хёнджина, более известным как местный плейбой, что не играло ему на руку, зато забавляло остальных. Но судя по расслабленному положению тела и не слишком активным действиям парня, ему не особо-то и хотелось выйти в этой игре победителем, ведь заморачиваться о чем-либо — не в его характере. Хотя может у него было абсолютно противоположное Джехва мнение: задумчиво прокручивая в стакане напиток, Хван бросил колкий взгляд на своего соперника по спору, и если бы это считалось за нападение, он бы вышел победителем. Недалеко от пары послышался легкий девичий смех, что привлекло внимание Чон, и она посмотрела за спину Хёнджина. За барной стойкой расположился Бан Чан, одинокую компанию которого всеми силами старалась скрасить девочка из множественного списка его достижений, к которой он давным-давно потерял интерес. Ее наивность и слабохарактерность не давали сил двигаться дальше, вынуждая унижаться, надеясь на его снисхождение. Только Чан был не в том настроении, чтобы проявлять внимание к чужому человеку. Может когда-то он притворился, что заинтересован, может когда-то сказал, что она — та единственная; впрочем, так было со всеми, с кем он забавлялся, но дальше слов эти интрижки почти что не заходили. Парень не скрывал, что ему нравилась популярность и доставляло удовольствие наблюдать за поведением девушек, которых он ловил на крючок: как далеко они готовы пойти, чтобы завоевать его сердце, через сколько голов готовы перепрыгнуть, чтобы на крошечный миг приблизиться к желаемому. Когда поступки подопытных становилось предсказуемыми, он обрывал все связи, оставаясь для брошенных девушек недосягаемым соблазнителем. Чан залпом выпил оставшийся в стакане алкоголь и, раздраженный присутствием «бывшей», которую любезно пригласил один из их компании забавы ради, отвернулся от барной стойки, невольно пересекаясь взглядом с Джехва, не спешившей разрывать этот контакт. По необъяснимой причине девушка считала непозволительным сделать глубокий вдох, будто бы это помешало прочесть по его глазам послание, как и раньше, без лишних слов. Уголок его губ медленно приподнялся, но улыбка вышла печальной, с толикой сожаления, что было не понять, пытался ли он приободрить девушку, либо же себя. Оно и не удивительно, ведь в таком составе они собрались в последний раз: это вечеринка-прощание, и Чан — ее виновник. Однако даже такое событие каждый предпочитал переживать в одиночку, по разным углам зала, обесценивая их былую сплоченность, либо же найдя для себя более полезное или выгодное занятие. Спустя достаточное количество лет, проведенных бок о бок в сложившейся в школьные годы компании, потерпевшей свои потери, можно утверждать, что их путь был долгим и тернистым. Несомненно Джехва рада, что наконец Крис доберется до конечной цели большинства из них — свободе и спокойствию, открывая перед собой другие двери — возможности, о которых даже подозревать не мог, и преуспеет во всем, за что бы не взялся в новой обстановке. В жизни Чон, так уж вышло, не было места счастью, и тем не менее Крис, став ей настоящим другом, нашел, где оставить кусочек тепла в ее душе, и оказался единственным, на чью протянутую руку она могла опереться, не боясь разбить нос. Но теперь и это ускользает от нее, как песок сквозь пальцы, оставляя после себя лишь мелкую пыль. Даже лично подтолкнув парня к такому решению, собственноручно отречься от тепла, согревающего изнутри, совсем не просто. В борьбе за главенство боролись обреченность и облегчение, и казалось, что эта битва будет ожесточенной и нескончаемой. И тем не менее, каждый продолжал играть отведенную роль, не имея права закончить спектакль. Глядя на Чана, ей казалось, что отчаяние достигает своей предельной точки и давит на плечи с неимоверной силой, что хотелось сгорбиться от невидимой тяжести. Парень, испытывающий не менее противоречивые чувства, едва мотнул головой, даже не обратив внимание, когда его компанию покинула назойливая до этого особа, и Джехва пристыженно опустила глаза к коктейлю в своих руках, почувствовав себя ребенком, уличенным в воровстве. Учитывая происходящие события, девушка стала часто задумываться, что принцип бумеранга все же существует, иначе как-то объяснить череду неудач было невозможно: да, она далеко не святая и готова была отвечать за свои отвратительные поступки, но почему тот, кто действительно достоин мук совести, постоянно выходил сухим из воды? Хотя кому она врала? Этот человек никогда не испытывал стыда: если он чего-то хотел, то всегда получал, несмотря на количество страдающих на своем пути. Он бы истощенные тела даже не обошел, а переступил, ведь так быстрее, не обращая внимания на жалобные стоны, умоляющие о спасении. Джехва стала достаточно резкими для умиротворенного человека движениями перемешивать трубочкой свой напиток, стоило ей лишь затронуть часть неприятных воспоминаний, а глаза вновь двинулись обводить убранства зала, пока не нашли свою конечную цель — Ли Минхо. Опираясь о кий, он довольствовался победой над компаньонкой по бильярду, обиженно и неестественно выпятившей нижнюю губу в попытке заполучить желаемое внимание парня. Джехва хотелось закатить глаза: девчонка не понимала, что уже попала в ловушку кукловода, давно расставившего собственные приоритеты, и стала частью задуманного им плана, ведь он слишком хитер, чтобы иметь с кем-то дело без какой-либо причины. Искусный манипулятор, таланту которого зачастую ужасаешься, но плевать он будет на чье-либо мнение, действуя так, как ему вздумается, ломая даже недопустимые преграды. Минхо пропустил сквозь пальцы иссиня-черные волосы, убрав со лба спавшую прядь, а лукавый прищур говорил о том, что он знал, с какой целью с ним заговорила эта девчонка, и продолжал дразнить ее, словно водил сладостью перед носом голодающего, так и не давая утолить потребность. Чон готова была поклясться, что у жертвы обстоятельств даже подкосились ноги, когда он направился в ее сторону, и если бы не бильярдный стол, она бы наверняка оказалась у ног своего мучителя. Кий четко отбивал каждый нарочито медленный шаг Ли, словно тростью, придающей владельцу загадочный элегантный образ. На деле же это действо более напоминало напыщенного актера камерного театра, застрявшего уже лет двадцать на одном месте, который считал себя лучшим в этом деле. Оказавшись за спиной девушки, он чуть наклонился, так, чтобы ее белокурые волосы касались его щеки, что-то заговорил, и убедиться в своих догадках не составило труда, когда их внимание стало обращено на Хёнджина и его спутницу. Незнакомка, превратившись в королеву на шахматной доске, кивнула своему королю, поверив его сладким речам и обещаниям, и с легким толчком мужской руки в спину направилась в сторону противника, даже не допуская мысли, что будет жестоко обманута. Словно почувствовав, что за ними бесстыдно наблюдают, Минхо словил взгляд Джехва, и на его губах медленно растянулась хитрая ухмылка. Забавный факт, но он вообще не казался человеком, излучающим угрозу, даже манера речи его была неторопливой и спокойной когда он злился, оставаясь равнодушным снаружи. В его мягкости всегда ощущалась хитринка, и это больше походило на подготовку хищника к нападению. Не относился он и к тем, кто решал проблемы кулаками, хоть и из этого правила порой бывали исключения, а учитывая, что парень был хорошо сложен и увлекался боксом, результат стычки был предрешен заранее. Во избежание шумихи Ли больше предпочитал слова, так как использование силовых навыков омрачило бы его репутацию, ведь будучи сыном далеко не низких по рангу членов Правительства, она должна была оставаться безупречной. Собственно, из-за этого он научился ставить в приоритет осторожность — любил скрытность, не показывая истинных карт тем, кому этого знать не нужно; то же касалось и рассказов об искренних мыслях и чувствах. Иногда, конечно, мог поразить открытым выражением своих желаний, но на более глубокие разговоры с ним не стоило рассчитывать. С самого начала между ними все пошло не так: ее раздражало чрезмерная уверенность Минхо, он же забавлялся ее реакции, не сбавляя обороты ни на миг. И эта неправильность, как в предсказуемых фильмах о любви, привлекала, только влюбленность в такого странного человека не входила в ее планы. В принципе влюбленность она старалась избегать всеми возможными способами. Как подарок свыше, время раскрыло его настоящую суть, устрашающую и бескомпромиссную, избавляя Чон от наваждения. Только было наивно надеяться, что одного ее желания будет достаточно, чтобы обратить вспять запущенный процесс, который привел к тому, что они имели на данный момент. Не будучи осведомленными о нюансах отношений внутри их сложившейся группы, незнакомцы порой задавались вопросом, почему в их компании лидер Ли, а не Чан, ведь последний казался более взрослым и ответственным. Но только сами друзья могли ответить на этот вопрос: он — ключевое звено механизма, закрутивший гайки так, как ему это было нужно. Кто-то не говорил о причинах мнимого уважения к нему и подчинения его мнению. Джехва хоть и с опозданием, но догадалась, что каждый был тем или иным образом зависим от него, оберегая свое благополучие. Девушка вернула взгляд к Минхо, который подмигнул подруге и присел на край стола, не обратив внимание на ее задумчивость, чтобы насытиться сполна предстоящим проигрышем оппонента по спору. Элегантно закинув ногу за ногу, Чон приняла расслабленную позу, не желая участвовать в спектакле, ленивым движением руки оперевшись о подлокотник. Но все надежды потерпели крушение, когда марионетка Минхо перестроила курс к ней: конечно, ведь вид на ее формы будет лучше, чем вблизи. Джехва хотелось бы верить, что дешевые трюки девочки с Хёнджином не пройдут, и он стойко выдержит испытание, утерев нос Ли, чего еще никогда не случалось, однако зная его слабости, поставить крупную ставку на Хвана она бы не решилась. Даже несмотря на то, что ему пришлось постараться дольше обычного, чтобы завоевать внимание девушки с акцентом. Чон показалось, что может она ему действительно понравилась не только внешне, и он остепенится, только верилось в это с большим трудом: он любил красивых женщин и качественный секс так же, как только что приготовленный кимчи, при этом избегал обязательств и серьезности, что не созвучно с понятием «отношения», и вряд ли принципы человека переменятся по щелчку пальцев. Поддавшись полету мысли, Джехва и не заметила, как перед ней выросла точеная модельная фигура, а ее обладательница выглядела более раскрепощенно, чем буквально пару минут назад в обществе Минхо, с некоторым высокомерием опустив глаза к препятствию на своем пути: Чон. Выдержав немое недовольство марионетки, она плавно приподняла пальцами свой подбородок, оценивая внешний вид блондинки, а после, небрежно скинув с ноги ногу, коснулась подошвой туфли края стола, показывая полное безразличие к намеку девушки. Невольно такая ситуация пробудила в Джехва воспоминания подросткового периода, о котором хотелось бы больше никогда не говорить, пытаясь внушить себе, что она изменилась, и сейчас действует ровно так, как требуют того обстоятельства. В решительной попытке спасти кошелек Хвана и его глаза от роковой красотки, Чон и в голову не пришло, что благие намерения могут возыметь обратный эффект. Считая, что наивная девчонка неуклюже развернется на своих неудобных шпильках и обойдет диван с другой стороны, опешила от ее дерзости, когда та подняла облегающий низ платья до середины бедер, открывая безупречный вид для Хёнджина на подтянутые икры, и перешагнула через «препятствие», повернувшись к парню спиной, не забывая при этом выгнуть спину, представляя на обозрение более выделяющиеся изгибы тела, при этом игнорируя брезгливое выражение лица Джехва. Оказавшись двумя ногами на другой стороне, блондинка откинула свои волосы за спину и наклонилась за одним из стаканов на столике, демонстративно задержавшись в таком положении, сорвала несколько ягод с ветки винограда, но ей и не нужно было так стараться и поднимать на свою цель томный взгляд: он уже успел оценить ее тело, стоило только и до того короткой ткани скользнуть по ее ногам еще выше. Джехва обреченно вздохнула, когда Хван пытался сопротивляться порыву посмотреть на привлекательное тело еще раз, ведь с ним была не менее симпатичная, но такая недоступная девушка, и в итоге его суть оказалась сильнее разума: темные глаза парня остановились на груди незнакомки, а язык машинально скользнул по нижней губе. Мимолетный жест и отвлечение парня от разговора не остались незамеченными его спутницей, и догадавшись, в чем дело, она, на удивление Чон, сделала вид, что ничего не произошло, хоть и со стороны было заметно, что увиденное ее расстроило: похоже она в глубине души надеялась на искренность Хёнджина. Когда его внимание снова вернулось к ней, они еще немного поговорили, после чего девушка, под предлогом посетить уборную, вышла из помещения, и что-то подсказывало Джехва, что она сюда уже не вернется. Пока Хван решил скрасить ожидание посредством телефона, блондинка присела на другом конце дивана от Чон, нерасторопно поедая виноград, когда та почувствовала легкое першение в горле. Чуть поглаживая шею, Джехва посчитала дельной мысль, что не мешало бы наполнить опустевший бокал — может это поможет избавиться от неприятного ощущения. Однако как только она собиралась встать, почувствовала чужую ладонь на своем плече, отчего скривила губы, недовольная посягательством на свободу своих действий, и тем не менее не стала устраивать драму. Одарив лишь Минхо хмурым взглядом, надеялась, что этого окажется достаточно для передачи всех недобрых слов, которые она не скажет о нем вслух, будучи не настолько выпившей, чтобы здравый смысл отключился. — Умница, говорил же, ты очень талантлива и обаятельна для такой простой просьбы, — ласково проговорил парень своей послушной кукле, легко накрутив на палец локон ее волос и тут же распуская, и не поднимал глаз на ее лицо. Тактика льстеца отлично срабатывала на малознакомых людях, уж Джехва не понаслышке это знала. — Только не думал, что ты прилюдно унизишь достоинство моей подруги. — Мин, но я не... — собиралась оправдаться блондинка, попытавшись прикоснуться к нему, но тот инстинктивно отстранился от ее ладони, как своенравный кот, параллельно освободив из плена своих пальцев Чон. — Айми... — угрожающе произнес он, настойчиво рекомендуя ей замолчать. — Мне кажется, ты задолжала ей извинения. Джехва собиралась игнорировать их, отвлекаясь на сосредоточенного напротив Хёнджина, который видимо пытался связаться с бросившей его девушкой, и в итоге, нахмурившись, решил оставить компанию и выйти, вынуждая искать Чон новый объект внимания. Посчитав, что ее несбывшаяся затея налить себе выпить — отличный повод ретироваться, встала, чтобы направиться к бару, однако стоило ей сделать шаг, как ощутила цепкую хватку пальцев на своем запястье. Прищурилась, не желая оборачиваться и играть в его игры, но Ли не оценил ее поведение, точно тисками, сжимая руку сильнее. Хотелось зашипеть от боли, признавая свое поражение в борьбе горделивых, но она сдержалась, используя порыв злости иначе. Резко развернувшись, Джехва посмотрела на испугавшуюся нежданной грубости от Минхо девчонку и, словно пытаясь передать, что у той отвратительный вкус на мужчин, взмахнула рукой, но освободить ее так и не вышло. Она была его личной игрушкой, возможно не первой свежести, поломанной, но самой стойкой и любимой. Поэтому он пресекал любые ее попытки исчезнуть, а поводов к тому было предостаточно, чтобы адекватный человек ужаснулся и сбежал. Только она не могла, как бы не рвалась ее душа. Поначалу она пыталась найти парню оправдания, и даже получалось поверить в выдуманную сказку, но раз за разом он разрушал придуманный в голове сценарий, вынуждая переписывать его снова, превращая принца в злодея. Даже сейчас, глядя в его глаза, она не видела в них ни сожаления, ни обеспокоенности, лишь холодный расчет и уверенность, что и сегодня все будет так, как он решит. Когда-то она называла его другом, могла поделиться самыми мрачными переживаниями прошлого, потому что чувствовала его заботу, а сейчас хотелось рассмеяться от собственной глупости и постучать себе по голове: неужели она была настолько слепа, что не заметила дурацкой маски сразу? В горле девушки образовался неприятный ком: казалось, еще немного, и она заплачет, то ли от своей недальновидности, которая привела к событиям этих дней, то ли от саднящей боли на запястье, где несомненно останется личная метка парня. — Айми, ты заставляешь ждать слишком долго, — заговорил Минхо после минутной борьбы взглядов с Джехва, наконец ослабив хватку на ее руке, а после плавно соскользнув к пальцам, сжатым в кулак, словно хотел получить доступ к ладони, дабы нежно вычертить невидимый узор-извинение за свою резкость — его странная и непонятная ей привычка, которая до жути раздражала. — Я не ущемилась. Так что уважай себя и не унижайся, — слетело с языка Чон немного грубее предполагаемого, что блондинка совсем растерялась: гнетущая атмосфера была фактически осязаема, а непростые отношения пары напротив вводили в еще большее замешательство. — ... нет, подожди, ты вообще все не так поняла, — раздался громкий хлопок двери и послышался обрывок фразы из разговора Хёнджина с кем-то по телефону. Судя по недовольству парня, Джехва предположила, что девушка-европейка не умела уходить по-английски. — Давай встретимся и поговорим, я докажу, что ты преувеличиваешь масштабы... — пару секунд спустя экран телефона засветился, оповещая, что разговор окончен, и заметив это, парень ударил ладонью по краю бильярдного стола, ругнувшись. Шум непроизвольно привлек к себе внимание присутствующих, немного сбавляя градус напряжения и избавив Джехва от чужих прикосновений. Она уловила несмелые движения рядом: уличив момент, блондинка стала пробираться к выходу, стараясь быть незамеченной. Это было правильным решением, возможно запоздалым, но Джехва была довольна даже таким результатом — одной бессмысленной жертвой меньше. На самом деле только казалось, что можно скрыться так, чтобы исчезновения не заметили, но был один нюанс, который расставлял все по местам: присутствующим она была безразлична — очередная простушка, посчитавшая, что ей повезло быть приглашенной в более статусный круг лиц, дабы провести совместный вечер, а по факту становилась очередным развлечением богатеньких. Перспектива не из лучших, поэтому Чон не собиралась останавливать девушку. Хван попытался набрать пару раз номер, только тщетные попытки его больше раззадоривали, что в итоге он бросил телефон на стол, а его плечи с тяжестью поднялись и опустились. Подняв голову к потолку, он прикрыл глаза, будто в мольбе, только скорее она была о своем бесконечном благосостоянии, особенно материальном, чем о неразделенной любви. С одной стороны можно утверждать, что каждый из них меркантилен, и от этого возникали многие проблемы, но с другой — нет ни одного в мире человека, не заморачивающегося о достатке. Так настолько ли они порочны или же это вынужденная необходимость человечества — любить деньги, обеспечивая себе достойный социальный уровень? — И эта девчонка улизнула? — спросил Хёнджин, оглядевшись, когда по его плечу саркастически-утешающе похлопали. Пополнение кошелька не могло не радовать Ли, но большее удовольствие доставляло то, что его друг попался на своей же слабости, даже не задумавшись о возможной уловке. Когда Хван обернулся и увидел злорадное лицо соперника, то чуть не взвыл от досады, обо всем догадавшись, и с силой зажмурился, словно от ноющей боли: не всегда приятно встречать последствия своего выбора. Непринужденный и полный наслаждения смех Минхо заглушил недовольства проигравшего. Стоил ли спор этих денег? А падения в глазах человека, тропинку к доверию которого протаптывал так упорно? И все же даже если заинтересованность парня в той девушке была искренней, делать ее объектом спора было опрометчиво. К тому же учитывая, что она так и не узнала всей сути пари, ее положению Чон не завидовала. Джехва не стала более вникать в суть их взаимодействия, считая и так очевидным, что закончится это все переводом кругленькой суммы на счет Минхо, и направилась к бару. Хотелось выпить что-то покрепче, потому что притворяться, что ее все устраивает, уже не особо выходило. Чего только стоило игнорировать обеспокоенный взгляд Криса, который был свидетелем предшествующих событий и едва сдерживался, чтобы не вмешаться, но девушка взяла с него слово, и он его сдержал, за что была ему благодарна. Как только она поравнялась с ним, Чан машинально потянулся к ее руке, оказавшейся на барной стойке, но остановил себя, взяв вместо этого пустой бокал. — Позволишь? — от такого вопроса уголки ее губ приподнялись, смягчив приятные черты лица, и Джехва кивнула. Она устроилась на стуле, подперев рукой щеку, пока парень зашел за барную стойку и закатал рукава рубашки по локоть, указывая головой в сторону разнообразного ассортимента спиртного. — На твое усмотрение, но не разбавляй сильно, — ответила она и, перегнувшись через разделяющий их барьер, потянулась за еще одним бокалом, рассчитывая, что Чан составит ей компанию. Помахав им перед парнем, он обнажил свою фирменную обезоруживающую улыбку и перехватил хрупкий предмет, соглашаясь на условия подруги. Вернувшись в исходное положение, она стала наблюдать, как Чан колдует, смешивая различные напитки между собой, подобно опытному бармену: помнит, что она не любила чистый алкоголь, отдавая предпочтение коктейлям. Стоит признать, результаты его стараний оставляли приятное впечатление и сладкое послевкусие на языке, что не скажешь о его кулинарных способностях. Когда Джехва об этом узнала, то словно испытала облегчение: все же он такой же человек, как каждый в этом мире: со своими сильными и слабыми сторонами. Неидеальный — ей нравились такие люди. По крайней мере она не чувствовала себя недостойной общения с ним, баланс ощущений и реальности выравнивался, позволяя расслабиться и убедиться, что это не сказка с героями без малейший изъянов. — Ты в порядке? — пока Крис был занят творческим процессом, невзначай поинтересовался, взглянув на запястье девушки. Вынырнув из потока мыслей, она проследила за взглядом парня и предпочла убрать со стойки руку, чтобы покрасневший участок кожи не портил им двоим едва стабилизировавшееся настроение, на что он недобро покачал головой. — Все нормально, правда, — хотелось бы Джехва верить в это, только если бы она сказала, как на самом деле себя чувствует, то до конца жизни бы жалела, ведь Чан ее в таком случае не оставит. Было бы эгоистично с ее стороны: он заслуживает лучшего, а так называемая школьная дружба только тянула их ко дну. Ему нужно выйти из игры, нужно радоваться жизни за них двоих — это все, о чем она попросила совсем недавно, вызывая бушующий ураган в его душе. Как и сейчас: тяжелый взгляд, полный сомнений, был гипнотическим, будто с небес опускал на землю, что невольно она ощущала себя маленьким никчемным человечком. — Не смотри так, Крис. Пожалуйста. Но он лишь вздохнул, поставив перед ней бокал с красноватой жидкостью в нем с кусочком лимона и листом мяты. Наклонив голову в сторону и посмотрев на Чана, девушка сощурилась, и подняла напиток как жест примирения. Легкий звон стекла не заставил себя долго ждать. Пригубив небольшой глоток коктейля, Джехва прикрыла в удовольствии глаза, невольно издав полный благодати стон, чем вызвала легкую улыбку парня. Только строить из себя клоунов не особо то хотелось: завтра он уезжает, и вполне вероятно они больше не встретятся. Может он начнет новую жизнь и вычеркнет все былые знакомства, забудет ее. С одной стороны это решение было бы логичным, но с другой... Как же не хотелось сжигать общую историю, будто это пустой блокнот, а не исписанный дневник, выдержавший годы использования. Наверное, подобных Крису она не встретит за начертанный ей остаток жизни. Либо же она не сможет кого-то подпустить настолько близко, в страхе, что ранние ожоги снова зазудят, причиняя страдания. У нее непростой характер, она бы отметила, что отвратительный, но успев увидеть ее в разных состояниях, Крис никогда не отталкивал, продолжая быть рядом. Порой ей даже становилось стыдно: она могла отвергать его помощь, вырываться из рук, не заботясь, что это может причинить боль, а парень терпеливо выдерживал такие истерики, ни разу не упрекнув в этом. Из всей четверки, он лучше остальных выучил ее повадки и предпочтения, с ним чувствовалась легкость и непринужденность. И, что немаловажно, был не по годам умен, уже в студенческие годы вникнул в тему инвестиций и получал пассивный доход. Возможно предпринимательская жилка досталось ему от отца, который открыл свой бизнес с нуля в сфере здоровья, более специализируясь на спа цетрах. Чан же, в свою очередь, выбрал направление здорового тела, создав фитнес-зал, где можно не только привести в тонус и подкачать мышцы, но и поплавать в бассейне и позаниматься йогой, последнее Джехва нравилось особенно сильно. Возможно он выбрал это направление, потому что не считал себя привлекательным и эту неуверенность компенсировал телом, над которым работал регулярно и усердно, не перегибая рамки разумного. У него была крепкая семья, который он дорожит, и девушка в глубине души по-доброму завидовала, когда познакомилась с его родителями — приятно иметь как отца, так и мать, которые поддерживали начинания собственного ребенка, а не отдавали на попечение другому родственнику, объявляясь на праздники, если повезет. Зная его поведение в кругу близких и с простыми знакомыми, отличив этот контраст, Джехва стала проводить с ним больше времени, потому что ей были приятны ощущения, испытываемые в его обществе, нравилось входить в группу тех, кого он оберегает. Она и правда будет скучать, безмерно. — Давайте-ка выпьем, ребятки, — громко призвал присутствующих к вниманию Хван, пока наполнял свой стакан янтарной жидкостью. — За твой фееричный проигрыш? — прокомментировал Минхо, устроившись на диване, и закинул руку на его спинку, протарабанив пальцами ритм по кожаной обивке. Лишь фыркнув, Хёнджин проигнорировал колкость Ли и все же налил алкоголь и ему. Первым поднял свой напиток к воздуху Чан, запустив цепную реакцию остальных, словно не хотел разрушать их с Джехва идиллию уединенности, оставляя друзей в отдалении. Все напоминало девушке поминальную службу: в тишине каждый переглянулся друг с другом, не желая озвучивать свои мысли, но глаза горели осмыслением — то, что уже надломлено, в конечном итоге сломается, как бы усердно кто-то не пытался исправить положение. Тряхнув головой, дабы не думать о печальном и приободриться, Чон легко стукнула своим бокалом по бокалу в руках Криса, загадочно улыбнувшись, и прошептала, чтобы никто не услышал: «Горжусь тобой. Только ни о чем не жалей». Сразу же выпила до дна, будто это гарантировало удачу тому, в чью честь был тост, но вновь обратив внимание к парню, заметила, что он замер с поднятой рукой, так и не сделав ни глотка. Она махнула в воздухе указательными пальцами в разные стороны от своего рта, призывая его стереть с лица гримасу траура, только добилась лишь одного приподнятого уголка губ: на протяжении вечера Чан ее одергивал от грусти, однако будто понял бессмысленность своих попыток и перестал бороться. В какой-то мере они были обречены, а это не повод для радости. — Она все равно будет моей, сегодня просто была тренировка, — произнес Хван, усаживаясь по левую сторону от Джехва, пока Минхо сел справа, не особо заинтересованный сетованием друга на неудачу. — Поспорь еще и на это, — предложила Джехва, получив в ответ смешок Ли, повернувшегося к ней корпусом. Она же отзеркалила его положение, показав тому свою прямую спину и отнимая право на участие в разговоре с Хёнджином, хоть он и не претендовал на это. — Лучше бы взялся за голову и начал зарабатывать хотя бы себе на выпивку, а не растрачивал последнее. — Зачем? — беззаботно ответил Хван, что невольно глаза девушки расширились от удивления. — Я всегда могу при необходимости воспользоваться своим прекрасным лицом, — раскрыв ладони у щек, он будто был сияющим цветком, знающим, что ему место на самом видном месте. — И не бесплатно, прошу заметить, а за щедрую благодарность заказчиков, — сделал он акцент на последнем, предполагая свои подработки фотомоделью. — Стабильность, Джинни, вот зачем, — Чон коварно потянулась ладонью к волосам парня и взъерошила их, что недовольный стон вызвал искреннюю усмешку девушки, хоть что-то у них оставалось неизменным, после чего оттолкнула его голову, будто осознала, что он являлся самым глупым человеком в мире, не подозревающий об этом. — В один день спрос на твое личико у журналов есть, а в другой они найдут внешность прелестней, лишив тебя дохода. — Я не такой умный, чтобы начать все с нуля, как ты и Чан. Причем еще все контролировать? Увольте, — отмахнулся Хёнджин от идеи открытия собственного бизнеса, как от надоедливого комара, жужжащего над ухом в полной тишине. Джехва посмотрела на Криса, который опустил голову, пряча улыбку, но, почувствовав на себе чье-то внимание, поднял глаза прямо на девушку, смешливо сощурившись. Их ментальная связь была необъяснима, и от этого теплого чувства по ее телу пробежали мурашки. — И не такой смышленый, как Минхо, чтобы заполучать чью-то долю... — Хван застопорился, когда повернулся к подруге, так как был отвлечен парнем за ее спиной. Ли облокотился рукой о стойку и вызывающе приподнял бровь, проверяя на прочность оратора. Его провокационный опасный взгляд будто и говорил: «Попробуй. Но если услышу еще одно слово — тебе не жить». Хёнджин понял намек и решил не приобретать себе лишних врагов, исправляясь: — А собственно зачем судить о прошлом? — Если бы ты определился хотя бы с тем, в какой сфере хотел бы что-то попробовать... — Джехва улыбнулась, находя очаровательным иногда проскакивающий австралийский акцент в речи Чана, вмешавшегося в диалог по душам, что теперь это было похоже на нравоучения родителей безалаберному сыну. — Крис бы помог и не бросил на произвол судьбы, — его мысли так и не суждено было пролиться до конца, будучи перебитым девушкой, подхватившей речь друга, что впрочем, случалось зачастую, вызывая у него едва уловимую усмешку смирения. Чон подсознательно чувствовала на своей спине темные глаза Ли, способные оставить ожоги на коже, но словно контрастом был мягкий взгляд Бан Чана, как пластырь, обладающий заживляющим эффектом, и все же, несмотря на двойственные ощущения, продолжила: — Будто ты его не знаешь. Ведь и правда. Даже если опустить тот факт, что они были одногодками, более ответственным из компании был именно Крис: он как голос разума — остерегает от необдуманных поступков и убеждает двигаться вперед, к успеху. Джехва не помнила случаев, когда он отказывал в просьбах, но и помощи он никогда не просил. Да что говорить, у него хорошо развито самообладание, и дает слабину только когда негатив переполнит допустимые лимиты, открывая путь агрессии. Злость — чувство очень противоречивое: помогает выплескивать ненужную энергию, но в то же время является источником стресса и потраченных нервных клеток, что никак не идет на пользу здоровью. И зная это, Чон все равно считала, что парень в таком состоянии хоть и грозный, но уверенность в своих словах и действиях у него поднималась до таких высот, что она невольно восхищалась, наблюдая за ним со стороны. Вот девушка таким похвастаться не могла: себя в раздраженном состоянии она больше воспринимала как редкостную стерву. — Ты так озабочена моими финансами. Неужто собираешь выставлять счет старому другу? — прервал поток ее раздумий Хван, и у нее не возникло другого желания, кроме как закатить глаза. Впрочем, так она и сделала. Она привыкла, что на некоторые вещи для «своих» приходилось закрывать глаза, и со временем стала равнодушна к этому. Если вспоминать все испытания, через которые пришлось пройти Джехва, чтобы создать из ничего элитное место для отдыха с совершенной репутацией, и с какими людьми вести дружбу, что еще лет пять назад девушка бы плевалась от отвращения. И все же судьба любит посмеяться: Чон стала основательницей и владелицей клуба, холила и лелеяла со всей ответственностью обустроенное помещение, как мать единственного ребенка. Наверное неправильно так относиться к чему-то неодушевленному, однако ее дальнейшие планы были настолько мрачными, что Джехва становилось страшно: бабуля, которая, будучи современной женщиной широких взглядов, и подтолкнула девушку на создание своего уголка души, одобрила бы ее безумный план? Тяжело вздохнув, она невесомо провела кончиками пальцев по столешнице. Несмотря на то, что Хёнджин очевидно пользовался привилегированным положением в этих стенах, так вышло, что она не могла на него злиться. Конечно, он тот еще засранец, поигравший далеко не с одним человеческим сердцем, и одно она в нем уважала: парень не строил из себя идеального. Он не тот человек, который умеет притворяться другой личностью. Джехва бы охарактеризовала его как открытого простака: ярко выраженные эмоции говорили о нем сами за себя, а изначально беззаботное поведение уже показывало, что он не заядлый стратег, мечтающий установить рекорд по количеству девушек в собственной постели. Его неявная привязанность к людям, которые не единожды спасали его задницу, порой удивляла. Являясь ценителем искусства, будучи сыном владельцев галерей по всей Корее, он видел что-то привлекательное в обычных явлениях, что тоже не особо вязалось с его легкомысленным характером, и с Джехва они нашли общий язык во многом благодаря искусству. Порой казалось, что увлечение живописью является прикрытием его истинной сути. Хван — человек-развлечение, очевидный в собственных желаниях, оттого и менее опасный, хоть и находились те, кто полагал, что станут для парня прозрением, благодаря которому он переосмыслит взгляды на очаровательных красавиц и жизнь в целом. Он запросто мог затянуть в поцелуй случайную прохожую, чтобы отвязаться от назойливой пассии, стирая рамки приличия. Возможно его и можно назвать козлом, ведь заговорить он умел любого, но все же в голове у Чон все чаще возникало определение близкой подруги прошлого, когда она вспоминала о парне: «Безобидный дуралей». — Нас становится все меньше и меньше, — вдруг мягко и в то же время с некой печалью прозвучал голос Хёнджина, прервав затаившееся молчание, что Джехва удивленно посмотрела на него: он будто считал ее мысли. — Может это знак? Девушку терзали двоякие чувства на этот счет. Великая шестерка была мощным единым организмом не только из-за состоятельных семей каждого члена группы: богатенькие родители тоже непростая ноша. Скорее каждый из них в школьные времена дополнял друг друга, и оттого зародившаяся дружба казалась настоящей и крепкой. Злой рок судьбы или неудачное совпадение, но их компанию покинули инициаторы такого союза. Если углубляться в прошлое, без Юн Сонхи, близкой и единственной подруги Джехва, и Ли Феликса, некогда друга парней, в особенности Хёнджина, Чон бы жила сейчас другой жизнью, не имея за плечами непростую историю, покалеченную душу и психику, так как они бы оставались друг для друга лишь отголосками слухов, которые ходили в школе среди учащихся. Все же не совсем зря их компания обладала немного темной, опасной репутацией. Сама Джехва во времена учебы чувствовала себя зверушкой в зоопарке — пользовалась популярностью, стоило только неожиданно перевестись на последнем году обучения в другую школу к своей подруге. Собственно, ей было не привыкать к вниманию, мужскому в особенности: хорошая генетика подарила ей природную красоту, упрощая в какой-то степени и в то же время усложняя существование. Ей трудно было понять маму, которую настигла та же участь в силу своей профессии актрисы, однако ей нравилось быть в центре внимание, и эту любовь перебивала только работа, на которую та променяла личную жизнь. Отца Чон не знала — он ушел еще до ее рождения, и наверное стоило быть благодарным, что обернулось все так, ведь это лучше, чем быть брошенным ребенком и получить детскую травму из-за распада семьи. Так как у девушки не было примера настоящего мужчины, ей сложно было отличить по поведению мудака от хорошего парня. Малейший жест доброты со стороны противоположного пола ослеплял, и доверчивая девочка машинально тянулась к объекту мимолетной симпатии до тех пор, пока ее крылья не вырывали с корнем, оставив лишь боль и чувство обиды на мужчин, что сыграло однажды свою роль в становлении ее характера. Воспитанием занималась в большинстве своем бабушка, хоть она тоже была довольно занятым человеком, но не настолько публичным, как ее дочь. Поэтому Джехва приобщалась к другой стороне красоты, пока бывала особенно часто на работе у бабули — владелицы пользующихся спросом магазинчиков косметики в Пусане. С детства ее учили следить за собой, как истинную аристократку. Элегантные мягкие движения, женственная одежда, легкий макияж, ухоженные волосы — бабушка навязывала ей простые повседневные привычки, которые стали ее оружием: Чон излучала уверенность, когда выглядела привлекательно, однако вместе с тем и действовать ей хотелось более высокомерно, как человеку, знающему себе цену. Подход к ее воспитанию может быть был не совсем правильным, ведь ей многое позволялось в силу доброты своей родственницы и достатка, и так как ей ни в чем не отказывали, в некоторых вещах девушка выросла эгоистичной и избалованной. Не сказать, что она была безэмоциональна и расчетлива, а забота и доброта — не свойственные ей черты характера, однако в то же время она не считала зазорным прилюдно унизить достоинство человека, особенно обидчиков, перешедших грань дозволенного. Но и бывали дни, когда случайно прошедшие люди попадали под горячую руку, послужив мишенью для собственного возвышения девушки на их фоне: ее преобладающими доводом были наличие влиятельных знакомых и достаток. В глубине души Чон понимала, что в простонародье такое поведение общеизвестно, как «травля», и что в будущем ей воздастся за страдания других по ее вине, но она не задумывалась серьезно на этот счет, пока сама в один момент не испытала роль жертвы на себе. Во многом такую тактику поведения она подцепила у своей подруги Сонхи, которая в детстве, пока они жили по соседству, выступала ее защитником от местных задир, пока она еще не умела защищать себя сама. Юн Сонхи она знала очень давно, и поэтому не считала ее идеальной подругой: время сыграло в этом вопросе на руку, укрепляя привязанность в дружбе. В чем-то Джехва могла взять с нее пример, что, собственно, и делала, а некоторые вещи она не одобряла, но мирилась с ними, уважая личные границы подруги. Сонхи в какой-то степени была безбашенной, но она единственная, кто принимал Чон со всеми ее достоинствами и недостатками, помогая адаптироваться в непростом мире. Подруга не уступала Джехва в привлекательности, хоть и была чуть крупнее нее, но компенсировала это более невинным девчачьим образом. Ореховые глаза Сонхи, цвет коих был натуральным, в отличие от подруги, предпочитающей линзы, искрились так, словно она задумала вселенский заговор, а легкая улыбка на лице создавала ее игривому образу кокетливости. Казалось, что она легка на подъем, а ее настроение всегда на высоте, тем не менее, она чрезмерно эмоциональна и радикальна в своем мнении, отстаивая его до победного конца. Если ей что-то не нравилось, она без стеснения говорила об этом открыто, могла загнобить любого, при этом не чувствуя рамок разумного, но старалась совершать такое за дело, а не от скуки. Со стороны ее сопереживание может казаться искренним, только на самом деле она не понимала этой эмоции, считая что все что не делалось и происходило — к лучшему. С Сонхи нужно быть осторожным в словах, ведь она была заносчива, человек-импульс, способный совершить немыслимые вещи в долю секунды. Она пыталась избавиться от этого качества нетипичным образом: водительское удостоверение открыло мир драйва и скорости, в который она бросалась с головой, не заботясь ни о своей безопасности, ни о риске для ее пассажиров, как только стрелка спидометра пересекала разрешенный предел. Ей нравилось ощущение неуловимости, безнаказанности, и данное увлечение стало ее отдушиной, наверное так же сильно она только жаждала быть участницей жарких споров, порой доходящих до распускания рук, — стоит отметить, сила удара у нее была хорошо натренирована, что не каждый решался переходить ей дорогу — ведь она была той еще своенравной бунтаркой. Она обладала необычайной упрямостью даже в мелочах, и неважно, если для этого нужно поднять на уши не один десяток людей. Однажды девушка сорвала урок, потому что учитель с ними не поздоровался, но требовал этого от учеников, что она не выполнила. Не будучи прирожденным лидером, Сонхи удавалось добиваться расположения окружающих и вести их за собой, даже если это был путь в никуда. Объявить бойкот недругу? Запросто — ее поддержит большинство. Устроить драку посреди школьного коридора? Не беда — прикроют, обвинив в устроенной потасовке соперника. Возможно к ней тянулись из-за отца, который был правой рукой главы крупнейшего конгломерата города, и она понимала их: не стоит осуждать тех, кто хочет быть ближе к успеху. Хоть их пути разминулись, когда Юн Сонхи переехала в противоположную часть города, дружба не оборвалась, а продолжала крепчать с каждым последующим годом. Да, подруга не была примером для подражания, но на нее она могла положиться, доверить сокровенные тайны, не боясь, что они придадутся огласке, поплакаться в плечо. Она была настоящей, вопреки испытаниям на жизненном пути. И продолжалось это до того момента, пока в жизни Юн не появился парень, проложивший путь в свою компанию, и их самопровозглашенный принцип «никаких чувств друг к другу» который, как камень, брошенный в жерло спящего вулкана, повлек за собой череду трагедий, ставших для кого-то началом конца. Закрутился круговорот событий как только Сонхи и Феликс познакомились более близко — заочно «золотые» дети знали друг друга, ведь как правило их в пределах одного учебного заведения было не так много. Хотя к таковым Феликса нельзя было отнести: его семья была вполне обычной, но конфликтной, о чем парень не единожды мимолетом упоминал, когда выпивал. Больше он обрел популярность из-за Хёнджина, привевшего его в компанию своего круга, более успешную и состоятельную, не желая оставлять лучшего друга в стороне, показывать, что они из разных миров. Но обретенная слава разбаловала его и развязала руки: он осмелел и стал нагловатым и бесстрашным. Нельзя сказать, что Феликс всегда был мягким человеком, отнюдь, проявление сочувствия и жалости ему чужды. Он упрям и непоколебим: идти на уступки для него подобно заплыву против течения. И все же с Минхо он не смел пререкаться, будто тот имел определенную власть над ним, отчего парень выслуживался, не желая разгневать своего покровителя. Джехва казался Феликс более аморальным, чем кто-либо другой из них. Азарт был у него в крови, и он, как настоящий лис, настигнувший зайца, оказавшимся загнанным в тупик, предлагал различного рода пари на то, в чем его жертвы нуждались, играя на их слабостях. Он искусно жанглировал желаниями и страхами окружающих, не ради выгоды, нет. Его подпитывали эмоции людей, жаждущих одержать победу в пари, и сладкое разочарование, когда в конце концов проигрывали, несмотря на приложенные усилия. Чудаки, повевшиеся на спектакль сумасшедшего. Те, кто хотя бы мимолетом слышали о парне, старались с ним не связываться, ведь эта встреча была чревата последствиями и зачастую не самыми приятными. Ему льстил статус плохого парня, ведь это нравилось девчонкам, так что без внимания он не оставался: каким бы он не был устрашающим, но с девушками был предельно прост, удовлетворяя свои потребности. Поэтому его не удивило предложение Сонхи развлечься, без намеков на что-либо серьезное. Изначально это походило на легкую интрижку, пока «временный» характер встреч не перетек в «регулярный». Как лучшая подруга, Джехва высказывала беспокойство об этом безумном союзе, но Юн уверяла ту, что переживать не о чем, ведь у нее есть другой объект воздыхания, а Феликс просто помог к тому приблизиться, поэтому отношения с ним — не более, чем обычная выгода. Чон понимала, что подруге приглянулся кто-то из новообретенной компании друзей, но предпочитала не заморачиваться, ведь Сонхи очень влюбчива, и скорее всего о предмете обожания она забудет совсем скоро. Однако этого не произошло. Не получая желаемого, подруга периодами могла сравниться в безумии с Феликсом, совершая импульсивные поступки, неподдающиеся логике, отчего ее стали называть психопаткой, в особенности, когда стала обладательницей собственного автомобиля. В этой паре царил дух Джокера и Карли Квин, правда, друг на друга им было откровенно плевать, не считая постели. Может эти отношения продолжались бы и дальше, однако со временем Феликс отдалялся от друзей и даже Хёнджина, порождая у того несвойственное ему беспокойство. Оказалось, что парень ввязался в темные дела в погоне за большими деньгами, чуть не утянув за собой сестру Криса, из-за чего произошел первый разлад в их группе. Не для кого не было секретом, что Феликс сильно заигрывался, и следствием этого были проблемы с законом. Друзья пытались его вытащить, не раз покрывая, только он все равно увяз во мраке. А тех, кто не желал спасаться, вытянуть из болота невозможно, и заканчивают, например, отбыванием срока за подстрекательство, повлекшее смерть человека. До его задержания, произошедшего на виду у всей школы, они уже толком не общались, а синяки и ссадины стали его привычными украшениями. Нетрудно было догадаться, что это не приведет парня к лучшей жизни. Достаточно сплетен ходило о том, что могло случиться, и правда долго умалчивалась, только тайное рано или поздно становится явным: Феликс предложил на спор сыграть в русскую рулетку в два раунда на деньги с отчаянным парнем, которому нужно было облегчать боль матери от измучившей болезни. Посчитавший себя счастливчиком в первый раз, он наверняка подумал, что его оппонент блефовал, и все выстрелы окажутся холостыми, и он сильно ошибся, своей смертью приблизив и собственную мать к вечному покою. Впоследствии открылись и другие факты не в пользу Феликса, что назревали догадки — может он стал пушечным мясом, чтобы не потянуть за собой других товарищей по темному бизнесу. Теперь ему предстояло отбывать еще долгий срок в далекой провинции и страдать от вечного одиночества. Не сказать, чтобы их дружба была показательной. Она была основана на манипуляциях и использовании друг друга для своего же блага: то ли чтобы самоутвердиться, то ли в отчаянной попытке отвязаться от кого-либо навязчивого, — это уже было своего рода традицией. И тем не менее, они цеплялись друг за друга, как утопающий за спасательный круг, будто знали, если ко дну потянет одного — остальных ждет тот же путь. Если кто-то становился предметом повышенного внимания в негативном ключе, другие стояли за того горой, готовые стереть обидчика с лица земли. Эта забота и надежность подкупала Джехва, что неприятные предупредительные знаки исчезали из памяти, пока ей снова не приходилось сталкиваться с очередной выходкой Минхо. Как контраст ему в такие моменты выступал Чан, готовый даже просто побыть рядом в тишине, чтобы на душе стало спокойней. Ее взгляд на подсознательном уровне метнулся к Крису, провалившегося в собственный поток мыслей, глядя на аккуратную цепочку на ее шее, словно поддался гипнозу. Девушка все больше убеждалась, что жизнь не может быть монохромной, в нее, как разноцветные бусинки, вплетаются контрастные краски, создавая уникальную неповторимую картину. Одну неделю Джехва могло быть так хорошо, что не верилось в нескончаемую вереницу удачи, а в какой-то месяц переворачивалось с ног на голову, становилось слишком больно и обидно, что хотелось кричать во все горло, чтобы избавиться от гадкого чувства и больше никогда его не испытывать вновь. Кто-то помогал ей личностно расти и становиться лучшей версией себя, а кто-то ломал с особой жестокостью, проверяя на прочность. Что-то обреталось, а что-то обращалось в пыль и развеивалось на ветру, без шанса вернуть все на прежние места. Их глаза встретились вновь: будто слова друга заставили подумать об одном и том же, и сейчас они искали подтверждение своим мыслям. И все, что она успела понять по позе парня, по его напряженным рукам на столешнице и мягкому взгляду, способному растопить даже самый внушительный ледник, — ему крайне сложно стало скрывать свои истинные чувства, с чем было проще совладать ранее. Она ощущала на протяжении всего вечера его тайные искушающие взгляды, и только такой легкомысленный человек как Хван Хёнджин не догадался бы о чувствах Чана по отношению к девушке еще с давних времен. Возможно все это началось, когда она, будучи прозванной снежной королевой, была холодна и не реагировала на ухаживания и флирт, отвергая парней порой в грубой форме, чем и пользовалось успехом среди них. Может она заставила всмотреться в свою суть глубже, когда не попала под чары Криса, несмотря на его попытки, как, впрочем, и Хёнджина, который скорее делал это веселья ради. Крутящийся стул, на котором сидела Джехва, вдруг резко развернулся в противоположную сторону, что она едва успела ухватиться за его спинку, чтобы не слететь с него, как цепкие пальцы Минхо опустились на ее ноги, словно это смогло бы уберечь от падения. Недовольный сощур выдавал, что часто бросаемые взгляды Крисом на подругу не остались незамеченными, и теперь парень предпринял попытку напомнить о себе, нравилось это кому-то или нет. Девушка уже собиралась убрать с себя его руки, но он лишь наклонился чуть вбок, игнорируя ее возмущенное выражение лица, чтобы ответить на вопрос Хвана, успокаивая его разыгравшееся воображение: — Не неси чушь. Это стечение обстоятельств, а не злой рок, расслабься, — несмотря на легкую степень раздраженности, голос его оставался стабильно уверенным и негрубым, пока ладони, сместившись на оголенные колени Чон, грели ее кожу. Поджав губы, она украдкой, словно в безмолвной помощи, бросила взгляд к Бан Чану, решившего подлить выпивки затихшему Хвану и тем самым отвлечься, дабы не совершить беды. Прикрыв глаза, она нерасторопно выдохнула, будто таким действием пыталась избавиться от неприятного чувства внутри, мысленно проводя параллель с грязью на ткани платья, только сколько не смахивай, оставшееся пятно напоминало о неминуемой ошибке. — Джей, поехали. Она едва вздрогнула, когда услышала обращение из уст Ли, совсем непривычное от него, и более походило на приказ, чем на предложение. Когда ее веки перестали скрывать внешний мир, она готова была встретиться с нахальным взглядом своего мучителя, но к ее удивлению, тот смотрел вовсе не на нее, проверяя, сработала ли его уловка, и судя по медленно ползущему вверх уголку губ, шалость его удалась. Крис, до этого спокойно расположив руки на столешнице, опираясь на нее, сжал края древесины, отчего его тело заметно напряглось, а глаза парня метнулись к Минхо, который с вызовом ответил на мрачный взгляд друга, откровенно издеваясь. Сокращение ее имени придумал Чан, считая это справедливым и даже символичным, так как из всей шестерки только она называла его по имени, данному с рождения. О такой установившейся традиции парня и девушки знали все друзья, поэтому оставили подобную игру для двоих, предпочитая привычное обращение к ним. Было в этой маленькой незначительной вещи что-то личное и даже немного интимное, но когда этим пользовался кто-то другой, то сравнимо такое было с внезапно открытым окном в январе, что комнату молниеносно заполнял морозный воздух. Девушка подняла обеспокоенный взгляд на Криса, лицо которого оставалось до дрожи равнодушным, а руки давно себе нашли занятие для вымещения злости, что забавляло его противника. Джехва сбросила руки Минхо со своих ног, чтобы закончить бессмысленную битву в гляделки, отчего тот вопросительно приподнял бровь, словно не ожидал сопротивления с ее стороны. — Езжай, а я останусь. Не каждый день друзья переезжают на другой континент, — его губы сложились в тонкую полоску, когда девушка повернулась к Чану, намереваясь продолжить разговор, но была прервана. — Кажется, я не спрашивал. Ты знаешь, что завтра за день, — Минхо старался выглядеть безучастно, и голос его звучал ненавязчиво, словно невзначай воспроизведенный звук из граммофона, небрежно задетого рукой. Чон поджала губы, вернув свое внимание к парню, но прежде чем она успела ответить, мягкая ладонь накрыла ее пальцы, сбивая с толку. — Не надо, Джей. Уже поздно, не стоит задерживаться, — ласковый тембр Чана успокаивал, пока ладонь дарила так необходимое тепло без былого стеснения, как последнее желание смертника перед кончиной. — Я тоже скоро поеду домой, нужно выспаться перед вылетом. Она пыталась разглядеть в его глазах малейший намек на шутку, но тщетно — хоть на губах и застыла нежная улыбка, но все эмоции были сплошным обманом с самого начала. Хотелось, чтобы ночь не заканчивалась, они, как в старые добрые времена, пошли бы к побережью Восточного моря и провели там всю ночь, душевно разговаривая о важных и глупых вещах одновременно, — даже Хёнджин был падок на такого рода отдых от повседневной суеты — а по итогу вынуждены скоропостижно расставаться, в последний совместный вечер, словно таких еще будет миллион. Джехва вздохнула, чтобы прогнать от себя внезапно нахлынувшее желание расчувствоваться, но уважая мнение друга, кивнула, перевернув свою ладонь в его и сжимая на прощание. — Тогда увидимся завтра, ладно? — ей хотелось ударить себя на лицу, насколько жалко это прозвучало, но она ничего не могла с собой поделать, надеясь увидеть его еще раз перед вылетом, чтобы попрощаться, а заодно и убедиться, что он внезапно не передумает, плевав на сложившиеся обстоятельства. Повернув голову к Хвану, который даже не пытался уговаривать друзей, лишь с навеевшей меланхолией, покачивая жидкость в стакане из стороны в сторону и наблюдая, как капли лениво стекают по его стенам. — Эй! — прикрикнула она, когда поднялась с места и потрепала затихшего Хёнджина по плечу, отчего тот недовольно простонал. — Если из бара исчезнет еще хоть одна бутылка виски, и, еще что хуже, разобьешь мне все его содержимое, я заставлю тебя заплатить, несмотря на твои пристыженные глазки. Понял? — Какая ты злопамятная, подружка, — возмущенно пробурчал Хёнджин, но когда Чон потянула того за ухо, чуть выкручивая, он подпрыгнул от жгучей боли. — Ай! Да понял я, понял, пусти! — То-то же, — усмехнулась девушка и выпустила из плена покрасневшее ухо парня, утешительно похлопав того по плечам. Не забыв напомнить закрыть дверь, так как она не любила присутствие чужих в своем кабинете-зале, не разрешая даже персоналу в него заходить, в конечном итоге попрощалась с друзьями и направилась к выходу, не соизволив дождаться Ли, на удивление, не спешившего к ней присоединиться. Выйдя на улицу, Джехва набрала полные легкие воздуха, на секунду прикрывая в наслаждении глаза. Ночь была теплой, только легкий ветерок, щекочущий кожу, вызывал едва заметные мурашки по спине. На небе ярко мерцали звезды, что хотелось завороженно смотреть на них, пока одна все же не удержится и полетит вниз, позволив загадать желание. Девушка встрепенулась и заглянула в свою сумку, в попытке найти ключи от машины, однако бросила затею, вспомнив, что не трезва. В любом случае, Минхо наверняка уже об этом позаботился, так что оставалось только ждать, скрасив ожидание мыслями о мягкой кровати и здоровом сне, чтобы тело немного отдохнуло перед предстоящим тяжелым днем. Уловив движение позади себя, оборачиваться не стала, догадавшись не только по смешанному запаху сладковато-терпкого аромата парфюма и виски, но и по привычке нарушать личное пространство. — Ты же понимаешь, что не поедешь в аэропорт? — подошедший к Чон парень вначале пальцами перекинул ее волосы на одно плечо, оставив легкий поцелуй на шее, прежде чем заговорить, чтобы не напугать девушку, но она и головы не повернула в его сторону, относясь к его провокациям с равнодушием. — Не помню, чтобы спрашивала твое мнение на этот счет, — холодно ответила она, пародируя Ли минутами ранее, пока смотрела на покачивающееся на противоположной стороне улицы деревце. — Если ты о встрече с поставщиками, думаю, что и без меня прекрасно справишься. Как равные совладельцы клуба, ты обладаешь теми же правами, так что постарайся оправдать свой статус, милый, — Джехва не удержалась, чтобы не съязвить парню, и судя по его медленному выдоху, сдерживающим подступающую злость, ей отлично удавалось не давать ему спокойной жизни, вечно цепляя струны терпения. Однако он продолжал держаться и ждать, как верный пес своего хозяина, но что и было общего между благородным животным и Минхо — это милая мордашка. — Мы это обсуждали, — негромко произнес он, разворачивая за талию девушку к себе, что она позволила сделать без демонстрации непоколебимой гордости, только коснулась ладонями его груди, отстраняясь, когда почувствовала дыхание на своем лице. — Прояви хотя бы немного уважения ко мне и дай проводить Чана, не создавая проблем, как обычно, — отчеканила она, доказывая даже не Ли, а себе, что у нее все еще остались какие-то принципы, и она может отстоять свои желания и планы, при этом не будучи зависимой от мнения других. — Я ушла раньше обычного из клуба, как ты и хотел. И, если ты не помнишь, то освежу память: из-за своей чертовой прихоти быть рядом ты стал моим партнером по бизнесу благодаря мне, пусть и не благородным методом, на что я закрыла глаза. Что ты еще от меня хочешь, а? — Может, чтобы впустила меня в свое маленькое упрямое сердечко? — с легкостью проговорил он, словно слова на языке вертелись не один десяток лет, и только сейчас представилась возможность их произнести. Казалось, у девушки перехватило на миг дыхание, — так она опешила от совсем неоткровенного парня — но тот и не ждал ответа, переключив свое внимание на всплывшее уведомление на телефоне. — Такси подъедет через минуту. Джехва хмыкнула, вновь отворачиваясь, и Ли не успел сделать что-либо, так как из-за угла, как он и сказал, показалась машина с опознавательным знаком, ослепляя своими фарами, отчего глаза защипало. Считая своей обязанностью безопасность девушки, он зачастую сопровождал ее до дома, игнорируя протесты и других добровольцев, например в виде Чана. Поездка до ее дома оказалась такой же мрачной, как и отношения между ними. Девушка повернула голову к окну, чтобы лишний раз не контактировать со своим раздражителем — его и так было очень много в повседневной жизни, и вскоре станет еще больше, что ее желание было подобно глотку воды в знойный летний день. Он не предпринимал попыток заговорить, что безусловно радовало Чон, но она чувствовала кожей его ледяной взгляд, и не решалась проверить, правда это или игра воображения. Почему-то ей долгое время казалось, что хуже Феликса она никого не знала, но года знакомства было мало, чтобы увидеть истинное лицо каждого. Хоть тот и был тем еще психом, куда большую опасность своим существованием приносил Ли Минхо: коварный хитрый лис, ради собственной выгоды и желаний готовый подставить любого, даже самых близких. Именно он порождал в ней страхи и внутренние барьеры, которые девушка прорабатывала по сей день. Он отчасти отнял у нее детище — клуб, лишил единственной подруги и продолжал покушаться на девичье сердце, забавляясь с ее чувствами. Стал причиной многих бед, пережитых за время их знакомства. Однако, несмотря на это, особенно в школьные годы он показывал себя и с мягкой, сопереживающей стороны, умел быть по-доброму саркастичным и веселым, проявлял неподдельную заботу, задевая застывшие струны ее души. Те зарождающиеся чувства уже были неправильными, ведь как минимум один из них был жестоко обманут, а отношения — нездоровыми и отравляющими: впрочем последний пункт сохранял свою стабильность до сих пор. Продолжая быть его грушей для битья, она мечтала об освобождении, средством достижения которого было несравнимое ни с чем оружие — месть. За Сонхи, за Чана и Хёнджина, оказавшимися заложниками судьбы, за себя и свое будущее, которое могло и не наступить вовсе: раз она вообразила себя карателем, нужно быть готовой к последствиям собственного выбора. Существованию их компании следовало положить конец, разорвать порочащий круг, чтобы жить новой яркой жизнью, избавляясь от губительного яда в организме, из-за которого они и не могли избавиться от тянущего к себе наваждения. Вместе они — неистовое зло, на чьей памяти останутся горькие слезы их жертв; по одиночке же ничего не стоили — казались обычными людьми, с простыми желаниями и очевидными привязанностями, несмотря на попытки выглядеть иначе в глазах общественности. И она непременно добьется этой цели даже ценой собственного благополучия, ведь свобода бесценна.