и лампа не горит, и врут календари и если ты давно хотела, что-то мне сказать, то говори любой обманчив звук, страшнее тишина когда в самый разгар веселья падает из рук бокал вина
♫ Сплин — Романс
У них все сложно. У него и у нее — потому что нет никаких «они». Есть он, Шишио Сацуки, и она — Касима Цубоми. Школьный учитель и талантливая фотографиня. Что у них могло быть общего, кроме умения все портить? Знакомство — нелепый несчастный случай. Расставание — не менее нелепо; она просто уехала. Не предупредила, не оставила ни записки, ни сообщения на телефоне, ни сердечка, нарисованного помадой на зеркале. Ничего, кроме запаха духов и сигарет, и тот быстро выветрился, будто тоже хотел покинуть его. Сацуки не хотел больше никаких отношений. Цубоми была лучшей — интересной, энергичной, веселой, страстной и открытой, у нее всегда было миллион идей, она умела превратить обычный ужин в незабываемое свидание, не стеснялась заявить, что хочет Сацуки прямо здесь и сейчас (почти неважно, где), говорила с ним на самые необычные темы вроде философии в мультфильмах про Микки-Мауса, вымирании дронтов и творчестве Жозе Сарамаго… как же он скучал по ней. Чун-Чун не была заменой. Чун-Чун была племянницей его друга и его ученицей — и очень красивой девушкой, но не такой, как Цубоми. Чун-Чун не стала бы эффектно курить, рассуждая о Акутагава Рюноске. Чун-Чун была юным нежным цветком, и Шишио не стоило даже касаться ее — знал же, что все разрушает. Теперь у него нет ни Чун-Чун (и для него теперь она не Чун-Чун, а Ёсано Сузуме), ни Цубоми. Никого у него нет. Даже лампа не горит; цокнув сквозь зубы, Сацуки вышел в круглосуточный маркет за новой лампочкой. Звезды насмешливо смотрели с небес — самые обычные ночные звезды. — Что-то еще? — спросила продавщица. Шишио провел ладонью по подбородку. — Пачку Seven Stars. Он курил Winston. Seven Stars предпочитала Цубоми, но если тоска по ней разгорелась, то хотя бы запах… может, так станет легче. Выйдя из магазина, Шишио чиркнул зажигалкой. Затянулся, выпустил из губ облачко дыма. Сунул руки в карманы привычным жестом и прислушался к тишине. Тихая ночь — показалось, что он слышит, как под землей идет вагон метро. Тишина стала пугать, тишина оглушительно звенела в ушах, и обычно Шишио включал музыку в наушниках. Сегодня — не включил. Тишину нарушил звук шагов — слишком знакомых. Он бы забыл, но из-за ухудшения зрения хорошо умел различать звуки. Обман слуха, ничего более. — Сацу… Шишио дернулся, как будто его ударило молнией. Обернулся… — Ц-цубоми? Они же поставили точку. Они окончательно порвали и она уехала, зная, что Шишио нравится Сузуме. Она даже оставила им билеты в океанариум, пытаясь свести вместе в своей эксцентричной манере. Почему тогда она здесь? Почему она такая невыносимо красивая? Почему Шишио не может сердиться на нее? Он прочистил горло. — Что ты здесь делаешь? Цубоми не выглядела виноватой — только немного смущенной. Не с такими лицами возвращаются к тем, кого бросили. — Сацу, я давно хотела что-то тебе сказать… — и замялась, замолчала, глядя не на него, а куда-то вдаль. Надолго замолчала. Внизу под ними все продолжало шуметь метро — или земля под ногами Сацуки дрожала. — Если давно хотела что-то мне сказать, то говори, — проворчал он. Интересно, что она скажет? Что она может сказать? Попросит прощения? Цубоми никогда не просила прощения, да и можно ли такие вещи прощать? Или… или скажет, что у нее появился другой? Или что забеременела? Пригласит на свою свадьбу? Попросит стать крестным ребенка?.. А может, у нее проблемы? Долги? Ее ищет полиция? Она подсела на наркотики?.. …что за чушь. Что бы она ни сказала, они все равно уже не будут счастливы. И нет никаких «их». Больше нет. Цубоми широко обезоруживающе улыбнулась и произнесла только одно слово: — Привет!