Мерцание тьмы

      На следующий день Гарри проснулся ближе к обеду. Пробуждение далось мальчику нелегко и принесло три истины.       Первая: алкоголь — это зло.       Вторая: зелья — это прекрасная и безумно полезная дисциплина, которой он, дурак, зря пренебрегал, так как благодаря этим чудесным зельям можно легко и быстро избавиться от похмелья и жуткой головной боли.       Когда свет перестал пытаться выжечь его глаза, собственный стук сердца оглушить, а содержимое желудка вновь вырваться наружу, Гарри заметил кое-что на прикроватной тумбочке, что привело к третьей истине.       Третья: Том, несмотря на то, что иногда ведёт себя как чудовище, является самым обаятельным и восхитительным человеком на земле. И, как и говорил Уилл, не так уж он и неисправим.       На тумбочке лежала палочка. Его волшебная палочка! Гарри схватил её и прижал к груди. Никогда мальчик ещё не был так счастлив держать в руках свою палочку. Его доказательство чудес, его якорь в волшебном мире.       — Люмос! — кончик палочки осветился ярким светом, а в глазах мальчика, как и в первый раз, когда он увидел магию, поселилось счастье.       — Нокс! — огонёк потух, но изумрудные глаза продолжали сиять.       Гарри подскочил и начал кружить по комнате. В ход пошли самые лёгкие и простые чары. Мальчик запускал по комнате зелёные и красные искры, сгустки света и радовался, как ребёнок.       — Вингардиум Левиоса! — почему-то на этом заклинании, поднимая в воздух одну из подушек, Гарри накрыло двоякое чувство. С одной стороны, ему стало смешно, а с другой, накатила глухая тоска.       Первое, о чём подумал мальчик, это как Гермиона когда-то учила их правильно выговаривать вербальную формулировку. Как она хмыкала, цокала, закатывала глаза и жутко умничала. Как было обидно, что у девчонки всё получилось сразу и с виду легко и непринуждённо, а Гарри всё никак не давалось простое заклинание. Как они потом с Роном обсуждали девочку и, к собственному стыду, обзывали всезнайкой, злорадствуя, что у той наверняка нет друзей, кроме пыльных книг.       — Какие же мы были сволочи, — Гарри застыл посреди комнаты, смотря на висящую в воздухе подушку. Воспоминания полностью поглотили мальчика.       Как давно это было! Как всё было легко и просто. Он, Рон и Гермиона. Три лучших друга, золотое трио львиного факультета. Они были не разлей вода. Столько пережили, а потом всё рухнуло в один миг.       Позабытая боль растеклась в груди парня. Глухая, тянущая, невыносимая. Боль, что отравляла его каждый день и каждый раз на протяжении последних полутора лет, стоило ему лишь столкнуться с Роном.       Сначала Гарри даже не понял произошедших с другом перемен. Он думал, что тот позлится, немного подуется на него, но они преодолеют это недопонимание. Но с каждой новой встречей, с каждой новой победой Гарри младший Уизли становился всё злее, а пропасть между ними росла. Даже Драко никогда не делал так больно, как Рон. Предательство близких, тех, кого считаешь родными людьми, ранит невероятно глубоко.       «Лорд поэтому был так зол. Потому что думал, что его предал друг. И ему стало больно и страшно», — Гарри подумал, что Том всё же не такой монстр, и нельзя судить сразу, и нужно узнать его получше.       Опустив подушку вновь на кровать и не выпуская палочку из рук (Гарри в этот момент казалось, что он больше никогда её не выпустит), мальчик быстро привёл себя в порядок.       Было немного боязно выходить из комнаты, но, приоткрыв дверь и ничего и никого не услышав, Гарри быстро сбежал в сад на своё любимое место у пруда под сенью гортензий.       Уже устроившись поудобней на своём месте, парень вновь начал играть с палочкой и простыми чарами. Но тут вдруг его постигло первое разочарование. Некоторые чары просто отказывались работать, хотя мальчик мог поклясться бородой Мерлина, что всё делал идеально.       Любые чары, которые можно было хоть сколько-то отнести к «опасным», просто не работали. Гарри не смог вызвать огонь, не смог срезать подсохшую ветку и раздробить большой камень у корней одного из деревьев.       — Он поставил ограничения, — разочарованию парня не было предела. Но, чуть погрустив, Гарри решил, что даже так, лучше быть с ограниченной в волшебстве палочкой, чем вообще без неё.       Поднимая в воздух мелкие камушки у пруда, гриффиндорец развлекал себя тем, что создавал из них разные узоры в воздухе. Камушки он отбирал тщательно, чтобы каждый был на своём месте. По размеру, цвету, рисунку, фактуре. Спустя пол часа стараний, то высунув язык, то прикусив его кончик, мальчик заканчивал своё творение. Перед ним в воздухе висели символы четырёх факультетов. Лев скалился и рычал, змея свилась в клубок и шипела, орёл расправил крылья и клекотал, а барсук тяжело переваливался с лапы на лапу, поблескивая маслянистыми глазами. Все четверо были как живые, но чего-то не хватало. Символы висели в воздухе, застыв в одной позе, и мальчик, чуть погодя, сообразил — им не хватало движения и жизни. Вдруг змея пошевелилась, распрямилась, шипение стало отчётливей. Ей вторил клёкот орла, который сорвался с места, уносясь в голубое небо. Рык льва заставил Гарри отшатнуться, а скрежет когтей барсука о камни — поёжиться.       — Что за шутки?       — Решил, так будет лучше, — раздалось за спиной Гарри, и мальчик подпрыгнул от неожиданности.       — Том? — голос парня дал петуха, а щеки тут же вспыхнули румянцем.       Посмеиваясь, Тёмный Лорд рассматривал перепуганного воробушка. Неспешно он приблизился к нему и, чуть подвинув, сел рядом с ним.       Мужчина откинулся на спинку лавочки и, довольно прищурившись, наблюдал за парнем.       Гарри понадобилось некоторое время, чтобы успокоиться. Ему было неловко от столь близкого соседства Тома, а ещё если вспомнить, что было вчера…       Отчаянно стыдясь своего вчерашнего поведения, мальчик отвернулся от довольно улыбающегося мужчины и вновь сосредоточился на камушках.       — Не нужно стыдиться, Гарри. В моих глазах ты был прекрасен.       Почему-то эта фраза очень разозлила парня, и он вновь развернулся к Тому, собираясь высказать всё, что он думает о Тёмных Лордах и их глазах, но осёкся.       Том был похож на обычного, пусть и невероятно красивого мужчину. В домашних брюках, лёгком, тонком свитере неизменного зелёного цвета, с чуть растрепавшимися локонами и полуулыбкой на чувственных губах. В его голосе не было ни насмешки, ни злорадства, а взгляд был открытым, тёплым и ласковым. Под этим взглядом Гарри чувствовал себя ценным, нужным и… любимым?       — Почему ты вернул мне палочку? — вместо колкости мальчик решил задать вопрос, что мучил его с того момента, как он взял палочку с тумбочки у кровати.       — Ты просил, — мужчина неопределённо пожал плечами, будто ему самому было неловко выполнять чьи-то просьбы.       — Только потому что я попросил?       — Ну, да, — мужчина поднял руку и начал выводить узоры на спине парня, скрывая свою неловкость. — Не нравится — могу забрать назад.       — Нет, — парень резко прижал палочку к себе, показывая, что так просто теперь её не отдаст.       Лорд же на его жест лишь тихонько и как-то по-доброму рассмеялся, и Гарри вновь поразился, насколько красив смех этого мужчины. Он отдавался вибрациями где-то глубоко внутри мальчика, принося ему счастье, радость и желание делать всё, чтобы Том как можно чаще улыбался и смеялся.       — У тебя очень красивый смех, — не удержался парень и тут же смутился своим словам.       — Спасибо, воробушек, — кажется, мужчине польстили его слова, так как улыбка стала ещё шире и довольней.       Чтобы хоть немного справиться со смущением, Гарри вновь отвернулся к пруду и принялся выкладывать новые фигурки из камешков. Предыдущие, кстати, всё ещё держались, видно благодаря магии Тома, и исследовали окрестности у воды.       — Я помню как впервые взял палочку в руки. Это было так давно. Знаешь, я до последнего не верил, что всё это правда, что я особенный, что я поеду учиться настоящему волшебству. Каждую секунду до того, как взять палочку в руки, я думал и боялся, что та сказка, в которую я поверил, обернётся кошмаром, и меня заберут в лечебницу, — Гарри забыл, как дышать, и слушал внезапные откровения Тёмного Лорда. Бросил украдкой взгляд на мужчину, который сейчас смотрел на озеро и ни на секунду не прекращал водить пальцами по спине мальчика. — Но когда Олливандер протянул мне мою палочку и попросил взмахнуть ей, я ощутил такой восторг! Сила потекла ручьём, сметая все барьеры, она пенилась и искрилась, как шампанское. Я никогда ещё не был так счастлив, как в тот момент, Гарри. Это был самый счастливый момент в моей жизни.       — И мой тоже, — мальчик вдруг подумал, что прекрасно понимает чувства Тома. Он тоже не верил в происходящее, пока Олливандер не протянул ему ту самую палочку, что он сейчас сжимает в руке, пока он не взмахнул ей. И когда палочка признала его, когда он впервые ощутил свою силу, это было счастье в чистом виде. — А ещё я был счастлив, когда впервые увидел Хогвартс. Он возвышался в темноте, весь в огнях, и это было, как в сказке.       — Да, Хогвартс — это сказка, воробушек. А сказкой хотят обладать многие.       — О чём ты? — мальчик непонимающе посмотрел на Тома, немного поворачиваясь к нему и теряя контроль над парящими камушками, которые с тихим шелестом осыпались на землю.       — Быть директором Хогвартса невероятно почётно, Гарри. А главное — то ощущение, что ты испытываешь, когда понимаешь, что владеешь сказкой, что живёт в сердцах тысяч волшебников и ведьм.       Мальчик задумался. Он столько раз бродил по коридорам замка, по лестницам, под арками и сводами, и это было волнительно, будто ты принадлежишь чему-то большему. А что бы он чувствовал, принадлежи замок ему? Гарри даже представить не мог все те чувства, что он бы испытал. Гордость, восхищение, немного честолюбия, силу, власть.       — Вижу, это мысль тебя увлекла, воробушек, — голос Тома был тих и нежен.       «Всё же, Уилл прав. Он не такой плохой человек. В нём есть хорошее, — Гарри не мог оторвать взгляда от лица Лорда. У него перехватывало дыхание, когда мужчина ему улыбался, а сердце ускоряло ритм. — Он умеет идти на уступки. Нужно просто показать ему, как любить, как проявлять эту любовь, чтобы она не приносила боли, лишь счастье, тепло и уют. Возможно и не удастся убрать всю тьму, но её можно будет сбалансировать светом. Если я покажу ему, что добро также прекрасно. Что я могу видеть в нём не только монстра, но и мужчину, доброго, чарующего, любимого и желанного. Понять его и принять таким, какой он есть.»       Парень путался в чувствах, ещё слишком свежи были воспоминания некоторых поступков Лорда, но среди всего он отчётливо понимал, что не хочет двигаться дальше без этого своенравного и сложного мужчины.       Чуть подавшись вперед, Гарри опёрся рукой, в которой была зажата палочка, на грудь Тома и потянулся к его губам, желая поцеловать и показать, что благодарен за палочку. И ещё за ту надежду, что будет меньше боли и страданий.       Поза была не удобной, и, тихо ругнувшись, мальчик полностью развернулся к Тому, встал коленями на лавочку и скользнул рукой с палочкой чуть выше по груди мужчины, чтобы было легче опираться на него.       Но поцеловать Лорда Гарри не успел. Лёгкое жжение в шраме остановило мальчика, заставив поморщиться, а когда взгляд вновь упал на Тома, парень похолодел. Мужчина буквально метался под ним в приступах боли. Всё его тело было напряжено, будто сведено дикой судорогой, губа прокушена, в глазах — просто океан мук, на лбу вздулась венка, и выступила испарина.       — Том, Том?! — Гарри почувствовал, как паника подкатывает к горлу. Шрам всё ещё жёг, и жжение с каждым разом становилось всё сильнее. Начинали болеть голова и накатывать дурнота.       Хриплый крик мужчины и вовсе выбил почву из-под ног. Гарри схватил Лорда за напряжённые плечи и чуть потряс, пытаясь того заставить сосредоточиться на себе.       — Том, посмотри на меня! Ты слышишь меня? — но мужчина никак не реагировал. — Я найду Уилла, я сейчас, я мигом.       Чувство собственной беспомощности — это отвратительное чувство. Гарри вновь испытал его. Сейчас, когда не мог помочь страдающему рядом с ним и ставшему близким человеку.       Но мальчик не успел даже убрать рук с плеч Тома, как его сорвало с лавочки, подбросило и силой ударило о землю. Правую руку пронзила острая боль, и она разжалась, выпуская из вмиг ослабевших пальцев палочку.       — Ах ты сучёныш! — над Гарри возвышался один из Пожирателей. Кажется, это был Розье старший, один из лучших боевиков и друзей Тома.       — Круцио!       Тело мальчика выгнуло в дугу от пронзившей его боли. Выдержки на долго не хватило, и парень зашёлся в надсадном громком крике, срывая голос. Боль волнами прокатывала по телу, заставляя извиваться, выгибаться и кричать. Гарри сучил ногами и шарил руками по земле, ломая ногти в кровь в попытке зацепиться хоть за что-то. Ему казалось, он слышит, как трещат его кости, рвутся сухожилия, выворачиваются суставы, шумит кровь, как адским огнём горит сдираемая кожа, а по телу вспыхивают очаги ожогов и порезов.       К физической боли медленно подступала совсем другая боль. Разные картинки начали вспыхивать в том багровом мареве, что окружил мальчика.       Вот он видит Рона, который раз за разом издевается и избивает его в спальне для мальчиков в башне Гриффиндора. Вот кто-то в очередной раз толкает его с лестницы, и он попадает в больничное крыло. Вот его выворачивает там же. и уже на следующий день снимки с этим будут во всех газетах магического мира и по всему Хогвартсу. Вот почему-то он видит Гермиону, которая улыбается ему в лицо, а за спиной льёт отвратительное зелье ему в тыквенный сок. Вот Драко возобновляет свои издевательства и сдаёт место, где прячется Гарри. Вот Том холодно и презрительно усмехается ему и с издёвкой спрашивает, действительно ли мальчик думает, что кто-то сможет полюбить столь жалкое существо как Гарри?       — Арман! Прекрати, ты убьёшь мальчишку! — как из-под воды доносится знакомый, но сейчас почему-то злой голос целителя.       — Прекратить? Ты видел, что делал этот ублюдок, Уилл?       — Включи мозги, идиот! Это Мордредов Альбус! Прекращай и помоги!       — Твою мать!       Мелкие камешки, на которых лежит мальчик и с которыми он совсем недавно играл, больно впиваются в кожу. Они оставляют лёгкие порезы и синяки, но парень даже не замечает этого. Проклятие давно сняли, но всё тело ещё ломит от пытки, а сознание затуманено кровавым туманом и мороком. Дикие, устрашающие, сводящие с ума образы не покидают Гарри, унося его сознание в свой мир отчаяния, страданий и безумия.