Мерцание тьмы

      Решение отпустить воробушка обратно в Хогвартс далось Тёмному Лорду нелегко. Собственный эгоизм и желание потакать в первую очередь своим прихотям и слабостям боролись с назойливой мыслью, что сейчас правильнее будет отпустить мальчика от себя. Их едва начавшиеся отношения вновь свернули не туда, погрязая в отчуждённости и отстранённости, исходящих от Гарри.       Мальчик вроде был рядом, но пустой, холодный взгляд, редкое невнятное бормотание под нос и постоянные кошмары выматывали Лорда, делая его ещё более раздражительным. По связи между ним и крестражем то и дело пробегали отголоски сильных негативных эмоций, что били не хуже Круцио. И лишь редкие, смазанные, хрупкие проблески нежности проскакивали, когда Гарри сидел в саду, на любимой лавочке, уютно устроившись у Тома на руках. Эти недолгие моменты, когда мужчина и его возлюбленный находили шаткий баланс.       — А потом представляешь, — Гарри едва мог говорить от смеха, то и дело утирая слёзы, катившиеся по щекам, — он превратил его в хорька! В белого такого! Пуши-и-истого!       Мальчик вновь зашёлся в смехе и слетел бы с колен Лорда, если бы тот вовремя не удержал его за талию, крепче прижимая к себе.       Они вновь устроили посиделки в саду, и воробушек увлечённо делился самыми яркими и весёлыми моментами из своей жизни в Хогвартсе. Том в основном слушал, наслаждаясь приятной тяжестью тёплого тела в своих руках и искренностью эмоций.       О своей собственной жизни в Хогвартсе Лорд почти не говорил, ограничиваясь лишь совсем короткими фразами.       — Младший Крауч всегда был вспыльчив и любил шутки. Так что совсем не удивлён его поступком, — Том пожал плечами и ласково коснулся губами виска мальчика. — Когда я был на третьем курсе, профессор Гривз, преподававший Заклинания, превратил Абраксаса в мышь, — в голосе Тома сквозила лёгкая грусть, а Гарри застыл, боясь спугнуть один из тех моментов, когда Том впускал его в своё прошлое.       — А почему? — всё же спросил мальчик, когда молчание начало затягиваться. Он слегка повернулся к Тому, садясь к нему боком, но всё так же кутаясь в его объятия.       — Абраксас решил тогда, что заколдовать перо профессора, заставив издавать его мышиный писк при письме, будет очень занятно, — глаза Лорда блестели весельем. Сейчас перед Гарри был не Тёмный Лорд, чьим именем пугают детей и взрослых в магической Британии, а обычный мужчина средних лет. Весёлый, беспечный, расслабленный и влюблённый. — Надо ли говорить, что вычислить виновников профессору не составило труда?       — Виновников?       — Допустим, я слегка помог тогда Малфою, — впервые на памяти мальчика Том смущённо улыбнулся, будто признался не в школьной шалости, а в чём-то непристойном.       — Допустим? — Гарри шокировано смотрел на мужчину. — Неужели слава Тома Реддла как самого безупречного и лучшего ученика Хогвартса за последнее столетие преувеличена?       — Не меня же в мышь превратили, — фыркнул Том. — Так что у Драко это наследственное. Что мышь, что хорёк.       Представив эту парочку, мышь-Абраксаса и хорька-Драко, Гарри не выдержал и вновь захохотал, не замечая, как Лорд наслаждается его смехом, слегка прикрыв глаза.       И Том, и Гарри большего всего ценили эти мгновения в саду среди цветов. Но шанс провести время вместе выпадал ничтожно редко. Лорда постоянно ждали дела в Министерстве, на званых вечерах, рейдах, хоть их количество и стало снижаться, или на очередной встрече с ближним кругом. Стоило же им только вернуться в привычную колею, уходя из созданного оазиса, где можно быть самими собой, как к Гарри возвращалось отчуждённость и холодность, а к Лорду — хмурость и раздражительность.       Момент, когда Гарри вновь уедет в Хогвартс, Том оттягивал всеми силами, насколько это было возможно, дабы окончательно не разрушить связь между ними. Гриффиндорец уехал в Хогвартс в воскресение семнадцатого марта. До Пасхальных каникул оставалось две недели, и Лорд надеялся, что этого времени Гарри хватит, чтобы найти ответы, к которым он так стремится. А ему, в свою очередь, чтобы разобраться с другой, не менее важной и болезненной проблемой.       — Проходи, — не отрываясь от очередного отчёта, Лорд произнёс невербальное беспалочковое заклинание, позволяя двери в его кабинет пропустить Уилла.       — Мой Лорд, — Мальсибер слегка поклонился и замер в нерешительности в нескольких шагах от рабочего стола. Приказ, а в этот раз ничем другим приглашение Тома на разговор быть просто не могло, застало его в постели во время отдыха после затяжного эксперимента с драконьей кровью и останками василиска, присланными ему из Греции.       — Садись, — Лорд подбородком указал на стоящие у камина два кресла, всё так же не отрывая взгляд от отчёта и иногда делая в нём пометки.       Уилл устроился в одном из кресел и принялся ждать. Когда Том работал, никогда нельзя было знать точно, сколько у него займёт это времени. Он мог присоединится и начать запланированный разговор как через минуту, так и через пару часов.       Налив себе бокал вина, Мальсибер мысленно вернулся к результату недавних исследований. Помимо прямой просьбы Лорда заняться крестражами и всем, что с ними связано, Уилл занялся собственными экспериментами и наткнулся на ещё одно удивительно свойство драконьей крови, которое в своё время не было описано Дамблдором в его знаменитом труде о применении данной субстанции. Это объяснялось тем, что у бывшего директора Хогвартса не было доступа к останкам древнего василиска, недавно найденным в Греции информаторами и друзьями Мальсибера.       «Всё же, сколь удивительна Греция, — мысли текли неспешно. Том углубился в изучение очередного документа, а значит, ещё не настало время тяжёлого разговора, который, вполне возможно, оборвёт его жизнь. — Жаль, с Северусом не попрощался. Никогда не угадаешь, что у Тёмных Лордов на уме. Вот, например, его предок, — Уилл скосил взгляд на Лорда. — Всё так же красив, зараза. Хм… О чём это я? Ах, да, его знаменитый предок. Ведь он, скорее всего, берёт своё начало от Герпия, тот тоже был змееустом. И, что главное, первым задокументированным змееустом. После него следует огромный пробел в истории: больше не упоминались волшебники, могущие разговаривать со змеями и столь же склонные к тёмным искусствам. Следующий сопоставимый с ним волшебник, как по талантам, так и по взглядам на жизнь и магию, не кто иной, как Салазар Слизерин. Только что толку?» — Уилл грустно усмехнулся и в пару больших глотков осушил бокал, тут же наполняя его вновь.       «То, что Слизерин является потомком грека, весьма правдоподобная теория. Но вот где найти этому доказательства? Да и вообще, кому это надо? Хотя, это ведь вклад в историю родословной одного из основателей Хогвартса, — Мальсибер задумчиво пригубил вино, смакуя терпкий вкус с лёгкой ноткой чёрной смородины и позволив себе быстрый взгляд на точёные черты лица его Лорда. — Да, он давно не тот юноша, которого я слепо любил. Сейчас он спокойно наставит на меня палочку, без малейшего колебания», — не сдержав горькую усмешку, Уилл сделал большой глоток вина, немного не рассчитав и зайдясь в кашле, когда алкоголь попал не в то горло.       — Не знал, что моё присутствие может так выбивать тебя из колеи, Уилл, — тихий смешок Тома отнюдь не помогал в восстановлении дыхания. — Если тебя это успокоит, я не собираюсь пока убивать тебя.       — Меня нет, а кого тогда собрался? — Мальсибер всегда улавливал в словах Тома то, что тот предпочитал не озвучивать.       — Скажи, Уилл, — проигнорировав вопрос, Лорд задал свой, — во имя Салазара, зачем? Я всё никак не могу понять тебя, хотя думал, что знаю достаточно, чтобы быть готовым ко всем твоим выходкам.       — Исследовательский интерес, Том, не более.       Впервые за долгие годы Уилл почувствовал себя неуютно рядом с Томом. Не когда тот пытал других последователей, убивал маглов или неугодных волшебников, не когда пытал его самого или ломал наивного мальчишку Поттера под себя, а сейчас, поставленный перед фактом в необходимости ответа на неудобный, вызывающий глубинное отторжение вопрос.       — Исследовательс-с-ський интерес-с-с?       «Беда», — вот и всё, что успел подумать Уилл, услышав сбившийся на почти полный парселтанг голос Тома, прежде чем над ним навис тёмный силуэт, и чужая палочка была вдавлена под кадык.       — Поведай мне, мой с-с-сладкий мальш-ш-шик, ш-ш-што же такое интерес-с-сное ты с-с-сейчас изучаеш-ш-ш-ь?       Медленно — Мерлин свидетель! — от Тома начала исходить тьма. Она сочилась из пор, расправлялась крыльями за спиной, разворачиваясь в ядовитые, хлещущие по пространству жгуты. Глаза превращались в две бездны, в омуте которых плясали искры, завораживая и подчиняя своим танцем.       «Сладкий мальчик… Сладкий мальчик…», — давно забытое обращение звенело в ушах Уилла. Сколько Том так не обращался к нему? Двадцать лет? Тридцать? Все пятьдесят?       — М-мой Лорд, — голос предательски сорвался, и Мальсиберу пришлось сделать над собой усилие, чтобы собраться и ответить. — Я осознаю свою ошибку и готов понести любое наказание. Как и принять смерть от Вашей руки. Но мой интерес был вызван исключительно исследовательским интересом, не более, уверяю.       Выражение лица Тома переменилось мгновенно. Вот он нависал над ним, устрашая той необузданной силой и тьмой, что таилась в нём, и вот он уже спокойно стоит рядом, выхватив бокал с недопитым вином из ослабевших пальцев целителя и сам осушив его в один глоток.       — Ты первоклассный зельевар и целитель, Уилл. Хороший маг и один из самых талантливых легилиментов и окклюментов. Но знаешь ли ты, что и самый искусный окклюмент, находясь в долгом контакте с не менее одарённым легилиментом, может поддаться его воздействию? Тонкому, неспешному, и оттого ещё более губительному. Скажи мне, Уилл, рядом с тобой есть такой легилмент?       — Да, ты, Том, — Мальсибер пожал плечами, не понимая, куда клонит Лорд.       То, что Том имел влияние на его сознание, никогда не было для Уилла секретом. Он и сам порой с огромным желанием пускал его туда, особенно во времена юности. Позже он также мог дать доступ Лорду в своё сознание, попроси он, но уже контролируя просматриваемые им воспоминания и мысли. Но что в прошлом, что в настоящем, он всегда чётко ощущал чужое присутствие. Исключением был секс, когда Том беспрепятственно и неощутимо для него самого мог насылать видения или внушать ложные ощущения.       — Верно, — улыбнулся Лорд, между тем наполняя вином бокал для Уилла и один для себя. — Кто ещё?       — Больше среди нас нет никого столь искусного, кто мо… — Мальсибер резко замолчал бледнея на глазах, а улыбка Тёмного Лорда превратилась в оскал.       — Дальш-ш-ше, — вновь появившиеся шипение, которое обычно свидетельствовало о крайней степени раздражённости и злости у Тома, заставило Уилла продолжить.       — Сев, — Мальсибер с силой зажмурился, так, что перед глазами поплыли разноцветные круги. — Северус достаточно умелый легилимент. А если учесть мою к нему привязанность с самого первого момента, как он появился в твоих рядах, и при определённом таланте, которым он не обделён, Северус смог бы обойти мою защиту… — Уилл отпил из переданного ему Лордом бокала, на этот раз абсолютно не ощущая вкуса вина. — Но я бы почувствовал, Том! Да и зачем моему мальчику так поступать?       — Успокойся, Уилл, — Лорд окатил целителя холодным взглядом. — Не почувствовал бы, как не всегда это чувствовал со мной. И не говори, что это было только в постели. Я проникал в твоё сознание даже на уроках. Вспомни хотя бы тот урок у Слагхорна, когда ты взорвал котёл. Неужели ты бы перепутал интервал помешивания и пыльцу пикси с истолчённым рогом единорога?       — Я был уверен, что всё делаю правильно. Я точно помню, что брал пыльцу и не сбился со счёта. Три-два, поменять, три-один, досыпать, пять, поменять… Стоп, так это был ты? — впервые Уилл себе позволил посмотреть на Тома с неподдельной злостью. — Я взорвал тот котёл и получил «тролль» на той практике из-за тебя?       — Ты даже не почувствовал, что я вторгся в твоё сознание, и ты видел то, что я пожелаю. А тогда мы ещё не так давно были вместе, лишь год. И пусть потом ты стал лучше закрываться, но лазейку я всегда мог найти. А теперь вспомни, сколько ты уже с Северусом. Мальчик он талантливый, ты прав. И, судя по всему, он нашёл одну из таких лазеек.       — Допустим, — бокал вновь опустел, но Мальсибер лишь отставил его, больше не наполняя. — Но почему? И когда?       — Могу предположить, что началось всё с Поттера и его попыток защитить мать Гарри. Ведь тогда он принёс Непреложный обет Альбусу. Об условиях которого, между прочим, мы знаем только со слов самого Северуса, так как ты попросил не ломать его сознание.       — Козни Альбуса?       — Возможно, — Том также отставил бокал, развалившись в соседнем кресле. — Дамблдор знал о его чувствах к той женщине и мог использовать ситуацию по максимуму, что, судя по всему, и сделал, получив из твоего мальчишки ручную зверушку. Условия могут быть какими угодно, но основным всё же был шпионаж. Уверен, что также невозможность нанести ему непосредственный вред. И, с учётом нынешней ситуации, выполнение любых приказов. Как, например, искать лазейки в сознании симпатизирующего ему Пожирателя из моего ближнего круга.       — Это идиотизм, Том. И паранойя, — Уилл покачал головой, пытаясь избавиться от рисуемых сознанием картин, где Северус предаёт их. Предаёт его. — Тебе везде уже мерещится этот Дамблдор.       — А тебе везде мерещусь я, — вдруг раздался над ухом Уилла низкий знакомый голос, заставивший целителя резко обернуться и с удивлением встретиться взглядом с чёрными глазами его зельевара.       — Северус? Я думал, ты в Хогвартсе?       — Но я здесь, — улыбка Северусу невероятно шла, разглаживая лицо и придавая ему особый шарм. — Ты не рад меня видеть?       Ответить Мальсибер не успел. Декан Слизерина склонился над ним, упираясь ладонями в плечи целителя и накрывая его губы своими в мягком, почти невесомом поцелуе, от которого у Уилла закружилась голова, а сердце зашлось в бешеном ритме.       Губы и тёплые широкие ладони Северуса на его плечах пропали в один миг. В кабинете Лорда вновь были лишь они вдвоём.       — Том? Что это, мать твою, было?       — Лишь небольшая демонстрация брешей в твоей защите, Уилл. Чтобы ты не строил иллюзий на её счёт.       — Иллюзий? Это я-то строю иллюзии? — выходка Тома несказанно разозлила Мальсибера. Но в первую очередь мужчина злился на самого себя. — Посмотрим, как тебе понравится, когда твой драгоценный крестраж попытается залезть к тебе в голову.       — Не поверишь, но я с нетерпением жду этого, друг мой, — Лорд неспешно достал палочку. — Даже больше. Я жажду того момента, когда воробушек поймёт, какую власть он может иметь надо мной. Когда предпримет свою первую попытку проникнуть в моё сознание. Что он сделает? Попробует что-то внушить? Что-то узнать?       — Ты чувствуешь его сейчас?       — Да, — Лорд чуть задумался, будто прислушиваясь к чему-то внутри себя. — Расстояние несколько мешает, но я могу ощутить его эмоции, чуть более приглушённые, и могу проникнуть в его сознание. И буду это делать, пока Гарри не научится закрываться.       В кабинете на некоторое время повисло молчание. Том вновь налил себе вина и искоса наблюдал за Уиллом. Старый друг хмурился. Отчасти Лорд мог понять его. Северус год за годом подтачивал защиту Уилла, делая это столь аккуратно, что Мальсибер не ощущал присутствия чужого сознания в собственном. А если и ловил отголоски странных ощущений, его рациональность затыкалась под напором чувств к зельевару.       — У тебя неделя, Уилл. После этого в его сознании начну копаться уже я.       — Если он делал это под Непреложным обетом, Том, то я ничего не добьюсь. Он не расскажет, что именно мне внушал эти годы и какие ментальные закладки делал. А обет можно снять только смертью одного из принёсших его волшебников, — Мальсибер устало растёр лицо руками. — И убить Дамблдора пока невозможно, если у него есть крестраж, который ещё предстоит найти.       Отчаяние медленно захлёстывало Уилла. Ему не удержать Северуса. Что именно за обет он дал, неизвестно. Скорее всего, та версия, что он им когда-то озвучил, была тщательно отредактирована самим бывшим директором Хогвартса. А значит, и сама преданность Северуса Лорду ставится под сомнение. Ведь всё это время он мог лишь выполнять условия данного обета. Что делать в этом случае ему самому? Что, если Северус всё же никогда не был верен Тому?       — Тебе придётся выбирать, Уилл.       — Не смей подслушивать мои мысли. И не смей сомневаться в моей преданности тебе, Том.       — Хочешь сказать, если твой мальчик выберет сторону свихнувшегося старика, пусть даже из-за принесённой им клятвы, и ты предстанешь перед выбором: любовь к нему и он, или преданность мне и я, то ты выберешь меня? — Том удивлённо выгнул бровь, с интересом наблюдая за реакцией Мальсибера.       — Я… — у целителя перехватило дыхание. Что он мог сказать? Он не предатель и никогда не пойдёт против Тома. Но чего в таком случае стоит его любовь к Северусу?       — У тебя неделя, чтобы найти способ обойти Непреложный обет.       — Его невозможно обойти, ты же знаешь. Это иллюзия шанса. Жестоко, — Уилл горько рассмеялся, прекрасная понимая, что Том просто даёт ему время на прощание.       — Вот и посмотрим, как ты умеешь выкручиваться из любых ситуаций, — пробормотал Том, слегка морщась. В сознании Лорда вспыхнул яркий образ одного из коридоров Хогвартса, мелькнула знакомая белобрысая шевелюра и прошелестел сонм недружелюбных голосов, а потом далёкий голос его воробушка выкрикнул весьма неприятное заклинание, закончившееся болезненным вскриком оппонента.       — Что-то не так?       — Воробушек наводит порядок в Хогвартсе, — Том довольно улыбнулся и откинулся в кресле, позволяя своему сознанию перетечь по связи с крестражем к Гарри, чтобы увидеть его глазами и насладиться тем, как его мальчик одержит верх в быстротечной дуэли.