Пролог
27 августа 2023 г. в 17:41
Итак, Марротуррон на Совете Богов напрямую пошёл против воли всех богов, желавших видеть сотворённых им людей как своих рабов, жрецов, поклонников, приносящих жертвы, возносящих молитвы — и не более того. Видеть этих смертных, чей век так короток, а сердце так переполнено скверной, равными себе? Да ещё в ту пору, когда есть столько других рас и народов, более угодных взглядам и душам богов — есть эльфы, есть альвы, есть тритоны и русалки — жители моря, сильфы и драконы — жители воздуха, неистовые кошкары — обитатели лесов. В чём предназначение людей? Служить богам и быть рабами. А иначе в чём смысл существования этих нелепых созданий?
Впрочем, нельзя с уверенностью сказать, что богов вообще слишком сильно занимал вопрос о предназначение и участи человечества, им было как-то всё равно, чем они занимаются, в чём они там прозябают, лишь бы не мешали их спокойствию и не нарушали естественных порядков вещей. Вот только почему сотворивший их Марротуррон, любимый сын Леча и любимец своей матери Сель, так упорно за них заступается? Разве что потому, что он их сотворил, и ему жаль его творения.
Фуруэр, сводный брат Марротуррона, в этой привязанности бога земли к людям увидел нечто куда более опасное и угрожающее. Он усмотрел в действиях и словах брата заговор: Марротуррон явно помогает людям с целью рано или поздно свергнуть богов и занять место Лучезарного Лэна. А иначе для чего? Для чего все эти речи о самостоятельности людей? О том, что наступит день и час, когда люди полностью освободятся от власти богов и будут прекрасны и самодостаточны.
Фуруэру не понравилось всё это. Он выступил с ярким протестом против речи Марротуррона в защиту и поддержку людей.
— Эти куски смердящей плоти… так милы тебе, брат? Так любезны тебе? К чему бы, для чего эти кусочки глины, из грязи и праха рождённые и обречённые по прошествии всего менее сотни десятков лет в тот же прах и вернуться, так нравятся тебе?
— Ты говоришь с таким презрением и отвращением к тем, кто сделан из земли, но забываешь о том, что я сам — бог земли.
— И это прискорбно. Если я возглавлю Дикую Охоту, и на сей раз объектом охоты станут не звери, а твои любимые люди, которые не умеют ни быстро бегать, ни прятаться, ни постоять за себя, сможешь ли ты их защитить? Или они не будут тебя слушать, скудоумные в своём убожестве? Уверен ли ты, что люди также преданны и верны тебе, как ты — им?
— Ты сможешь в этом убедиться. Твой вызов принят.
У Марротуррона длинные чёрные волосы, низвергающиеся густой волной до самого пояса и яркие зелёные глаза. Его чертоги — в той же чёрно-зелёной гамме: цвет травы — и цвет почвы. Когда Марротуррон принимал облик змея, его чешуя светилась зелёным и чёрным блеском. Сопровождали бога всегда пара огромных чёрных ягуаров.
У Фуруэра, бога огня, волосы ярко-рыжие, время от времени шевелящиеся и колеблющиеся, как языки пламени, словно бы от ветра, даже в помещении, глаза бога карие с золотисто-оранжевым блеском, и сопровождает его сидящая на его плече птица Феникс.
Когда Аймэ и Сель пришли в чертог нимфы гор, чтобы увидать её прекрасную дочь Ариханну и узнать, не станет ли она невесткой одной из них и милой супругой и спутницей сыну одной из богинь, нимфа ответила, что их сыновья и её дочь должны сделать свой выбор сами. Воздушно-лёгкая, прелестная, гибкая девушка с копной густых каштановых волос, одетая в лёгкое золотисто-зелёное платье, взобралась утром следующего дня на высокую гору в сопровождении своего брата Арана, чтобы с высоты горы увидеть двух всадников. У первого всадника конь был рыжий, как само пламя. У второго — чёрный, как ночь. У первого на плече сидела птица Феникс, второго сопровождали ягуары и змеи. Первый был статный, яркий, пламенный, неистовый и страстный, страшный в гневе, но тёплый в любви. Второй был сильный, спокойный и не слишком открытый, твёрдый и несокрушимый, как скала, но… он доселе ещё никогда никого не любил. Она смотрела на них, изучающе, долго, прежде чем показаться им, ещё через пару дней, на лесной тропе. Фуруэр сразу же обратил на неё внимание, на её спокойную гордость, гибкость, статность. Он подошёл к ней и завёл с ней разговор, его речь оказалась по сердцу девушке. Марротуррон же не обратил на нимфу больше внимания, чем того требовала обычная вежливость путника, повстречавшего на своём пути представительницу прекрасного пола.
Так что выбор был очевиден и предрешён. Ариханна стала невестой Фуруэра. И как же он её любил! Во всём лишь она одна могла смягчить его сердце, умерить его гнев, сгладить его надменность, гордыню и язвительность, остановить разрушение пожара, сделать его пламя не губящим и уничтожающим — но созидающим и тёплым.
Но вот теперь… теперь она сомневалась, потому что ярость Фуруэра к людям, его презрение к брату и подначивание казались ей неприятными. Она и в этот раз подошла уговорить жениха отказаться от Дикой Охоты. Но, к большому удивлению нимфы, в этот раз он был непреклонен.
— Неужели ты хочешь, чтобы Марротуррон презирал меня, праздновал победу, ничем её не заслужив? — отвечал жених, целуя локоны и плечи своей невесты. — Неужели я могу допустить, чтобы он в своей глупости и гордыне попёр против всех богов, включая мою мать и нашего общего отца, ради своих презренных людей? Я никогда не соглашусь на это, никогда не пойду ему на уступки, даже ради тебя, Ариханна. Это мой брат, он заблуждается — я буду действовать так, как считаю нужным, чтобы указать ему его ошибки. Быть может, тогда он прозреет и будет мне даже благодарен.
Она не смогла его отговорить. И ей было жаль людей — она видела, что они милы и прекрасны. Эти «куски смердящей плоти», как говорил Фуруэр, также, как и они, боги, умели любить, также, как и они, прикладывали к груди своих младенцев, качали их и пели им песни своими грубыми голосами. Также, как и у богов, мужчины и женщины людей любили друг друга и справляли свои свадьбы, покоились в объятиях друг друга, рожали детей. Дружили. Жертвовали жизнями ради товарищей и близких. Любили и ненавидели. Убивали и растили. Разрушали и строили.
В ту ночь она отказала Фуруэру и провела полночи без сна, даже когда он уснул, думая об участи людей и их создателя. И под утро ушла в чертоги Марротуррона.
— Я так хотела помочь тебе и людям, которых ты создал. Но я не смогла отговорить Фуруэра от Дикой Охоты, — сказала она и опустила голову как виноватая.
Его спокойный чистый голос, прохладно-притягательный взгляд зелёных глаз, в которых сочетались неистовый жар его отца Лэна и леденящий холод его матери Сель, пробудили в нимфе какие-то до сих пор дремавшие, неведомые ей самой чувства и эмоции. Они гуляли в полях по свежей росе, они слышали пение птиц, они разговаривали о земле и творениях земли. Она пела для него. Она ела и пила в его компании. Она слушала то, что он говорил. В том числе о предназначении женщины, независимо от того, смертна она или бессмертна.
Когда стемнело, Ариханна вошла в опочивальню Марротуррона и провела всю ночь в его объятиях. Его долгие, ненавязчивые, умопомрачительно-нежные ласки разжигали её куда сильнее нетерпеливых и немного агрессивных ласк Фуруэра. Она сдалась богу земли, отдала ему своё сердце, тело, душу, и осталась жить в его чертогах.
И Фуруэр, разумеется, об этом узнал.
В изначальном плане Дикой Охоты Фуруэр не желал причинять никакого зла своему брату — он лишь хотел доказать ему, что люди недостойны его внимания и сострадания. Но теперь всё изменилось: Фуруэр задумал месть, и его месть была жестока. Он хотел теперь не просто показать брату непослушание и гнусность человеческого сердца — Марротуррон должен был умереть от руки человека. Он должен был в последний момент перед смертью убедиться, как лживы и преступны сотворённые им люди, которые предадут и убьют того, кто сотворил их и желал им наилучшей, наивысшей участи — сделать их свободными от богов.
Фуруэр подговорил и подкупил людей, явившись перед ними во всём блеске и славе своей божественной сущности, во всей притягательности своей пламенности. Он одаривал людей бесконечными подарками и милостями, нянчил их детей, ласкал человеческих женщин, а мужчин учил делать оружие, сражаться, воевать, убивать, дарил им оружие и лошадей. Немного времени прошло, как Фуруэр стал кумиром людей: ведь война, кровь и секс привлекали их куда сильнее, чем мир, закон и порядок, гармония и баланс, которым учил их Марротуррон. В итоге во время Дикой Охоты Марротуррон был убит людьми.
Всё это вызвало довольно сильный резонанс среди богов.
— Душа моего сына бессмертна, теперь он станет одним из людей, которых он сотворил, но где и в ком я спрячу душу Марротуррона — я никогда и никому не скажу, — гордо и холодно сказала Сель, выходя с Совета Богов.
— Но это мой сын! — ответил Лэн (теперь он был, впрочем, в облике Леча — своей тёмной ипостаси). — Я найду его и верну!
— Не раньше, чем накажешь виновных, — ответила та.
— Фуруэр и Ариханна виновны! И я их накажу! — ответил Леч.
— Пусть Марротуррон, Дарующий и Сущий, мёртв, я больше никогда не вернусь к тебе, братоубийца, и всю жизнь буду ему верна! — заявила тем временем Ариханна Фуруэру, гневно сверкнув глазами и тотчас спрятала лицо на груди у брата.
Леч в этот момент вошёл и предстал перед ними в своём самом ужасном облике — так, что все трое оцепенели при виде его. И всё же, прежде, чем Леч превратил тех, кого считал виновными в смерти Марротуррона, в смертных, отправив их души в реинкарнацию, Фуруэр прошептал своё проклятие над головой Ариханны:
— Где бы ты ни была, в каком теле бы ты ни была, и где бы и в каком теле ни был бы Марротуррон — вам никогда не быть вместе. Если он познает тебя — ты умрёшь.
Нимфа склонилась, вся дрожа, пряча лицо на груди своего брата Арана, который интуитивно обнял её и раскрыл свою душу, с молитвой к Лечу пожелав разделить участь сестры и оградить её от всех бед и опасностей — в итоге он тоже стал смертным и был отправлен в реинкарнацию, а проклятие Фуруэра и вовсе не задело девушку, полностью взятое на себя её братом.