There is no way back

      Чонгук стоял на коленях в центре просторной комнаты в одном белье. Его руки были заведены назад и перекрещены так, что кисти обхватывали локти. Голова была покорно опущена вниз, а глаза прикрыты — он настраивался на предстоящую сессию.       Они встречались здесь несколько раз в неделю и уже вышли на тот уровень доверия, когда Верхний имел полное право не сообщать Чонгуку, что его ждет. И каждый раз Чон терялся в догадках, накручивал себя и начинал бояться, но этот страх не пугал, наоборот — возбуждал и заставлял благоговеть перед Верхним.       «Здесь тебе никто не навредит» — это правило Дом очень доходчиво объяснил ему.       Скрип двери заставил вернуться в реальность.       «Мастер здесь.» — ураганом пронеслось в голове.       Мастер появился как раз вовремя — Чон уже поймал нужную волну, но ещё не начал терять терпение. Он был идеально готов или хотя бы думал, что это так. Мыслей не осталось. Теперь для Чонгука не существовало времени, проблем и чего-либо еще. Только Мастер и бесконечное желание подчиняться и служить Ему.       Чонгук даже про себя называл Его Мастером, реже — Господином и почти никогда — Тэхеном. Боялся, что распоясается, что не будет зависеть так сильно, что потеряет ту самую связь.       Парень тут же подобрался всем телом: выпрямил спину, расправил лопатки, открыл глаза и уставился в пол — разрешения поднимать взгляд еще не было. Он, как и всегда, хотел показать себя перед Верхним в лучшем свете. Он — послушный. Чонгук не услышал как Мастер подошёл к кровати, не мог услышать,тот двигался почти бесшумно. Среагировал только когда перед глазами оказались носы лакированных туфель, Господин всегда выглядел строго и официально, и тихо, ровным голосом произнес:       — Здравствуйте, сэр.       Пути назад нет.       Тэхен, не медля, берет парня за подбородок, вынуждая поднять голову. Сжимает сильнее, так, чтобы точно дошло, когда саб не сразу понимает, что от него требуется, медлит. Чон поднимает голову осторожно, неуверенно. «Надо будет поработать над этим» — мысленно помечает себе Тэхен. Но Чонгук проходит проверку — его глаза все ещё уставлены в пол. Радует.       — Глаза на меня. — четкий, громкий приказ разрезает тишину комнаты. Ресницы саба мгновенно взлетают вверх. Он одновременно любил и ненавидел этот взгляд «глаза в глаза». В такие моменты Чонгук чувствовал себя таким маленьким, таким нуждающимся, — сегодня смотришь на меня, когда обращаешься. Это ясно? — холодный голос режет. С Чоном даже не поздоровались сегодня. У Чонгука плохое предчувствие. Когда хватка на подбородке пропадает, его глаза снова непроизвольно опускаются в пол. Он начинает додумывать, а не плыть по течению сессии. Фатальная ошибка.       — Да, сэ-, — начинает Чонгук, все еще смотря куда угодно, но не на Мастера. Ему не дают договорить, оглушая неожиданной пощечиной. Мастер бил почти без замаха, но след и жжение остаются, глаза парня сразу поднимаются, а главная мысль доходит четко — нужно исправиться.       — Я ясно выразился? — чеканит каждое слово, но дает шанс изменить все здесь и сейчас. Невероятно редкий шанс.       — Предельно, сэр. — никаких лишних слов или телодвижений, не стоит рисковать лишний раз. Ему пора бы уже запомнить, пока нет подтверждения от Мастера — все его догадки недействительны.       — Вот так, мой хороший. Молодец. — Чонгук наконец-то может выдохнуть. Несмотря на все, им остались довольны и даже похвалили, но расслабляться рано — это только начало.       Пальцы Тэхена скользят по шее, потом по затылку юноши, а затем пропадают — Мастер уходит в противоположную от него сторону, к стене с девайсами, показательно громко цокая каблуками. Остановившись, мужчина оборачивается. Ему так нравится любоваться своим мальчиком. Видеть Чонгука, этого неугомонного парня, на коленях, готового исполнить любой Его приказ и пожелание — верх наслаждения.       Тэхен все ещё не понимает, как ему могло настолько повезти с сабом. Абсолютно послушный, схватывающий все на лету, с невероятными реакциями и отзывчивостью на взаимодействия… Казалось, что Чонгук буквально рожден, чтобы подчиняться. Он не играл саба, это было его частью, без которой он не смог бы существовать.       Спина Чонгука подрагивает сейчас. Он слышал куда именно пошел Мастер и от этого становится не по себе. Будет порка, а значит его поведением все же недовольны. Останется надеяться на снисходительность Мастера и как мантру крутить в голове «Только не розги или трость, пожалуйста» в надежде, что это сработает.       Выбор перед Тэхёном большой, потому и сложный. В его планы не входила порка до истерики, сегодня только воспитание. Мальчик провинился, и пора напомнить ему его место, но пока осторожно, мягко — нарушение хоть и серьезное, но и Чон отчаянно старается быть примерным, что сглаживает некоторые моменты. Ясно одно: у мальчика сейчас не лучший период и ему определенно нужна эта встряска.       Взгляд Тэхена падает на паддл — прекрасный инструмент для воспитания. Более широкий, нежели стек, что позволяет наносить меньше ударов, а следовательно ускоряет процесс. Боль от него сильная, глубокая, а синяки такие красивые, Его мальчику понравится.       — Ты сегодня не опоздал. Учишься на своих ошибках, хвалю, — сказал Тэхен, медленно подходя к Чонгуку со спины и хлопая паддлом по своей ладони, — однако я все равно недоволен твоим поведением.       Как гром среди ясного неба. Чонгуку непроизвольно хочется сжаться, сгорбиться от того, что все его догадки оказались верны, что теперь у него есть подтверждение. Он уже начинает перебирать в голове всё, что успел натворить за эти несколько дней. Пока рука неожиданно не забирается в волосы на затылке, перебирая их и перемещаясь на макушку. Успокаивает. Напоминает, что Мастер всё ещё рядом.       –Готов к небольшому уроку воспитания, м? Знаю, ты не можешь не быть готовым, — его тихий, приятный смех разнесся по комнате, — Тихо, не стоит бояться, — шепчет ему на ушко Тэхен, как только видит, как напрягается мальчик — такие уроки всегда были испытанием для Чонгука, — сегодня будет проще, чем обычно — простое повторение некоторых правил в формате «вопрос-ответ», ничего нового. Однако неточности, неправильные ответы и все прошлые косяки будут караться… — протягивает Он.       В тот же момент рука, прежде лежавшая на голове саба, резко спускается к шее и без предупреждения толкает его вниз, к полу. Чонгук не успевает опомниться, как оказывается в коленно-локтевой, а после чувствует руку на пояснице и удар. Ровный, четко по центру — все это видно по жгучему розовому отпечатку, который теперь красуется на ягодицах. Девайс Чон определяет почти мгновенно — такое невозможно спутать. Все заканчивается так же быстро, как и началось: рука за волосы поднимает парня на место, так и оставаясь в них. Мастер не скупился на силу, а потому сидеть на пятках уже неприятно.       «Будет тяжело» — осознает парень.       Их сессии никогда и не были простыми, но те разы, когда его заставляли думать или вспоминать, были просто адскими для Чонгука. Ко всему прочему, он откровенно не любил сильную боль от порки, потому в их паре она служила лишь мерой наказания.       — Так что, готов?       Помня о своей прошлой ошибке и не желая повторять ее, Чон поворачивает голову, чтобы поднять взгляд из-под ресниц и ответить, смотря в глаза напротив:       — Конечно, сэр. — полное подчинение и принятие. Чонгук так любил это чувство, когда ты буквально растворяешься в Верхнем, доверяешься Ему.       Чон вернулся в исходное положение, ожидая первого, самого волнительного вопроса. Именно он покажет, в какое русло для Чонгука выльется эта «игра». И всегда стоит помнить: Мастер ничего не делает просто так.       Мужчина слегка ухмыляется. Он знает, о чем сейчас думает мальчик и чем закончится сегодняшний вечер, а потому не может сдержать тихий смешок и желание потрепать парня по волосам. «В последний на сегодня раз.» — обещает себе Тэхен.       — Прекрасно, Чонгук. Тогда приступим, — даёт в последний раз выдохнуть и параллельно оценивает настрой саба, чтобы понять до куда можно давить сегодня. — Начнем с простого: как ты готовишься к встрече со мной?       И почему Чонгук не удивлен? Но вопрос все равно заставляет смутиться и вводит в ступор. Сейчас Чон безмерно рад тому, что Мастер стоит сзади и не видит этого. Рука в волосах приносит боль, когда мальчик начинает ерзать в попытке сформулировать корректный ответ. Чон мог бы соскочить с вопроса, сказав что-то вроде: «Делаю все, как Вы сказали», но это объективно неполный ответ.       На этот раз поворачиваться, чтобы ответить не нужно, и он еще раз мысленно благодарит за это Мастера, потому что все еще стыдно говорить об этом.       — Выполняю всё, как Вы и говорили, сэр, — всё-таки шаблонно начинает он и спешит продолжить, чтобы не нервировать Мастера раньше времени, — принимаю душ и полностью готовлюсь, но не растягиваю себя— Вы запретили. Конечно, кроме тех случаев, когда Вы приказываете что-то иное, — голос не сбивается, он не заикается, и в целом ответ должен устроить Мастера, но предсказать это Чонгук не в силах.       Неизвестность пугает. Ответив, он сжимается, не зная, чего ожидать, ведь Мастер стоит за спиной. Непонятно, удовлетворен ли он ответом, или стоит готовиться к тому, что его высекут за неподобающее поведение.       Однако не происходит абсолютно ничего. Молчание, удара не последовало. Тэхен убирает руку с его головы, что напрягает ещё больше. Паддл аккуратно ложи́тся на кровать, прямо перед его носом. Чонгук не чувствует Мастера сзади, должно быть, тот снова отошёл к девайсам.       –Хороший мальчик, — доносится похвала. Саб выдыхает в который уже раз? — угодил.       И снова тишина, которую нарушает только шорох коробок, в которых Мастер что-то ищет. Что именно — Чонгук совсем скоро ощутит.       — К столу. Локти на него. Прогнуться, — голос снова холодный. — Живее, — повышает тон, когда парень начинает выполнять приказ недостаточно быстро. Чон уже подрывается, чтобы встать на ноги, но его снова останавливает тихая усмешка Мастера, — Кажется сегодня кто-то будет много плакать.       Парень сначала не понимает, что именно сделал не так, но потом осознает. Мастер, пусть и просто собирает девайсы, но сидит. А значит Чонгук не может встать на ноги прямо сейчас, не имеет права по уставу. Его колени все ещё счесаны и болят от недавнего наказания на горохе — он не был образцовым сабом в последнее время — а потому ползти ещё больнее.       Но он правда хочет не налажать сегодня. Он буквально нуждается в одобрении. Потому быстро добирается до стола, опирается на него локтями и выгибается так смело, что даже не получает замечания.       — Мальчик мой, — приторно-сладким голосом начинает Тэхен, — напомни-ка мне наши основные правила.       «Неспроста все это» — думает Чонгук, но отвечает без заминок, четко и уверенно. Еще бы, все правила, прописанные в их так называемом «уставе», накопленные за месяцы совместной работы и исчисляющиеся десятками, проверяются Мастером каждые несколько месяцев и буквально вбиты в Чона. У Чонгука просто нет шансов не знать их все.       — Выполнять любой Ваш приказ, если он не нарушает мои табу и SSC, помнить о стоп-словах, а также подчиняться правилам и протоколам, прописанным в «Уставе», сэр.       — Прекрасно, все верно, но… тебя ничего не смущает? — доносится из другого угла комнаты. Чонгук начинает перебирать все события последних дней, с момента последней сессии, чтобы зацепиться хоть за что-то, чтобы самому понять, где ошибка. Тэхён же, видя озадаченное и непонимающее лицо, продолжает:       — Я не дождался прошлой ночью отчёта от тебя. Причина? — Чонгук вздрагивает — Мастер снова появился рядом незаметно.       До этого момента он все еще был в недоумении: все плохо или хорошо, но второй вопрос ставит все на свои места. Приказ, отданный Тэхеном около недели назад и напрочь забытый Чонгуком, всплыл. Теперь парень понимает, где оплошал. Понимает к чему все это. Понимает, что эта небольшая игра в «вопрос-ответ» была лишь прикрытием главного события сегодняшнего вечера — очередного наказания.       Чонгук напрягается всем телом, его начинает потряхивать от стыда, но он делает все возможное, чтобы унять дрожь. Времени, чтобы придумать отмазку нет, да и нет никакого смысла, Мастер все равно знает о нем абсолютно всё, а ложь карается в двойном размере — это он выучил на своей шкуре. Хочется распластаться в ногах Мастера, чтобы вымолить прощения, но это лишь усугубит ситуацию, ведь его уже поставили в конкретную позицию.       Последний раз выдохнув, Чонгук все-таки решается ответить.       — Простите, пожалуйста, сэр, совсем из головы вылетело. Я так устал после учебы и… —Мастер прерывает эту быструю речь, тяжело выдыхая, давая понять, что оправдываться бессмысленно.       — Ты сам знаешь, что за это будет, — говорит серьезно Тэхен, — но для начала проверим насколько хорошо ты подготовился. Ты же выполнил все как я просил? — тон по прежнему холодный, но в голосе слышна ухмылка.       Чонгук все еще напряжен. Он, конечно же, выполнил все наилучшим образом — не мог не выполнить — но волнение все равно присутствует, тем более сейчас. Вдруг все-таки сделал что-то не так? Вдруг пропустил что-то важное в том сообщении-приказе, которое получил от Мастера?       Руки ложатся на ягодицы парня, немного мнут их, а после раздвигают пока что аккуратно. Тэхён начинает улыбаться, когда между половинками показывается основание пробки. Не самая большая, но и не маленькая, она определенно принесла — а может и до сих пор приносит? — Чонгуку, если не боль, то неприятные ощущения точно. Его мальчик на славу постарался. Мастер убирает руки и легонько шлепает саба, зарывается в волосы — хвалит.       — Какой умница, — продолжает он, а Чонгука уже ведет, несмотря на безумное чувство стыда. Он так обожает Тэхена за то, что тот даже во время наказаний не становится холодной колючкой, не забывает о хорошем. Понимает без слов когда нужно надавить, а когда лучше снизить напор. — Но поблажек не жди, наказание получишь в полном объеме, — и Чонгук снова безмерно благодарен Мастеру за то, что тот помнит все-все о Чоне, помнит, что наказание не принесет должного очищения, если сказать парню о поблажках — он будет думать, что из-за этого его простили неполностью, что он должен получить еще. — Ммм, к тому же пробка, которую я изначально хотел использовать совершенно для другого, — дразнит, как будто бы Чонгук и сам не понял, чего лишился, — будет отличным дополнением паддлу.       — Итак, напомни мне, сколько же ударов получают плохие мальчики, которые ослушиваются и забывают про прямой приказ Мастера? — Господин снова меняется в лице. Они приближаются к главному событию вечера — непосредственному наказанию, а значит теперь стоит быть абсолютно серьезным.       Чонгук снова вспоминает когда-то вызубренный наизусть материал. Прейскурант — это то, что он, какая жалость, помнит хуже всего, но заветные цифры всплывают в голове и Чон, снова поворачивая голову через плечо, окончательно приносит себя на казнь.              — По двадцать пять ударов за каждый нарушенный, сэр. Мне попросить о наказании или… — Чон говорит спокойно и ровно, но голос пропадает под конец предложения. Он не договаривает и просто смотрит своими глазами-бусинками прямо на Мастера.       — Нет, сегодня не стоит, я уже получил от тебя то, что хотел получить до наказания, — по-прежнему твердым голосом говорит Тэхен. Хотя бы на одну проблему Чонгуку меньше, один пункт, в котором он может налажать, вычеркнут из списка, — Разворачивайся в исходную. Сейчас ты получишь ровно двадцать восемь ударов паддлом — двадцать пять за нарушенный приказ и три за недостаточно хорошее поведение сейчас. Ты можешь плакать, всхлипывать, кричать, но не громко, хотя бы первые десять ударов, однако тебе запрещено ерзать и уворачиваться от ударов, иначе я приму меры, — давит, — Я также должен четко слышать счет. И помни свои стоп-слова. Все понятно? — серьезно продолжил рассказывать стандартные правила он и, дождавшись кивка, приложил паддл к ягодицам, намечая удар.       Чонгук в этот момент старался максимально расслабиться и выровнять дыхание — так принимать порку намного проще — но на этот раз сделать это было почему-то сложнее, видимо все еще мешала мысль о том, что он, подумать только, забыл о приказе.        Рука Мастера, прежде лежавшая на пояснице, аккуратно забралась в волосы, как напоминание: «Я в тебя верю. Ты справишься. Все хорошо», но быстро исчезла, вернувшись в исходную позицию. Чонгук понял все без слов, это придало ему сил и теперь он был точно готов. Мастер тихо, тепло усмехнулся, увидев как тело парня полностью расслабилось.       Чон почувствовал как паддл перестал касаться ягодиц и сделал глубокий вдох — принимать удар лучше на выдохе, так его учили. Не прогадал. Через несколько секунд Чонгук получил первый удар. Уже он заставил зажмуриться и крепче вцепиться в ребро стола, чтобы не начать ерзать. Стало ясно — сегодня Мастер не будет скупиться на силу.              — Один, сэр. — спокойно сказал Чонгук и приготовился к новому удару. Главное — не напрягаться в начале наказания, говорить максимально тихо и учтиво, несмотря на боль, помнить — он в ошейнике, а это, по крайней мере для Чона, значило безумно много. Держа все это в голове, он совсем скоро полностью растворится в своей сабмиссивности и поплывет по течению сессии, это Чонгук знал точно.       Удары пошли один за другим, времени между хватало только на то, чтобы назвать счет и сделать новый вдох, но несмотря на это саб справлялся на ура. До десятого удара он дошел абсолютно спокойно, без слез, криков и даже малейшего ерзанья. Удивил.       — Мне кажется, что кому-то слишком легко, м? — Чонгук от такого заявления почти всхлипывает, но молчит. Потому что нравится Потому что говорить еще не разрешали. А он сегодня — да и всегда — из кожи вон вылезет, лишь бы быть хорошим. — Приподнимись, — новый приказ незамедлительно исполняется, — Вот так. Правильно.       Чонгук чувствует руки, медленно подбирающиеся к его груди, а после пальцы, которые неожиданно резко выкручивают соски, заставляя запрокинуть голову. Чонгук понимает — зажимы и, судя по тому, что Мастер искал их долго, какие-то особенные.       И правда, на этот раз это были не обычные зажимы-прищепки, а маленькие металлические тиски, которые соединяла цепочка, крепившаяся к ошейнику и не позволявшая выгибаться или запрокидывать голову. К тому же, Мастер оставил Чонгука стоять, опираясь на стол лишь руками, что также затрудняло выполнение приказа «не ерзать». Чону оставалось лишь посильнее вцепиться в край стола и сжать зубы — он должен порадовать Мастера сегодня.       Тэхен ничего не говорит больше, ему и не надо — он уже увидел всё, что хотел увидеть от саба. Ким снова сначала прикладывает паддл к уже успевшим порозоветь ягодицам — предупреждает — а после безжалостно обрушивает одиннадцатый удар под шумный выдох и тихий писк Чонгука. Его мальчик сегодня отлично держится.       Действительно, Чон отчего-то чувствует себя сегодня увереннее, чем обычно, даже несмотря на то, что порка с пробкой приносит еще больше боли, чем обычно. Наказание почему-то переносится легче, спокойнее, видимо он правда хорошо настроился.              Его писки становятся громче лишь на семнадцатом ударе — удерживать себя становится все сложнее — на двадцатом появляются тихие слезы — парень знает, что Мастер, хоть и разрешил кричать и плакать, больше любит сдержанность во время наказаний, стойкость. Чонгук сильно дергается и буквально падает лишь на последнем, самом сильном ударе и протараторив заветное «Двадцать восемь, сэр. Спасибо за наказание», позволяет себе расплакаться сильнее и задрожать.              Буквально через секунду руки Мастера аккуратно открепляют цепочку от ошейника, а после раскручивают винтики зажимов и снимают их, пробка также вскоре оказывается на полу, а парень всхлипывает от облегчения и пустоты разом. Но Ким уверен: с Чонгука пока что хватит. Тэхен снова прижимается сзади, шепчет что-то ободряющее, придерживает, приобняв за талию, гладит волосы. Чону сейчас безусловно нужна эта небольшая передышка и они оба понимают это.       Как только Чонгук немного стих и восстановил дыхание, Тэхен отошел от него — с основной частью наказания — поркой — было покончено, но осталась заключительная, чуть менее неприятная, но обязательно присутствующая после всех наказаний часть.       — Выпрямился. — снова резко и холодно, как нравится Чонгуку, донеслось из-за спины. Чон незамедлительно выпрямился, — Развернулся, — последовал следующий приказ.       Чонгук развернулся и увидел злополучный стул. «И когда только Мастер успел принести его сюда?», — подумал было он, но мысли пресек следующий дальше приказ «Ко мне».       Когда парень подошел ближе, Мастер без слов, глазами и выразительным движением головы, указал на стул. Чонгук не мог не понять этого намека, но, понадеявшись на что-то, лишь посмотрел на Тэхена жалобным взглядом из-под ресниц. Мастер этого определенно не оценил, выгнул бровь и под суровое «Терпишь», означавшее «не издаешь ни звука и ведешь себя примерно», собственноручно, под судорожный вдох, усадил саба свежевыпоротой задницей на стул и надавил сверху, пресекая ерзанье, в попытке найти лучшее положение, которого в тот момент не существовало.       — Не пытайся избежать этого, Чонгук. Сидишь и терпишь — это часть твоего наказания. Сегодня минимальное время 10 минут, ты знаешь, пока не успокоишься — не встанешь.        Тэхён продолжал говорить серьезно и строго, но Чонгук уже плыл. От Мастера, от контроля, от принуждения и безапелляционного подчинения, от его сабмиссивности. Он плакал от боли, от которой нельзя было сбежать сейчас, всхлипывал, трясся всем телом, сидел, понурив голову и уставившись на руки, сжимавшие колени, в попытке сдержать ерзанье, но ему было по-настоящему хорошо внутри. Он тонул в ощущении бесконечной покорности Мастеру и даже не заметил сколько времени прошло. Очнулся только когда услышал заветное «Умница. Ты можешь встать» и понял, что боль отступила, он уже не плакал, а в голове лихорадочно крутилась лишь одна мысль, которая поразила Чонгука настолько, что вместо того, чтобы встать на ноги и попасть в объятья к Мастеру, он, под удивленный взгляд Тэхена, опустился на колени и озвучил ее вслух.       — Я Вас так обожаю, сэр — прошептал он, но в тишине комнаты эта маленькая исповедь прозвучала громко, ошеломляюще даже для Тэхёна. Чонгук аккуратно поднял глаза на Мастера и вдруг понял еще одну, еще более странную вещь. Он, никогда не причислявший себя к мазохистам и почти не любивший боль «просто так», вдруг захотел получить ее именно от Господина. Поэтому, еще не растеряв былую решимость, продолжил, — Сделайте, пожалуйста, больнее.       — Мальчик мой, ты сегодня не перестаешь меня удивлять… — проговорил Тэхён, расползаясь в улыбке, и хотел было спросить уверен ли Чон в том, что ему это действительно нужно, но увидел стеклянные глаза-бусинки и понял: это абсолютно точно то, чего сабу сейчас не хватает, — вставай, — усмехается, — сейчас получишь то, что хочешь.       Тэхен теперь садится на стул сам, а после — усаживает на свои колени Чонгука, лицом к себе. Тот быстро обвивает шею руками и утыкается в нее носом, готовясь к новой, Чон в этом уверен, пытке.       Руки Мастера ложатся на ягодицы и начинают мять и сжимать их: сначала медленно, даже осторожно, вызывая только тихое сопение, но затем уже не скупятся на силу, заставляя парня еще сильнее вжаться в шею Кима, снова всхлипывая и плача, ведь сбежать от прикосновений теперь — еще более непосильная задача: он буквально в руках Мастера. Парень кажется даже начинает вновь возбуждаться, но получает лишь тихое «Ты не кончишь сегодня, даже не мечтай», которое вызывает еще большее хныканье.       Вскоре Чонгук устает и начинает ерзать, а Тэхен слышит произнесенное шепотом капризное «Хватит» и прекращает игру. Сейчас именно игру, потому что здесь все по правилам Чона и Ким почти не может пользоваться своей властью.              — Тише, тише, мой хороший. Все закончилось, ты прощен, слышишь? Не плачь. Ты такой молодец, так хорошо справился сегодня, просто сказочный мальчик. — успокаивает Тэхен. Он берет Чонгука на руки и доносит до кровати неподалеку, вновь зарывается в волосы. Ким берет заготовленный заранее стакан с водой, поит парня маленькими глотками, чтобы Чонгук, все еще продолжавший всхлипывать, не захлебнулся. После, Тэхен еще долго шепчет Чону слова похвалы, обнимает, гладит по волосам, невероятно бережно обрабатывает многострадальческие ягодицы — Его сабу всегда нужна была долгая и чувственная забота после сессии. А Чонгук, успокоенный и убаюканный, в скором времени засыпает. Пусть и наказанный, но несомненно счастливый.       — Отдыхай, драгоценный — шепчет Тэхен, умиляющийся тихим сопением, и чмокает парня в лоб.